Magic comes from pain

      В мыслях её творится полный хаос, вынуждающий просыпаться по ночам и оглядываться спешно в темноте, будто бы недостающая частичка вдруг найдётся чудесным образом и она сможет сделать вдох, лишенный боли. Вот только волшебства никакого нет. Оно осталось там, в детских сказках, в которые она никогда особо и не верила… а ведь стоило бы начать, на самом-то деле. Порой этого только и не хватает. Тогда может быть встало всё на свои места в тот же миг, а серость дней, тянущихся невыносимо долго, исчезла бы, заполонив сознание мыслями о настоящей жизни, отнятой человеком, которому она доверяла. Все они доверяли когда-то…       На задворках памяти так и вьётся имя, которое старательно она пытается вспомнить, хмурясь и сдувая челку со лба к которой никак не может отчего-то привыкнуть, хотя та у неё уже третий год. Ведь так? Отчётливо же помнит тот день, вот только не ощущает его совсем, не может вспомнить мелочи, на которые привыкла обращать внимание. Вместо этого лишь боль и чувство пустоты. Не хватает чего-то важного, слишком значимого в её жизни. Будто бы частичку её самой вырвали безжалостно, оставив лишь кровоточащие ошмётки сердца в груди гнить в веренице однотипных дней совсем другого мира, лишенного прежнего привкуса жизни и наполненного отныне бескрайним одиночеством.       Она раз за разом отчего-то выводит на запотевшем зеркале в ванной поутру одну-единственную букву бездумно, на которую смотрит подолгу, стараясь ухватиться за тоненькую нить, пронизывающую сознание, чтобы дёрнуть её с силой после и избавиться от гнетущего чувства неправильности наконец.       Простое «Э», которое ей страшно попросту стирать ладонью, чтобы взглянуть на своё отражение, заострить внимание на правом глазу и в очередной раз нахмуриться, а затем поспешно откинуть от себя тревожные мысли и пообещать самой себе, что стоит всё же записаться к психологу. То, что с ней происходит, отнюдь не нормальное явление ведь. Даже собственное имя всегда слетает с губ как-то с натяжкой, а за собой подсознательно она начинает замечать, что пару раз оглянулась невольно на оклик, называющий одно то же имя, которое хочется повторять и повторять в мыслях, примеряя на себе.       Марго. Марго. Марго.       Оно звучит куда привычнее отчего-то, хотя припомнить в своём окружении хоть одну Марго не может, как и вспомнить хоть кого-то, чьё имя начинается на злополучную букву, которую она разглядывает каждое утро, старательно пытаясь дорисовать вторую. Быть может не имя это вовсе, а какое-то иное слово? Но всё заканчивается слетающим с губ раздосадованным возгласом и слезами в карих глазах, которым она не даёт возможности скатиться по щекам.       Нет ни одного воспоминания о том, что же она кропотливо ищет. Лишь ощущение недостающей частички души, будто бы не хватает рядом кого-то, кто был с ней всегда, присутствует неизменно. Стремится отыскать кого-то невероятно ценного, абсолютно особенного. А психолог понимающе улыбается, говоря лишь, что так уж устроены люди. Нам всегда хочется найти кого-то особенного, стать центром мира такого человека. В этом и заключается счастье, потому её мысли совсем неудивительны и ничего особенного в них нет.       Но проблема ведь в другом. Проблема в том, что она ощущает связь с этим человеком, которого не может назвать ни другом, ни возлюбленным, ни даже братом. Это нечто другое, куда более трепетное. Намного больше чем лучший друг или даже тот, с кем связан кровью. Будто бы не хватает того, кто понимает полностью, направляет, верит всецело в тебя и любит так сильно… что сердце замирает в груди каждый раз лишь при одном взгляде, простом касании и тихом шёпоте.       И этот шёпот вдруг слышится ей во снах, а всё становится только запутаннее и туманнее:       — Бэмби. Бэмби. Бэмби.       Ей открывать глаза совсем не хочется. Ей хочется быть ближе к этому голосу, слушать его вновь и вновь, тянуться навстречу и увидеть наконец того, кто зовёт её с такой нежностью и безграничной любовью, что она просыпается вся в слезах по итогу, беспомощно лишь всхлипывая в тишине спальни и никак не в силах унять усиливающуюся тоску в сердце, что струится по венам отравляющим ядом, равно как и выкинуть из головы отзвук мужского бархатистого голоса.       Этот яд отравляет раз за разом, заставляет делать шумный вздох от разрастающейся боли в груди и ощущения, что эта тоненькая нить вдруг исчезнет. Вот-вот исчезнет. А она ведь и впрямь истончается, готовясь надорваться, но только в итоге выливается в ещё одну букву на зеркале, приписанную неуверенно, ведь руки дрожат так сильно, будто у неё ломка.       Верна ли буква «Л»?       Ей хочется помнить, ей хочется поскорее найти ответ, который кроется глубоко в исчезающем стремительно подсознании, которое заменяется день за днём совершенно другим, созданным магией, которую они успели всё же вернуть. Ей хочется отыскать поскорее недостающую частичку собственной души, пока она окончательно не исчезла, оставив навеки её сломленной, истертой в ничего не значащий прах без того самого «Эл…», превратившегося в один миг в совсем реальное имя, которое ей кажется верным. Но так ли это на самом деле? Может просто окончательно сошла уже с ума?       Но оно звучит так правильно, совсем как Марго, потому она повторяет их вместе раз за разом, примеряя и улыбаясь одними лишь уголками губ, потому что нить, едва исчезнувшая, становится чуточку плотнее и реальнее.       — Я найду тебя, — шёпот звучит совсем как нерушимая клятва, а сердце вдруг наполняется решимостью разрушить всё на своём пути, но отыскать, ведь слово «разрушительница» для неё звучит тоже весьма привычно.       Может существовать ведь бесконечное множество вселенных, может отсчёт времени идти заново вновь и вновь и создаваться всё новые и новые петли, но в каждой из этих вселенных неизменными остаются лишь они двое… Марго и Элиот, Элиот и Марго.       Эта связь нерушима.