Двое лгут, когда вместе

Драко не припоминал, чтобы когда-либо бегал за девчонками, но это Гермиона, мать его, Грейнджер, и он не смог бы простить себе, если бы отпустил ее страдать в гордом одиночестве. По правде, он не совсем понимал, что, собственно, произошло и почему она убежала. Ему казалось, что ей понравится заявиться перед всеми вместе с ним за руку, но получилось совсем наоборот. Драко предполагал, что ей не понравилось то, как он говорил с Финниганом, но этот чертов придурок просто вывел его из себя. Он с трудом сдерживался, чтобы не впечатать ехидную физиономию в тарелку с желе и навсегда закрыть его паршивый рот. И теперь благодаря гриффиндорскому ослу ему приходилось бродить по Хогвартсу в поисках Грейнджер. Он начал с Башни старост, но там ее не оказалось, потом пошел в женский туалет на второй этаж, мысленно проклиная Гермиону за то, что он вообще решился на это, но когда вместо нее наткнулся на противное привидение, поспешил закрыть дверь и направился в ванную старост в надежде, что Гермиона решила остудить пыл. Но и там ее не было. Полная Дама на удивление вежливо ответила, что Гермиона не появлялась в Башне Гриффиндора со вчерашнего дня, и Драко по-хитрому улыбнулся, вспоминая прошлую ночь. И только когда он решил отправиться в библиотеку и увидел краем глаза ее ровную спину возле секции с зельями — его накрыло волной облегчения. Ну конечно. Это была бы не Гермиона Грейнджер. Черт возьми, Драко так нравилось, когда она собирала волосы в небрежный пучок, взгляд карих глаз был устремлен на содержимое книжных полок. Она совершенно не замечала никого вокруг, словно находилась в другом мире. Драко вспомнил, как всегда удивлялся ее способности поднимать руку через секунду после того, как кто-то из преподавателей задавал вопрос. Она тянула ее с таким усердием, словно всем хотела показать свой огромный мозг, который буквально выпирал наружу. Это раздражало. Он поглядывал на нее искоса, отмечая про себя ее легкость, в какое согласие с голосом приходит ее тело, когда она читает морали Поттеру или Уизли, и не мог понять, что так приводит ее в восторг. Раньше он думал, что любовь — это полная чушь. Слабость, из-за которой люди теряют себя и не отдают отчет своим действиям, но сейчас, глядя на то, как она поднимается на цыпочки, чтобы достать книгу с верхней полки, когда в руке их и так три, на его лице появлялась глуповатая улыбка. Драко мог поклясться, что выглядел жалко. Теперь же ему нравилось наблюдать за ней, как она хмурится, когда с чем-то не согласна. Как ее глаза цвета миндаля загораются в его присутствии. Как она рассказывала ему истории из своей жизни, гладила пушистую подушку, чтобы занять чем-то руки. И даже сейчас, когда ей с трудом удалось достать книгу, она морщит нос, пробегая глазами по строкам, и вскидывает брови вверх, удивляясь обыденным вещам. Гермиона наполнила его грудь теплом там, где раньше царил вечный мороз, холодный расчет на жизнь. Она подарила ему надежду на то, что у него может быть нормальная человеческая жизнь, и он готов был довериться Грейнджер, даже если бы она сказала ему провести целый день в окружении одних только магглов. Драко готов был стерпеть все. Ему хотелось броситься сломя голову к Грейнджер и заключить ее в крепких объятиях, что он, собственно, и сделал. От неожиданности она выронила стопку книг из рук, и те с грохотом приземлились ему на ноги. — Малфой, что случилось? — Гермиона схватила его за плечи и с силой сжала, притягивая к себе ближе. — Я, наверное, выгляжу как полный идиот, — прошептал он ей куда-то в шею. — Ты всегда был идиотом, Малфой. С того момента, как мы узнали о существовании друг друга, ничего не изменилось. — Ты всегда была щедра на комплименты, Грейнджер. Он почувствовал, как она улыбнулась и обняла его в ответ, приподнимаясь на цыпочки. Драко зарылся лицом в углубление между ее плечом и шеей, и она обняла его, словно обезьянка, которой