Слёзы на его лице.

Белые стены, такая же белая постель, и рядом неизменный лучший друг, который дежурит возле тебя днями и ночами. По идее, он давно должен был уйти и заниматься своими делами, но нет же – он всё время тут сидит и наблюдает за состоянием первого и выполняет почти все желания. Мать Тереза прям. Дни проходят незаметно, если быть точным, то Акихико валяется в больнице уже около месяца. Постоянные процедуры уже порядком надоели, да и тем более надоело своё дурацкое пассивное положение, в котором он как бревно – ничего не может сделать. Это бесило, выводило из себя, но он терпел. Терпел ради новой встречи с ним. С мальчиком, перед которым он виноват. Перед которым хочет извиниться за своё ужасное поведение лично, и он извиниться. Извиниться тогда, когда выйдет из этого смертельно скучного места. И всё будет на своих местах! Да. Так и есть! И вновь новый день. Совсем не примечателен как и прошлый. Но это на первый взгляд. Вроде обычное утро, обычный несъедобный больничный завтрак, наискучнейшее дообеденное время. А вот время великого обеда обещало быть весёлым. Усами только что принесли обед из обычных роллов и сушей, плюс ко всему зелёный чай. Конечно, обычная японская традиционная еда, но вот она не пригодна человеку, которого лишили селезёнки. Да. Его всего неделю назад прооперировали, но сейчас он чувствует себя на все сто… простите… на все двадцать четыре года. И дабы чтобы не нагружать этой едой собственный желудок, он просто взял чашку чая. Да, вкус не самый лучший, но пить можно. Потягивая по чуть чаёк из чашки, он преспокойно смотрел в окно и слушал ругательства своего друга, который говорил по телефону. Да. Опять не могут найти общий язык со своим любовником. Один кричит, что должен быть рядом с другом, а второй орёт что скучает и что очень ждёт своего любовника… короче, я думаю вам всё тут понятно. Ладно, вернёмся к основным событиям. В палате царила замечательная дилемма, которая нравилась Акихико до глубины души, как вдруг всю эту красоту прервал настойчивый звонок его мобильного телефона. Отставив чашку на поднос, он взял аппарат в руки и посмотрел на дисплей. Там было написано: «Мама». Акихико насторожился. Чего это вдруг ему мать звонит ни с того ни с сего? Похоже что-то сверхъестественное произошло, что она лично звонит сыну. Нехотя, он ответил на звонок. - Да мам. - Акихико. Ты сидишь? – в трубке был слышен странный, но очень печальный голос его матери. - Полулежу. А что? – Усами-сын чувствовал нечто неладное. - Сы-сынок, - в трубке послышались всхлипы, - я должна была давно тебе это сказать, но боялась. Ведь для тебя это наверное слишком тяжко пережить будет, ведь ты так заботился о нём, а он… - Мама, что произошло? – нервы Акихико внезапно сдали, и он сам не заметил, как прокричал эти слова. - Сынок. Мальчик, о котором ты заботился несколько лет – убежал из особняка. Мальчик о котором он заботился? Убежал? Мисаки? - Что? Когда? - Пять дней назад. Он и записку оставил. Это ужасно, Акихико. Просто ужасно! – всхлипы, сморкания в трубку. Вроде как и правдоподобно, но слышалась некая фальшь. Но Акихико поверил своей матери. А зря. - Зачитай мне эту записку, если можно, - ком встал в горле. Было тяжко говорить, но он терпел эту боль… да и не только эту. - Х-хорошо, - послышались шорохи, и через минуту, женщина начала произносить строки, которые были самыми больными в жизни. «– Семья Усами. Я ухожу из особняка и думаю пойти к Усаги в больницу… нет, всё же не пойду. Он и так из-за меня натерпелся, поэтому я просто уйду. Не знаю куда, но я думаю найдутся люди, которые захотят