Мы все сорвемся

Пролог: В дни, последовавшие за Апокалипсисом, небо наполнилось падающими звездами. Астрономы сбиты с толку. Это самое яркое небесное представление на их памяти, и ему не предшествовало никаких предзнаменований или знаков. Оно длится около недели, и прекращается с падением одной-единственной звезды, мигающей, словно маяк. Телеканалы новостей обыгрывают это как просто странное явление, уделяя новости тридцать секунд эфирного времени под конец выпуска — любопытное дополнение к процветающему от насилия мира, по которому недавно бродил Люцифер. Эксперты не находят феномену объяснений, но пока рейтинги не начинают падать — у всех есть теория. Эта неделя останется излюбленным предметом для обсуждения в докторских статьях еще на годы, но лишь немногочисленные избранники распознавали в феномене то, чем оно на самом деле являлось: В дни, последовавшие за Апокалипсисом, с неба дюжинами падали ангелы. Глава 1: Когда Дин приходит в себя, Апокалипсис закончен. Он не осознает этого — только не когда кусочки Каса размазаны по импале, а от него самого не осталось ничего, кроме запятнанного кровью плаща. Тело Бобби лежит в паре ярдов от него. Оно настолько неестественно изломано, что все, что он может видеть, это его ботинки, да козырек кепки. Он предпринимает попытку подняться на ноги, но все его тело пронзает боль, настолько сильная, что ему кажется, что она его убьет. Сэма нигде не видно, а значит, нет и Люцифера, и Адама тоже. Чуть приподнявшись, вид который ему открылся не дает намного лучший обзор, но он может различить отчасти удивленное выражение лица у Бобби и плащ, весь в красных пятнах, внутри которого нет ничего, даже отдаленно напоминающего ангела. Он чувствует, что его желудок вот-вот вывернется наизнанку. Он смотрит вниз, потому что тревожное количество крови стекает с его куртки. Он продолжает истекать кровью целый день, пока его, наконец, не находят. К тому времени он уже в полубессознательном состоянии. Он смог только перевернуться на бок, чтобы не захлебнуться кровью или рвотой, но сдвинуться больше этого было невозможно. Тем не менее, он может видеть звезды. Возможно, дело в его затуманивающемся зрении, но, кажется, они движутся. Замедленная съемка, отображающая невероятные хвосты из серебра, мчащиеся к земле. - Господи, - шепчет голос, - о боже, парень, ты в порядке? - Ангелы падают, - бормочет Дин. - Это конец света. - Твою мать, сколько крови. Держись, Дин. С тобой все будет хорошо, я обещаю. - Чак? - Дин плюется кровью. По его расчетам, еще одна пинта отправит его к точке невозврата. Он удивлен, что на это ушло так много времени. - Чак, это ты? У него в глазах темнеет, но он все еще может смутно видеть контур ботинок Бобби. - Это больно, Чак. - С тобой все будет в порядке, Дин. - Я не верю тебе. Следующие шесть месяцев проносятся в мгновение ока. Он потерял счет времени, сколько он пробыл в госпитале. Месяца четыре он был полностью не в себе, а еще два проводит по большему счету во сне. Он слышит, как врачи обсуждают, что он просто потерял волю к жизни, и думает, что возможно они правы, и решает, что проводить время, валяясь без дела, будет не хуже любого другого занятия. Но, к сожалению, недостаток физической активности перегружает его мозг, и ему начинают сниться сны. Кажется, что он не в состоянии делать больше ничего, кроме как видеть сны. Каждый раз, когда он закрывает глаза, он видит, как опрокидывается на землю тело Бобби, как у Каса подгибаются колени за секунду до того, как его разрывает, как Люцифер презрительно усмехается ему с фирменным пакостным выражением лица его брата и примерно каждую третью ночь он оказывается в агонии от ночных кошмаров в аду. За месяцы добровольного молчания, его тело восстанавливается. Единственным заметным знаком остается впадина на левой скуле, сломавшейся от кулака Люцифера, и вновь искривленный нос. Месяцы молчания и последующие