Не тебя я всегда искала Бесконечно, напропалую. Вытесняя из ареала Всех, кто лез на передовую. Не тебе доверяла слепо, Не тебя обнимала сердцем, Для другой души стала склепом, И предателем-иноверцем. Не к тебе прикасалась нежно, Не тебе посвящала оды. Становилась святой и грешной Для другого венца природы. За другим я помчалась в полночь, Чтоб на день сократить разлуку. Почему же, позвав на помощь, Я твою ощутила руку?
Антон, не отрываясь, наблюдал за танцевавшими Котовской и Поповым. Они прекрасно взаимодействовали — дурачились, громко напевали «Районы-кварталы». Шастун понимал, что как бы он не любил Женьку, он бы вряд ли позволил вот так же вытащить себя танцевать. А Арсений позволял. Давал ей всё, и она забирала. Женя старательно делала вид, что не замечала взгляд Антона. Его пронзительные зелёные глаза оставляли ожоги на её коже, но видела их только он. Он был таким возмутительно наглым. Когда-то теплый взгляд превратился в сжигающий. Он имел право ТАК смотреть на неё. Она могла лишь опускать глаза. Спустя две песни Котовская поняла, что из-за танцев она начала трезветь. Попов отошёл поговорить по телефону — пожалуй, первый раз Женька не заглянула за его руку, чтобы увидеть, кто звонил. К счастью, Шастун, Поз, Макар и Шмелёв пропадали в курилке. Матвиенко зажимал в одном из темных углов симпатичную одноклассницу Шаста. Просканировав зал и убедившись, что другого выбора у неё нет, Женя направилась к столу, за которым сидела Оксана Суркова. — Напомни, что в тебе нашёл Арс, кроме денег твоего папочки. Порадовала, что она хотя бы дождалась, пока Котовская осушила свой бокал. Карие глаза Жени недобро сверкнули в полумраке — ответ не заставил себя ждать. — Видимо то, что так и не удалось найти в тебе Шасту. Женя понимала, что сказала это зря. Это было подло. Это было мерзко. С лица Сурковой сошла вся краска, а Женька только и делала, что усмехалась ей в лицо вместо того, чтобы извиниться. Котовская сама не заметила, как превратилась в ёжика. Хотели ли её погладить или, наоборот, ударить, она постоянно выпускала иголки. К чести Оксаны, она держалась стойко. Возможно, девушка оторопела от того, что Женя в курсе, но она быстро взяла себя в руки. Окс равнодушно дёрнула плечом и потянулась к небольшой сумочке, из которой достала зеркало, чтобы поправить макияж. Котовская чувствовала себя гадко — в конце концов, Суркова не была виновата в том, что Шастун сегодня весь вечер вытаскивал её на медленный танец. Но извинялась Женя всегда коряво, поэтому даже не стоило начинать. Женька поднялась из-за стола с явным намерением наполнить свои лёгкие никотином, но, развернувшись, она врезалась в грудь Арсения, подкравшегося к ней. — Хотел тебя пригласить, — смущённо выдохнул Попов. — У меня были другие планы, на самом деле, — неуклюже попыталась слиться Котовская, прижав к груди свой клатч, который весь вечер таскал Шмелёв. — Окс, скучаешь? — прозвучал нарочито бодрый голос Шастуна. Антон нарисовался около стола, старательно сделав вид, что его целью была именно подруга. — Пойдём танцевать, — он потянул Оксану за руку. — Не отставайте, — подмигнул он Арсу и Жене. Волоча за собой несопротивляющуюся Оксанку, Шаст думал о том, как же так вышло, что Попов быстрее добрался до Котовской. Весь вечер Антон искал повод для разговора с Женькой, а вместо этого издевался над чувствами Сурковой. Вот и сейчас её светлая макушка прижималась к его грудной клетке, откуда норовило вылететь сердце, в котором поселилась дерзкая кареглазая особа.Дым сигарет с ментолом, Пьяный угар качает. В глаза ты смотришь другому, Который тебя ласкает.
