In the Dark of the Night

Время после окончания школы запомнилось Гарри сумбурным и полным тревожных предчувствий, беспрестанных опасений упустить что-нибудь из виду и тревожных событий, не слишком ярких, но всё же значимых. Учиться на аврора оказалось гораздо проще, чем на первых курсах Хогвартса, когда он впервые попал в чуждый ему магический мир. Обучение проводилось не каждый день — подразумевалось, что свободное время будущие авроры станут помогать старшим товарищам или упражняться, но Гарри, естественно, было чем заняться помимо этого. Унылое монотонное переписывание специального учебника и должностных обязанностей, отработка среди архивов давних преступных дел, повторение давно известных ему со школы заклинаний... Нет, встретилась, конечно, парочка новых интересных приёмов, но в остальном привлекательность работы в Аврорате поблекла и стёрлась, как позолота. Проступила истинная цель: Гарри хотел власти. Не прямой и очевидной, но такой, что вся станет сосредоточена в его руках. В мыслях его это желание не связывалось даже с кругом бывших сторонников Тёмного Лорда: он считал, что они открыли ему глаза, принесли в дар власть над собой и позволили переосмыслить себя и своё место в мире. Перешедшее в его руки наследие Волдеморта оказалось стимулом к переосмыслению его идей... Так казалось Гарри, и он не замечал, что в этот раз темному магу не требуется даже отыскивать частицы своей души, чтобы возродиться: он смотрел на мир сквозь его глаза, холодной змеей вполз в душу и занял там место бывших детских привязанностей, друзей, Джинни Уизли и много кого ещё. Надо сказать, момент был удачный: как раз тогда, когда Гарри чувствовал себя потерянным после своей громкой победы над врагом. Мало кто из Пожирателей Смерти осознавал этот триумф, разве что те, кто были поумнее: Яксли, Руквуд, Долохов, Нотт, Мальсибер и парочка других. Оставалось лишь радоваться тому, что мальчишка, несмотря на все его непредсказуемые поступки и угрозы выдать нелояльных к нему Визенгамоту, привязался к ним — по крайней мере, часто вызывал, давая поручения и заставляя выполнять свои приказы. Не было в их рядах лишь Драко Малфоя, но тому и не требовалось разыскивать сведения о средневековых темных магах или сочинять законопроект об ограничении магглорожденных волшебников в праве голоса. Тем не менее, Драко приходилось сносить от своего господина многое. И если раньше это "Что изволите, господин?" казалось игрой, теперь начинало терзать его. Он спрашивал себя, не обманывают ли его чувства? Но привязанность к Гарри нельзя было игнорировать или списывать на действие метки, иначе все остальные, от Лестрейнджа до Эйвери, висели бы на его шее и боялись бы отпускать, едва он уходил бы. А Драко чувствовал именно такую болезненную и мучившую его самого привязанность. Появление Гарри каждый вечер было тем, чего он ждал и боялся, его уход утром превращался в источник новых волнений и страхов. Он общался иногда по каминной связи с матерью, та встревоженно просила его вернуться, убеждала, что отец давно успокоился и простил его — но он и сам уже не хотел, к тому же понимал, что новый господин будет против. Ему позволено было покидать особняк Блэков при определённых предосторожностях, хотя он, говоря откровенно, ни разу не замечал, чтобы за ним следили. Выходы в свет не простирались далее Косой аллеи, а видеться с кем-то из однокурсников он и сам не хотел, так что довольно быстро тёмные портреты и обветшалое богатство особняка на площади Гриммо ему надоели, исключая разве что старую библиотеку и главный зал, где ругающийся из-за развратного характера их с Гарри сожительства и умоляющий его опомниться портрет Вальбурги Блэк вселял в него какое-то злостное удовольствие. Драко