месяцы бессознательного состояния убеждают большинство врачей, что это, скорее всего, психиатрический случай, поэтому его не вышвыривают на улицу. Он уходит только оттого, что врачи не дают ему уйти в полный ступор. Посадка за руль импалы ранит куда больше, чем, как он думал, было возможным. Проклятый игрушечный солдатик, застрявший в пепельнице, царапает его взгляд, и его разум надолго попадает в петлю из мыслей о Сэме, Сэме, и снова Сэме. Его запой длится три переполненных алкоголем, девушками и двумя новыми шрамами дня. Когда он просыпается, пульсирующая головная боль, кажется, вот-вот расколет его голову надвое. Он проводит утро, промывая желудок кофе и проклиная Бога, Апокалипсис и солнечный свет, а после надевает солнечные очки, идет к импале и не останавливаясь, проводит семнадцать часов в дороге к Понтиаку, штат Иллинойс. Амелия Новак встречает его возле входной двери. Она выглядит похудевшей, кожа на лице разгладилась. Холодный и подозрительный взгляд : - Дин, - резко говорит она, – без обид, но последний раз, когда мы виделись, в меня вселился демон, а муж оставил меня ради предотвращения Апокалипсиса. Дин делает попытку улыбнуться: - Апокалипсис вроде как закончился. Она опускает руки, прекращая скрещивать их на груди, а ее взгляд становится теплее. Дин помнит это. Новаки хорошие люди, они заслужили случившееся даже меньше, чем Кас и Бобби. - Что произошло? - Джимми погиб, - это важно, поставить Джимми на первое место хоть раз. Дин полагает, что уже очень и очень долгое время не случалось того, чтобы Джимми занимал первостепенное место в чьей-то голове. – Кас тоже. И Бобби, – он не добавляет имени брата. - Боже, - шепчет она. На какой-то безумный момент Дину хочется отчитать ее за произнесение имени Господа всуе, но поскольку давным-давно миновали времена, когда это было бы мало-мальски смешно, он не может заставить себя сказать это. - Мы с Клэр как раз собирались поужинать, – произносит Амелия, и Дин собирается уже повернуться и уйти, когда слышит приглашающий тон в ее голосе, но она останавливает его, хватая за плечо. – Ты поешь с нами и расскажешь все про Апокалипсис и о том, что случилось с Джимми, потому что мне необходимо услышать это, - она затаскивает его в дом. – А тебе, полагаю, действительно необходимо об этом рассказать. Дин не уверен, что когда-либо еще у него был такой неловкий ужин. Амелия готовит еще один бургер и кладет его ему на тарелку. Клэр смотрит на него с широко открытыми глазами. – Отец не вернется, да? - Нет, - отвечает Дин и пытается скрыть свою неловкость, кусая бургер. В мясо добавлено несколько домашних приправ, и он вспоминает, как Кастиэль съел сотню гамбургеров, оттого тело Джимми изголодалось по ним. – Мне жаль. - Все в порядке, - бормочет она в ответ, глядя в свою тарелку, не смотря ему в глаза. – Мы давно знали, что он ушел. Когда-то Кастиэль вселился в эту маленькую девочку, и Дин пытается уложить это в своей голове. Он размышляет, сложилось ли бы все иначе, если бы Кастиэль был в чьем-то еще теле, не в Джимми. Девочка сейчас в чем-то походила на Каса: она смотрела так, будто была на сотни лет старше, чем есть на самом деле. - Я не уверен, что без твоего отца мы бы справились, – говорит ей Дин. – Ты, наверное, уже и так догадалась, что ангелы те еще козлы. А до Каса я много раз сам пытался достучаться, но до него всегда слишком долго доходило. Я всегда думал, что это Джимми ему как-то растолковывал, что да как. Амелия улыбается, и Дин знает, что это были нужные слова, хотя сам ни на секунду не верил в сказанное. Кастиэль делал свои выборы, основываясь на своей слепой вере в него, Дина, и своих собственных ощущениях того, что было правильно, а что нет. Джимми был далек от факторов, по которым тот принимал решения. Новаки добиваются от него более упрощенной версии истории, такой, в которой Сэм не пьет кровь демонов, а Кастиэль не взрывается, словно