— Только не говори, что ты сейчас посмеешь меня оставить одного, — взмолился Арс, и Женя сдалась. Будто бы специально Арсений остановился около танцевавших Антона и Оксаны, хотя места предостаточно. Под неоновым шаром появились раскрасневшиеся Матвиенко и тёзка Котовской. Шеминовы о чём-то мило беседовали — Стас с нежным трепетом убирал выбившуюся прядь за ухо своей жены. Идиллия царила и у Позовых — Дима шептал своей жене о том, как сильно её любит. Илья Макаров дремал за столиком, посапывая в унисон. К удивлению Котовской, даже Шмелёв позвал университетскую подругу Антона.А я нашёл другую, Хоть не люблю, но целую. А когда я её обнимаю, Всё равно о тебе вспоминаю.
— Ты вернёшься? Женя без того не находила себе места. Ей не хотелось лишний раз касаться Арсения, чтобы только не причинить ему боль. Она чувствовала, какими горячими были его крепкие плечи. Его вопрос окончательно сбил её с толку. — Нет, — покачала она головой. — Почему? — удивился Попов. — Если честно, то наш новый телохранитель мне не нравится… — С чего вдруг? — Женя искренне пыталась поддержать дружескую беседу. — Ну, например, с ним нельзя целоваться. Котовская смутилась — меньше всего ей хотелось это обсуждать сейчас под пристальным взглядом Антона. — Никто не запрещал тебе с ним целоваться. — Ты не поверишь, но его мне целовать и не хочется, — наклонился ближе к девушке Попов, и Женя вдохнула аромат его парфюма, который, как ей казалось, она успела забыть. — А вот тебя хочется, — шепнул Арс, осторожно коснувшись губами щеки девушки.Губы твои, как маки. Платье по моде носишь. Себя ты ему раздаришь, Меня же и знать не хочешь.
Женя почти сразу обернулась, чтобы убедиться, что никто этого не увидел. Она напоминала себе загнанную в угол жертву, спасавшуюся от хищника. — Арс, не надо, — попросила она, когда Попов вновь предпринял попытку наклониться к ней. Если бы каждый брошенный взгляд оставлял цветной след, то Женя, наверное, светилась бы зелёным. Каждой клеточкой кожи, каждым сантиметром тела Котовская ощущала, как под взглядом зелёных глаз тлело нитка за ниткой её чёрное платье. — Расслабься, — шептал Арсений. — Мы же пара. Женя подняла голову и встретилась взглядом с Арсением. Его голубые глаза в свете неона отдавали приятной бирюзой. Они очаровывали и манили к себе. Котовская попыталась вырваться из плена и отвернулась, но Арс прижал её руку к своей груди.Завтра я буду дома, Завтра я буду пьяный, Но никогда не забуду, Как к щеке прикоснулся губами.
Её ладонь лежала на его груди. Арсений знал — она управляла его сердцем. Если она прикажет, то оно остановится. Помилует — и оно вновь будет бешено биться под её ладонью. — Мы не пара, — Женя покачала головой и отстранилась. — Прости, — произнесла она одними губами и удалилась, оставив ошеломлённого Арсения за спиной.Прости за то, что ушла и ты.