так не хватает тепла. Он держал ее до тех пор, пока не услышал тихий смешок. — Ты душишь меня, — сказала она, поглаживая его по спине. — Прости, — он не знал, за что именно просил прощения из всего своего списка дел непослушного мальчика. Ему просто хотелось держать ее в объятиях и никуда не отпускать. — Серьезно, Малфой, если ты хочешь меня убить, то мог выбрать другой способ. — Я подумал, что ты злишься… — Драко не умел так говорить. Никогда и ни с кем. Так, словно в горле стоит океан непролитых слез. — Нет, мне просто… не совсем удобно было чувствовать все эти взгляды. Мне нужно время, чтобы привыкнуть. Понимаешь? — Понимаю, — тут же ответил Драко и глубоко вздохнул. Это было проще, чем он предполагал. — Если ты хочешь, мы могли бы сказать всем, что это была… проверка… — от одной только мысли, что Гермиона могла согласиться на это, у Драко все замирало в груди. Он хотел, чтобы все знали, и хотел заявить на нее свои права, как бы по-собственнически это ни звучало. — Нет! — она сделала шаг от него и стала собирать упавшие книги. — Мне нужно просто… время, чтобы подготовиться к приезду других. Слизеринцы, они, понимаешь… — Черт возьми, Грейнджер, я понимаю как никто другой! От неожиданности она вновь уронила все книги на пол и посмотрела на него испуганным взглядом. Драко прошелся влажными ладонями по волосам и сделал глубокий вдох. Он не мог поверить, что они поменялись ролями. Ему казалось, что все девчонки должны быть в восторге от того, что весь мир будет знать об их отношениях. Но это ведь Грейнджер, и когда дело касалось ее, Драко совершенно ничего не понимал. Она каждый раз ломала стереотипы и заставала его врасплох, и это было… странно. Малфой всегда старался держать все под контролем, рассчитывать каждый шаг, каждое действие, эмоцию, выражение лица. Он привык, что все шло так, как он того хотел. Вот только все полетело к чертям, когда в его жизни появилась она. И ему это нравилось. Мерлин, как же ему нравилось! — Ладно, — Драко собрался с мыслями и вплотную подошел к Гермионе. — Я обещал тебе свидание, Грейнджер, и, пожалуй, с этого мы и начнем. Нам двоим нужно взять себя в руки и быть более… — Снисходительными друг к другу, — закончила она. — Да, верно. Это будет сложно… — Но мы постараемся, — вновь продолжила его мысль Гермиона, слегка улыбнувшись. Он взял ее руки в свои и нежно поцеловал. Раньше Драко мог только представить себе поцелуи с Гермионой Грейнджер, но не мог угадать, что это будет так хорошо. Что она будет тяжело и шумно дышать, задыхаясь от него, Драко, жадно тянуться и послушно повторять любые движения, стараясь предугадать каждое его желание. Было обжигающе горячо проникать в нее все глубже и глубже, исследуя десны и нёбо, узнавать то, что не позволено никому, сталкиваться с ней языком и чувствовать, как от этого все сжимается и сладко замирает внутри. — Если мы продолжим, Грейнджер, то вход в библиотеку для тебя будет закрыт до конца года. Она тихо захихикала в его плечо и, поцеловав в щеку, вновь принялась собирать книги. Он послушно поплелся следом за ней, подождал, пока она соберет достаточное количество книг на столе, чтобы наконец-то усадить свою пятую точку на стул и объяснить, какого черта она забыла в библиотеке в разгар каникул. — Я все думала о той закладке, которую искал Тео… дор. — И что же тебя смущает? — Он слишком напористо просил меня держать ее рядом с собой. Это странно. — Ну конечно, — Драко демонстративно закатил глаза, — ты ведь у нас мастер по части разгадывания загадок и прочей чуши. Гермиона проигнорировала язвительный тон и как ни в чем не бывало продолжила: — Мне показалось странным, что он вломился в Башню старост и вошел в комнату Рона. Ты ведь сам видел погром, что Теодор устроил. Драко взял одну книгу из грейнджеровской пирамиды и подложил ее себе под руки, опуская голову. — Я считаю, что он просто хотел проверить, не со мной ли ты. — Прошу, Драко, скажи, что