воздушный шарик. После ужина Амелия настаивает, чтобы он остался у них на ночь. Он пытается отказаться, но Клэр заявляет, что в машинах спят только бродяги. На подоконниках в комнате для гостей насыпана соль, и Дин проводит пальцем вдоль непрерывной линии. Джимми не ошибся с выбором жены, в этом он уверен. Он не может заснуть и думает, что вряд ли выдержит еще один такой ужин, угнетающий чувством вины, с семьей Новаков, даже несмотря на то, что теперь он чувствовал себя менее суровым, чем до приезда сюда. Уже 4 утра, и Клэр сидит на пороге, разглядывая небо. - Привет, Дин, - произносит она нараспев, и это звучит настолько похоже на Кастиэля, что он останавливается и изумленно смотрит на нее. - Как ты догадалась, что я собираюсь уйти? Она опускает голову и смотрит на него, ее светлые волосы причудливо светятся от лунного света. - Кастиэль побывал в моей голове на несколько минут. Вполне можно выучить что-нибудь о Дине Винчестере. - Хочешь остановить меня? Она качает головой, и снова вытягивает шею, чтобы посмотреть в небо. - Мне тринадцать. Ты и правда думаешь, что я могла бы? - Разумно, - признает Дин и садится рядом с ней на пороге, тоже устремляя свой взгляд наверх. – Что ты высматриваешь? - Падающих ангелов, - следует простой ответ. - Ты видишь много падающих ангелов? - Уже не так много, - она делает паузу. – Знаешь, Кастиэль часто думал об этом. Он был очень обеспокоен чем-то, но всем, о чем он мог думать, было падение и ты. Дин чувствует, как к горлу подкатывает комок. - Мне жаль, что я не смог захватить что-нибудь из вещей твоего отца. - Мама всегда ненавидела тот плащ, - отвечает Клэр, и тут же наклоняется, чтобы обнять его. Это неожиданно, но вовсе не нежеланно. К тому моменту, как он успевает среагировать, она уже отпрянула. – Пока, Дин. И это не твоя вина, что мой отец не вернулся. Дин ерошит ее волосы. - И не твоя тоже. - Спасибо. Впервые за долгие месяцы его улыбка не полностью притворная. - Не забывай сыпать соль под окнами перед сном. Это занимает больше пары месяцев, но он, наконец, поднимается на порог Лизы Брэйден. Она пристально смотрит на него, приоткрыв рот. Дину уже начинает казаться, что если он сейчас что-нибудь не скажет, то они так и будут молча стоять, пока мир действительно не рухнет. – Эм... - его голос хриплый от долгого молчания. – Я тут подумал... Ты, вроде, пиво предлагала?.. - Почти два года назад? – сбивчиво говорит она спустя пару секунд. - Ну да. Предложение еще в силе? Лиза дает ему пощечину, и неслабую. - Ну, ты и козел. Я думала, ты умер! Забавно, но он ожидал подобного от Амелии, но не Лизы. Муж Амелии с ним умер, а перед Лизой он провинился только тем, что исчез без следа. И по правде говоря, ему и в голову не приходило, что она беспокоилась. - Нет. Полагаю, о пиве и речи быть не может… - Нет, - говорит Лиза. - Ты не погиб. И это хорошо. Прости за пощечину. - Думаю, мы остановили Апокалипсис, - отвечает Дин. - Плохо помню, как именно, но если бы дьявол все еще ходил по земле, думаю, тут было бы пожарче. - Тогда я рада, что ты не сказал мне этого два года назад. Как будто мне и без того недостаточно было беспокойств. - Сэмми погиб, - словно что-то надломилось внутри… Он впервые произносит это вслух. Он знает, что это так, хоть и не видел тела. Люцифер поглотил его, или это он поглотил Люцифера, и их здесь больше нет. Во всяком случае, он видел, что случилось с Касом. И что случилось с Бобби. - Сэм? – спрашивает она в замешательстве, и у нее уходит секунда, чтобы понять. - О, твой брат, Сэм. Мне жаль, Дин. Это Сэм просил его найти Лизу, но он совершенно не знал ее. Красивая, прекрасная Лиза, которая должна была стать частью его «нормальной жизни». Но он не мог быть с кем-то, кто даже не знал имени брата. Он знает, что все это окажется ошибкой еще до того, как замечает сверкание кольца, подаренного в честь помолвки, на ее левой руке. Он спит у них на диване