дразнил его, задавая провокационные вопросы, в ответ на которые Вальбурга разражалась длинными напыщенными речами о чистоте крови и верности интересам собственной семьи, а он слушал их с обманчиво прилежным видом. Гарри обычно возвращался поздно, обнимал его, целовал небрежно, на скорую руку ужинал и вскоре приказывал отправляться в спальню. Нет, приказной тон не был агрессивным или злым, он был мягким, негромким, вкрадчивым, как мурчание, иногда ровным и спокойным, будто бы деловым. — Идём спать. Время позднее, — и он обнимал его за плечи, подходя сзади к сидящему Драко. — Ты же всё равно не дашь спать? — притворно обижался тот. — У тебя был целый день, чтобы выспаться и не зевать сейчас. Не трудись изображать утомленного тяжким трудом взрослого человека. Строго говоря, сегодня точно такое же приглашение к сексу было таким откровенным и прямым, что Драко показалось, будто Поттера не грех и подразнить: — Не могу. Я устал, у меня голова болит. — Да ты что? И что же тебе мешало принять чертову таблетку или выпить зелье? — Ну-ну, не воспринимай всё так буквально, — и Драко с будто бы удивленным видом открыл широко глаза. — Ах, ты решил пошутить? Я тоже сейчас планирую позабавиться. И он обнял его, взвалив себе на плечо — Драко и не подозревал раньше в нём такой силы. Ему вообще всегда казалось, что Гарри ниже его ростом и не особенно крепче или сильнее. — Отпусти! Отпусти меня, сумасшедший! — почти что завизжал он. — "Отпустите меня, господин". И ответ в любом случае будет "нет". Тон голоса требовал беспрекословного подчинения, но Гарри улыбался мягко, а в зеленоватых глазах мелькали отблески смеха. Как можно было всерьез обижаться на него или считать насильником? Тем более, что зависимость не была навязанной им путем манипуляций или шантажа... Мальчик-Который-Выжил был в ней не виноват. Связь через метку существовала, а клятва, данная ещё Волдеморту, требовала быть рядом с господином всё сильнее. Может быть, Гарри и сам неосознанно привязывал Драко к себе через метку, усилив связь между ними... Но Драко не думал об этом сейчас. Перед глазами мелькали истертые персидские ковры, затем деревянные панели, которыми был отделан коридор, потом ступеньки вверх, на второй этаж. Потом спальня, тёмно-зеленая, пропитавшаяся, кажется, навечно ароматами того масла, которым они пользовались. Драко уронили на постель, и та скрипнула: массивный каркас выдержал бы и десятерых мальчишек, но такие резкие прыжки... Правда, её регулярно испытывали на прочность многими способами, и оставалось только гадать, сколько ещё предстоит вынести ей и сколько всего увидеть — этим стенам. Хотя можно было не сомневаться, что не все предыдущие представители рода Блэков отличались пуританскими нравами. Размышления эти прервались, когда рядом с ним на постель опустилось ещё одно тело, за ухом раздалось тяжелое дыхание запыхавшегося Гарри. Драко почувствовал сильные объятия — в них было и тепло, и приятно, и уверенные руки, гладившие по спине, успокаивали его, — хотя иногда стискивали так, что дышать становилось тяжко. Обычно Гарри вел себя отстраненно, практически безразлично, предпочитая любоваться красотой младшего Малфоя со стороны, но когда желание с обеих сторон становилось невыносимым, то набрасывался на него, словно лев на ягненка: прикусывал кожу до крови, царапал иногда — пусть не с целью причинить боль, а скорее от несдержанной страсти. Вот и сейчас он подмял Драко под себя, лег сверху, придавив к простыням, негромко проговорил: "Не понимаю, почему ты ещё одет?" — и бесцеремонно стянул с него верхнюю мантию. Под ней была простая кофта с зеленой полосой и эмблемой Слизерина, но теплые руки проникли под нее, задрали повыше и гладили по спине вдоль