Слёзы на его лице.

Прошло несколько дней с того момента, как Мисаки ездил на могилу своей семьи. С того самого дня, как он вернулся, он не мог выкинуть из головы разные мысли. И все они касались двух близких людей — Акихико и Такахиро. Мальчик всё ещё не мог успокоиться по тому поводу, что он просто замена. Замена брату. А Усаги любит Такахиро, но скрывает это, раз за разом обманывая студента, каждый раз пользуясь его телом в угоду себе. Эти мысли угнетали юношу, чуть ли не доводя до слёз. Поэтому в последнее время он стал молчаливым, почти замкнутым в себе. И все это вокруг него замечали, даже его семпай. — Мисаки… что с тобой? Кто-то умер? Лишь спустя секунд десять до Такахаси дошёл смысл слов сказанных ему семпаем. Тот помотал головой и легко улыбнулся. — Нет. Всё в порядке. Просто настроения нет. — О. Вот как… у тебя его уже неделю нет… — закинув руки за голову, произнёс Кейти. — У тебя точно что-то случилось! — Н-нет, что ты… я в порядке… просто нет настроения… — В этом Усами-сан виноват, да? Услышав имя Акихико, парень вздрогнул и залился румянцем. В последнее время он часто остро реагирует на имя новеллиста… сказывается нервное напряжение… Суми не составило труда заметить и понять реакцию Мисаки, поэтому ухмыльнулся, радуясь тому, что догадался обо всём. — Похоже, что Усами-сан виноват. Опять поссорились? Мисаки, поникнув, коротко кивнул. Пусть Кейти и его друг, он ему всё равно ничего не расскажет! Ни за что! Это только его тараканы, и о них знать никому не нужно. Даже Акихико. — Да… немного повздорили… ему не понравилось, что я приготовил рагу с зелёным перцем… ну и накричал на меня… ну и мы поссорились… и остался неприятный осадок… ничего… мне уже лучше… — парень легонько улыбнулся, однако провести своего семпая этим не смог. И всё же тот решил отступить, понимая, что Мисаки ему ничего не скажет. — Скажи, ты подготовился к лекции Камидзё? — Что? Со своими размышлениями и домашними делами первокурсник забыл о том, что сегодня должен быть семинар у демона-Камидзё, и его обязательно спросят. Настолько пронзительного крика университет Мицухаси ещё никогда не слышал! *** Придя после пятой пары домой весь измученный и выжатый как лимон, Мисаки просто без сил ввалился в квартиру и кое-как доковылял до красного дивана в гостиной. Повалившись на него, он обнял жёсткую подушку лежащую на нём, положил под голову и закрыл глаза. Студенту абсолютно ничего не хотелось делать. Ни делать домашку, ни готовить ужин. Семинар у Камидзё и лекция у Мияги его совершенно вымотали. Всё же две литературы в день это ад. Мальчишка не заметил как уснул, погрузившись в размышления о том, что ему ещё многое нужно сегодня сделать. Но этого не произошло… планам не суждено было сегодня совершиться. Проснулся Мисаки только поздно вечером, когда на улице уже стемнело, взошла луна, и когда уже во всю разносился запах горелого по квартире. Такахаси резко вскочил с кровати и ринулся на кухню, где застал такую картину: Акихико стоит у плиты в фартуке с мишками, что-то помешивая лопаткой на сковороде. От этого чего-то шёл чёрный дым и не приятный запах, из кастрюлей всё бурлило и выливалось на плиту. Мисаки пришёл в ужас от этой картины и незамедлительно бросился отгонять от кухонной утвари новеллиста, пытаясь спасти многострадальную технику от экспериментов мужчины. — Дурак! Ты что творишь? Решил квартиру спалить? — выключив газ, он тут же снял сковороду с плиты и вывалил её содержание в мусорное ведро. — Так сложно было меня разбудить и сказать: «Мисаки, приготовь ужин! Я голодный!»