я не сошла с ума! — Гермиона стала нервно перелистывать страницу за страницей, потом вернулась к первому листу, снова пролистала книгу до середины, пока не захлопнула ее и не потянулась за следующей. — Ты всегда сумасшедшая, Грейнджер, когда дело касается учебы. Она бросила на него гневный взгляд и резко вытащила книгу из-под его головы. — А вдруг эта закладка проклята, он ее сглазил или что-то вроде того? — Проклята? — туповато переспросил Драко. Он знал Нотта с малых лет, и тот, конечно, был тем еще кретином, но Драко видел, как он смотрит на Гермиону и в тщетных попытках пытается завоевать ее сердце. Он был способен на многое, но никогда бы в жизни не причинил боль любимому человеку. — Она уже не может быть проклятой по той причине, что ты держала ее в руках и с тобой ничего не произошло. — Ты прав, но, может, это какое-то заклинание? — Ты ведь не думаешь, что темное заклинание будет в «Продвинутой книге заговоров и заклинаний»? — Ты опять прав, — вздохнула Гермиона. — Может, подарок ему просто дорог, поэтому он так беспокоится? — Как выглядит эта закладка? Может, я попробую поискать ее. — Основа сделана из стали, сбоку выгравирован узор, а в конце… — Герань, усыпанная камнями, — заключил Драко. — Да, я помню. Ты так отчаянно держалась за нее, когда мы спорили. Гермиона опустила голову так низко, что могла спокойно переворачивать страницы кончиком носа. — Это было… давно. — Конечно давно, черта с два ты теперь увидишь проклятую закладку, когда я ее найду. — А если она заколдована против тебя? Если Теодор сделал все для того, чтобы ты… — Грейнджер, — оборвал ее Драко. Мышца, или нерв, или нечто раздражающее начало подергивать у него под глазом. Драко всеми силами постарался выбросить из головы проклятое ожерелье, что попало в руки Кэти Белл, и на его лбу выступила испарина. Нотт же не мог так поступить. Теория Гермионы имела место быть, но Драко знал Теодора с детства, и тот не мог зайти так далеко. Драко видел страх в глазах Гермионы и осознал, что она переживала не только за себя, но и за него. Струйка беспечности медленно проползла от ног, укутывая его сердце. Она удивительная. Если Нотт действительно собирался причинить вред Гермионе, то Драко собственноручно отправит его на тот свет. — Грейнджер, — повторил он, вкладывая в голос как можно больше спокойствия, — Нотт, конечно, кусок дерьма, но он ничего мне не сделает, зная, что любые его действия могут навредить тебе. Гермиону можно было читать как открытую книгу. Она недовольно сузила глаза, прикусила внутреннюю сторону щеки и отвернулась, всматриваясь в пустые ряды. — И даже не думай, что у тебя получится отвертеться от нашего… свидания. Гермиона посмотрела на него с улыбкой на лице и кивнула, отчего сердце Драко сделало сальто. — Это будет лучшее, что случится с тобой за всю жизнь, Грейнджер. — Не будь задницей, Малфой, — Гермиона демонстративно захлопнула книгу и подняла с помощью левитации вверх оставшуюся стопку. — Ты должна наконец-то признать, что свидание с Ноттом было самым худшим свиданием в твоей жизни, — Драко вышагивал рядом с ней, явно восхищаясь своим остроумием и умением читать людей. — Это было не самое худшее свидание. — Правда? — Драко недоверчиво изогнул бровь и перегородил ей путь. — Ну и кто же это был? Ни за что не поверю, что ты ходила с Уизли… куда-либо. — Это был не Рон, — по-хитрому улыбнувшись, Гермиона обошла Драко и направилась к книжным полкам. Она слышала, как он шагал позади нее и терпеливо ждал продолжения. Наверняка Драко не верил, что она могла ходить на свидания с кем-то помимо Рона или Виктора Крама. — Мне не нравится вытягивать из людей слова, Грейнджер, — проворчал за спиной Драко, и Гермиона не смогла сдержать улыбку. Опустив книги на ближайший стол, она принялась раскладывать их по полкам. — Это было на летних каникулах, Малфой. Мой сосед пригласил меня поесть мороженого, всего-то. — И в чем же проявлялось «худшее свидание»? — Он… — Гермиона запнулась, представляя выражение лица Драко, когда она расскажет о своем фиаско. — Ты будешь смеяться. — Черт возьми, Грейнджер. Я не представляю себе худшего свидания, чем с Уизли. Вряд ли ты сможешь меня удивить. Гермионе не хотелось выставлять Рона полным неудачником, и она надеялась, что в дальнейшем они смогут переносить присутствие друг друга, не говоря уже о дружбе. Малфой всегда только то и делал, что издевался над бедными Гарри и Роном, пытался всячески унизить или оскорбить их, и теперь, когда у нее с Драко все начало налаживаться, ей хотелось, чтобы он стал чуточку добрее к любимым ей людям. — Ладно, — она неуверенно повернулась к нему и сложила руки на груди, чтобы казаться смелее, чем чувствовала себя на самом деле. Ей нравилась игра, что затеял Драко, и нравилось то, как беззаботно он себя вел. Глядя на него, Гермиона позволила себе представить всего на мгновение то, как он так же будет общаться с Гарри и Роном и перестанет донимать Джинни. — Мы гуляли у реки, когда он попытался меня поцеловать, и чтобы не делать этого, мне пришлось… Гермиона вся покрылась красными пятнами и тут же отвернулась. Она никогда и никому не рассказывала эту историю и сама до конца не понимала, почему ей захотелось поделиться с Драко. — Я не буду смеяться, Грейнджер. — В общем, мне пришлось запихнуть в рот кузнечика, чтобы он от меня отстал. В тишине, что воцарилась между ними, Гермиона слышала, как на лице Драко растягивалась улыбка. Она не решилась повернуться к нему лицом, но образ ехидной улыбки Драко так и стоял у нее перед глазами. — Не хочу тебя расстраивать, но все твои свидания были просто ужасными. Гермиона слышала, как дрожал его голос — Драко едва сдерживал себя, чтобы не прыснуть со смеху. — О, — она повернулась так резко, что волосы хлыстом ударили по лицу, — и куда же ты водил Паркинсон? Может, вы смотрели на садовых гномов? Или она затащила тебя в Черное озеро и ты любовался, как русалки тянут ее на дно? Я бы и сама не отказалась от такого зрелища. — Нет, мы с ней никуда не ходили. Гермиона бросила на него недоверчивый взгляд, но ее сердце сделало победное сальто. — Куда мне до тебя. Ты еще большая чудачка, чем я думал. — Как это вы никуда не ходили? — Гермиона пропустила замечание Драко мимо ушей. Она не верила, что за столько лет пускай даже наигранных отношений Драко никуда не звал Паркинсон. Несмотря на все, она тоже девушка и ей как и остальным хочется свиданий. Даже если на дне с русалками. — Мы никуда не ходили, — повторил Драко, явно не желая продолжать тему дальше. Гермионе стало жаль Панси. Она видела, что та была по-настоящему влюблена в Драко, поддерживала его во всем, принимала участие во всех его операциях против Гарри. Панси была тенью Драко. — Она ведь… — Не желаю обсуждать эту тему, — отрезал Драко, наморщив лоб. Гермиона округлила глаза и невинно пожала плечами. — Что же, ладно. — Завтра в полдень. И не опаздывай.

***

— Только не говори, что твое «лучшее свидание» пройдет в теплицах профессора Спраут, — сказала она, когда подошла к теплицам и увидела оперевшегося о стену Драко. Гермиона предполагала, что он пригласит ее в уютную кафешку в Хогсмиде, галантно поможет сесть за стол, придвинув стул, и закажет по чашке горячего шоколада. Они будут мило ворковать о будущем, а в конце Драко страстно поцелует ее. Так она представляла их свидание, не иначе. Но он окончательно разрушил все ее догадки и приятно удивил, когда Гермиона получила сову с напоминанием о времени и месте встречи. Драко как-то по-хитрому улыбнулся, взял Гермиону за руку и повел за собой. Она задержала дыхание, когда его пальцы переплелись с ее и он крепче сдавил ладонь, будто боялся, что она убежит. Но Гермиона не смогла бы этого сделать даже под прицелом палочки. Все утро ее сердце стучало, а в висках пульсировало, что даже уши закладывало: вот оно, счастье. — Если тебе не