Пытаясь справиться с собственным сердцебиением, Женя залетела в туалет. Открыв один из кранов, она начала ополаскивать лицо холодной водой. Девушка в салоне красоты заверила, что макияжу не страшна вода и смыть его можно будет только чудо-средством, которое Котовская оставила в гостинице. Женя прикрыла рот ладонью, сдерживая рвущийся наружу плач. Она не должна была приезжать. Она только и делает, что всё портит. Девушка сжала пальцами холодную раковину что есть сил. Пальцы побелели, а Женька всё ещё не могла прийти в себя. Её не должно быть здесь. Она чужая. С каждой секундой контролировать себя становилось сложнее. Закрыв глаза, Женя запрокинула голову и сосчитала до десяти. Рука привычно потянулась к запястью, но девушка остановилась. Она сможет. Без боли. — Какая же ты мерзкая! — произнесла Женя, покачав головой. — Какая же ты гадкая! — крикнула она и посмотрела на собственное отражение. — Я ненавижу тебя. Рука девушки жила отдельно от неё. С каждым новым криком Женя ударяла зеркало, разбивая его на тысячи осколков. Она продолжала наносить удары той, кого ненавидела, но не чувствовала боли. Осколки с грохотом осыпались в раковину, отлетая на платье девушки. Она не смогла. Она всё разрушила. По щекам текли слёзы, и Женя уже не видела, куда била. Стекло сменил холодный кафель, и удары стали глухими. Всхлипы сами по себе прекратились, а руку Женька больше не чувствовала. Бить больше не было сил. Она устала. Котовская опустилась на пол, усыпанный хрустальными кусочками, и закрыла ладонями лицо. Она больше не могла держать всё в себе. Она больше не хотела держать всё в себе. Задыхаясь от собственных слез, девушка запрокинула голову назад, уткнувшись в холодную раковину, и пустым взглядом посмотрела в потолок. — Господи, — охнула Катя Позова, когда открыла дверь. — С тобой всё в порядке? — она бросилась к сидевшей на полу Жене, присев перед ней. — Эй, ты как? — она аккуратно убрала руки Жени от лица, чтобы оценить масштабы катастрофы. — Никак, — абсолютно честно ответила Котовская. Позова кивнула — ничего удивительного. От зеркала живого места не осталось, а на кафеле видны отчетливые кровавые следы. — Я схожу за аптечкой, — Позова попыталась подняться, но Женя её остановила и покачала головой. — Ты уверена? — Не надо, — попросила Женя бесцветным голосом. — Я сама справлюсь. Катя помогла Котовской подняться. Женя открыла кран левой рукой и начала промывать свою поврежденную кисть. Позова понимала, что должна поддержать незнакомую девушку, но лишь беззвучно наблюдала за ней. — Это из-за Антона, да? — Глупости, — нервно усмехнулась Котовская. — Шастун здесь не причём… — Я знаю, кто ты, — пресекла жена Димы раньше, чем Женька принялась лгать. — И я знаю, что ты их охраняешь. Мне Дима всё рассказал… Котовская, усмехнувшись, кивнула. — Точно не нужно сходить за аптечкой? — предприняла ещё одну попытку Катя. — Интересный факт, — отрешённо произнесла Женя. — Физические раны заживают быстрее, чем душевные, — добавила она грустно и, обернув руку бумажным полотенцем, направилась искать кого-нибудь из обслуживающего персонала.***
Шмелёв со скучающим видом наблюдал, как Шастун любезно прощался с одноклассницей. Она рассыпалась в благодарностях, говорила, что была рада его увидеть — это Кирилл прочёл по её губам. Сотрудник управления понимал, что дело было не в их с Шастуном встрече, а в её знакомстве с Матвиенко, который любезно помогал ей надеть её светлый плащ. Потеряв к ним интерес, Кирилл повернулся на одинокую миниатюрную фигуру, сверлившую грустным взглядом свой телефон. Светлые волосы то и дело спадали на симпатичную мордашку, и хрупкие ручки прятали прядь за ухо. Симпатичная мордашка искажалась временным недовольством, томно вздыхала и продолжала листать ленту в инстаграме. Почему Шмелёв думал, что это был инстаграм? Да потому, что девушка каждый раз двойным нажатием ставила очередной лайк. Миниатюрная девушка перестала занимать Кирилла, как только в зале появилась пропавшая Котовская. Зарёванное лицо Женьки говорило само за себя, ровным счетом, как и заляпанное