позвоночника, спускаясь постепенно всё ниже. Пришлось привстать, чтобы спустить брюки. Сам Гарри давно уже был в одних трусах, и теперь прижался к нему горячим стоящим членом. Он и сам чувствовал приближение возбуждения и тёрся сквозь трусы об поверхность постели, а затем снял их вовсе и послушно раздвинул ноги. Как ни странно, в этот раз господина подобное беззастенчивое приглашение ничуть не удовлетворило. За ухом раздался жаркий шепот: "Ну же, покажи, как ещё ты сумеешь сделать приятно своему господину?" — и Гарри оторвал его от постели, схватив за волосы на затылке и заставив встать на колени перед собой, а сам встал, и характер новой игры стал сразу кристально ясен. Как ещё можно истолковать призывно стоящий член Гарри перед своим лицом и его руку на своем затылке, побуждающую нагнуться и приблизиться? Это было совсем унизительно, да и потом, Драко, говоря откровенно, презирал подобное действо, но Гарри, похоже, рассчитывал твёрдо, что получит желаемое уже сейчас. Он притянул его ближе к своему паху, уткнув чуть ли не носом, и сказал: — Давай, возьми его в рот. Неуверенное отрицательное покачивание головой вряд ли можно было истолковать как серьёзный протест. — Нет... Прошу! — Что снова такое началось? Кого ты изображаешь, невинную деву? После третьего тычка носом в член Драко приоткрыл рот и неуверенно обхватил головку губами. Он не собирался заглатывать глубоко, но Гарри держал его крепко за волосы, управляя процессом. "Не отлынивай", — приказал он, заставляя взять глубже. Направил член прямо в горло; Драко поперхнулся, и первые несколько секунд, как ему казалось, дышать стало совсем нечем, но после он приноровился. "Ты совершенно безжалостный садист", — зло подумал он. "Ну а зачем тебя жалеть? Привыкай сразу делать так, как надо!" — прозвучал в голове чужеродный шипящий голос. Как видно, способности Гарри к легилименции были едва ли не выше, чем у Волдеморта. Будто бы в отместку за дурные мысли он стал толкаться в его горло сильнее и чаще. Драко задыхался, а на глазах выступили слёзы, и он пытался вырваться уже чисто инстинктивно, но кто бы ему позволил? Не заглатывать член чересчур глубоко, чтобы хоть на секунду дать себе возможность дышать полной грудью, не получалось: Гарри бил его по щекам, заставляя сосать свой член правильно, так, как он один хотел. Через некоторое время удалось даже приноровиться и справиться со рвотным рефлексом. С покрасневшим лицом, по которому стекали слёзы, он устало откинулся, и Гарри затащил его обратно на постель, нависнув сверху. — Расслабься... Тшш, не плачь. — Это только рефлекс, — ответил он, снова заглатывая его член поглубже. Гарри продолжал толкаться в его рот, ожесточенно и в быстром темпе, и для Драко всё слилось в бесконечную череду этих торопливых движений, лишь изредка перемежаемых шлепками по щекам за недостаточное усердие. Когда Гарри вжался в его лицо промежностью настолько сильно, что вдохнуть стало совсем невозможно, и зарычал от выпускаемого наружу наслаждения, Драко вздрогнул, пытаясь снова вырваться, но тщетно. Руки господина вцепились в него так крепко, как только можно. Член во рту напрягся последний раз, подрагивая, и в горло стекла липкая густая сперма. Драко поглотил всё и безропотно вылизал господина от остатков, после чего улегся рядом с Гарри. — Думаешь, это конец? — фыркнул тот ему насмешливо. — Нет, прошу... Было поздно, и тот вновь припечатал его ко кровати, закрывая рот поцелуем. — Вот теперь можешь сделать то, что хотел с самого начала. В любом случае, он и так лежал на животе и был обнажен. Пришел черед смазки наполнить запахом комнату. Ладонь оглаживала его ягодицы, пробираясь в ложбинку между ними к отверстию. Два пальца сразу, покружив вокруг и побуждая