Моя дверь была закрыта для тех, кто стучал в неё. Я не открывала. Я дождалась того, кто снёс её к чёрту.
Дед решил устроить пирушку. Все были только большим «ЗА!» Чуть позже подплыл ещё один наш корабль. А пирушка знатная… — Ммм… Выпивка, еда, музыка, мужики — это я удачно зашла! — хитро посмотрела я на толпу и села в круг взрослых и суровых мужиков, что держат Дозор в ежовых рукавицах. — Эй, Шурик, а расскажи о своих похождениях на корабле Биг Мам! — подсел ко мне Харута, дав кружку рома. Я удивлённо посмотрела на кружку. — Марко разрешил! — я приняла кружку. — Ну что сказать?.. — сделала я первый глоток. — Просыпаюсь хуй знает где. Потолок в каюте из печенья. Иллюминатор из сладкого пончика. Встаю. Там, блядь, Катакури! Сижу и думаю: «Ну шо за пиздиииииис?!» Тот сказал, чтобы легла на место, ибо сразу заметил, что башка у меня болит. А там я его развела на одну хрень. — Какую? — вскинул флегматично бровь папа. — Заставила снять шарф. — И? — Та он больше тридцати лет свой рот прятал. Я первая, кому он показал его за эти тридцать лет. — И что с его ртом ни так? — спросил Татчи. — Он у него ми~лый… — загадочно и с наслаждением протянула я, отпив ром. — Не нужно говорить, что он прятал все эти годы свой рот только из-за того, что он у Катакури «ми~лый»! — фыркнул Харута. — Ну… Вообще-то, из-за его рта многие называли Катакури монстром. — флегматично посмотрела я на парня. — Потом я решила оставить на корабле небольшую память о себе… — хитро прищурилась я, доставая из кармана фотографии и бросая в центр круга на пол. Все посмотрели на мои шедевры. — Шур. Ты либо ебанутая, либо бессмертная… — выдал Татчи. — Одно другому не мешает! — хмыкнула я. — Ну, потом у Катакури полдник и он приходит ко мне, угощая чайком и пончиками. Потом мы пошли смотреть закат… — тут я невольно прикусила губу. Этот жест почти никто не заметил, кроме Татчи. — А на следующее утро, то бишь сегодня, Катакури помог мне сбежать. Вот и всё. — Шур. — позвал меня Татчи. — Расскажи какой-нибудь стих. — все посмотрели на меня. На мои плечи упал мой плед. Это оказалась Нишина, которая тут же села рядом. Я тяжело выдохнула и отпила два больших глотка. — Можнo тебя нa пару ночей? Можно нa пару снов? Тёплыми пальцами нa плечe, солнцем, чтo жжёт висок. Тенью, проникшей в дверной проём, правом нa поцелуй, спешнo украденный под дождём из острых взглядов-пуль. Можнo тебя нa короткий вдох, выдох, мурашек бег? Время плести из мгновений-крох, стряхивать c шапки снег. Общими сделать табак и чай, поздний сеанc в кинo. Петь под гитару, легкo звучать музыкой общих нот. Можно тебя в неурочный чac, в самый отстойный день? Куртку неловкo стащив c плечa, молчa отдать тебe. Трогать ботинком осколки льдин, времени сбросив счёт. Пo переулкам пустым бродить дo покрасневших щёк. Можно тебя нa недолгий срок в комнатe для двоих? Следом руки украшать бедрo, выстроив ровный ритм. Звёзды ловить, захватив балкон, кутаясь в темноту, и перекатывать языком вкуc твоих губ вo рту. Можно тебя, крепкo сжав ладонь, вывести зa порог? Выменять скучнo-спокойный дом нa пыль больших дорог. Взять напрокат развалюху-додж и превратить в постель. Громко смеясь, выносить под дождь жар обнажённых тел. Можно тебя приучить к себe и приручить тебя? Мнению, обществу и судьбe бросить в лицo снаряд. Делать лишь тo, от чегo в груди будет пылать пожар, юными, смелыми обойти весь необъятный шар. Можно тебя без тревог и мук, без бесполезных фраз? Знаешь, я всё говорила к тому: можнo тебя сейчac? Все удивлённо посмотрели на меня. Харута вообще раскраснелся. В нашем кругу настала тишина. Ну и что они молчат? Сами просили стихотворение. — Эм… Что не так? — вскинув бровь, поинтересовалась я. — Шура… — сглотнул Татчи, подбирая нужные слова для вопроса. — Можно повторюсь? — В смысле? — вскинула я вторую бровь, удивлённо