? Вечно ты лезешь туда, в чём не разбираешься! — Я хотел порадовать тебя… — Усами отвёл взгляд, не в силах смотреть на то, как Такахаси уничтожает его «произведение искусства». — Ты устал и я не хотел тебя тревожить, поэтому взялся за готовку…, но похоже за последние четыре года мои навыки готовки совсем увяли… — Да я вижу! Запороть так обычный рисовый омлет!!! — после своих слов он швырнул сковороду в раковину и кинулся к кастрюлям. Открыв их, он ужаснулся ещё больше. В одной кастрюле была зелёная кашеобразная жижа, а в другой коричневая смесь из грибов, мяса, огромных кусков лимона, и… земли? — Усаги, скажи мне на милость — что ты готовил? — Мясное рагу и суп из брокколи! — Почему твой суп похож на отраву для тараканов, а в рагу есть земля? Усаги промолчал. Он старался делать всё по рецепту, но похоже у него ничего не вышло и он только расстроил своего дорогого мальчика. На душе заскребли кошки. — Ну вот… теперь я замучаюсь всё это отдраивать… спасибо, Усаги… ты добавил мне на сегодня забот… — тяжело вздохнув, парень закрыл крышки кастрюль и тяжело вздохнул, разведя руками. Акихико, тихо подойдя сзади, обвил руками талию мальчишки, целуя того одновременно в щёку. Ярость Мисаки отступила на второй план и осталось лишь смущение вкупе с не большим раздражением. — Прости… я хотел как лучше… Лицо шатена залил яркий румянец, а тело мелко задрожало. Новеллист был слишком близко, от чего сердце парня колотилось очень быстро. Однако здравый смысл ещё оставался в голове парня и он попытался вырваться из цепких объятий. — Пусти… мне нужно приготовить нормальный ужин… ты ведь не хочешь остаться голодным? — Мне плевать на ужин! — он сжал объятия крепче, прижимая мальчишку к своей груди сильнее. — Не отпущу тебя, пока не простишь меня! — Да-да. Я прощаю тебя и рад твоим стараниям мне угодить! — протараторил парень и вновь стал вырываться. — А теперь отпусти меня! Но похоже Акихико не собирался этого делать. Он схватил парня за руку и потащил его за собой. Тому такое отношение не понравилось, но он шёл следом за новеллистом. — Усаги! Ты что творишь?! Отпусти меня! — Ну уж нет… — он толкнул парня на диван. Тот полулёг на него, чуть ли не упав. Акихико навис сверху, сверля того недовольным взглядом. Мисаки это не нравилось и он попытался отползти, но Усами последовал за ним. — Что такое? Что тебе ещё от меня нужно? — с некой враждебностью произнёс парнишка, надеясь, что этот похотливый новеллист не станет к нему приставать. Тот же, выдержав паузу, наклонился к лицу шатена и полным серьёзности взглядом посмотрел в его лицо: — Мисаки… в последние дни я заметил странности в твоём поведении. Ты можешь мне сказать, что происходит? «Заметил…» — пронеслось в голове студента, и тот замотал головой. — Всё нормально, Усаги… просто в университете проблемы… да… в университете… не беспокойся! — юноша попытался выдавить улыбку, но у него это получилось глупо. Да и губы дрожали. И в глазах стояли неуверенность и страх. И Акихико всё это заметил. — Не ври. Ты себя так ведёшь с момента приезда из Эбие! Мисаки ненавидел проницательность новеллиста. Всегда на дух её не переносил. Он не хотел рассказывать писателю о том, что у него сейчас на душе. А вдруг его догадки подтвердятся? Тогда Мисаки точно уйдёт из этого дома. Он не сможет тогда жить с новеллистом… из-за той боли, что сейчас разливается в его сердце. Если его догадки окажутся правдой, то… сердце студента просто разобьётся. — Ничего подобного, Усаги! У меня в университете проблемы, к тому же я ездил на могилу к родителям неделю назад! Как ещё я могу себя вести? Да, справедливые доводы, но вот только писатель в это не верил. Глаза мальчишки выдавали его с головой. Не это его беспокоило, а что-то другое. А что именно — Усами намеревался узнать здесь и сейчас. Он решил действовать, чтобы заставить мальчишку говорить только правду, и ничего кроме правды. Он