раскрыться, проникли внутрь, наполняя предвкушением. Гарри нажал на какую-то чувствительную точку внутри, заставив ахнуть и прогнуться себе навстречу, шлёпнул его пару раз, пробормотав что-то про притворщика и любителя поломаться. Ласки двумя пальцами продолжались не слишком долго, и вскоре их сменил член. Драко каждый раз обещал себе, что будет стоически молчать, пусть даже придется прикусить свой язык, но сейчас непроизвольно громко простонал. Член, протолкнувшийся в него даже не на всю длину, давал ощущение заполненности и боли, и вместе с тем было в ней что-то болезненно, ненормально приятное, так что хотелось не просто стонать, а визжать в голос. С каждым медленным толчком Гарри входил в него всё глубже и уговаривал Драко не сжиматься, а податься сильнее себе навстречу, хоть тот и противился скорее для вида. Потом его движения стали чуть быстрее, но остались размеренными и точными, каждый раз проезжаясь внутри него точно так, чтобы вызвать наибольшее удовольствие. Драко взвизгнул-таки пару раз и зажмурился от этой самой приятной в мире боли, не в силах больше сдерживаться, кончил себе на живот, хоть и знал, что Гарри будет против — он не любил, когда Драко кончал раньше, и хотел, чтобы оба достигли пикового момента одновременно. Но в этот раз он был уже слишком разгорячен, чтобы как-либо серьезно наказывать своего слугу. Ограничился парой шлепков и строгим возмущенным взглядом. Движения его стали ускоряться, он до боли сжимал его бедра, царапая их, и вскоре тоже кончил. Драко мог почувствовать, как разливается внутри чужое семя. Оба устало выдохнули и обнялись. Осталось только дотянуться до палочки, взмахнуть утомленно ею, с трудом вспомнив очищающее заклинание, и уснуть друг напротив друга. Следующие часы тишины не нарушало ничто, кроме топота мышей вдоль старых стен и тиканья часов на стенке. С первыми лучами солнца Гарри поднялся. Всё тело болело, в особенности, конечно, та его часть, которой он особенно активно потрудился прошлым вечером, и ему отчасти неловко было даже вспомнить всё то, к чему он принуждал Драко накануне. Тот явно не слишком хотел подобной близости... Или нет? Под конец стоны наслаждения звучали вполне натурально. Гарри задумчиво сдвинул брови и встал, готовый потихоньку уйти из спальни, но на секунду задержался, чтобы бросить перед уходом взгляд на своё сокровище. Как тот был прекрасен! И светлые, почти белые волосы, спадавшие на лоб длинными прядями, и стройное тело, и гордый красивый рот... Ему даже не верилось, что это создание, казавшееся ему когда-то самой раздражающей персоной в школе после профессора Снейпа, вызывает сейчас его самое сильное удовольствие только при наблюдении. Вместе с тем он не был уверен, что хочет повторения вчерашней оргии. Он вышел было, но тут же, влекомый неясным инстинктом, вернулся и спрятался за одну из плотных штор, висевших вдоль окна в несколько рядов. Ему хотелось посмотреть, как Драко будет пробуждаться ото сна — непонятно, отчего и зачем. Тем не менее, тот тоже пробудился быстро. Он перевернулся и полулег на постели, подпирая голову рукой. Нахмурил гладкий лоб, что указывало на напряженную работу мысли. Гарри в ответ посмотрел на него в упор, с помощью своего дара добираясь до его мыслей. О чем же тот думал? О том, что раньше он был наследником великой семьи, а теперь стал подстилкой в руках нового Тёмного Лорда — и всё из-за дурацких игр отца и его желания править миром. "Не сметь думать плохо об отце!" — тут же одернул Драко сам себя и продолжил размышлять, и Гарри ясно было видно, что после их связи, всё более и более заметной для остальных Пожирателей он даже и не знал, как показаться на глаза родителям и бывшим друзьям. Ему казалось, что на нем лежит клеймо новой