посмотрев на командира. — Почему ты такая пошлая? Откуда у тебя столько песен и стихотворений пошлых? — Чем богаты… — пожала я плечами, допив свой ром. — Обычно, чем пошлее — тем душевнее. — Дети мои! — раздалось на всю палубу немного поддатое обращение. — С этого вечера Эйс является Командиром Второй Дивизии Пиратов Белой Бороды! И радостный рёв на весь корабль, если не на весь остров. Я радостно засмеялась. — Эм… Ребят… Тут на Шуру ставили… — послышался голос кудрявого рыжего клэрка. — В смысле? — не поняли остальные. — Ну… — парень почесал затылок, читая что-то в блокноте. — Шура с Татч-саном спорили на Эйса… — я начала вспоминать. — Большинство поставила на то, что Шура выиграет… — ТОЧНО! — подскочила я. — ТАТЧ! ГОНИ ДЕСЯТКУ! — Давай, йои! — ухмыльнулся папка. — Не отнекивайся! Если бы Эйс так и не стал командиром — ты бы самый первый вспомнил! — Бляяяяя!!! — зарычал комдив, вытаскивая кошелёк из кармана белых брюк. Он насчитал десять тысяч и дал мне. Я приняла, пересчитывая. — БУХАЙ! — крикнула я на всю палубу. Все подхватили и продолжили бухать. Через два часа большинство было уже в нокауте. Я ещё держалась бодрячком. Правда, пошатывалась немного, но всё же… — Татчи! — шепотом позвала я кока. — Да? — А хуле батя такой терпеливый и выдержанный, как тридцатилетний коньяк?! — возмущалась я вполголоса. — Детка… — пьяно протянул кок. — В душе не ебу! — Бля~ — протянула я. — Надо споить! — Не получится! — икнул кок. — Никто его ещё не смог спаить! — Идея~! — хитро прищурилась я, схватив кока за руку и потащив к капитанскому креслу. Дед удивлённо и с искоркой веселья в глазах посмотрел на нас. — Дед! — вполголоса позвала я того. — Сможешь спаить батьку? — Легко! — ухмыльнулся Дед. — Марко! Сынко! Поди-ка сюды! Мы с хитрыми хихиканьями, да гыгыканьями быстренько смылись. Через час: — Шур… спать нужно идти… завтра вставать рано… — зевая, говорил сонно и пьяно Татчи. — Тебя это тоже касается. — Ага. — кивнула сонно я. — К сестричкам пойдёшь или в отцовскую? — В отцовскую, не хочу с девчонками… уже тошнит от этих больших сисек. У меня из-за них комплекс выработался… — зевая, потянулась я. — Да ладно тебе! Грудь у тебя ничего так… — примерился кок. — Эфебофил! — шикнула я. Кок лишь рассмеялся. — Шур, ты ведь не всё рассказала про свои похождения на корабле Биг Мам. — Ну… есть такое… — Колись. Что ещё было? — Ну поцеловались два раза… — отвела я взгляд. — Подробней. — Если коротко, то это были два самых лучших поцелуя в моей жизни. И да. Лучше твоих. — Ну блядь пиздец! — я лишь прыснула в кулак. Мы спустились к командирским каютам. Во вторую каюту, которая досталась сегодня Эйсу, дверь была слегка приоткрыта. Слышался шорох. Стало противно. — Шур. Не парься. Он её не любит. Я же вижу… — потрепал меня по волосам кок. — И что?! — рыкнула я. — Предлагаешь над ними свечку подержать? — рычала я, прошествовав чуть дальше. Обернулась в сторону двери. В щели заметила тень. Женская. Она нависла над спящим парнем. В руке был нож. — Чёрт! — рыкнула я, забегая в каюту. Вытащила нож из внутренней части косухи и бросила в девушку. Она успела отскочить. Нож прилетел в стену. Татч забежал. — Спалилась, дрянь! — рыкнула я. — Что ты делаешь?! — зло перекосилось лицо кока. Командир зарычал. Татчи высвободил саблю из ножен и пошёл на девушку. — Ч-что происходит? — послышался сонный голос Эйса. — Что происходит?! Эта дрянь тебя только что чуть не убила! — рыкнула я. — Я, конечно, знала, что ты та ещё сука! Но не думала, что окажешься такой дрянью! — Чёрт! — рыкнула девушка и запустила в Татчи кинжал. Тот увернулся, схватил девушку и приставил лезвие к её горлу. — Говори, где Ден-ден-муши Акайну! — крикнула я. — Пошла к чёрту! — Шура?! — посмотрел на меня Эйс и перевёл взгляд на девушку. — Лил?! — Перед Отцом будешь отчитываться! — рыкнул