три недели подряд, рассказывая Бену истории о монстрах в его свободное время. Но потом жених Лизы понимает, что Дин вовсе не ее старый приятель по колледжу, а скорее ее давняя история «на одну ночь», и вот он снова на дороге. Путь до Большого Каньона занимает два дня, заводя его на проселочные дороги, и он ведет так быстро, как только может, не ломая при этом машину. Может ему и не было дело до самого себя, но умереть меж искореженным листовым металлом было бы неуважительно по отношению к той единственной, что никогда его не покидала. От вида Большого Каньона захватывает дух, а закат заставляет его сиять всеми красками: кажется, что он простилается вперед на километры. Дин где-то слышал, что его называют восьмым чудом света. Однажды Кастиэль искал здесь Бога, в этих просторах природной красоты. Дин тогда проснулся от звука пришедшей смски, в которой была маленькая и расплывчатая картинка того, что он видел только на открытках. Он отправил в ответ что-то вроде «Ты нашел Бога?» Кастиэль ответил: «Нет. Но думаю, это место мне все равно нравится». Дин приходит к выводу, что сейчас самое время напиться в хлам, что он, собственно, и делает. Он просыпается, неудобно развалившись, на заднем сидении импалы. Он сделал три звонка с сотового, о которых не помнил. Первый Кастиэлю. Второй Бобби. И третий, поздно ночью, Сэму. В лучах восходящего солнца Большой Каньон не менее прекрасен, чем на закате. И настолько же пуст. Он включает ноутбук Сэма в интернет кафе в Фениксе. Перед ним лежит наполовину откусанный пончик и еще не остывший кофе. Его пальцы дрожат, когда он открывает браузер и набирает пассворд от аккаунта Сэма в yahoo. Большинство сообщений оказывается спамом, рекламой вроде «Канадской виагры» или «Бесплатного увеличения размеров пениса». Там есть еще одно, касающееся увеличения груди, и он хочет подколоть Сэма по этому поводу, но брата нет рядом. Во входящих сообщениях почти ничего нет. Большинство друзей Сэма по колледжу прекратили с ним контактировать, когда их стала разыскивать полиция, а те немногие, что не поверили в обвинения, прекратили писать, когда они якобы погибли вместе с Хендриксоном и Нэнси. Внизу есть несколько сохраненных и-мэйлов, одно от Энди Галахера, другое от Сары, из той давней заварушки с призраками в картине*. Дин не трогает их, оба письма не открыты. И-мэйл от Энди был отправлен за день до его смерти, а тот, что от Сары - примерно год назад. Еще одно письмо, не имеющее отношения к спаму, от Чака Ширли, и Дин кликает по нему. Ему кажется, что он почти может слышать, как Чак нервно запинается, приветствуя его. Привет, Дин Это застает его врасплох. Кто отправляет письма на и-мэйл мертвого парня, адресованные его брату? Особенно если у тебя есть сотовый этого самого брата. Но он Пророк, опять же. Когда Бог с пинка распахивает дверь в твой разум, это не оставляет особо много места для здравого смысла. Привет, Дин, Я понятия не имею, припозднился ли я с этим письмом или наоборот, отправляю слишком рано. Но ты должен знать, что когда ты найдешь его, это именно тот, кто ты думаешь. Это не имеет никакого смысла, да? Потому что мне кажется, что не имеет, но это действительно все, что я знаю. Это было первое откровение за долгие месяцы. Могу добавить, что я уже и забыл, как это больно. Но полагаю, тебя это не очень интересует. Все наладится, Дин. В смысле, это не видение и ничего такого, но наладится. Ты заслуживаешь этого. Надеюсь, это пригодится. Береги себя, парень. Чак. П.