понравится, Грейнджер, я исполню любое твое желание, — серьезно сказал Драко, оборачиваясь через плечо. — Любое? — уточнила Гермиона, а в голове уже завертелся рой желаний и внутренности приятно стягивало от предвкушения. — Любое. Если это не угрожает моей жизни. — У меня уже есть одно на примете, — ребячески усмехнулась она, пытаясь унять дрожь рук. — Не спеши, Грейнджер. Если тебе понравится, то желание исполняешь ты. Гермиона мрачно хмыкнула. — Не думаю, что мне понравится делить тебя с Бубонтюбером или Зубастой геранью. — Не думал, что ты ревнивая, — Драко игриво подмигнул Гермионе и потянул за собой мимо рядов с растениями. Он никогда особо не любил Травологию, но тяга к Зельеварению вынуждала его учить до ужаса нудный предмет. Идея привести Гермиону именно в теплицы родилась случайно, когда он долго не мог уснуть, все ворочался в постели: было то душно, то жарко, голова казалась слишком тяжелой, но и подушка мешалась, простыня сползала и норовила задушить. Он никогда так прежде не нервничал. Ему хотелось по-настоящему удивить Гермиону и оставить яркий след в воспоминаниях. — Профессор убьет нас, если узнает, что мы проникли в ее святыню. Драко постарался не закатить глаза от возмущения. «Это Гермиона Грейнджер, — повторял он себе, чтобы не раздражаться, — первым делом ее волнует учеба». — Не переживай, я обо всем позаботился, — произнес серьезным тоном Малфой. Гермиона перевела на него удивленный взгляд в ожидании продолжения. — Сонные конфеты. Не зря я был главным проказником на Слизерине. — Но это против школьных правил! — возмутилась Гермиона. — Это покушение на преподавателя! — Не тебе ли говорить о правилах, Грейнджер. К тому же, покупая эти конфеты в лавочке Уизли, я прибавил себе баллы к карме. Их семейный бюджет увеличился на целых три галлеона. — Это ужасно, Малфой. Драко видел, как ее губы расплылись в едва заметной улыбке и она тут же отвернулась, чтобы не выдать свою настоящую сущность. Драко нравилась Гермиона. Даже слишком. Он знал, что она не такая, какой пытается казаться, и наверняка в ее голове крутятся грязные мыслишки, которые она усердно старается скрыть за маской правильности. Он вел ее за руку мимо рядов все глубже и глубже и слышал за спиной весьма неубедительные возмущения Гермионы, что в эту теплицу им точно вход запрещен, но Драко ее игнорировал. Он узнал об этом месте совершенно случайно, когда на шестом курсе искал место, где можно было бы спрятаться от проблем, посторонних глаз и звуков. Место, где он мог остаться наедине с собой и потеряться. Однако после битвы за Хогвартс бо́льшая часть теплиц была разрушена, и Драко уже и не надеялся, что профессор решит возобновить свой тайный уголок, в котором он так часто искал внутреннюю тишину. Они минули последнюю восьмую теплицу и выбрались на дорожку, вымощенную светлым камнем. Сквозь щели между плитами прорастал мох. Несмотря на слой снега и замерзшие деревья, в теплицах вовсю кипела жизнь. Гермиона открыла и закрыла рот, став похожей на рыбу, выброшенную на берег. — Нравится? Они остановились посредине лужайки, окруженной со всех сторон дрожащей трясучкой. Ее листья неспешно колыхались без всякого ветра, приятно оживляя обстановку. — Для чего построили эту теплицу? — удивленно спросила Гермиона, впервые за все время отпуская руку Драко. — Думаю, — пожал плечами он, — для приготовления Амортенции. — Целая теплица? — Я не знаю, Грейнджер, — раздражаясь, бросил Драко. — По-твоему, я похож на ботаника? Спроси у Долгопупса, он наверняка знает об этом месте. — Не ворчи, Малфой. Место и правда прекрасное, но это еще не значит, что ты победил, — поспешила добавить Гермиона, заметив самодовольную улыбку Драко. — Так, значит, колдомедицина? — спросила Гермиона, неловко переминаясь с ноги на ногу. Драко издал тяжелый вздох, снял пиджак, бросил его на землю и сел, вытянув ноги. — У меня нет выбора. Попытаю удачу в следующий раз. — У тебя всегда был