Andrа tutto bene, fratello.

      Это было странно — вот так просто стоять рядом с братом и понимать, что за какие-то жалкие дни ты повзрослел, словно прожил ещё одну жизнь. Что ты повзрослел, всецело осознавая ответственность, которую положили на твои плечи, не спрашивая разрешения.       Понимая, кем он стал и благодаря кому — именно это стало точкой невозврата к тому беззаботному и немного нахальному и вечно дерзящему подростку. И Зиро принял — принял своих Хранителей, которые делали для него всё; принял боль, которая разрывает мышцы после тренировок. Зиро наконец смог принять отдачу от огнестрельного оружия и почувствовать запах пороха, принять факт того, что ещё каких-то пару лет, и он станет убийцей, чьей работой будет отправлять контрольный в голову.       Шутка ли, повзрослеть в четырнадцать?       Зиро был подростком, возможно, немного наивным, но не глупым. И тем ужаснее было осознавать, что нет никакого отрицания своего пути — он принял возложенную долю, принял путь Дона Семьи, поклялся защищать своих друзей.       В чуть подрагивающих руках, — не то от нервов, не то от холода, — он держал открытую и полупустую банку содовой. Стоящий рядом брат медленно пил кофе, вглядываясь куда-то вдаль, и выглядел, как чертов актер, играющий свою роль.       Вот только теперь Тсуна был искренен.       Прошло больше двух часов с момента, когда они ушли с Конфликта Колец, но никто из них больше ничего не говорил.       Холод вечернего Намимори порывами ветра забирался под одежду, однако впервые такому мерзляку, как Зиро, было на это плевать. На нём была только ярко-красная байка на тонкую майку, и обычно он всегда мёрз в такой одежде, но сейчас было гораздо важнее выслушать то, что скажет его брат. — Когда мне было десять, — наконец-то заговорил отстранивший стакан с кофе от губ Тсуна, — всё казалось таким простым. У меня был прекрасный отец, который пусть и гонял меня и в хвост и в гриву, но всегда искренне любил и помогал, когда это было нужно. У меня была лучшая мама, которая никогда не забывала обо мне и была рядом в самые ответственные моменты. У меня был брат, — Тсуна улыбнулся, — которого я любил больше всего на свете, и ради которого был готов пойти на всё, если бы это только понадобилось.       Зиро молчал, слушая его слова. В голове ожидаемо было пусто. — Это было странно, быть мафиози, — он запрокинул голову назад. — Вроде бы так круто, понимать и осознавать себя избранным. Знать, что именно ты станешь кем-то значимым в том мире, знать, что никто другой на твоё место не позарится. Мне нравилось общаться с Хранителями Тимотео, с подчинёнными отца, а потом и с Дино, Занзасом и Скуало. Мне нравилось ходить по огромным особнякам на приёмах, наблюдать за поведением высшего общества. И тогда не было даже мыслей о том, что за эту сказку мне придётся заплатить, — Тсуна невесело хмыкнул. — И знаешь, мне слишком рано пришлось понять, что мафия это не только пафосные речи и красивые дорогие костюмы.       Он зачесал волосы назад. — Когда я говорил, что я не супергерой, я говорил правду, — Тсуна посмотрел на брата. — Впервые увидев убийство, я неделю не выходил из комнаты. Мне всё время мерещились его пустые глаза, пробитый пулей висок и спокойный взгляд папы, который прямо при мне, своём сыне, прострелил напавшему голову. Отец говорил со мной, Тимотео говорил со мной, они даже пригласили психолога, чтобы хоть как-то исправить пошатнувшуюся психику, но только я сам смог преодолеть это. Преодолеть осознание, что когда-нибудь я стану таким, и что именно мне придётся также хладнокровно убивать, возможно, даже невиновных людей. — Сколько тебе было? — тихо спросил Зиро. — Тогда? Одиннадцать, — Савада горько улыбнулся. — А в двенадцать я впервые убил.       