с. Читать письма умершего брата довольно странно, чувак. - Ну, ты и напился: наверное, был в полном ауте, когда писал это, - бормочет Дин себе под нос, глядя на экран, и выходит из почты Сэма, потому что Чак прав – это странно. Проехав несколько городов, он натыкается на дело. Скорее всего, там нет ничего сверхъестественного, но его тут же переполняет желание сделать что-то, хоть что-нибудь. А охота – это все, что он умеет. К тому времени, как он добирается туда, жертв становится больше одной, и хуже всего то, что он понятия не имеет, что именно могло их убить. Он собирает измеритель ЭМП из плеера, купленного на распродаже днем ранее, но либо он утратил навыки, либо здесь нет ничего, что мог бы уловить прибор. Отчеты о вскрытии женщины говорят о жесточайшем убийстве: Дин не видел подобного с тех пор, как охотился за оборотнем вместе с отцом, когда ему было восемнадцать. У жертвы был ребенок, два дня, как пропавший без вести к тому времени, как Дин туда добирается. Полиция прочесала всю местность по соседству, но результат был все тем же: пропавший без вести двухлетний ребенок, Лукас Грин. У него темные волосы и светлые глаза, и на единственной распространенной фотографии он выглядит счастливым. Полиция списала его со счета как погибшего, в лучшем случае, или как заложника - в худшем. Дин чувствует тошноту, но вместе с тем жизнь начала приобретать смысл, чего он не чувствовал с окончания Апокалипсиса. Он любил детей, и что бы там ни охотилось за ребенком, оно заслуживает куда худшего, чем его самые кошмарные годы в аду. Убийство произошло в детской: бледно-голубые стены забрызганы пятнами засохшей крови, которые кажутся скорее черными, чем бурыми под светом фонарика. Он мысленно пролистывает свой список тварей. Способ нападения буквально вопил об оборотне, но сердца остались на месте. Однако Черный Пес или Адский Пес нанесли бы совершенно другие раны. И как бы ему ни не хотелось думать об этом, это вполне могло бы быть делом рук человека. Он бы скорее предпочел встретиться лицом к лицу с одним из этих черноглазых сукиных сынов. Откуда-то со стороны чулана раздается приглушенный шум. Несмотря на нежелание Дина, этот звук возвращает его в прошлое к Адаму и гулям в вентиляционной шахте. Набираясь смелости для неизбежной вспышки жестокости, он достает пистолет, делает глубокий вдох и резким движением распахивает дверь чулана. Там не обнаруживается ничего, кроме нескольких страшноватых свитеров, пылесоса и коллекции сарафанов. Дин тяжело дышит и ждет, когда адреналин сойдет на нет, но тут слышит этот звук снова, доносящийся откуда-то из-за стены. Он заходит в чулан, прибор для измерения ЭМТ в его кармане все еще молчит. Он так давно не делал подобного. И еще дольше не делал этого без подстраховки. Одна из стен ненастоящая. Она почти неразличима, и Дин слегка постукивает по ней, пока его пальцы не натыкаются на дверные петли и дверца не отворяется. Рядом с ним тут же что-то появляется, что-то высотой примерно ему по колено, едва не сбивающее его с ног. Дин машинально вскидывает пистолет и прицеливается еще до того, как свет фонарика попадает на голову существа. У него бледное, испуганное лицо и невероятно яркие глаза. - Твою мать, - выдыхает Дин и у него сразу же возникает желание дать самому себе затрещину, потому что это не монстр. Это ребенок. У той убитой женщины был маленький ребенок, которого весь мир уже полностью списал со счетов, как погибшего. Он удерживает его за плечи так осторожно, как только может. Мальчишку трясет и его кожа холодная на ощупь, но Дин перебарывает эти ощущения. - Эй, приятель, успокойся. С тобой все будет хорошо. Успокойся. Лукас, да? Я Дин. Теперь ты в безопасности. Ты со мной. Мальчик виснет на нем, утыкаясь лицом в его плечо, и Дин ощущает влагу от его слез на своей шее. Он направляет фонарик на погреб, в котором тот прятался все это время. Пачки денег и черный пластиковый пакет, в котором, Дин готов был поспорить, наверняка находилось что-то нелегальное. Все произошедшее будто проносится перед ним в один миг. Просто офигенно прятать ребенка там же, где держишь заначку! Комплименты в адрес прекрасной матери. Мальчишка ерзает в его руках. Дин вздыхает, встает и закидывает ребенка к себе на плечо. Он подозрительно легкий для своего возраста, и пытается отвернуться от Дина, но, в