дети дорог.

      Определенно не стоило играть в эту игру, имея в команде несколько англоговорящих людей и гормональный период у каждого второго сидящего.       Уже и не вспомнить, кто предложил для углубления разговорного корейского поиграть в, на первый взгляд, простую игру. Сынмину она даже нравилась, хотя бы потому, что он всегда в ней побеждал. Вот только наказание в этот раз было какое-то отвратительное и напоминало хитро спланированную операцию. Правда определить против кого или ради кого эта операция была спланирована Сынмину пока не удалось.       Джисон своей легкой рукой разделили всех на четыре группы по два человека, расчертил турнирную таблицу на вырванном из чанбиновского блокнота листке и сказал, что наказанием для тех, кто скажет хоть слово по-английски, будет поцелуй от своего сокомандника и минус два балла в счете.       — Это отвратительно, — скривился Сынмин, сдвигаясь на значительное расстояние от своего напарника — Чана, имея в виду, конечно, поцелуй, а не лишение баллов.       — Это восхитительно, — совместно с ним счастливый медведем проревел Чанбин, неоднозначно двигая бровями в сторону тяжело вздыхающего Хёнджина. Казалось, что Чанбин уже готов проиграть.       Остальные тоже согласились и Сынмин, дабы не показаться трусом, согласился тоже на ужасные условия игры.       Вообще Сынмин считал, что доставшийся ему Чан умеет себя контролировать и не будет использовать английские слова в игре. Это вот побеспокоиться бы Чонину, которому в напарники достался англоговорящий Ёнбок, да немного Минхо, потому что Джисон — ходячая английская мельница, сующая иностранные слова с поводом и без в разные части речи.       При брошенном беглом взгляде на Чана когда усаживался рядом с ним на полу, Сынмин отметил насколько он выглядит безмятежным и спокойным, на губах играла лёгкая улыбка, в глазах горели искорки азарта. Жажда победы — это хорошо, главное, чтобы не затмила разум. Всё же Сынмин высоко оценивал умственные способности Чана и надеялся, что тот не подведёт.       Игра была простая: вытянуть карточку и объяснить слово без однокоренных за тридцать секунд: Сынмин действительно был уверен, что они справятся: лицо Чана выражало твердую уверенность и спокойствие ровно до момента, пока он автоматически не ответил «окей», когда Сынмин отгадал слово.       Они были первыми, кто оплошал на первом же круге, что немного сбило спесь и заставило реально оценить ситуацию. Сынмин с тихой яростью чмокнул виноватого Чана, боковым зрением наблюдая, как Джисон минусует их заработанные баллы.       Все предположения и ставки Сынмина в этой игре пали прахом, потому что чаще всего лажали Чан и — на удивление — Чанбин. И если со вторым отчасти было понятно — Чанбин таким образом выманивал у Хёнджина поцелуи, то что случилось со первым — не ясно.       Даже Джисон держал себя в руках: лишь пару раз брякнув какие-то ругательства на английском, за что сначала оказался был бит Минхо, а потом яростно зацелован. Непонятно, что больше возымело действия, но потом Джисон не ошибался, а Сынмин склонялся к тому, чтобы перенять метод Минхо и накостылять Чану, чтобы не баловался.       У Сынмина горели губы от сдерживаемой ярости и количества поцелуев, а их позиция в рейтинге стремительно таяла, а Сынмин не привык проигрывать, тем более в такой простой игре. И в следующий раз, когда Чан вместо «пропускаю» на корейском воскликнул «pass», потому что не понимал, что до него хотят донести, Сынмин еле сдержал порыв впиться пальцами в могучую шею и ногтями её расцарапать.       Его внутреннего контроля хватило только на то, чтобы после легкого чмока, притянуть Чана за затылок к себе ближе и сердито на ухо прошептать:       — Чан, — игнорируя уважительное «хён» (да и какой тут хён, когда они уже раз десять чмокнулись, ближе только муж и жена), — ещё раз ошибешься — я тебе губу прокушу!       И то ли угроза возымела действие, то ли Чан, наконец, привык к корейскому языку, но вплоть до самого конца не допускал ошибок, объясняя и угадывая без привлечения английских слов.       Сынмин воспарил, замечая, как накапливаются баллы, а их место в турнирной таблице становилось всё выше и выше. Конечно, им будет не так просто обогнать Чонина и Ёнбока: последний на удивление вообще хорошо держался, да он говорил медленнее, за счет чего они угадывали не так много слов, но зато ни одной ошибки. Тихо едешь, дальше будешь — это про их дуэт. Чанбин продолжал дурачиться, больше беспокоясь за поцелуи, чем за место в рейтинге, а у Минхо и Джисона, несмотря на один мозг на двоих, игра почему-то не клеилась.       Оставался последний круг, и Сынмин старался сильно не радоваться, чтобы не спугнуть удачу. Если он угадает хотя бы 5 слов за тридцать секунд, то они разделят первое место с Чонином и Ёнбоком.       