командир. Мы поднялись на палубу. Все до сих пор бухали. Мы подошли к Деду, который активно, но при этом не палясь, спаивал отца. — Отец! — крикнул Татч, обращая на себя внимание всех, кто ещё в сознании. — Татч? — нахмурился Дед. — Что случилось? — Эта дрянь чуть не убила Эйса! — рыкнула я. — Случайно увидели. — Объяснись! — разозлился капитан, посмотрев на девушку. Та лишь молчала. — Это приказ, а не просьба! — она всё равно молчала. — Она ещё всю информацию сливала Акайну! — Лил бросила на меня злой взгляд. — Девчонки… — послышался сонный голос вышедшей на палубу Нишины, которая была в розовой пижаме. В руках у неё был пиликающий Муши Лил. — Чей Муши? — Неси сюда. — приказал Белоус. — Это ведь твой? — нахмурился Дед, посмотрев на Лил. — А что у вас тут происходит?.. — зевнула девушка. Никто не ответил. — Ответь! — приказал он Лил. Нишина удивлённо посмотрела на всё окружение, сняла трубку и протянула этой суке. — «Лилиан, как прошла операция?» — Нормально. — ответила Лил, сделав более менее нормальное выражение лица. — Портгас убит. — «Хорошо. Ровно через неделю жду тебя в Маринфорде.» — Да, отец. — улитка нахмурилась и заснула. Нишина с Эйсом смотрели потрясённо на шпионку. — Уберите её отсюда. Марко. — Понял. — зло прорычал отец. Татч, всё также держа Лил, пошёл за Марко, как и остальные несколько комдивов. С ними была и Хашима-сан. — Что с ней будет? — прошептала Нишина. — Сейчас это и будут решать. — ответил Харута. Посмотрела на Эйса. Он был поражён. Он считал ведь, что Лил любит его. Всем сердцем. По выражению его лица сейчас, он действительно так считал. Эйс взял у кого-то бутылку рома и ушёл куда-то в сторону задней палубы. Я уже собиралась пойти за ним. — Внучка, оставь его. — смягчил взгляд Дед, явно сильно расстроенный таким раскладом событий. — Угу… — слабо кивнула я. Я двинулась в сторону кают. Вдруг стало как-то душно. Я вышла обратно. Может, всё-таки подойти к Эйсу?.. Я вышла на заднюю часть палубы. Эйс сидел у бочек и пил ром. Щёки были красные от выпитого алкоголя. — Эйс… Ты как? — Проваливай. — рыкнул парень. В сердце кольнуло… Развернулась и собиралась уже уйти, но меня сильно схватили за локоть и развернули к себе, прильнув к губам. Целовали больно. Смазливо. Противно. На губах чувствовался алкоголь Я не ответила. По щекам потекли слёзы. В сердце кольнуло сильней. Вырвала локоть из чужой ладони и зло посмотрела Портгасу в глаза. Развернулась и ушла. Никого не хочу видеть! Села где-то у фальшборта, тяжело дыша. Не думала я, что наш первый поцелуй с Эйсом будет таким ужасным… Из глаз сильней потекли слёзы. Дура! Сама виновата! Говорили же, чтоб не лезла! Ебанутая! Здесь я и заснула. Проснулась от какого-то родного тепла. Открыла глаза. Лежу на ладони Деда, который зашёл в свою каюту. Ахренеть… Я всего лишь мелочь, которая почти в полный рост помещается в капитанскую ладонь. Дед положил меня к стене, укрыв одеялом. Снова заснула. Проснулась я в капитанской каюте. Деда, судя по всему, так и не спал. Голова болит… Слезла с высокой кровати и подошла к тумбе, на которой стоял стакан воды. Не забыли… Отпила. Вода была с привкусом лекарства. Нишина. Она обычно так делает. Вышла из каюты. Солнце слепит. Прошла к палубе. Дед сидит на своём кресле и пьёт ром из огромной кружки. Злой. На палубу выволокли Лил. Руки перемотаны верёвкой за спиной. Папа сидит на подлокотнике и смотрит в карты. Кулаки разбиты. Посмотрела на Лил. Лицо в крови. Трэш завязал ей ноги, чтобы не мешала. К шее повязали булыжник на длинной верёвке. Её поднесли к фальшборту и бросили за борт вместе с этим булыжником. Послышался всплеск. Всю передёрнуло. Пошла на камбуз. Села на свободное место. — Солнце, как себя чувствуешь? — поставил передо мной тарелку супа Татчи и сел рядом. — Противно. — бросила я. Посмотрела на