зарылся пальцами в волосы парнишки, притянул того к себе и страстно впился ему в губы. Такахаси опешил, не ожидая такого, но когда пришло осознание происходящего, он стал тут же вырываться, что у него всё же вышло. — Усаги!! Ты что творишь? — Я буду целовать тебя до тех пор, пока ты мне не скажешь всю правду! — рыкнул писатель, вновь пытаясь поцеловать студента, но тот увернулся. — Но я сказал тебе правду! Что тебе ещё надо? — Лжец! — он обхватил руками талию мальчишки и притянул того к себе, крепко обнимая. Новеллист, немедля, впился губами в шею Такахаси, оставляя на ней свою алую метку. Мисаки тут же затрепыхался, вырываясь из объятий. — Ааа!! Усаги!!! Прекрати!!! Я сказал тебе уже всё!! Хватит!!! Не трогай меня!!! Но писатель не слушал вопли, он их пропустил мимо ушей. На одном засосе он не остановился, поэтому он стал рассыпать влажные поцелуи по всей шее, лишая мальчишку самообладания. Писатель целовал юношу за ушком, в нежную шею, после оголил плечо и стал рассыпать поцелуи по открывшемуся ему участку кожи. Мисаки тяжело дышал, тихо постанывая. Его сопротивление начало спадать, а в паху начало наливаться сладкое напряжение. Видя, что Мисаки начал сдаваться, Акихико повторил свой вопрос: — Мисаки. Что с тобой происходит в последние дни? — Ни… ничего… Ответ вновь не удовлетворил писателя. Тогда он решил перейти в прямое наступление, пытаясь свести мальчишку совсем с ума. Чтобы тот не мог соврать. Чтобы тот говорил только правду. Расстегнув молнию на кофте мальчика, он пустил свою руку под белую футболку, оглаживая живот, поднимаясь рукой всё выше. Шатен задрожал и покрылся румянцем. Когда новеллист добрался до нежных и розовых сосочков, Мисаки задрожал сильнее, а когда первый начал их ласкать и сминать холодными пальцами, Такахаси издал первый громкий стон. Сознание уплывало сильнее, контролировать свой разум становилось сложнее. Ещё чуть-чуть, и он отдастся умелым рукам писателя… но вот мысли о том, что его используют, что он замена своего брата отодвинули возбуждение и наслаждение на второй план. В мальчишке проснулась смелость, и он просто оттолкнул новеллиста. Тот поднял на него выжидающий взгляд. Во взгляде же мальчика читалась решимость. Этого старший и ждал. — Может прекратишь? Хватит меня использовать! Акихико ожидал услышать всё что угодно, но далеко не это. «Использовать? Я его? Что этот глупый мальчишка несёт?» — пронеслось в голове писателя, и он сжал руки на талии Мисаки ещё сильнее. До боли. Мальчик простонал от неприятных ощущений и попытался оттолкнуть Усами, но у него вновь не вышло. — Отпусти меня уже! Переспать не с кем после смерти моего брата? Нужно именно меня использовать для своих утех? Тебе ведь нравится издеваться надо мной и моими чувствами! Тебе нравится пользоваться мной! Ведь я брат твоего друга… нет, возлюбленного! И я идеальная кандидатура для тебя, ведь пока завишу от тебя!!! — Дурак! Ты что несёшь? — повысил голос новеллист, нахмурившись. — Что слышал! Прекрати меня использовать! Я… я не собираюсь быть заменой своего брата!!! — последние слова он словно выплюнул в лицо писателю, повергая того окончательно в шок. Речи Мисаки заставляли его удивляться, и в тоже время смеяться. А вот Такахаси было далеко не до смеха. Он с этой ношей ходил целую неделю, терзался… а этот придурок ещё смеётся. Вот только придурком в данной ситуации оказался сам Мисаки. Акихико, нежно улыбнувшись, взъерошил каштановый «беспорядок» на голове своего мальчика и нежно поцеловал того в лоб. — Глупый Мисаки. Как тебе такое в голову могло прийти? — Мисаки промолчал, отведя взгляд. Писатель лишь задорно засмеялся. — Ты забивал голову этими бреднями целую неделю? Вот глупый котёнок! Мисаки нахмурился и