Слабоумие и отвага

На кухне Вика суетилась, кружа вокруг Мары и, казалось, не зная куда себя деть, пока гость не схватил ее крепко за руку и усадил рядом. Вика залилась краской и отвела взгляд, но не попыталась освободить руку ни когда Андрей пил принесенную шипучку, ни когда слушал о двух хулиганах, приставших к ней на обратной дороге. Мара же будто не замечал, что держит ее за запястье, другую руку уложив на стол и погребя ее под мороженными котлетами. Сначала руки его подрагивали, но со временем становилось легче, он медленно расслаблялся и выдыхал, никак не комментируя тот факт, что вмешался в разборки, спасая растерявшуюся Вику, крепко врезал одному и перепугал второго достаточно сильно, чтобы он сбежал. — Ты реально ненавидишь людей, — сказал Андрей, подперев голову рукой. — Эти козлы заслужили перо под ребро, — значительно спокойнее, нежели раньше, сказал Мара. — Нельзя не вмешиваться, когда люди ведут себя как скот. — Вы давно знакомы? — уточнила Вика. — Целую вечность, — протянул Мара. — Неделю, кажется? — Плюс один день, — улыбнулся Андрей и пояснил удивленной Вике: — В клубе, где мы познакомились, я должен был встретиться с ним. — С ним? — переспросила та. — Со мной, — сказал Мара, немного напрягшись. Вика посмотрела ему в лицо, потом на грудь первого размера, чьи очертания угадывались под свободной футболкой, а затем — совершенно беспомощно — на Андрея. — Он отличный танцор, — сказал тот. — Я о другом подумала, — прошептала Вика. — О чем? — спросил Андрей. — Когда я успела повстречать дядечку с кейсом? Андрей непонимающе нахмурился, а потом широко улыбнулся, закрывая глаза ладонью. — Что за дядечка? — спросил Мара. — О, тебе понравится, — выдавил Андрей. — Весь внимание, — сказал Мара. — Это местная шутка, — нехотя пояснила Вика. — Люди часто говорят, что ориентация — это выбор. И мы прикинули, что каждому радужному в жизни встречается тридцатилетний мужичок, завернутый в флаг как в тогу, с кейсом и улыбочкой педофила. Кормит человека леденцами, спрашивает, какую ориентацию тот хочет, и выдает ему нужную. Ничего сложного. Мара пожевал нижнюю губу и приоткрыл глаза. — Интересно, а с идентичностью это тоже работает? «Деточка, а кем ты хочешь быть, когда вырастешь? Вот, держи и радуйся, пока можешь». — Он шире открыл глаза. — Еб твою мать. — Что? — насторожился Андрей. — Я вспомнил, бабушка рассказывала, как в детстве меня за руку поймала цыганка и нагадала большой мужской силы и жену, когда вырасту. Потом бабушка ляпнула, что я девочка, и цыганка завела песню «Ничего не знаю, руки говорят другое», перекрестила ее и сбежала. — Отлично, теперь мы знаем, кто на самом деле приходит к трансам, — выдавил Андрей. — Цыганки-христианки, гадающие по ладоням. «Позолоти ручку, миленький, а не то станешь миленькой!» — пискляво пропел он. Вика уронила голову на стол и рассмеялась, Мара прикрыл глаза, и плечи его запрыгали, но он не издал ни звука. Они пожарили три котлеты, выпили еще коньяка и закусили, а затем перешли в гостиную, распределились по дивану — Андрей и Мара у подлокотников, а между ними Вика — и включили следующую серию «Ванпанчмена». — А «Моб Психо 100» уже смотрели? — спросил Мара, когда закончилась последняя серия. — Нет, — покачала головой Вика. — Интересное? — В основе лежит манга того же автора, который придумал Сайтаму. — Ну, — протянул Андрей, — мы, вроде бы, никуда не торопимся... — Мир пока не горит, — подхватил Мара. — И даже ничей парень не напомнил о себе звонком или визитом, — прибавила Вика, стрельнув глазами в Андрея, и направилась к ноутбуку. — Кстати о птичках, — оживился Мара. — А все так хорошо начиналось! — простонал