кровью бумажное полотенце на руке девушки. По-видимому, Котовская сейчас мнила себя великим конспиратором, потому что пыталась спрятать повреждённую осколками руку за спиной. — Не переживай, — Женя знала, что Кирилл обо всём догадался. — Я уже всё оплатила, — Котовская поставила перед ним черную сумочку. — К твоему сведению, на чаевые я могла бы разбить ещё парочку зеркал. Шмелёв ничего не сказал, лишь покачал головой. Котовская прочитала всё во взгляде. — Где все? — Арс с Позом курят. Шаст прощается с одноклассницей. Армян поедет с той же одноклассницей кутить, — Кирилл пожал беззаботно плечами, поморщившись, когда Женя попыталась повреждённой рукой взять в руки стакан. — Ты кого-нибудь отправил за Матвиенко? — Не тебе меня сегодня учить, — покачал головой Шмелёв, заметив, что Шастун направлялся к ним. — Я не знала, что Арсений курит… — задумчиво произнесла Котовская, но остаток фразы она не успела произнести. — Что у тебя с рукой? — прогремел мужской голос за её спиной. Женя одарила Шмелёва ненавидящим взглядом, на что Кирилл, состроив физиономию, развёл руками. Кстати, целыми, а не разбитыми, как у некоторых. — Отвали, Шаст! — у Жени, действительно, не было желания что-то выяснять. Она так устала, пока сводила счеты с собственным отражением. — Что произошло? — Шастун, наконец, додумался обойти девушку и возникнуть перед её глазами. Он сложил руки на груди. — Какая именно часть моей просьбы тебе непонятна? — спокойным, но холодным тоном парировала Котовская. Шмелёв хотел встать из-за стола и по-тихому слинять — в конце концов, невыносимая Женька теперь забота Шастуна. Но Антон неожиданно обиженно кивнул и решительным шагом направился к барной стойке. — Я курить, — доложилась Кириллу Женька, подвинув к себе сумочку. — Давай я, — схватил Шмелёв ридикюль, наблюдая за тщетными попытками Котовской, сопровождаемые её ойканием. Он запустил руку в открытую сумку и кинул пачку сигарет на стол. — На здоровье! — Благодарю, — закатила глаза Котовская, осознав, что Шмелёву не терпелось надавать ей за всё хорошее. — Сумка у тебя пока побудет. — Естественно, — развёл руками Кирилл. В курилку Котовская не пошла — меньше всего ей сейчас хотелось пересекаться с Поповым и Позовым. Поднявшись на второй этаж, Женя свернула к стеклянной двери, которую сразу же заприметила, и вышла на огромный балкон. Котовская сделала пару затяжек и выпустила кольца дыма. Правая рука окончательно онемела, и Котовская её совсем не чувствовала. Курить приходилось левой рукой — движения были какими-то рваными и неуклюжими. Неизвестная магическая сила заставила девушку в течение вечера переместить кольцо на левую руку, что спасло бабушкин подарок от гибели. Женька попыталась пошевелить пальцами правой руки. Попытка потерпела фиаско, девушка поморщилась от боли и опять затянулась сигаретой. За спиной девушки раздались шаги. Котовская хорошо знала, что они не принадлежали никому из её импровизаторов — она выучила звук походки Арсения и Антона, и точно не они сейчас топтались на пороге. Матвиенко уехал на такси с одноклассницей Шаста, а Шеминов вряд ли бы вышел за ней на балкон. Оставался только один импровизатор. — Ты же понимаешь, что ты могла себе все кости раздробить, — подтвердив догадки девушки, заговорил с ней Дима Позов. Женя усмехнулась и сделала ещё одну затяжку. — Если бы я только могла, я бы себе весь позвоночник раздробила, — призналась девушка, развернувшись на Поза, который поравнялся с ней и прислонился к перилам. — Катя? — уточнила она больше для галочки, и импровизатор кивнул. — Да вы с Шастуном соулмейты, — с сарказмом в голосе отметил Позов. — У вас у обоих поразительная склонность к самоистязанию, — покачал головой Дмитрий. По-видимому, на лице Котовской отобразилось, что она думала об упоминании её и Антона в одном контексте, поэтому мужчина продолжил. — Как бы мне не хотелось этого признавать, но с твоим приходом Шаст оживился, — девушка понимала, что актёру тяжело далось это признание, поэтому пыталась задавить рвущуюся наружу иронию. — Я говорю не только о сегодняшнем