шлюхи господина Поттера, и это сильно терзало его. Вскоре Драко встал с постели, ополоснул лицо в поданном эльфами тазике и принялся одеваться — судя по всему, чтобы выйти за пределы их жилища. Это стоило пресечь: — Куда ты? — поинтересовался Гарри, выходя к испугу Драко из-за штор, после чего стал ему поперек дороги, желая задержать. — Родители давно хотят меня видеть, господин. Вы говорили, что не станете держать меня силой, — и он посмотрел на него с некоторым страхом: а вдруг откажет? — Ещё есть время. Солнце только встало и все пока спят. — Но... — Никаких "но"! Я накажу тебя ещё сильнее, если ты сбежишь прямо сейчас. Гарри притянул его к себе, заставляя лечь рядом с собой снова. Но помимо нежных поцелуев его интересовало и кое-что другое. И Драко быстро понял, что к его животу прижимается стоящий член. — Ох Мерлин, неужели снова? — простонал он, понимая, к чему его господин клонит. — Какой ты непонятливый. Ну же, помоги своему тёмному лорду справиться с утренним возбуждением. И Гарри снова вынудил его нагнуться к своей промежности. Волей-неволей пришлось подчиниться. Драко взял в рот горячий снова вставший член, вылизывая его и смотря снизу вверх на лицо своего господина, но Гарри не был уже уверен, что тот делает это лишь ради желания узнать, достаточно ли удовольствия он доставляет ему? В другой раз он еще долго помучил бы его, но время и впрямь поджимало, и он принялся сам активно толкаться во влажный рот Драко, который так соблазнительно сжимал его член и так старательно заглатывал. Очень скоро он с громким стоном кончил, так, что тот чуть не поперхнулся вновь. — Умница, - и Гарри мягко и осторожно поцеловал его в губы. — Теперь можешь идти. Вечером его ждала очередная встреча с Пожирателями, так что Драко он рассчитывал увидеть в любом случае — но тот, как ни странно, не явился ни к назначенному времени, ни позже. Правда, остальные были в полном сборе, и Гарри рассказывал им о своих планах, интересовался у каждого, что удалось делать за эту неделю, допрашивал каждого, не совершил ли тот чего-нибудь незаконного, что могли засечь авроры, а все его подопечные дружно отрицали любую нежелательную активность. Под конец на повестке дня остался лишь один вопрос: где Драко? И почему он не явился на зов метки? Присутствия остальных это дело не требовало, и Гарри отпустил всех, кроме одного. — Может быть, вы мне проясните, что же произошло с ним, лорд Малфой? — обратился он к Люциусу с заранее чувствовавшимся подозрением. Лорд Малфой, на удивление, в этот раз не пожелал лгать или изворачиваться. — Да, господин. Это я приказал ему оставаться дома. — И запретили видеть меня? — Да. Пришлось наложить связывающие чары. — И в чём причина? Люциус начал сумбурную, но полную чувства и даже некоторого страдания речь: — Пожалейте его! Он и так весь измучен. Я понимаю, ваша с ним связь, всё это юношеское баловство... Это не так уж страшно, и я не был против, сам даже хотел этого, и вы вправе презирать меня, господин, — но теперь я понял, как ошибался! Привязанность к вам разрушает Драко. Ему нужно продолжать род Малфоев, он был обручен с Асторией Гринграсс, а вы привязали его к себе тяжелыми цепями. Прошу вас, избавьте его от них! Я сделаю что угодно... Он мучается, а вы принимаете это за законное поклонение. Да, я хочу, чтобы он не жил больше с вами, чтобы всё прекратилось, — но погодите гневаться, я могу предложить кое-что взамен. Гарри выслушал его до конца, не перебивая, с презрением на лице, и поинтересовался со нисхождением: — Что же это, Люциус? Что ты можешь дать взамен? Учти, не менее ценное, чем твой сын! — Себя. С этими словами он опустил голову и встал перед Гарри на колени, ловя его кисть и целуя её тыльную сторону тонкими губами.