дети дорог.

У Чана есть много ипостасей, Сынмин выделяет несколько. Утренняя. Когда лучше держаться от Чана подальше, обходить по кривой и желательно со святой водой в руках. Конечно, есть мало людей, кто утром чувствует себя бодрым, свежим, цветущим; основная масса утро ненавидит, и Чан — на вершине этой пирамиды. В группе ходит примета, что если встретить лидера в течение получаса с момента его пробуждения, то на этом дне можно сразу ставить крест. Возможно, Чан сам не знал, но его утренний взгляд обладал стопроцентным сглазом. Профессиональная. Это рабочая сторона Чана, то в чем он хорош. На работе всегда собран, серьёзен, сосредоточен, ответственен. В планах комар носа не подточит, потому что задохнется от того, как сильно везде фонит порой нездоровым перфекционизмом. В такие моменты Чану надо вовремя сказать стоп и нажать на кнопку переключения, иначе в поиске идеала он спустит с вас семь потов. Уставшая. Когда выжатый до последней капли Чан может часами лежать на кровати или полу и пялить в потолок, ни о чем толком не размышляя. Когда он спускает с рук все шалости и просит его не беспокоить; участники, так или иначе, всё равно трутся рядом, чтобы в случае чего быть на подхвате. Выгорание, стресс и апатия — дружочки, которые кочуют от одного участника к другому, но, кажется, изначально их дом находится у Чана, и там они в полную силу могут разгуляться. Экстравертная. Когда лучше сдаться сразу и отдаться полностью под убийственную волну любви, дружелюбия и объятий. И без того громкий Чан может своими воодушевляющими криками и смехом оглушить на пару денечков. А от его бдительного удушающего внимания у интровертов группы сразу начинает дергаться глаз и всех, как одного, накрывает фазой жесточайшей социофобии. Но Сынмину больше по душе — застенчивая. Когда Чан резко перестает быть и казаться супер-крутым человеком на Земле, контролирующим каждый вдох и выдох участников. Когда Чан выпадает из образа ходячей брутальности, мужественности, сексуальности и становится застенчивым молодым человеком, который не может сдержать улыбки на очередную глупость, и прячет глаза, потому что стыдно от своей реакции. Словно в этот момент Чан становится не рабочей машиной, а простым человеком. Сынмину нравится, как в Чане рождается детская легкость, непосредственность, слегка игривость, обнажая мягкую и добрую натуру. Такие моменты происходят спонтанно и достаточно редко, что совсем Сынмина не устраивает, поэтому он старается их приумножить. Например, стоит Чану зависнуть на мгновение, устремив свой взгляд в пустоту или устать от продолжительной тренировки, как Сынмин подходит к нему, приближает своё бесстрастное лицо и специально говорит какую-нибудь обезоруживающую глупость или очевидный факт, который точно смутит, как например: — Ты красивый. Чан всегда ведётся на эту фразу, когда Сынмин произносит её серьёзным тоном, поддерживая зрительный контакт. Смущение едва заметными розовыми пятнами касается его щек, кончики ушей тоже немного краснеют, Чан моргает, тушуется и стеснительно улыбается, а потом бурчит, что Сынмин красивее. Или. Можно подойти внезапно со спины, когда Чан разминается перед выходом на сцену и ежесекундно поправляет свой короткий пиджак, не скрывающий и третью часть обнаженного тела. Прижать ладони к теплому, подрагивающему от комка нервов животу и прошептать: — Хён, ты, конечно, в возрасте, но выглядишь потрясно. Чан сначала каменеет от неожиданности, а потом привычно смущается от столь прямой похвалы, дергает пиджак вниз и отодвигается, ворча что-то про «неуправляемых младших». Или. Когда вся группа голосует за то, чтобы Чану подстригли и выпрямили волосы, Сынмин голосует за то, чтобы оставили длину и легкие кудри. — Потому что утром ты выглядишь отвратно, и единственное, что спасает твой внешний вид — кудряшки. Они делают тебя милым. Первым не сдерживается и заливается хохотом Хёнджин, а потом уже, громко выпустив воздух сквозь плотно сжатые губы, застенчиво улыбается Чан, проходится рукой по волосам, а потом упирается лбом в плечо сидящего рядом Чонина и шепчет что «этот ваш Ким Сынмин невозможный». Все знают, что Сынмин мастер по неожиданным гримасам, и поэтому, как только он замечает задумавшегося или грустного Чана, то, чтобы сбить его с плохой мысли, просто вытворяет что-то со своим лицом: либо касается кончиком языка кончика носа, или пародирует лающую собаку, или растягивает щеки. Всё действует безотказно. Ещё Чана можно смутить, если долго смотреть ему в глаза. Прямой зрительный контакт, если вы попали, например, в экстравертную фазу, Чана смущает. И Сынмин частенько пользуется этим сполна, всегда выигрывая в таких битвах, пока Чан бьётся в легких конвульсиях и прячет смущенное лицо в руках. Возможно, этим способом Сынмин пользуется чуть чаще других, и к сожалению, это замечают некоторые участники. — Если будете долго смотреть друг другу в глаза, то однажды поцелуетесь, — бросает однажды Минхо, когда Чан снова не выдерживает прямого зрительного контакта и прячет красное лицо в снятой с головы кепке. И как только Чан привыкает ко всем инструментам воздействия, словно вырабатывает иммунитет на внезапные слова и гримасы, Сынмин использует предложенный Минхо метод, как последнее средство. Средство, конечно, пограничное: оно может стать причиной синяков, если Чан будет против, и в то же время поможет смутить. Сынмин надеется на второй эффект, и интуиция его не подводит. Чан снова смущен, и упирается лбом, теперь уже, в плечо Сынмина, пытаясь совладать с пылающим лицом и тем вихрем чувств, что всякий раз колышется в нем от действий Сынмина. — Ты невыносим. — Но тебе это нравится.