суп. — Извини. Я не буду кушать. И так тошнит. — я уже собиралась встать, но меня посадили рукой на место. — Что вчера с тобой случилось? Ты бы из-за одной только Лил такая не ходила. Выкладывай. — Неважно. — бросила я, встав из-за стола и пошла в сторону палубы. Поднялась на марс. — Шура? Всё в порядке? — спросил Крис. — Да. Не против, если посижу тут немного? — Да, конечно. — пожал плечами парень и продолжил осматривать горизонты. Как оказалось, мы уже сутра отчалили. — Оставишь нас, йои? — послышался папин голос. — Конечно, Марко-сан. — кивнул парень и спустился с марса. Папа сел рядом. Разбитые кулаки так и не зажили. — Почему не заживают? — спросила я. — Не знаю. Я пробовал своим пламенем. Не помогает. — ответил папа. — Что случилось? — Та достали уже! — тихо рыкнула я, собираясь спуститься вниз. — Сядь на место! — приказал папа. Что-то не дало мне уйти. Села на место. — Что произошло? — Обещай, что не будешь влезать. — бросила я. — Обещай! — Обещаю. — Эйс вчера поцеловал. Не знала, что поцелуи могут быть на столько ужасными. — папа обнял меня. — Тебе же было сказано, чтобы не подходила к нему, йои… — прошептал папа. — Знаю… я хотела просто поддержать… — шмыгнула я носом, обняв отца в ответ. На его разбитых костяшках забегали люминестентные огоньки. — Спасибо, йои… — выпустил меня из объятий папа. — Тебе спасибо… — улыбнулась я в ответ. POV Эйс А… голова раскалывается… Зажмурился от солнечного света и головной боли. Открыл глаза. Лежу там, где вчера остался один. Блядь. Ничего не помню… Сел, пройдясь ладонью по лицу. Пить так хочется… Пошёл на камбуз. Попросил с кухни воды. Дали целую фляжку. Выпил всё, что было. Вышел на палубу. — Эйс! — позвал меня кто-то. Подошёл парень с красными волосами. Кажется, Трэш. — Как себя чувствуешь? — Так себе. — выдохнул я, прислонившись спиной к фальшборту и сев на пол. Парень сел рядом. — В голову вообще не могло придти, что такой пиздец будет… — Цитирую одного хорошего человека: «По воле судьбы али невезению здесь с каждым происходит какой-нибудь пиздец». — И кого ты процитировал? — Татч-сана. А он процитировал предыдущего четвёртого комдива. — Пиздец жизненно… хотел бы познакомиться с ним… — Если так подумать, то почти знаком. — я вскинул бровь. — Шура жуть как на этого командира похожа. Она его, а точнее её, дочь. — Серьёзно? — Серьёзней некуда. — кивнул парень. — Кстати. Ты зачем Шуру вчера поцеловал? Она ревела хрен знает сколько, а утром ходила вся перекошенная жизнью. — В смысле? Когда это было? — Когда ты напиваться пошёл на заднюю палубу. — Ёб твою дивизию… — Сам свою дивизию еби. — хмыкнул парень. — В любом случае, сходи и извинись перед ней. Она тебя сразу простит. — С чего бы это ей меня прощать? — А ты так и не понял кому была посвящена та песня? — Которая «Люби меня, люби»? — Да. — И кому же? — Ну ты и тугодум… — тяжело выдохнул парень. — Тебе была посвящена эта песня! В тебя она втюрилась, в последнего идиота! — Ты сейчас это серьезно? — удивлённо посмотрел я на парня. — Цитирую Шуру: «Я никогда не разбрасываюсь словами. Ведь слово не воробей, вылетет — не поймаешь!» — У тебя там целый блокнот с цитатами семейки Феникс? — вскинул я бровь. — Ага. У них действительно жизненные цитаты. На все случаи жизни. — ухмыльнулся парень. — С извинениями не затягивай. Ну и спасибо тоже скажи. Если б не она, то уже сегодня тебя несли бы вперёд ногами! — Ага. — И да, знаешь в чём плюс, когда тебя любит девушка, которая младше хотя бы на пару лет? — В чём? — Она любит тебя искренне, всем сердцем, самой чистой любовью… Весь день пытался зайти к Шуре. Не получается… Совесть как-то не позволяет… Да и слов подобрать не могу. И в голове крутится то, что сказал Трэш. Она ко мне действительно испытывает какие-то чувства?! Блядь… От этого ещё сложней подобрать нужные слова. Но всё