меня приютить. Простите, что приношу вам неприятности, но я устал быть для всех обузой. Ещё раз простите и прощайте!» Женщина прекратила читать и начала снова всхлипывать. Акихико же был словно громом поражённый. Да, эти фразы точно принадлежат Мисаки. Да, это именно он всё это написал. И ничего с этим не поделать. Вмиг сердце треснуло, а по телу пробежалась невыносимая боль, от которой хотелось кричать и выть. Но он держался. Он привык скрывать свои истинные чувства и сможет их скрыть и сейчас. Но вот только предательская слезинка пробежала по его левой щеке. - Спасибо мам, что сообщила мне всё же об этом. До скорого. Женщина внезапно почувствовала даже сквозь телефон, насколько страдальчески он произнёс последнюю фразу и она поёжилась. Теперь она была сто процентов уверенна, что поступила неверно. Но назад дороги нет. Акихико сидел как вкопанный, лишь вертел изредка телефон в руке. Хироки только перестал говорить по телефону, и когда посмотрел на своего друга ужаснулся: на том словно лица не было. Лишь бледная маска, не выдающая каких-либо эмоций. Просто белая штукатурка. И всё. Камидзё насторожился. Он никогда не видел друга в таком странном, без эмоциональном состоянии. Пощёлкав перед глазами новеллиста пальцами, преподаватель не увидел какого-либо эффекта. - Акихико. Эй. Ты меня слышишь? – Камидзё стал мельтешить руками перед его лицом. - А? Слышу, - отозвался новеллист. - Что-то случилось? Тебе не хорошо? - Нет. Всё нормально! – Акихико, сказав эти слова, стал искать в телефонной книге номер телефона, который ему внезапно понадобился. А именно – номер Мисаки. Он ждал ответа, слушая гудок за гудком, но внезапно его оповестил автоматический голос женщины, что номера не существует. Потерпев неудачу, он набрал другой номер, но уже номер старого знакомого. Дождавшись ответа, он поприветствовал его. - Керешима-сан? Здравствуйте. Это Усами. Да. Да, случилось. Да. Пропал мальчик. Да. Я его законный опекун. Да. Окажете мне услугу? Да. Да. Спасибо. Хорошо. Спасибо огромное. Буду признателен. Да. Да. Конечно. Да. Всё. Мальчик четырнадцати лет, каштановые волосы, зелёные глаза, рост… примерно метр пятьдесят. Одежда? Этого к сожалению я не знаю. Да. Фотографию я потом скину вам на мыло. Да. Понял. Тогда до скорой встречи. И всё. И остаётся только ждать. Но не через неделю, не через месяц, не через год мальчика не нашли. И поиски прекратились. И Акихико отчаялся окончательно. Ему было тяжко во всё верить. Но пришлось смириться с исчезновением мальчика. После выписки из больницы, он вернулся к обычной писательской жизни в своей новой квартире. Каждый день был таким же как и другой. И лишь писательство скрашивало жизнь писателя, ведь он мог творить там всё что угодно, и даже свою счастливую жизнь с юным Мисаки. И так продолжалось три долгих года. До сих пор никому непонятно – как этот писака не сдох от ужасного образа жизни. Да и сам писатель иногда гадал на эту тему, хотя в последний год он стал более раскрытым. Но он замкнулся в себе. И всё время ходил словно приведение. А когда оставался один, то брал альбом с детскими фото Мисаки и смотрел их. Даже смог раздобыть фото совсем мелкого Мисаки. И эти фото до невозможности умиляли его. И так изо дня в день. Возможно можно сказать формально, что историю можно завершить, но я скажу вам вот что – это ещё не конец. Это только начало. Странная штука судьба подарит им ещё один шанс на то, чтобы стать счастливыми, или же всё вновь повториться? Боль, страдания? Ничего точного я вам не скажу. Остаётся лишь ждать. Лишь ждать и надеяться на благополучное продолжение событий.