конце концов, его маленькие полные обиды кулачки опускаются. - Давай уберемся отсюда, Лукас, - бормочет Дин. Он снова смотрит на пачки денег, спрятанные в стене, а потом на тяжелый куль в своих руках. Связаться с наркотой это последнее, в чем он нуждается, поэтому Дин оставляет деньги на месте, унося с собой ребенка. Он сажает его на заднее сиденье импалы и пристегивает ремнем, хотя и осознает, что это, наверное, противоречит сразу нескольким правилам безопасности. - Я отвезу тебя в полицейский участок, приятель. Уверен, мы найдем тебе безопасное место. Выезжая обратно на дорогу, он пытается составить в уме путь обратно к участку. Он дважды вписывается в поворот, ведя осторожней обычного, помня о малыше на заднем сидении. Когда до полицейского участка остается всего квартал, мальчишка позади него спокойно, но обдуманно произносит его имя: - Дин. Дин кидает взгляд в зеркало заднего вида и впервые замечает сочетание темных волос и огромных голубых глаз. Письмо Чака возникает в голове само собой. Он именно тот, о ком ты подумаешь. - Черт, – произносит он сдавленным голосом. - Кас? Тот не реагирует на имя, а просто наклоняет голову на бок в слишком знакомом недоуменном жесте. Дин проезжает мимо полицейского участка и продолжает ехать дальше. Он регистрируется в мотеле куда лучшем чем те, на которые замахивается обычно, и сопровождает практически безмолвного ребенка, о котором ему все еще сложно думать, как о Касе, в номер, а потом аккуратно кладет его на кровать. Тот засыпает почти сразу же, как только его голова касается подушки. Дин смотрит на постель и вспоминает, как Сэм умудрялся постоянно скатываться и падать с нее, и кладет пару подушек по бокам его худого тельца. После этого он направляется в ванную и набирает Чака. - Чувак, какого черта? - шипит он в трубку. - Дин, - слышится в ответ. - Привет. Ты получил имэйл. - Да, и мне чертовски интересно услышать, почему у меня в номере спит двухлетний ангел господень. - Дин, он сейчас не то чтобы ангел... Но Дин продолжает, полностью игнорируя его: - А также о том, что ты, видимо, знал, что он на самом деле не умер. - Я не думал, что ты захочешь об этом знать! - Не захочу знать?! Я был совершенно один три гребаных года, Чак! Помимо Сэма, он был моим единственным другом. Я бы хотел знать, что он был жив. - Нет, - отвечает Чак неожиданно твердым голосом. - Нет, Дин, ты бы только мучил себя, проведывая его, вероятно, счастливого с семьей, которая у него была. Это бы раздавило тебя. - Я и без того раздавлен! - Не ори на меня! – отвечает тот на повышенном тоне. – Мне эти видения не каждый день являются с тех пор, как Люцифер ушел. А ты не то чтобы поддерживал связь. - Поддерживал связь? - Я жил с тобой в голове лет восемь. Мне бы иногда было приятно узнать, как у тебя дела, хоть иногда! Дин садится на крышку унитаза, вертя в руке флакончик с мотельным шампунем. - Это все-таки он?... В смысле… Кас? Если это не что-то из ряда вон выходящее, как он вообще выжил? - Я отправил тебе написанное, - голос Чака становится нервным, как и всегда, когда он говорит об Евангелие от Винчестеров. Он снова начал публиковаться. Дин знает, что это так, но пока он избегает магазинчиков с комиксами и определенные сайты, он может делать вид, что ничего подобного не происходит. – Думаю, это даст куда больше ответов, чем могу дать я. Я с трудом помню, как писал это. Дин ставит флакон с шампунем на место и слегка толкает дверь, чтобы она открылась. Кастиэль, Лукас Грин, спит на кровати, он может видеть, как опускается и поднимается его грудь. Кастиэль никогда так не делал. Он всегда бывал невероятно неподвижен, дыша ровно столько, чтобы быть в состоянии говорить. - Что ты собираешься делать? – спрашивает Чак, телефонная связь создает в его голосе помехи. - А ты что, этого не видел? - Нет, - отвечает тот, и, пожалуй, Дин никогда еще не слышал пророка настолько трезвым, как сейчас. - Но