Зиро болезненно зажмурился, тихо простонав. Почему-то в горле пересохло. — Когда я приехал обратно в Намимори, то я не мог даже подойти к тебе. Мне везде казалось, что кто-то узнает об этом, узнает, что мои руки уже в крови. Узнает и будет осуждать, но, — Тсуна посмотрел в глаза брата, — никто не знал, это было ясно, и от этого было только хуже. Потому что я, последний урод и убийца, находился рядом со своей семьёй, которая ничего не знала об этом, и это убивало. Мне казалось, что я не заслуживаю той любви, которую мне дарят. Я всё время накручивал себя, и от этого становилось только хуже. Хотя, казалось, куда ещё хуже.       Зиро потёр щеки, перед этим поставив банку содовой. Глаза щипало — не то от ветра, не то от слез, что так и норовили показаться в уголках глаз.       Было страшно и жутко обидно за то, что пришлось пережить его брату. — Ты поэтому уехал? — Работа модели делала то, что мне было необходимо — она занимала меня на все сто процентов. Я не любил быть в конце или в середине, это моя глупая привычка, я всегда желал быть первым, и поэтому выкладывался на полную. Работал на износ. И знаешь, — он постучал пальцем по виску. — Это помогало. Я забывался, все переживания уходили, когда я вставал перед вспышками фотокамер. Я всегда был впереди, и то, что меня пригласили…       Тсуна тихо рассмеялся. — К тому моменту я вырос, смирился с происходящим, но я всё равно поехал. Казалось, что всего полгода или год, как только Скайрини встанет на престол. — Но потом произошёл переворот? — догадался Зиро, поджимая губы от воспоминаний о Занзасе. — Он может и груб и агрессивен, но он верный и преданный друг, помощь которого неоценима, — Тсуна покачал головой почти осуждающе. — Переворот… Я никогда бы не подумал об этом. Мы с самого детства разделили обязанности — он становится боссом Вонголы, я консильери при нём, и живём мы душа в душу, охраняя покой друг друга. Одна из причин нашей дружбы — я не рвался в боссы, мне было плевать на место Дечимо, поэтому он не видел во мне того, кто оспорит его власть.       Тсуна замолчал, словно потерял запал. Снова отпил кофе, и на его лбу пролегла глубокая морщина. — Я узнал об этом, увидел, и меня словно отключили. Отец, вопреки запрету Тимотео, привёл меня в тот подвал, — он горько усмехнулся. — Знаешь, я никому бы не пожелал познать это чувство. Осознание, что твой друг, почти брат, сейчас закован в лёд. Закован в лёд, но всё равно жив. Что скорее всего вы больше не увидитесь, а он может умереть. Занзас вечно влипал в неприятности, умел создавать проблемы, но кто бы мог подумать, что он пойдёт фактически на предательство Семьи? Вот и я не догадывался.       Зиро прикусил губу. — Что было дальше? — он бросил косой взгляд на потирающего шею брата. — Реборн говорил мне, что это было и когда. Но причём тут ты?.. — Однажды я поклялся быть верным Вонголе в обмен на то, что мой брат — единственный человек, которого я действительно боялся потерять, — никогда не станет частью мафии. Что его будут защищать, его будут оберегать. Я даже позволил заблокировать твоё Пламя, чтобы никто не узнал об этом, — он грустно улыбнулся, запрокинул голову. — Вот только глупый был, не решился взять эту же клятву на Пламени с Тимотео, побоялся оскорбить. Лучше бы оскорбил…       Он хмыкнул, повернулся к брату. — Кандидатов оставалось всего ничего. Как потом мне сказали, первым на очереди был я. А вторым, — Тсуна невесело кивнул. — А вторым был ты. Раз Занзас не смог больше наследовать, то вторым наследником по очереди после него поставили меня, — меня, понимаешь? — а потом обязали провести Конфликт Колец. С тобой.       