вечере, я говорю о двух месяцах в целом, — он повернулся на Женю, которая перестала курить и пустым взглядом смотрела на огонёк сигареты. — Не буду скрывать, ты мне совсем не нравишься. — Зато честно, — усмехнувшись, кивнула головой Котовская, выбросив сигарету. — Но ты нравишься всем остальным, — Дима пропустил мимо ушей сарказм девушки. — Нравишься Арсу, нравишься Армяну, с которым вы вроде как закадычные друзья. И, что самое ужасное, нравишься Шасту. Я признаюсь тебе, я всегда видел рядом с Антоном другую девушку. Это не Ира и даже не Нина. Я вижу рядом с Шастом девушку, которая может гасить его порывы, которая будет сдерживать его. И ты нихуя не подходишь под эти стандарты. Жень, ты же специально его провоцируешь… Ты же нарочно дуешь на потухшие угли, — обвинительным тоном проговорил Позов. Да, у него было своё толкование слова «поддержка». — Кирилл сказал, надо приехать, — растерянно пожала плечами Котовская, догадавшись, к чему клонил Позов. — Надо чувства послушать, — она жалобно всхлипнула, отодрав прилипшую бумагу от своей руки. — Я же просто хотела его спасти, — неуверенно добавила она, повернувшись на молчавшего Позова, который, к её удивлению, оставался здесь и внимательно её слушал. — Думала, что мне легче станет, — она обняла себя за плечи и тяжело вздохнула, изучая ночное небо Воронежа. — А спас он меня… А чем я ему отплатила? Дим, меня так переебало, — Женя покачала головой, и на долю секунды Позу показалось, что он слышал Шастуна. — Я же кольцо отдала ради него. Помнишь, я таскалась с обручальным кольцом на шее? — она грустно усмехнулась и развернулась на мужчину, который беззвучно кивнул. — Это было кольцо моего погибшего парня. Да, вы и так, скорее всего, знали об этом. Я отдала его сегодня… Отдала, чтобы купить Антону браслет. Девушка резко замолчала. Она сама не ожидала, что признается во всём Диме. Не Кириллу, не самому Антону, а Диме Позову, единственному из импровизаторов, с которым Котовская предпочитала общаться по минимуму, чувствуя его неприязнь. Дима тоже молчал. Несмотря на отсутствие симпатии к девушке, стоявшей рядом с ним, она вызывала восхищение. Она смиренно выдерживала удары судьбы, продолжая твердо стоять на ногах. Она мирилась с каждым новым ударом, мирилась с тем, что она не идеальная, принимала этот факт и искренне пыталась извиниться за это. Да, у неё это очень херово получалось, но она ведь пыталась. — Я должен перед тобой извиниться, — Жене показалось, что она ослышалась. Она развернулась на Диму, который изучал её. — Я назвал тебя бессердечной сукой, — напомнил мужчина, и Котовская улыбнулась. — Я считал тебя бессердечной сукой, честно. Считал до того момента, пока ты не сломалась… Я понял, что ты всё-таки можешь что-то чувствовать, когда ты уехала домой. Я понял, что ты тоже живая. — Мне не нужно было приезжать, да? — Котовская облокотилась на перила и повернулась на Диму, который закурил. — Никогда не умела ставить точку в отношениях. Я даже уходить нормально никогда не могла. Обычно от меня уходили… — Поздно, — коротко бросил Дима, заставив Котовскую опять повернуться на него. — Поздно тебе уходить. Уходить нужно было раньше. А теперь вы оба погрязли друг в друге. Женя отвела задумчивый взгляд и сложила руки на груди, не побоявшись испачкать платье поврежденной рукой. Погрязли. Разве можно погрязнуть в любви, которую все считали светлым чувством? Погрязнуть можно в чём-то вязком и липком. Можно погрязнуть в долгах, можно погрязнуть в разврате — оказаться в положении, из которого нет возможности и сил выйти. Позов был прав. Они с Антоном именно погрязли друг в друге. Дима докурил сигарету и ушёл, оставив Котовскую наедине с собственными мыслями. На самом деле ему было, что сказать девушке. Например, поговорить об аварии — Антон был прав, ради спасения своего друга Поз мог бы рассказать Жене, кто был виноват. Он почти ведь рассказал ей об этом, набрал воздуха в легкие, а потом она призналась, что обменяла обручальное кольцо на браслет для Шаста. И что-то внутри Димы оборвалось… Твёрдо уверенный, что девушка должна уйти, Позов попросил её остаться. Ради Шаста. Ради того, чтобы его друг улыбался как раньше.***