равно. Нужно что-то делать. — Эм… Марко, — позвал я первого командира. Тот посмотрел на меня. — А где Шура? — Зачем тебе? — Ну… спасибо сказать хотел… — потрепал я свои волосы на затылке. — Посмотри в моей каюте, йои. — Спасибо! — кивнул я и пошёл в сторону командирских кают. Я подошёл к каюте Марко и постучался. — Открыто! — послышалось с той стороны. Я вошёл. Из душевой вышла Шура, прикрывая полотенцем только перед, которое она придерживает ладонями на груди, чтобы не упало. Мои щёки словно загорелись. С слипшихся от воды прядей коротких волос упала капля, прямо на ключицу, с ключицы на грудь и в расщелину между грудью… — Ты что-то хотел? — в голубых, словно вода у чистых песчаных берегов, глазах не было ни капли отвращения или злобы. Такие чистые и невинные… — А… да… Это… — замялся я, думая, что сказать. — Да? — протянула она. И снова без какого-либо отвращения. — Это… Спасибо, что спасла… и… Прости за тот поцелуй… я виноват перед тобой… — Ничего, — искренне и по доброму улыбнулась Шура. — Я не обижаюсь… — Да, ещё раз спасибо… — я вышел из каюты, быстро закрыв дверь. Прислонился к стене спиной и съехал на пол, накрыв лицо ладонями. — Ой дура~к… — Действительно дурак. — хмыкнул Изо, проходя мимо. — Ну и что ты натворил? — Поблагодарил. — А извиниться за тот ужасный поцелуй? — на слове «поцелуй» его перекосило. — Извинился. Стоял перед ней как идиот и мямлил что-то. Придурок. — Ну это понятно. А что ты красный как моя любимая помада? — Она там голая стояла… — от кончиков ушей до кончика носа обдало жаром, вспомнив как та капля ускользнула между грудью. — Стоп. СЕРЬЕЗНО?! — Полотенцем только перед прикрыла… — Бесстыжая. Вся в мать с отцом! — Марко такой же? — посмотрел я на Изо, раздвинув пальцы. — Не поверишь. Хуже. Когда бухой. — Страшно представить.Спустя месяц
Этот месяц к удивлению прошёл спокойно. Да, были штормы. Было несколько сражений с другими пиратами. Несколько стычек с небольшими кораблями Дозора. Ничего необычного. Сейчас мы на необитаемом острове, состоящем из хвойного леса. Климат здесь совершенно обычный. Пришвартовались чисто из-за провизии. Этот месяц частенько проводил с Шурой. Почти каждый день. Из головы не выходит, как она краснеет, когда вытираю её острый носик от шоколада, которым она испачкалась, пока ела пончик. Или как она щурилась от того, что я перепачкался мясом, пока ел. За этот месяц я сильно к ней привязался. Только недавно заметил, как она отличается от толпы… открытая… свободная… и, главное, никого не держит. Если человек не хочет с ней общаться — она не пытается остановить его, а только отпускает с улыбкой. Если человек тянется к ней — она его впускает в свой мир. О своих чувствах говорит напрямую, но… Она явно боится признаться в любви… Саша — открытая книга. Её можно легко прочесть, если есть желание. С появлением этого желания я смог прочитать её. Она действительно любит меня. Самой чистой любовью… Искренне… Всем сердцем… Ещё её можно сравнить со звездой… Звёзды не кричат о себе. Они просто светят. Шура как звезда. Она ни за что не закричит, напоминая о себе. Она просто засветит. Ярким и нежным светом. По началу я не чувствовал от себя к Саше взаимности, но вчера понял, что люблю её. Сильно. А как это случилось? За ужином я снова заснул, упав в тарелку лицом. А когда проснулся и поднял лицо, Саша сразу же принялась вытирать его. Она улыбалась. Так нежно и искренне… Сердце налилось теплом… И тогда я понял: любить — значит «не могу без тебя быть», «мне тяжело без тебя», «везде скучно, где нет тебя». Это внешнее описание, но самое точное: любовь — это вовсе не огонь, как её часто определяют. Любовь — это воздух. Без неё нет дыхания, а при ней дышится легко. Вот и всё тут. Я понял, что не могу без неё. Я, словно огонь, а чтобы он разгорелся сильнее — нужен воздух. Я как пламя, она