Андрей. — Почему бы нам ради разнообразия не поговорить о твоем парне? — Это была ошибка молодости, я импонирую дамам, — улыбнулся Мара. — Но сейчас я свободен. — Виктория! — воскликнул Андрей. — Я ни с кем не встречаюсь, — сказала она и включила первую серию нового сериала. — Пока что. — Вот как? — приподнял брови Мара. Вика вернулась на диван и села ближе с нему, притираясь бедром и плечом. — Вот так, — со значением сказала она, чуть склонив голову. Андрей поморгал на них и прочистил горло. — Только давайте вы начнете свои отношения не на моем диване? Я больше не смогу на нем сидеть спокойно, если вы что-то такое сделаете. — Нам, думаю, для начала нужно будет прояснить несколько моментов, — пробормотал Мара. — Много моментов, один из которых звучит как «Я трансгендер, и члена у меня ты не найдешь». — В каком веке ты живешь? — спросила Вика; скулы ее порозовели. — Сейчас можно купить вибратор или страпон. Ничего сложного. Андрей подпер голову рукой, ткнувшись локтем в спинку дивана, и с интересом уставился на беседующих, краем глаза наблюдая за аниме. — Моя грудь все еще на месте, — напомнил Мара. — И это не изменится. — Если у тебя их не три, то все нормально, — отмахнулась Вика. — Ты когда-нибудь была с девушкой? — Алло, парень, я, по-твоему, кто? Что я там не видела? — Я говорю о твоей реакции, дорогуша, и только. — И на что я должна реагировать? На губах Мары медленно расцвела улыбка, которая тут же превратилась в оскал. — Ах ты ж наивное создание. — Миленький джентльмен, — не осталась в долгу Вика. — Ох-хо-хо, ступишь на эту дорожку и уже не сможешь называть меня миленьким. — Ладонь Мары скользнула по бедру Вики от колена вверх, касаясь пальцами внутренней части. Андрей взял часть пиццы и отхватил большой кусок. — Заставь меня, сладенький, — протянула Вика. Андрей поперхнулся и отвернулся. — Так! — начал он. — Либо мы смотрим аниме, либо расходимся. Никакого порно на моем диване! Мара хмыкнул, закинул руку на спинку дивана, и Вика немного сместилась, устраивая голову на чужом плече. — Можно в самое начало отмотать? — спросила она. — Твое счастье, что я ничего не понял из тех минут, — сказал Андрей и запустил видео с самого начала. За окном внезапно стемнело, но включать свет не стали; Вика позвонила матери и долго распиналась, объясняя, что задержится у подруги допоздна или вообще до утра — смотря как пойдет марафон фильмов. Нет, она не приедет, чтобы поздороваться с Владимиром, нет, она уже все там разглядела, нет, он определенно не стоит времени, которое можно провести гораздо приятнее. — Серьезно, ма, у него нос не дорос, — закатила глаза Вика и топнула ногой, все еще опираясь на Мару и позволяя ему услышать весь разговор. Мара делал вид, что ему совершенно не интересно происходящее. — Пусть возвращается через годик-другой, но не раньше. Все, мне нужно бежать. Пока-пока! — Весело, — оценил Мара. — А ты живешь в гармонии с семьей? — спросила Вика. — Конечно. Отдельно от них. — Прелестно. — Слушай, — заинтересовался Андрей, — ты уже привыкла к бесконечной очереди женихов? — Меня лет с пяти пытаются с кем-нибудь сосватать, — закатила глаза Вика. — Стараются найти кого-то «достойного». — Единственный ребенок в семье? — спросил Мара. — Да, — ответила Вика, — и к тому же поздний. На вес золота, так сказать. — В какой бы семье ни родился, все равно легко жить не получается, — пробормотал Андрей. — Каждая несчастливая семья несчастна по-своему, — отозвался Мара. — Так что давайте смотреть эту упоротую штуку и не думать о том, что за стенами! — объявила Вика и включила следующую серию. После пиццы с колой в ход пошли пельмени с чаем, вечер перетек