— Просто полежи, — умолял Шастун еле стоявшего на ногах Макара, пытаясь уложить его на кровать в небольшом номере, расположившемся на втором этаже клуба. — Отдохни, Макар, твою мать! — не выдержал Антон, когда Илья продолжил сопротивляться и предпринял новую попытку подняться. — Ты на ногах еле стоишь, — призывал Шаст к рассудку Ильи Макарова, но тот был непоколебим. Выругавшись, Илья поднялся с кровати и, стукнувшись о дверной проём, покинул номер. — Спасибо, — кивнул Шастун испуганной девушке-администратору, которая продолжала стоять в углу комнаты. — Мы попытались, — растерянно улыбнулся парень, и девушка, которая искренне хотела помочь импровизатору и предложила разместить бурного друга в номере, скрылась за дверью. Откашлявшись и проведя рукой по волосам, Антон схватил со стола ключ, любезно предложенный симпатичной администраторшей, и вышел из номера. Он вставил ключ в замочную скважину и собирался уже его повернуть, когда услышал приближавшиеся к нему шаги. Выглянув из-за угла, Шаст поспешил завернуть обратно и прижаться к стене — по коридору, погруженному в полумрак, двигалась Котовская. С каждым новым стуком каблуков Евгении по полу сердце Антона отмеряло новый удар. Холодный металл ключа больно впивался в ладонь, но Шастун знал, что другой возможности поговорить с девушкой у него не будет, поэтому смиренно ждал. Знакомый силуэт появился из-за поворота, и Шастун обхватил двумя руками девушку и толкнул спиной дверь в номер, буквально ввалившись в него. Пришедшая в себя Котовская сгруппировалась и резко подалась назад, разбив Антону нос. — Господи, — спохватилась Женя, когда ей удалось вырваться из объятий, и она поняла, кого только что ударила. Шастун прикрыл нос ладонью, почувствовав, как по рукам стекала тёплая жидкость. Котовская мерила комнату шагами, пытаясь глазами отыскать хоть что-то. Взгляд зацепился за стоявшее на столе ведро с шампанским. Женя вытащила из него бутылку, схватила руками лед, который тут же обжёг её руки, положила его в полотенце и прислонила к лицу Шастуна. — Нет, не запрокидывай голову. Держи, — девушка смутилась, когда её руку накрыла ладонь Шастуна, который всего лишь хотел прижать холодный компресс ближе к лицу. — Никогда больше так не делай, — попросила Котовская. — Ты уверена, что не сломала мне нос? — Антон опустился на пол, прижимая полотенце со льдом к лицу. — Ничего не могу гарантировать, — обрадовала парня Женя. — Нужно попросить у кого-нибудь аптечку, — девушка решительно взялась за дверную ручку. — Нет, стой, — крикнул на неё Шастун, и Женька остановилась, однако поворачиваться на парня не спешила. — Не уходи. — Я всего лишь за аптечкой, — напомнила ему девушка. — Как будто в твоих планах не было найти кого-нибудь и прислать ко мне. Ты же хочешь смыться, — усмехнулся Антон. По тяжелому вздоху Котовской парень понял, что он был прав. — Посиди со мной, чего тебе стоит, — попросил Шаст, указав на место рядом с ним на полу. — Тебе не будет сложно, а мне будет приятно, — мягко добавил парень. Женя повторно вздохнула и сдалась. Она опустилась на пол рядом с Шастуном, вытянув ноги. Антон поднял руку вверх, нащупал на столе, к которому прислонился, ведро со льдом, взял его и поставил между собой и Женькой. Схватив ещё одно полотенце, Шаст спрятал в него лед и протянул Котовской. Женя продолжала сверлить Антона взглядом, и он ещё раз показал девушке полотенце в своих руках. Натянуто улыбнувшись, девушка взяла полотенце и прислонила его к ушибленной руке. — Давай выпьем, — предложил Шастун, когда тишина затянулась. Он отстранил от своего лица полотенце, чтобы убедиться, что кровь остановилась, и поднялся, взяв со стола бутылку шампанского, которой до этого пытался заманить в номер Макарова. — Помнишь, как тогда в Самаре? — устало улыбнулся Антон, заметив, что Женя по-прежнему смотрела на него волком и ожидала какой-то подставы. — Ты тогда в своём номере закрылась, а я по всему городу искал тебе ментоловые сигареты… — Не нужно