как воздух. Мне действительно тяжело без неё. А когда Саши не было рядом, мне было скучно. Но самое главное я заметил сразу. Без неё дышится очень тяжело… Лёгкие обжигает… А когда она появляется в поле моего зрения, я выдыхаю полной грудью и понимаю, что с ней всё в порядке. Саша ушла куда-то в лес. Марко сказал, что неподалёку от берега, где мы пришвартовались. Я сошёл на берег и пошёл в указанном старпомом место. Шура быстро нашлась. Я с облегчением выдохнул… и вот очередной раз понял, что, увидев её, дышится легче… Одета в бордовый свитер и чёрные джинсы с берцами, волосы, которые колышет несильный ветер, за этот месяц быстро отрасли. Сейчас она выглядит как-то старше… в обычной обстановке она как ребёнок, но, видимо, эта атмосфера что-то ей придаёт… Если в свои шестнадцать она выглядит лет на четырнадцать-пятнадцать, то сейчас ей можно дать почти семнадцать. Не знаю, как подробней объяснить… Подошёл к ней и сел рядом. — Доброе утро, — улыбнулся я. — Сегодня рано… — Да… не спится… — протянула Саша. — И тебе утра… — О чём задумалась? — Да вот прочитала одну из историй маминого дневника… — На столько грустная? — Там рассказывалось, как Харута в команду попал. — И как же? — Если точнее, то мама привела на борт беременную девушку. Она была фруктовиком. Как я поняла, этот фрукт до этого принадлежал твоей матери. Ну… в общем… если так подсчитать, то в следующем месяце после моего рождения родился Харута. Должен был месяцем раньше меня. Его мама умерла. Ребёнка оставили. Татчи воспитывал его всё это время. Это он уже сам рассказал. По началу не без помощи медсестёр. Немного запутанно, но более менее понятно… И всё же… грустно… А Харута ведь даже и не знает свою маму. Знаешь, эта команда как приют для детей, которые лишились родительского тепла… Что Татчи, что мама, Харута, ты… Я благодарна Деду, что он создал такую замечательную команду и собрал нас всех… — по девичьей щечке лениво поползла одинокая слеза. Поспешил утереть её. — Саша, — позвал я девушку. — Да? — посмотрела она на меня. — Я люблю тебя. Её щёки окрасились в розовый. Такой же, как и её волосы. В глазах появилось сначала какое-то неопределённое смятение, после недоверие, а потом пелена слёз от облегчения и радости. Она обняла меня. Так крепко. И так нежно… Прижал её к себе. Как можно сильнее. Положил ладонь на её розовую щёчку, слегка отодвинув от себя. Посмотрел в эти голубые глаза… Смотря в них, я чувствую слабость, будто в морской воде или кайросеки, но всё же… эта слабость даже приятна. Коснулся мягких и нежных, словно лепестки сакуры, губ, посадив девушку боком к себе на колени. Ответила… Это мой самый лучший поцелуй… Осознаю, что та ванильность, которую давала мне Лил, противна. Слишком приторно. Но поцелуи Саши… они другие… они очень нежные… в груди разливается тепло… От этих мыслей девушку даже отпускать не хочется… Аккуратно оторвался от нежных, девичьих губ… — Ты ведь теперь понимаешь, что только мои губы вправе касаться твоего личного пространства? — слегка ухмыльнулся я. — А как же?.. — лёгкая улыбка. Она устроилась удобней на моей груди и переплела наши пальцы. — Скажи, я красивая? — Да. — И вредная? — Да, ты из тех привычек, что никогда не бросают… ты моя слабость… — А ты моё солнце… — я поцеловал её в макушку. Запах волос напоминает вишню… да… Саша, действительно, словно цветок сакуры… — В мире, откуда я пришла есть один автор… фамилия его Достоевский. И знаешь что объединяет твоего отца с Достоевским? — Что же? — Они оба авторы идиота… — я на это ухмыльнулся. — Как-нибудь расскажешь? — Обязательно… — Саш, я конкретно подсел… я чувствую жуткую зависимость. — Героин, трава, таблетки? — Ты. Только вот хуже или лучше — вопрос спорный… — она прыснула в ладошку. — Тогда я тоже зависима. Причём давно и сильно. — Я знаю…Продолжение следует…