думаю, я достаточно хорошо тебя знаю, и уверен, что знаю, что ты сделаешь. И думаю, что ты и сам это знаешь. Дин вытирает руки полотенцем. - Спасибо, Чак. Чак вздыхает. - Береги себя, Дин. И позаботься о Касе тоже. Штат спустя, Дин собирает все, что смог, по делу, над которым работал и просматривает собранный материал. Они нашли конкурента, который прикончил Лауру Грин, ничего сверхъестественного не было в этом замешано. Заначку с героином тоже обнаружили. Сын, Лукас Грин, так и не нашелся, а без родственника, пытающегося вести поиски дальше, спустя неделю все прекратили искать. Дин поворачивается и смотрит на него. За последние несколько дней он обзавелся немалым количеством детских вещей. Детское сиденье для машины, несколько смен одежды и мишка Тедди. Он все еще смотрит на ребенка, миниатюрную версию ангела, который помог ему остановить Апокалипсис. Его голова откинута на спинку сиденья, губы чуть приоткрыты – мальчик дремлет. - Ну, что скажешь, мелкий? Хочешь быть Винчестером? Вопрос является скорее формальностью. Он ни за что в жизни не собирается с ним расставаться, а Кас был достойным Винчестером, сколько он его помнил. Дин принимает его сопение за согласие. Есть только одно место, куда он может податься. Бобби не раз упоминал, что если с ним что-либо случится, Дин все равно будет желанным гостем в его доме. И хотя Винчестер ни разу не давал ему зайти дальше в этих рассуждениях, смысл был понятен. Если бы Бобби погиб, дом бы перешел к Дину. Он не возвращался в Су-Фолс с тех пор, как миновал Апокалипсис. Все здесь является для него напоминанием обо всем том, что он потерял, и, тем не менее, он любит это место. Любит все воспоминания о Бобби, словно разбросанные на этой автомобильной свалке. Он просит помощи у шерифа Джоди Майлз и оставляет Каса с ней на пять часов, в то время как сам методично убирает все оружие из тайников Бобби и запирает его как можно лучше. Он также убирает разные запрятанные бутылки с выпивкой повыше в шкафы, вне досягаемости от детских рук. Когда он возвращается назад в дом шерифа, то находит Каса в слезах. Тот забрался вглубь чулана, расшвыривая по дороге ногами обувь. Шериф Майлз пыталась уговорить его выйти оттуда ранее, но не получила в ответ ничего, кроме криков. - Его мать зарезали у него на глазах, - говорит Дин в качестве объяснения. – Он немного капризничает при незнакомых. Шериф усиленно извиняется, когда Дин становится на колени и со скрипом открывает дверцу. Он не пытается схватить ребенка: со своей работой он видел достаточно перепуганных детей, и знает, что резкие движения только напугают его еще больше. - Кас, дружище... Это Дин. В ответ доносятся только приглушенные всхлипы. Но даже это неправильно. Дети его возраста должны бы вовсю рыдать, большими и тяжелыми слезами, а не тихими и сдержанными, как у взрослых людей, плачущих в одиночестве. Он и сам не знает, что такого сказал, чтобы убедить мальчишку вылезти из шкафа, он никогда не был хорош в умении говорить речи, даже в условиях Апокалипсиса. Поэтому он просто продолжает говорить, оставляя голос тихим и ровным, сидя на полу на коленях в незнакомом доме, в то время как шериф Майлз поглядывает на него, как на человека, вмешивающегося не в свое дело. Уходит почти полчаса, чтобы уговорить мальчишку вылезти, но когда тот обвивает своими худыми руками Дина за талию, то улыбается впервые за столь долгое время, что кажется, будто прошли годы. Проходит еще шесть месяцев прежде, чем Дин находит время взглянуть на страницы, которые Чак ему отправил. По правде сказать, он просто откладывал это на потом. Ему не хотелось читать сцену гибели Каса точно так же, как не хотелось читать о Бобби и Сэме. Но однажды ночью, пока малыш спит в комнате, ставшей теперь его детской, Дин делает глубокий вдох и открывает файл. У Кастиэля есть план. Он рассказывает о нем Бобби по дороге в Лоуренс. Бобби называет его придурочным