Andrа tutto bene, fratello.

      Яркие, горящие янтарем глаза, судорожное хриплое дыхание, срывающееся с потрескавшихся на сухом воздухе губ. Тсунаеши поднялся с колен, опираясь о землю и пытаясь сфокусировать взгляд перед собой. Болели стертые в кровь колени, с которых свисали остатки защиты, на тонких руках виднелись рваные полосы белых шрамов от лезвий и некрасивые пятна ожогов от Пламени. Порванная грязная одежда, лохмотьями свисающая с худой фигуры, спутанные пыльные волосы.       Поднявшись на дрожащих ногах, мальчик стёр с щеки кровь и снова упрямо встал в боевую стойку, с силой сжимая в руках ножи. Напротив него, с гордой улыбкой смотря на своего сына, в похожей стойке застыл Иемитсу. Чёткие движения, непрерывная драка. — Попробуй ускориться. — Предложил он, внимательно наблюдая за движениями сына. — Перенаправь свое Пламя в ноги и сделай рывок. А потом повтори свое предыдущее движение с поправкой на моё сопротивление.       Тсунаеши послушно исполнил то, что сказал ему отец, сделав рывок от пыльной земли в сторону родителя. Полыхнул янтарь, направленный в землю, раскаленный нож пролетел в паре сантиметров от плеча Советника, врезавшись в кору толстого дерева. Резким движением уйдя от атаки сына в сторону, перехватил его запястье, дергая на себя. Удар в живот мальчик смог блокировать, ногой оперевшись о чужое колено и занося руку с ножом. — Достаточно. — Рука остановлена без малейших усилий со стороны Иемитсу — все-таки Тсуне исполнилось всего лишь одиннадцать. Горящий взгляд в один миг потухает, руки безвольно опускаются вдоль тела и роняют на землю нож. Второй все также находится в дереве по самую рукоять.       Иемитсу недовольно хмурится — тело Тсунаеши все ещё слабо, не выдерживает таких сильных нагрузок. Хотя, ещё неизвестно, что именно больше его утомляет — сама физическая нагрузка, которую в последнее время Иемитсу знатно увеличил, или использование контроля большого количества Пламени для их тренировок. Поддерживая едва не упавшего из-за подкосившихся ног мальчика, Иемитсу аккуратно стащил с его колен защиту, вышвыривая в сторону, оторвал висящий верёвкой кусок некогда футболки.       Тсунаеши в руках отца размяк и выдохнул с облегчением. — Тебе не хватает практики. — С сожалением вздохнул Иемитсу, осматривая серьёзные раны. — Но другое дело, что со своими одногодками ты дерешься намного лучше, чем со мной. — С тобой сложно из-за роста. — Буркнул Тсуна, недовольно шипя от боли в содранных коленках. — Ты выше меня на тридцать сантиметров!       Иемитсу усмехнулся. Вытащив из прислоненного к стволу дерева рюкзака небольшую аптечку, присел на колени перед стоящим сыном. Достав из коробочки антисептик и бинты, ловко обработал раны на ногах и руках. Судя по болезненной гримасе на лице сына, в этот раз Советник действительно перестарался. Да и тренировку стоило закончить ещё час назад, но здесь, в лесу на тренировочном полигоне, было удобно тренировать Пламя без вреда для окружающей среды. — Ну, я же взрослый. В отличии от некоторых. — Я тоже! — Вскинулся Тсунаеши и подскочил на ноги, возмущенно притопнув. — Я ведь тоже взрослый, папа!       Иемитсу улыбнулся и растрепал волосы сына. — Я знаю, Тсунаеши.       В глубине души было больно осознавать, что такого ребёнка придётся окунуть в мир боли и отчаяния, сломать всю его жизнь, разбить вдребезги. Тяжело понимать, что Тсунаеши ломают — нещадно, косточка за косточкой собирая новый, практически идеальный организм. И самое отвратительное то, что именно он, его отец, делает это сильнее всего.       