отвернулся. Акихико показалось это действие забавным. Он обнял мальчика со спины и поцеловал того в ушко. — Знаешь… я люблю Такахиро, и думаю, что это никогда не изменится. Однако, он был моим близким другом и безответной любовью, и грёзы о том, чтобы быть с ним, у меня давно прошли. Прошли, когда я осознал, что влюблён в тебя! — после этих слов на душе шатена стало гораздо легче. Писатель поцеловал мальчишку в шею, проводя по ней языком. — Я люблю только тебя, Мисаки. Только благодаря тебе я познал истинный смысл слова «любовь». Мужчина крепче обнял мальчика и начал осыпать его шею поцелуями. Такахаси зажмурился и тихо застонал. Новеллист вновь запустил руку под футболку мальчика, поглаживая нежные розовые соски. — Никогда даже мысли не допускай о том, что ты замена и я использую тебя! Ты — мой самый близкий человек. Я люблю тебя. Поэтому будь добр и ты однажды полюбить меня! Я только твой, Мисаки… будь и ты, пожалуйста, только моим! Тогда я сделаю тебя самым счастливым на свете человеком! Самым любимым, самым счастливым! Мисаки коротко кивнул, зажмурившись и тихо постанывая. Развернув мальчика к себе лицом, он уложил того горизонтально на диван и навис сверху. Склонившись над лицом мальчика, он нежно поцеловал того в влажные губки, превращая невинный поцелуй в более страстный. Задрав футболку, он уже более решительно ласкал соски своего любимого мальчика, в награду получая стоны наслаждения в поцелуй. Когда воздуха стало не хватать, они отстранились друг от друга, и писатель опустился к груди Мисаки, беря один сосок в рот, а другой пощипывая пальцами. Такахаси застонал в голос, выгибаясь навстречу ласкам новеллиста. Умелые и такие страстные движения сводили мальчика с ума. Он уже сдался в опытные руки писателя, просто плывя по течению. Однако, когда свободная рука коснулась паха, юноша свёл ноги и зажмурившись, замотал головой. — Нет… не надо… не трогай меня там… — Мисаки, расслабься. Я не причиню тебе боли. Он погладил выступающий бугорок ладонью, в награду получая тихий полустон-полувсхлип. Удовлетворившись реакцией, он несколькими движениями отстегнул пряжку ремня на джинсах, расстегнул пуговицу и опустил собачку молнии, спуская джинсы вместе с трусами до колен. Всё лицо Мисаки побагровело, когда Акихико увидел возбуждённую плоть своего мальчика. Закрыв лицо руками, лишь бы не показывать своего стыда и не смотреть в похотливое лицо писателя, Мисаки заверещал, замотав головой — Не нужно… не смотри… прошу… — Тсс… — Акихико убрал руки с лица мальчика, после чего нежно поцеловал в пересохшие от частого дыхания губки. — Помолчи, малыш. Взяв в руку плоть мальчика, он начал поглаживать её, иногда сжимая розовую головку меж пальцев. А Мисаки стонал. Громко стонал, дрожа всем телом. Эта реакция более чем удовлетворяла Акихико. — Мисаки. Рукой или ртом? Как ты хочешь? — Ч-что? Ты о чём… — Как ты хочешь, чтобы я доставил тебе удовольствие? Скажи, как ты хочешь и я сделаю это для тебя! — усмехнулся блондин и лизнул мальчика в нос. Тот побагровел ещё сильнее, хотя казалось бы, дальше не куда. — Не издевайся надо мной!! — Я и не издеваюсь, — он склонился над плотью и сжал её пальцами у основания. — Я хочу доставить тебе массу удовольствия! После этих слов он взял плоть мальчика в свой горячий рот, тут же задавая темп. Мисаки вскрикнул, выгибаясь и толкаясь навстречу горячему рту новеллиста, погружая свою плоть на полную в его рот. Тот немного поперхнулся, но сдержался. Он ожидал такой реакции и почти смог расслабить глотку для этого. Когда мальчик свыкся с ощущениями, Акихико продолжил двигать головой вверх-вниз, доставая тому неимоверное удовольствие, заставляя стонать в голос. Секунда — плоть запульсировала и Мисаки с громким