ангелом, спорит, что это глупая и самоубийственная идея, которая для него скорее всего закончится смертью. Это не самый лучший план, и Кастиэль знает это. Но реакция Бобби фактически ставит на нем печать одобрения Винчестеров. Поездка в машине слишком долгая. После того, как попытка Сэма провалилась, они оба чувствуют жгучее чувство вины. Они поддержали его план, оказали содействие, и его провал ощущался так, словно провалились они все. Всем, о чем они говорили по дороге, было, каким станет их следующий шаг. Дин не даст Сэму умереть одному. Ни Кас, ни Бобби не позволят умереть в одиночку Дину. - Мы умрем, - говорит ему Бобби, выходя из машины. – Ты ведь знаешь это, да? Мы сразимся с дьяволом и погибнем. Кастиэль ерзает на сидении, наполняя бутылку в своих руках святым маслом. За последние недели он приобрел пару нервных привычек, небольшие тики, что делали его почти человеком. Но он не человек. Еще нет. Есть разница между падением и Падением, и Кастиэль всегда знал, где лежит эта тонкая линия. Он уже больше чем наполовину человек: скорее Винчестер, чем ангел, но он еще не Падший. - Значит, умрем, - говорит он Бобби. Бобби хлопает его по плечу, и Кастиэль думает, что точно так же он хлопал по плечу Дина сотни раз до того. Он чувствует прилив теплоты к этому человеку, его соратнику, его семье. - Увидимся на том свете, сынок. Первое желание Каса – поправить его. Он на сотни лет старше Роберта Сингера, и видел такое, о чем люди и не мечтают, но он сдерживается, потому что впервые в жизни кто-то назвал его сыном. Он никогда не слышал голоса своего отца, и если этот человек предлагает что-то, что не склонен предлагать сам Бог, Кастиэль не может не принять этого. Это странно – видеть Люцифера и Михаила, в весселях, которые он знал. Он не в состоянии различить даже отдаленного напоминания их истинной формы, но различает внешнюю разницу. Каким-то образом, они оба казались более спокойными, смирившимися. И Сэм, и Адам, всегда с готовностью противостояли всему и всем... Он хочет уйти с шумом. С какой-нибудь дерзкой выходкой, которой Дин бы гордился. Бобби поджигает коктейль Молотова в его руках, и всем, что успевает прийти ему в голову, становится «Эй, жопозад». Как только Майкл исчезает, Люцифер поворачивается к нему, и Кастиэль знает, что нет больше ничего, что он может сделать для Дина, Сэма и этого мира. Сам факт Падения строго регулируется законами Небес. Кастиэль почти полностью стал человеком с тех пор, как был отрезан от рая, но не настолько, как полагали Сэм и Дин. В нем все еще оставалась крупица ангела, последнее оставшееся мерцание благодати, определяющее его, делающее из него скорее ангела господня, чем смертного. - Никто не тронет Михаила, кроме меня, - шипит Люцифер голосом Сэма. Кастиэль неосознанно делает шаг назад, и ему причиняет боль тот факт, что это тело может реагировать бессознательно. Дин получит свой шанс, и если он потерпит неудачу, а он, Кастиэль, выживет, то возможно, он сможет предпринять еще одну попытку в следующие двадцать лет. Люцифер поднимает руку, и Кастиэль заглядывает внутрь себя, выискивая последнюю частичку благодати, и выдергивает ее. Это акт Веры, акт отчаяния, клятва, которая если и свершится прямо здесь и прямо сейчас, не станет истинным концом. Это Великое Падение, и оно ранит куда больше, чем он мог себе представить, но в этом есть своя гордость. Он умирает ради человечества и потому может начать жить среди них. Ему почти нравится эта мысль. Это еще не конец. Если он чему и научился у Дина Винчестера, так это тому, что ничто не окончено, пока есть еще кто-то, сражающийся. Люцифер щелкает пальцами и взрывает пустой сосуд. - Ах ты хитрый засранец, – ласково шепчет Дин. Следующие пятнадцать страниц повествуют о том, что произошло с Сэмом в жаркой битве Люцифера с Михаилом. Он читает и это. * Сара - художница из 1х19, жутковатая серия про призраков в картине.