было мне тебе тогда писать, — горько произнесла Котовская, и Шастун, который хотел открыть шампанское, завис и посмотрел на девушку, изучавшую свои руки. Она легонько пальцами касалась содранной кожи, любуясь зрелищем. — Нам бы сейчас было намного проще, если бы я тебе не написала, — добавила Женя виноватым голосом, и пробка в пальцах Антона дёрнулась, и на светлый ковер в номере полилась пена от шампанского. Не говоря больше ничего, не в силах спорить с девушкой, Шастун отпил немного из бутылки. Женя молчала, она уткнулась макушкой в стол и изучала номер пустым взглядом. Не издав ни звука, Антон протянул ей бутылку, которую Женя также молча приняла. Антон всегда считал шампанское праздничным напитком, наделённым романтичностью и символизмом. Этот напиток всегда был символом радости, не зря же добрая половина населения всей страны пила его на Новый год. Сейчас Шастун не чувствовал никакой радости, как не ощущала её и Котовская, сидевшая рядом с ним. Распивали они эту бутылку в напряжённом молчании. Женя понимала, что последние два месяца она занимала чужое место — её не должно здесь быть. Просто кто-то наверху счёл, что будет забавно, если Кузнецова погибнет в аварии, а Шастун будет год приходить в себя, а когда вернётся, пусть у импровизаторов появится недоброжелатель. По глупому стечению обстоятельств Котовская находилась здесь. По глупому стечению обстоятельств она влюбилась в Антона. — Антон, прости меня, — Женя понимала, что должна что-то сказать, когда Шастун кинул пустую бутылку в угол комнаты. — Я не думала, что заслужила такую всепоглощающую любовь. Даже я не могу себя простить… Я просто не понимаю. Шастун посмотрел на растерянное лицо девушки. Она не понимала. Не понимала, что он снова сломается. Он опять сломается без неё. — Да ты не загоняйся, — Антон думал об одном, а говорил совсем другое. Он выпрямился и поднялся с пола, и Женя последовала его примеру, не сводя с него глаз. — Я всё равно сразу понял, что я тебе не нужен, — Шастун очень хотел, чтобы она переубедила его, но Котовская лишь молчала, буравя его взглядом карих лаз. — Поигралась и бросила, — пшикнул Шаст, разведя руками. — Привязала к себе и выкинула, — глупо усмехнулся парень. — Забавно за этим наблюдать, да? — посмотрел он на неё из-под ресниц. Если бы Женя не выпила эту бутылку, она бы отвернулась от него. Но алкоголь вдвое увеличил её природную смелость, и девушка храбро смотрела в зелёные глаза Шастуна. Когда Антон злился, глаза у него темные, малахитовые. Малахит всегда считали зеркалом души, так и сейчас зелёные глаза Антона Шастуна проникали в глубины души Жени Котовская, обнажая её. Его красивые глаза очищали её сознание, вся дерзость и спесь куда-то испарилась. — Антон, почему ты вечно всё переворачиваешь? — произнесла она тихо, потому что её слова были предназначены только для него. Музыка в клубе давно отошла на второй план, и Жене показалось, что даже её сердце звучало громче. — Зачем ты приехала? — у Шастуна больше не осталось сил ходить вокруг да около. Он сжал руки в кулаки и взглянул в её вишневые глаза, умолявшие её отпустить, но он их не хотел их слушаться. — Посмотри мне в глаза и признайся, почему ты здесь, — закричал Шаст, пригвоздив Женю к себе своими глазами. — Говори, — раздраженно крикнул он, и Котовская вздрогнула. — Потому что здесь ты, — произнесла Котовская и отвела взгляд. — Антон, это ничего не меняет, — покачала она головой, когда Шастун сделал шаг ей навстречу. — Меняет, — не согласился Шаст, прижав её к столу. — Шаст, я серьёзно, — слабо сопротивлялась Женя, когда горячие ладони Шастуна опустились на её талию. — Прекращай, — она попыталась увернуться, когда пальцы Антона коснулись её подбородка. — Позволь мне самому решать, что творить с собственной жизнью, — твёрдо произнёс Шаст, схватив руки девушки, не позволив ей больше оттолкнуть себя. А Женя уже забыла, какие у Антона настойчивые губы. С привкусом ментола на губах и ноткой шампанского. От них, как и от этого напитка с характером, внутри взрывались маленькие пузырьки. Женя забыла, как от