стоном излился в рот Акихико. Тело пробил озноб, перед глазами замелькали яркие вспышки и чувство эйфории накрыло его с головой. Новеллист же в свою очередь проглотил горячую вязкую жидкость, что вырвалась из Мисаки, слизывая всё до последней капли. — Ты в порядке? Но Такахаси не ответил, приходя в себя после бурного оргазма. Пока Мисаки безвольной куклой лежал на диване, новеллист скинул с того джинсы и бельё совсем. Проведя холодными кончиками пальцев по тонкой юношеской ноге, он привёл мальчика в чувство. Тот с мольбой во взгляде посмотрел на писателя. Правда писатель не понял, о чём мог молить его дорогой мальчишка. Достав из кармана лубрикант, он выдавил немного геля на пальцы, растёр его и аккуратно ввёл один палец в анус любовника, начав подготавливать того к более активным действиям. Тот зашипел и выгнулся, жмурясь. — Уса…. — Тсс… — после этого он ввёл второй палец и начал активно разрабатывать стенки ануса, делая их более податливыми. Мисаки вскрикнул и задрожал, протягивая руки и хватаясь тонкими пальцами за плечи новеллиста. После второго пальца последовал и третий, и когда Акихико понял, что этого достаточно, он аккуратно вынул пальцы из мальчика, давая ему немного расслабиться. Тем временем, пока тело Такахаси расслаблялось, писатель незамедлительно расстегнул ширинку своих брюк, выпуская на свободу возбуждённую горячую плоть из узкого плена одежды. Смазав её обильно смазкой, он приставил её к анусу возлюбленного, направляя рукой. Наклонившись к лицу своего молодого любовника, он опалил горячим дыханием его губы и томно произнёс: — Могу я войти? — Нет… не на… — но вопрос был риторическим, поэтому аккуратно, стараясь не причинять мальчику лишнего дискомфорта, писатель начал входит в него. Мисаки часто задышал, обнял новеллиста за плечи и зажмурился. Эти чувства были не приятны, но в тоже время они не были болезненными, и Мисаки вскоре привык к чувству заполненности, к тому чувству, что Акихико вошёл в него. После того, как писатель целиком вошёл в юношеское тело, он дал ему привыкнуть к ощущениям и вскоре сделал первый толчок, выбивая из мальчика громкий стон. После первого толчка последовал следующий, и таким образом аккуратно, постепенно, мужчина задал темп толчков, выбивая всё новые и новые стоны наслаждения из податливого юношеского тела. Мисаки было хорошо и приятно, он наслаждался происходящим и просто растворялся в этих ощущениях. Акихико тоже. Наконец-то его мальчик сдался ему, не кричит, не заставляет себя. Он так же, как и новеллист растворяется в ощущениях этой приятной умопомрачительной близости. В ощущениях того, что их разгорячённые и возбужденные тела трутся друг о друга, в тех ощущениях, что они дарят друг другу. Мисаки почувствовал, что вскоре вновь кончит и тихо заскулил, запрокидывая голову. Писатель вновь впился в губы любовника, заглушая этот скулёж. Ещё несколько толчков, и Мисаки с громким стоном наслаждения излился себе на живот. Акихико же кончил следом внутрь мальчишки. Повалившись на измученное тело, Акихико, отдышавшись, вышел из тела юного любовника и, присев рядом, взъерошил его каштановую шевелюру. — Ты больше не думаешь, что я тебя не люблю и использую? Мальчишка коротко помотал головой, прикрыв глаза. Тепло улыбнувшись, писатель склонился над лицом любимого и поцеловал того в лоб. Тот нежно улыбнулся. — Ты наверное очень устал… поспи… — Угу… После этого Мисаки провалился в сон, чувствуя умиротворение и спокойствие. Наконец всё хорошо… беспочвенная ревность больше не терзает его… Когда мальчик уснул, Акихико перенёс его к себе в комнату, положил на свою кровать и укутал в тёплое одеяло. Прилёг рядом, обнял родной свёрток и прикрыл глаза. — Сладких снов, мой дорогой Мисаки.