Они шли очень хорошо, Чан быстро объяснил первые четыре слова, на пятом возникли затруднения, и время истекало слишком быстро, как и тлело на углях желание Сынмина победить.       — Чёрт, забыл как на корейском maiden name, — тихо пробормотал Чан в ту же секунду, когда закончилось время, а Джисон счастливо завопил про проигрыш и под громкие хлопки торжественно отнял два балла.       Сынмин буквально кипел злостью, внешне оставаясь абсолютно спокойным. Он вроде бы не был азартным человеком, но сейчас хотелось воткнуть все игровые карточки в сидящего рядом сконфуженного своей оплошностью Чана, успешно делающего вид побитой собаки. Точно он не виноват. Резко схватив Чана за футболку, Сынмин одним движением притянул его к себе и быстро чмокнул, передавая через губы всю ту злость и разочарование, что сейчас копилось в нём огромным колючим шаром.       — Вот это страсть, — восхитился Чанбин, подмигивая Хёнджину, чтобы тот посмотрел, как надо было целовать, на что тот лишь закатил глаза и надулся.       Выиграли в итоге Чонин и Ёнбок, которые сначала долго обнимались и вопили от счастья. Ёнбок к тому же на добрых десять минут зарядил какую-то благодарную речь на английском, словно бы выпуская все слова, что больше часа держал за закрытой дверью. Поблагодарил родителей, сестер, себя, Чонина, зачем-то женщину из столовой, которая пекла вкусные пирожки.       Они сразу не смогли сказать, что бы им хотелось получить за выигрыш, потому как сами и не рассчитывали на него, но обещали подумать и вечером написать в чат. Собрав игру и подарив лист с рейтингом Чонину, который обещал его сохранить, чтобы на пенсии на него любоваться, на правах хозяина комнаты Минхо вежливо попросил всех свалить нахер отсюда, потому как уже поздно, а у него еще домашнее задание не до конца доделано.       Вялыми тушками они разбредались по своим комнатам. Когда Сынмин был готов завернуть за угол, чтобы продолжить свой путь, как его схватили мягко за руку и потянули назад.       — Эй, ты не выполнил своё обещание, — обернувшись, Сынмин увидел сначала мягкую, можно даже сказать немного застенчивую улыбку, а потом уже смерил снисходительным взглядом всего Чана.       Он его ещё не простил за унизительный проигрыш, и не собирался прощать ближайший месяц точно. Уж в мастерстве игнорирования Сынмин уступал только Минхо.       — Это была угроза, а не обещание.       — Тогда, ты не исполнил свою угрозу, — Чан всё ещё улыбался, но застенчивость пропала, уступив место хитрости. — боюсь, это плохо скажется на твоей репутации человека, который всегда выполняет свои обязательства.       Сынмин не понимал — Чан настолько честный, что не мог просто так спустить того, что его таки пожалели в конце игры, или он преследовал свои корыстные мотивы.Оглядев быстро коридор, ожидая, что увидит, как кто-то прячется с камерой, Сынмин ничего не заметил, значит не розыгрыш, но почему же тогда так сильно витало в воздухе подставой.       — Считай, что я просто дал тебе снисхождение за то, что ты исправился в середине, — сказал Сынмин и, подумав, решил добавить для веса: — хён.       — О, ты вспомнил, что я тебе хён, — губы напротив сильнее растягиваются, словно как растягивается ловко расставленная ловушка для маленьких напуганных зверьков.       Сынмин не был маленьким испуганным зверьком, но ощущал, что его ловят сейчас в какие-то сети, о которых он не имел никакого представления. Ладно, возможно действительно стоит выполнить обещанное и сбежать, пока ловушка не захлопнулась.       — Хорошо, давай, — закатив глаза, чтобы показать, насколько ему всё равно (но на самом деле что-то внутри подрагивало: ведь одно дело, когда быстрый чмок из-за игры, а другое, когда вот один на один и не просто чмок) сказал Сынмин и подошел ближе. Он только сейчас осознал, что Чан всё ещё держал его за руку, словно боялся, что он сбежит. Он и правда хотел сбежать, вот только гордость не позволяла.       Приближаясь к чужому лицу, на Сынмина вдруг нахлынуло воспоминание, когда они уже целовались вот так не простым чмоком.       Это опять же было в комнате Минхо, где они однажды вечером обсуждали зависимость между размером рта и качеством поцелуя. Джисон тогда сказал, что девушке или парню Сынмина повезет, потому что рот у него просто огромный, на что Сынмин ответил, что тогда возможно ему никогда не представится возможность побыть на месте человека с маленьким ртом, чтобы понять различия.       Рассуждения были типичные, безобидные, безосновательные и тупые, какие всегда преследовали их компанию, когда они собирались вместе и выпивали. Всё тот же Джисон выпросил у Сынмина поцелуй, а потом долго расхваливал и божился под недовольное мяуканье Минхо, что это лучший поцелуй в его жизни. Сынмину было не жалко, да и практика опять же не лишняя, чтобы потом удивлять своего партнера умениями.       