выбор, просто ты никогда не умел им пользоваться. Гермиона присела рядом и пониже натянула свитер. Ее неловкость и стеснение показались ему так забавны, что он не мог не усмехнуться. — Чему ты усмехаешься? — спросила она, хмурясь. — Ты так и не надела ту юбку, что я просил. Вместо этого натянула ужасный полосатый свитер в стиле Уизли и джинсы, чтобы спрятать свои невероятные ноги. Это свидание, Грейнджер, а не воскресная служба. — Я не собираюсь наряжаться ради свидания с тобой, Малфой. — Это мне в тебе и нравится, — серьезно сказал Драко. Между ними образовался странный пузырь тишины, и Гермиона смущенно отвела взгляд в сторону, закусывая внутреннюю сторону щеки. — Что именно? — Что ты настоящая. Такая, какой являешься. — И прежде, чем она попыталась возразить и сказать, что такая, как все, Драко остановил ее жестом: — Поверь, мне есть с чем сравнивать. Гермиона недоверчиво вскинула бровь, пытаясь заставить себя не улыбаться, как последняя идиотка. — Расскажи мне о ней. О Панси. — Не думаю, что это хорошая идея, — черты его лица перекосились от неприкрытого отвращения. Драко спешно встал, стряхнул грязь с одежды, с помощью палочки наколдовал плед, на который лег, и пригласил Гермиону присоединиться. Сжав переносицу большим и указательным пальцами, Драко сделал глубокий вдох, будто собирался с мыслями и готовился рассказать нечто такое, от чего они станут на несколько шагов ближе. Но вместо этого молчал. Он открыл рот, чтобы ответить, но не произнес ни звука и как-то устало посмотрел на нее. — Какого черта ты хочешь о ней знать? — Ты любил ее, — без особого энтузиазма заключила Гермиона. Ее голос подрагивал, словно она сама не верила в то, что говорит. — Я не любил ее, — произнес Драко, и от резкости в его голосе Гермиона вздрогнула. — Любил, — зачем-то сказала она. — Нет, Грейнджер, я ей доверял. Так же, как и доверял Блейзу. Я не испытывал к ней ничего такого, что принято называть любовью, кроме нежности, жалости и безграничного доверия. — Поделись со мной, Драко. Гермиона осторожно присела рядом с ним, словно боялась порвать тонкую нить и без того хрупкого доверия. Очевидно, что Драко не умел откровенничать, не умел делиться тем, что у него находилось глубоко внутри, но это их не первый разговор, и Гермиона полагала, что являлась тем человеком, кому он мог довериться. Она едва сдержалась, чтобы не улыбнуться от собственных мыслей, ведь произнеси она это год назад — подумала бы, что окончательно и безвозвратно сошла с ума, и теперь ей дорога только в больницу Св.Мунго. Но все изменилось, и судьба повернулась в ту сторону, о которой она раньше даже не догадывалась. Драко сидел рядом и тяжело дышал, словно собирался с мыслями или пытался сдержать гнев, что так и норовил вырваться наружу. Она накрыла его ладонь своей рукой, и когда Драко поднял голову, чтобы посмотреть ей в глаза, Гермиона легко улыбнулась. Когда-то ей казалось, что найти общий язык с Малфоем было чертовски трудно, но сейчас, когда она его узнала, она поняла, что он был тем потерявшимся волшебником, что никак не мог найти свое место в новом мире. Он отчаянно боролся за свое место под солнцем, и доказательство тому — его просьба о помощи у грязнокровки и, как результат, их неожиданные отношения. Меньше всего Гермионе бы хотелось, чтобы Драко чувствовал себя подобно дворняге, которую подкармливали и позволяли ошиваться рядом, но внутрь не пускали. — После Нотта Забини и Паркинсон стали единственными, кто знал о задании Темного Лорда, и единственными, кто поддерживал меня. Я струсил, Грейнджер, — дрожа, прошептал Драко, — и они не упрекнули меня. Когда все случилось, когда Дамблдор… Драко запнулся и замолчал на какое-то время, словно пытался вытолкнуть из себя окончание фразы. — Я поняла тебя. Драко кивнул и продолжил: — На Слизерине ходили слухи о диктатуре Темного Лорда, но никто не смел ему перечить, и я стал понимать, что все совсем не так, как он