поцелуев Антона кружило голову. Казалось, что всё, что было между ними, осталось в другой жизни. В той жизни, где Женя Котовская не проебывалась. Воспоминания о предательстве, её собственном, противной рукой сдавили грудь Котовской, и она поняла, что она не заслуживала Антона. Женя попыталась оттолкнуть Антона, но обычно податливый Шастун прижал её руки к груди, не желая отпускать. Попытка отстраниться не увенчалась успехом — Шастун слишком крепко прижимал её к столу, по-прежнему удерживая одну руку на её талии. Котовская понимала, что скоро прекратит бороться. Ещё чуть-чуть, и она позволит Антону победить. Она почувствовала, как её на глазах выступили слёзы от собственной ничтожности.Она не заслужила этого. Он не должен за неё бороться. Желая причинить боль себе, Женя причиняла её Антону. Так и сейчас, её зубы стиснулись на губе Антона, и парень вскрикнул, отскочив. Шастун пытался унять собственное сердцебиение, не сводя глаз с раскрасневшейся Котовской, которая опиралась ладонями на стол позади себя. Антон чувствовал железистый привкус крови на собственных губах. Он видел свою кровь и на губах Жени. Девушка откинула голову назад и облизнула губы, не отводя почерневших глаз от Шаста. На её губах играла победная улыбка. Она победила, во всяком случае, она так думала. Но Антон считал иначе. Доставай её постоянно. Борись за неё, в конце концов, особенно если приходится бороться с ней самой. Он резко сорвался с места, сократив расстояние между собой и девушкой. Он накрыл своими губами её губы, не да ей возможности больше ускользнуть. Шаст усадил Женю на край стола, и его руки скользнули к ней под платье. Пальцы нащупали шрам на правом бедре девушки, и Антон аккуратно провёл по нему большим пальцем. Котовская вздрогнула, боясь пошевелиться. Она ничего не предпринимала, лишь наблюдала. Антон видел, что Женя за ним следила, поэтому вернул взгляд ей. Он улыбнулся, и его рука коснулась щеки Котовской в том месте, где должен быть шрам, который сейчас был замаскирован слоем тонального средства. Он прикрыл глаза и подался вперёд к девушке, которая больше не сопротивлялась. Женя приоткрыла губы навстречу его губам, и они поцеловались. — Антон, ты же понимаешь, что сюда в любой момент можешь кто-нибудь зайти, — выдохнула Женя, уперевшись руками в стол, когда губы Шастуна коснулись её шеи. — На минуточку я как бы девушка Арса. — Нет. — Что? Антон отстранился и посмотрел в глаза девушки. — Ты МОЯ, — твёрдо произнёс Шастун. — Твоя, — покорно кивнула Женька. Её руки обвили плечи Антона, который устроился между ног девушки. Они потеряли счет времени. Антону хотелось большего, но Женя его постоянно останавливала. Шастун сдерживался из последних сил — в комнате было невыносимо жарко, и он искренне не понимал, почему Котовская не хотела освободиться от лишней одежды. Ладонь Антона в который раз скользнула под платье Жени. Он водил рукой по её бедру, и её тело содрогалось от его прикосновений. Котовская закусила его нижнюю губу, на этот раз мягко и аккуратно, испугавшись причинить боль, как в прошлый раз. Девушка чувствовала железистый привкус крови Шастуна у себя во рту — ранка на губе продолжала сочиться. В номер постучали, Женя попыталась вырваться из объятий Шастуна, но он продолжал сжимать её талию своими пальцами. Он лишь вопросительно развернулся на открывшуюся дверь. Долю секунды хватило Сурковой, чтобы понять, что она помешала чему-то важному. Оксана скользнула взглядом по крови на губах Шастуна и губах Жени, не нужно было быть детективом, чтобы догадаться, что это кровь одного и того же человека. Запоздало Котовская оттолкнула от себя Антона и встала со стола, поправив своё платье. — Извините, — выдавила из себя Оксана, коснувшись руками щек. — Извините, я не хотела, — покачала она головой, стремительно покинув номер, оставив обалдевших Женю и Антона за спиной. Оксана сжимала ткань своего платья, ощутив там знакомую боль. Наверное, именно так болит душа. Хотя Суркова не была уверена. Ей казалось, что вместо души у неё что-то скомканное и безвоздушное, ненужное никому.