Потом кто-то обронил, что у Чана тоже большой рот, и даже померили линейкой, чтобы убедиться в этом, и вроде бы Минхо вслух предположил, что когда целуются два больших рта, то это будет похоже на битву двух черных дыр, которые пытаются друг друга засосать. Чан предложил попробовать, а Сынмин не отказался, потому что было неловко отказывать, когда уже до этого разрешил попробовать Джисону.       Это не только со стороны выглядело так, словно две черных дыры засасывали друга друга, но и внутри Сынмина родились штук сто таких дыр, пока Чан, придерживая его за затылок теплой ладонью, дарил лучший поцелуй в его жизни. Они оторвались друг от друга только когда услышали вопль Чанбина.       — Вы чего творите?! Тут же дети, — Чанбин ладонью закрывал глаза извивающегося Чонина, недовольного таким положением дел.       — Да я младше Сынмина всего на четыре месяца! — визжал Чонин, изворачиваясь так, чтобы увидеть продолжение, но увы Сынмин уже отпрянул и спрятал глаза, односложно отвечая на посыпавшиеся вопросы Минхо и Джисона «ну как?».       Тогда Сынмин им ответил, что «обычно», и кажется, поверили ему все, кроме ухмыляющегося Чана. Ну да, сложно обмануть человека, которому дал изнасиловать свой рот и почти стонал от горячих движений.       Сынмин замер в сантиметре от чужих губ, чувствуя как тело охватили те самые эмоции с того вечера, а в грудине уже начали рождаться черные дыры. Он был готов отпрянуть, но Чан, почувствовав сомнение, резко притянул его к себе, так же как и тогда, обхватив ладонью затылок. Поцелуй был сильно нежнее, чем в прошлый раз, а Сынмину нужны были сильные эмоции, потому что он же не зверь какой, просто так кусать людей за губы.       И разозлившись на такого податливого себя, теряющего контроль и власть, он толкнул Чана ладонью в грудь, отчего поцелуй разорвался, а Чан глухо ударился спиной о стену. И налетел следом, краем мысли осознавая, насколько комично выглядит их поза сейчас, когда худощавый Ким Сынмин вжимает мускулистого Бан Чана в стену. Эта же мысль и придаёт ему азарта и долгожданной власти. К слову, Чан и не сопротивлялся, а руки его почему-то вообще оказались на его бёдрах.       Сынмин настолько увлекся поцелуем, что чуть не забыл из-за чего весь этот сыр-бор вообще затевался, в самый последний момент сильно прикусывая клыками нижнюю пухлую от агрессивного поцелуя губу. Первую каплю крови он слизал, чувствуя как рот взрывается привкусом железа, и тут же отстранился. Молодец, исполнил угрозу.       Глаза у Чана были словно занавешены прозрачной тюлью, Сынмин бы не удивился, если, глянув в зеркало, увидел и у себя такие же. Его слегка потрясывало от переполняющих эмоций, и того, как кончик розового языка слизывал каплю за каплей с прокушенной нижней губы.       — Мне хочется тебе ещё раз проиграть, — оттолкнувшись от стены, глухо произнес Чан, вобрав в рот свою блядскую укушенную губу, видимо, чтобы таким образом высосать всю кровь из неё, или языком заткнуть ранку, чтобы не лилось больше ничего, или свести Сынмина с ума своим сексуальным видом. Потому что Сынмин не только выпил вечером, но и входил в число людей с гормональным периодом.       Фраза вкупе с действием напрочь лишила Сынмина сил рационально соображать. Ещё игра эта глупая: с каждым чмоком она разжигала в нем помимо огня ненависти за возможный проигрыш, пламя возбуждения, которое Сынмин так успешно подавлял всё это время. Теперь ещё вот поцелуй.       Наверное, он просто устал держать себя в руках всё контролировать. Наступила пора необдуманных поступков, за которые потом будет дико стыдно. Не обдумав мысль и последствия до конца, Сынмин схватил Чана за руку и повел за собой в свою комнату. Он точно знал, что Джисон остался ночевать у Минхо, а, следовательно, Сынмин ночует один, а из комнаты Чана надо было бы постараться избавиться от Хёнджина.       Он затолкнул Чана в свою комнату и закрыл плотно дверь, на случай, если Джисон всё-таки припрётся домой. Шаря рукой по стене в поисках выключателя, потому что в комнате стоит немыслимая темень, и в этом мраке слышно только их прерывистое дыхание, Сынмин вдруг понял, что ловушка, о которой он думал тогда в коридоре, захлопнулась его же собственными руками.       И эта мысль лишь нашла подтверждение, когда на него налетели со спины, вжали своим крепким телом в дверь, а потом голодным вампиром впились в шею поцелуем, грозящим оставить огромный засос (ведь мы помним, какой у Чана большой рот), тем самым вынудив Сынмина бросить попытки найти выключатель и просто обмякнуть в сильных руках.       Пусть вслух Сынмин никогда не признается, но мысленно он желал, чтобы эта ловушка захлопнулась.