Подросток побледнел, закрывая ладонью рот. Получается, если они были вдвоём, то это была конкуренция. А конкуренция устраняется только с помощью… — То есть, — медленно, с зарождающейся паникой начал Зиро. — Вместо Занзаса там мог быть… ты? Конфликт Колец мог проводиться между нами?       Тсуна кивнул, прикрывая глаза. Впервые за долгое время он почувствовал усталость и желание просто-напросто уснуть. — Я сбежал, — он смял стакан. — Сначала, правда, на Пламени отказался от крови Вонголы, чуть не устроил бойню с отцом. А потом сбежал. Отец с Тимотео долго пытались до меня достучаться, вот только куда им было тогда тягаться с обиженным ребенком? Я наверное впервые был так зол на них, делал всё назло. Пару раз даже угрожал самоубийством, но кто тогда мне поверил, конечно? Единственное, чего я добился, так это относительной свободы. Ну, а отец добился полного игнорирования с моей стороны на протяжении многих лет. — Ты поэтому всё это время не появлялся? — Зиро утёр выступившие слёзы на глазах. — Поэтому, — Тсуна притянул парня к себе, приобнимая за плечи. Тот слепо, как котёнок, уткнулся в его одежду носом. — Я думал, что держись я от тебя подальше, то ничего не произойдёт. Тимотео додумается освободить Скайрини, я великодушно прощу его и вернусь в Семью. Завершу работу модели и приму как данность пост Внешнего Советника. Но на то я и не гений, чтобы предугадать приезд Реборна.       Зиро грустно рассмеялся, незаметно утирая слёзы. Злость, ярость, обида на брата, толстым и крепким узлом сжимающие сердце, наконец спали, и Зиро впервые увидел, сколько же на самом деле его брат увидел и пережил. Как на самом деле жилось Тсуне всё это время. И сколько всего Тсунаеши сделал для Зиро.       Да и была ли эта злость? Была ли ярость, в самом-то деле? Детская обида ушла, Зиро повзрослел, и теперь, услышав всю правду, ему хотелось знать только одно: — Ты презираешь меня? — За что?       Взгляд Тсунаеши был действительно удивлённым. — За то, что я вырос таким, — он указал на себя. — За то, что не похож на тебя, за то, что не умею того, что умеешь ты?       Тсунаеши, приподняв брови и подумав пару минут, — Зиро едва не подумал, что снова брякнул ерунду, — неожиданно добродушно улыбнулся и тихо, едва слышно, рассмеялся. — Тебе Дино и Бьянки промыли мозги? — рассмеялся он. — Ты не можешь быть моей копией, Зиро. Будь ты ей, пытайся ты стать на меня точь-в-точь похожим — тогда бы я действительно презирал тебя. Потому что это было бы проявление слабости и означало, что ты не можешь стать полноценной личностью. Но ты не похож на меня, — Тсуна потрепал его по волосам. — Ты повзрослел, ты понял и принял ответственность, которой я тебя невольно загрузил. Ты вышёл навстречу своим страхам, ты смог довериться своим друзьям, и они доверились тебе. И я искренне горд, что ты мой брат, Зиро. Потому что, в отличии от меня, ты не убежал от ответственности и трудностей.       Младший Савада зажмурил глаза и неожиданно всхлипнул, судорожно стирая слёзы с щёк. — Впереди будет много неприятностей, будет много событий, но я верю, что ты, Зиро, сможешь их преодолеть. У тебя есть Хранители, которые любят тебя, и которые верят тебе. У тебя есть Семья, которая бросится грудью на амбразуру ради тебя. У тебя есть наставник, который не предаст, — Тсуна улыбнулся яркой, совершенно счастливой улыбкой. — В конце концов, у тебя есть я, Зиро.       Чувствовал ли он когда-нибудь подобное? Конечно, нет. Даже Хранители, казалось, не были с ним связаны так, как он связан с этим подростком. И он видел, видел этот толстый, неразрываемый канат, наполненный силой. Канат, который связывает их с братом. Который связывает Семью. — Andrа tutto bene, fratello, — прошептал Тсунаеши, ловя взгляд своего брата и прижимаясь лбом к его плечу. — Всё будет хорошо, братишка.