в ночь, и Андрей долго моргнул, просыпаясь ранним утром — солнце давно встало, но разбудило его не оно. Вика растянулась на диване, уложив голову и левую руку на живот Мары, съехавшей по сиденью ниже, а ноги на колени накренившегося вбок, неудобно растекшегося по подлокотнику и зацепившегося указательным пальцем за резинку ее черного носка Андрея. С противоположной стороны дивана доносилась не то мелодия звонка, не то сигнал будильника, и это подняло Андрея. Он прислушался и замер. «Ветер как ветер, Несет нас опять по новому кругу. В чартерных рейсах Стаи людей направляются к югу.» Андрей прикрыл глаза и протянул руку, чтобы постучать Мару по плечу, но замер, не достигнув цели. Песня, казалось, звучала не только в квартире. Он аккуратно уложил ноги Вики на диван и встал, пошатываясь подошел к окну и распахнул его, оказываясь приласканным порывом холодного ветра и песней, играющей во дворе: «Мы ведь тоже хотели На солнце взлететь прямо так, из нашей постели. Я держал твою руку, Когда ты мне сказала, что это Еще один фильм про разлуку.» Дыхание перехватило. Андрей оперся руками на подоконник и высунулся в окно, в удивлении глядя на машину Родиона, передняя дверь со стороны пассажира которой была распахнута, а рядом стоял Федя и смотрел наверх, прямо на него. — И я кричу: «Остановите пленку!» — подхватил Федя слова песни, играющей в машине, и широко раскинул руки. — «Это кино я уже смотрел! Эй, режиссер, заканчивай съемку!» — А он смеется в объектив как в прицел, — выдохнул Андрей. Федя махнул рукой — и песня стихла. — А теперь спускайся! — закричал он. — Нет, Федот! — крикнул в ответ Андрей. — Я не идиот! Не коверкай мое имя! — Утро еще, не ори под окнами, ты будишь соседей! — Спускайся или буду петь! — Послал бог придурка, — пробормотал Андрей. — Что? — крикнул Федя. — Через плечо! — завопил Андрей. — Я тебе что вчера говорил?! — Но я ведь и не звонил! Андрей щелкнул языком. Федя обернулся к машине. — Даже не смей! — заорал Андрей. — Врубай! — приказал Федя. Музыка заиграла снова. — Уебище лесное, — проворчал Андрей. «Последние титры. Ты уехала к морю, а я — в холодные горы; Обнялись на прощание, И стукнулись сумки на фоне молчания.» Голос Феди дрогнул и стал громче, плечи распрямились и напряглись. «Нам так жалко свободы! Мы с тобою одной и той же породы! Да, мы слишком похожи. Значит, выберут нас на роли Совершенно случайных прохожих.» — Ах, — выдохнул Андрей, поймав твердый взгляд. Губы зашевелились, беззвучно подпевая. «И я кричу: «Остановите пленку! Это кино я уже смотрел! Эй, режиссер, заканчивай съемку!» А он смеется в объектив как в прицел.» Андрей отшатнулся от окна, кое-как отыскал бумажник в кармане пиджака в прихожей, влез в кроссовки и выскочил из квартиры, поспешил вниз по ступенькам. Он вывалился из подъезда под последние ноты песни и запустил бумажником в Федю, промчался к машине, внезапно понимая, что на улице сегодня чересчур холодно для футболки, и заглянул внутрь. — Родя, что за херня? — зашипел он. — Как ты до этого докатился? Родион широко ему улыбнулся. — До чего — до этого? Всего лишь поддерживаю друга, когда он влюбился. — Ты друг или жопа с ушами? Он же весь квартал на уши поставил своей выходкой! — Зато серенаду спел. — Херовое утешение. Откуда вообще взялась эта песня? Почему именно она? — А ты не помнишь? — спросил Родион и поиграл бровями. — Ты в пятницу из машины не хотел вылезать, пока она не закончилась. — Едрить кэлэмэнэ, — выдохнул Андрей. — И зачем ты в меня кошельком запустил? — спросил Федя. — Плачу за пиццу — ты сваливаешь, — бросил через плечо Андрей. — Я говорил, что беру свиданиями, — возразил Федя. — А я