обещал. Я больше не хотел жить в мире с чистокровными и барахтаться в чужой крови, и когда Поттер победил, я лежал в постели и улыбался. Я радовался, Грейнджер, и пообещал себе, что больше ни за что не вляпаюсь в это дерьмо. Я постарался забыть все, поставил себе четкую цель и собирался следовать ей, но ты все изменила. Я не умею красиво говорить, Грейнджер, и представляю, как жалко это звучит. Гермиона отрицательно покачала головой, отчего ее хвост растрепался и каштановые пряди рассыпались по плечам. — Это звучит так, словно ты наконец-то решил выговориться. — Все будут против нас, и Блейз, он не сможет смириться, что я выбрал другую сторону, пускай даже война закончилась. Он всегда был слишком правильным. Ты должна сказать, что веришь мне, Гермиона, и будешь доверять, несмотря ни на что. — Перестань, ты ведешь себя странно, Малфой, — она попыталась вырвать руку из его цепкой хватки, но Драко дернул ее на себя, и Гермиона упала на него, упираясь одной рукой рядом с его головой, чтобы не потерять равновесие, а второй вжималась ему в грудь. Драко смотрел на нее с явным беспокойством, запустил руку во взъерошенные волосы и притянул ее ухо к самым губам: — Пообещай, — жарко выдохнул он, так, что у Гермионы побежали мурашки по коже. — Ладно, я обещаю, — пробубнила она и, когда поймала пронзительный взгляд малфоевских глаз, поняла, что Драко не шутит. Он просил по-настоящему довериться ему. — Я обещаю, Драко. Его руки переместились ей на талию, немного приподнимая кофту, и Гермиона почувствовала, как вспотели его ладони. Он смотрел на нее не отрываясь, и в его взгляде чувствовались сила, власть и контроль над ней и ее бедным телом. Гермиона ни на йоту не хотела слезать с него, и, словно прочитав мысли, Драко притянул ее еще ближе и ловко обвел языком ушную раковину, усугубляя нарастающее возбуждение. Гермиона и думать забыла обо всем, что происходит вокруг нее, что в любой момент профессор Спраут может отойти от сонных конфет и примчаться в свою теплицу, а за ней радостный школьный обозреватель, готовый к завтрашнему утру напечатать статью со скандальным заголовком о разврате в стенах школы. Она прикрыла глаза и подалась навстречу Драко, из последних сил сдерживая стоны. Прижимаясь к груди Драко, Гермиона обняла его так крепко, что он наверняка чувствовал, как бьется ее сердце. Она почувствовала его прикосновение к своим губам, его напряжение, услышала, как он произнес ее имя почти шепотом. Гермиона впилась в его нижнюю губу, наслаждаясь мягкостью, так контрастировавшей с его подтянутым телом. Когда она дотронулась до его верхней губы, слегка покусывая и оттягивая, он издал стон, что исходил из самой глубины души, и в ответ легко втянул ее губу. От переизбытка адреналина сердце забилось еще сильнее. Она прижалась к нему бедрами и слегка качнулась вперед. Драко целовал медленно и неторопливо, с полной отдачей, наслаждаясь каждым моментом. Драко сцепил руки у нее за спиной, уткнулся носом в ее висок и уже привычно провел по нему губами. — Никогда не сомневайся во мне, слышишь, Гермиона? Не смей. Гермиона шевельнулась в его руках, выкручиваясь, пока не оказалась сидящей на нем верхом, и заглянула в серые радужки. — Это сердце твое, Малфой. Только ты его можешь разбить, — шепотом произнесла Гермиона. Драко, кажется, немного успокоившись, неуверенно улыбнулся, и появилось в его выражении что-то такое, что пугало до смерти. — Иди ко мне, — всего-то произнес он, раскрывая объятия, и Гермиона, полностью доверившись, упала в них, ныряя с головой. Они лежали так какое-то время, согревая друг друга теплом, окутывая своей магией и мерно покачивая из стороны в сторону, прислушиваясь, как бились их сердца в унисон. Он любит ее тело. Неважно, укутано ли оно в безразмерную, обношенную кофту, словно из гардероба Уизли или в розовый атласный халат с незаконно глубоким вырезом. Ему нравилось просыпаться с ней по утрам, когда сумеречное