Тсунаеши ещё ребёнок, — конечно, одиннадцать лет всего-то, — но его развитие уже давно обогнало сознание нормального ребёнка этого возраста. Постоянные тренировки, учёба, наставления отца, работающая на износ интуиция — Тсунаеши просто банально не успевал расти нормальным и обычным ребёнком, со своими желаниями и проблемами. С самого начала детства, с того самого дня, когда Тимотео обнаружил в Тсунаеши Пламя и тот самый пресловутый потенциал для становления следующим консильери Вонголы, Тсуна перестал быть обычным ребёнком с обычной судьбой и жизнью.       И именно он, Иемитсу, виноват в этом больше всего. — Папа, — позвал его Тсунаеши, — что-то случилось?       Гиперинтуицию никто не обманет — Тсуна запросто вычислил фальшивую радостную улыбку на лице отца. Но как сказать ребёнку, что он ненавидит себя за то, что теперь у Тсунаеши нет выбора в будущем? Как сказать, что он презирает самого себя за мимолетную слабость и решение рассказать о потенциале Тсунаеши Ноно? Что бы было, не узнай о Тсуне Вонгола? Какое бы будущее ждало гениального ребёнка? Ведь все учителя как один твердили о его уникальности и исключительности. Считали, что Тсунаеши воистину гений своего возраста. А теперь… А что теперь? Теперь у ребёнка нет иного выбора, как стать частью мафии, погрязнуть в ней также, как погряз сам Иемитсу. — Ты ведь не виноват. — Мальчик прочитал в глазах отца все его эмоции. Горящий янтарь в глазах — невероятное зрелище. И самое ужасное, когда он смотрит на тебя так понимающие. Слишком умный для своих одиннадцати, слишком мудрый и понимающий. — Виноват. — Нет. — Упрямо вздернул подбородок мальчик.       Иемитсу вздохнул, взял руки сына в свои и бережно сжал, глядя прямо в глаза. Сколько он ещё должен сделать, чтобы его сын был счастливым? — Тсунаеши, пообещай мне одну вещь, хорошо? — Прошептал старший Савада. — Если что-то случится в будущем и я не смогу помочь, защити маму и Зиро. Я знаю, я верю в то, что ты сможешь стать их защитником. Они — самое важное, что у тебя есть и будет. — Я обещаю, что всегда буду их защищать. — Тихо прошептал в ответ он. — Я знаю, что ты сильный, сынок. — Тяжёлая рука опустилась на голову взъерошив волосы. — Только ты сможешь это сделать. Ты сильный, мой хороший.       Ты сильный, мой хороший…       Ты сильный мой…       Ты сильный…       Ты…       Т… — Тсунаеши!       Перед глазами не лес и не место для тренировок. Перед глазами — яркие стены дорогого отеля, светлый потолок и лицо недовольного своей моделью менеджера. В ушах — все ещё голос отца, его хриплый смех и собственное прерывистое дыхание. Ощущения родного и близкого тепла, подпаленная Пламенем одежда под руками. — Время. — Бросила взгляд на часы женщина. — Уже поздно и ты почти проспал. Через полчаса начинаются съёмки и если ты не поторопишься…       В нос бьёт аромат женских духов, но почему-то не запоминается — в подсознании все ещё в терпкий одеколон отца, запах пороха от его одежды и металлический привкус крови на языке.       Перед глазами — родные лица, любимые люди. Перед глазами — счастливая жизнь без проблем и помех. Перед глазами его желание, его мечта.       Тсунаеши восемнадцать лет. Уже почти четыре года он не появляется в родном доме, предпочитая посылать открытки и подарки почтой. Уже почти четыре года он не слышит родного голоса матери, боясь сорваться в телефонную трубку. Уже почти четыре года он не слышал о любимом братишке, опасаясь услышать его презрительное «Ты меня бросил!» или того хуже.       Уже четыре года как он вспоминает свое прошлое с болью.       Уже четыре года подряд один и тот же сон заставляет подскакивать его с отчаянно колотящимся сердцем и больным взглядом в никуда.       «Не могу защитить.»