не даю, — Андрей поймал лукавый взгляд Родиона и прикусил язык, — свиданиями. И вообще не даю, так что можешь даже не пытаться! — Да драть меня стоя, — выдохнул Федя. — Вот это ловушка века, — сказал Андрей. — Что? Я ничего такого не имел... — Просто закрой рот! — громче сказал Андрей. — У тебя какие-то проблемы с моим ртом? — Что ж ты такой языкастый-то? — зарычал Андрей, повернувшись к Феде. — Мы еще не настолько близко знакомы, чтобы задавать такие вопросы, — отбрил тот. — Зато настолько, чтоб это было заметнее всего. Он тебе во рту не мешается? — Кто? — Член, блять. — Замолчите, черти! — заскулил Родион и издал булькающий звук. Андрей повернулся к нему и заметил, как он побагровел от прилагаемых усилий, сдерживая смех. — Я пытаюсь его заставить, но, видимо, для этого мне придется снять штаны. — Ты переоцениваешь себя, — сказал Федя. — Твои штаны, — легко бросил Андрей. — Тебе придется встать на колени. — После того, как ты с них слезешь. — Да египетская сила! — завопил Родион, расхохотался и уронил голову на руль, ударяя по клаксону и оглашая округу пронзительным долгим сигналом. — Видишь, до чего ты довел человека? — спросил Андрей, когда Родион откинул голову на подголовник сиденья. — Именно так выглядит отчаяние. — Да нет, ты всегда такой, — сказал Федя. — Тайм-аут, — просипел Родион и руками показал букву «т». — Я тут сдохну, если вы продолжите. Оставайся, Андрейка, будешь нашим королем. Андрей вздохнул и выпрямился рядом с машиной. Федя подцепил пальцем шлевку на его джинсах и потянул ближе, тяжело сглотнув. — Не буду я тебя целовать, — нахмурился Андрей. — А я тебя — буду, — пробурчал Федя и, качнувшись к нему, коснулся небритой щеки носом. — Дай мне шанс. Один чертов шанс. Не могу, бесишь меня жутко, но тянет к тебе, — он потянул Андрея ближе, голос опустился до шепота, — еще сильнее. Ни к кому так не тянуло. Будто нутро выворачивает. — Он выдохнул: — Пожалуйста. Если ты хоть что-то чувствуешь, не прогоняй меня. Хочешь, не будем торопиться, у нас есть время, полно, сколько пожелаешь. Андрей глубоко вдохнул и, дрожа, вцепился в тонкую ткань легкой куртки Феди, склонил голову, пряча лицо на чужом плече. — Все-таки ты дурак, Федор, — хмыкнул он. — Дуракам, говорят, везет. — Ну раз так, значит, пойдем на свидание. Федя вскинулся, отпрянул и удивленно посмотрел на Андрея. — Уверен? — Могу передумать. — Нет! — выпалил Федя и, сомкнув веки, ломко улыбнулся. — Не надо. — Слава Богу, — сказал Родион. — Горько! — донесся крик сверху. Андрей задрал голову и фыркнул, заметив в окне своей квартиры Мару и Вику, высунувшихся из окна едва ли не по пояс. — Расходимся? — спросила Вика. — И пропустите завтрак? — крикнул Андрей, переплетая с Федей пальцы. — А разве еще что-то осталось? — спросил Мара. — В морозилке вареники, — вспомнил Андрей. — С творогом. — О, вкуснятина, — протянул Родион. — Домашние, — добавил Андрей. — Можно вопрос? — обратил на себя внимание Родион. — Давай, — кивнул Андрей. — Сколько человек может быть на завтраке? — Думаю, хватит всем, — хмыкнул Андрей. — Только сметаны дома нет. — Залезай — подброшу до магазина, — пригласил Родион. — Тут два шага всего до продуктового, — сказал Андрей. — Поднимайся пока наверх. — Он повернулся к дому. — Набирайте воду в самую большую кастрюлю и ставьте греться, я скоро вернусь. — Мы вернемся, — поправил его Федя, увязываясь следом. — Это когда-нибудь кончится? — застонал Андрей, шагая в сторону магазина. — Надеюсь, что нет, — ухмыльнулся Федя. Андрей поставил ему подножку и чуть не завалился на асфальт вместе с ним, Федя дернул его ближе к себе и, прищурившись, укусил за ухо. Утро только начиналось.