утро едва освещает тесную комнату, и она, зарывшись лицом в подушку, сжимает от прохлады пальцы. Драко любит ее тело. Особенно любит чувствовать ее податливость под своими руками, когда вокруг выключен свет. Драко запрокинул лицо, рассеянно глядя, как небо стало затягивать тучами, и впервые за всю зиму ему было тепло. — У нас невероятная история, Драко, — прошептала Гермиона, глубже зарываясь носом в его шею. — Ты заметила, что в этой невероятной истории все складывается просто замечательно без ревнивого рыжего остолопа и длинного любопытного поттеровского носа? Гермиона не удержалась и фыркнула: — Вам придется подружиться, Малфой. — Ты хочешь моей смерти, — проревел Драко. — Нет в мире ничего, что заставит меня пожимать руку Уизли! Гермиона хмыкнула в ответ каким-то своим мыслям и, крутанувшись в руках, мазнула по его щеке шелковистыми волосами. — Рон ненавидит тебя. — Очень рад, что у нас это взаимно. — Он никогда меня не простит, — сказала она и осеклась. Затем, глубоко вздохнув и как будто собравшись с духом, произнесла: — Он любит меня и заботится. — Я тоже… — голос у Драко был такой севший и сиплый, — я тоже о тебе забочусь, — и словно в подтверждение своих слов потянулся за краем пледа и накинул его на Гермиону. Ладонью она почувствовала, как он невольно и отчаянно вздрогнул, как его всего затрясло мелкой дрожью, и от этой его уязвимости — сейчас настоящей, без тени притворства — в сердце полыхнуло острое счастье. Он не только заботится. — Рон всегда проявлял внимание и пытался сделать все так, чтобы мне было хорошо с ним. — Если тебе нужны цветы и шоколадные лягушки в знак подтверждения, то… — Нет, — она тряхнула головой, — не нужны, — резко ответила Гермиона, вспомнив, как часто получала эти банальные подарки от Рона, который со всех сил пытался быть идеальным парнем. — Тогда к чему эти разговоры? Гермиона вздохнула и осторожно отвела со встревоженных глаз длинную белую челку. — К тому, что будет очень сложно. Когда тебя позовут в Визенгамот, то все закончится и пути назад не будет, ты понимаешь это? Драко откинул голову назад, поднимая взгляд в небо. Из-за темных туч казалось, что в мире не осталось ни единого светлого участка, словно он никогда не найдет выхода из окутавшей его тьмы. Отец ведь обещал ему новую жизнь и клялся, что сделает все, чтобы защитить свою семью; если в этом заключалась его защита, то плевать он хотел. Вихрь ярости пронесся по всему его телу, перемешиваясь с отчаянием и чертовой кучей других эмоций. — Драко? — ее голос и был тем самым лучом света, что не давал потеряться в кромешной тьме. Он перевел на нее свои тяжелые серые глаза и раздельно, сдерживая раздражение, произнес тихим голосом: — Я не хочу тебя ни с кем делить, Грейнджер, и единственный вариант, чтобы остановить всех, кто мешает нам, — оборвать связь. Я не идиот и понимаю, что проклятые друзья отца мне никогда не простят этого, и после суда я навсегда потеряю выстроенное годами положение в обществе, но какое мне будет до них дело, если то, за что я боролся, будет рядом? Драко, замерев, напряженно смотрел Гермионе в лицо, и его губы чуть побелели. — Мне страшно, — едва пошевелив губами, произнесла Гермиона и прижалась к Драко всем телом. От его нежного поцелуя, оставленного на виске, у нее защемило и заныло сердце. Им никогда не будет просто, и каждый день станет испытанием за выживание и право быть рядом. — Я никому тебя не отдам и не позволю обидеть, — шептал ей Драко, выцеловывая щеку и лоб, трогательный и одновременно нелепый в своем желании ее защищать, а его горячее тело под пледом наконец-то перестало дрожать. — Не отдам, — опять прошептал ей Драко, отчаянно прижимая к себе, и Гермиона, благодарно потершись виском о его скулу и нос, усмехнулась, пряча улыбку в жесткую ткань у него на плече. — И еще одно. Гермиона слегка приподняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — С меня желание, Грейнджер.