Объятия Монтаны

Но чтобы не обещал Отец, про неё забыли сразу же после их разговора. И снова заперли. Развлекала только песня. Мягкая, убаюкивающая. Про любовь. Эби обожала ту человеческую любовь, о которой пишут, рассказывают и сочиняют небылицы, и песня ей об этом напоминала. И она не засыпала, пока не услышит её. Всегда ночью, когда двор пустел, сектанты уходили по своим террористическим миссиям, будто для одной помощницы играла эта песня. — Старайся лучше. — Ты не помогаешь. — Я и не должен, — хмыкнул голос. Эби была здесь одна, и в то же время знала, что кто-то рядом. У этого кого-то зоркий глаз, и он любит её нравоучать. Она снова ударила и на этот раз женщина повалилась без чувств. — Ты победила. — Ха! Ну что, миссис Норрис, как вам такое? — Эби издевательски склонилась над седой женщиной, но та, как облако пыли, вошла в землю под ногами и растворилась, — Ну и до свидания. — Ты злопамятна — это хорошо. — Эта змея вечно занижала мне баллы по математике. — Кого ещё ты ненавидишь? — этот кто-то приблизился. Он был за спиной, но его дыхание не пощекотало ей даже уха, и всё же она знала, что он там. — Мой инструктор… — начала она. — Это не настоящая ненависть! — он снова раздражился, как было всегда, если она вела себя слишком мягкотело на его вкус. То есть всегда, — Вспомни лицо врага. Кого ненавидишь. Презираешь. И убей. Иначе всё зря. — Иначе ты исчезнешь? — испугалась помощница. — Да. Она зажмурилась, набрала воздуха в грудь. Защекотало затылок, почти показалось, что она чувствует Его руки на плечах. Он издал гортанный смешок. Перед ними стоял Иаков Сид. Рыжее чем в жизни, наверное, более изувеченный, а вот животный взгляд показался ей точной копией. Сид смотрел как загнанный медведь, с тёмными кругами под глазами и перекидывал в руке нож. — И чего ждёшь? — Да как-то неудобно первой… — её подтолкнули вперёд. И Сид бросился на неё. Казалось, забери у него нож — и он голыми руками разорвёт ей живот в клочья. Она пригнулась, подсекла ударом в колено, и сектант завалился массивной тушей в грязь. И встал уже с криком. Одним ударом, даже не с кулака, он выбил ей челюсть, хрустнул нос. Но она успела схватиться за лезвие, чего он не ожидал. Она рванула оружие на себя и перехватила его. Боль. Но ему было больнее, когда она снова ударила в колено и пяткой зарядила уже в нос. Взобравшись на него сверху, Эби, так, как никогда не научат в академии, придавила ему руки коленями и уткнула нож в шею. Вену, что билась так, будто он был обычным человеком. — Убийца, — прошипела она и вспомнила как того подростка расстреляли за истерику. Вспомнила волков и вспомнила страх, — Будешь ещё дрессировать меня?! — Не разговаривай — делай. Или умрёшь, — Он был позади. — Помоги мне, — вдруг взмолилась она. Лезвие надорвало кожу, но она никак не могла заставить руку дрогнуть. Он злобно засопел, но не ответил. Она вспомнила ту молчаливую сцену, у своей же кровати. И как быстро, словно она держала его силой, он исчез и снова закрыл в четырёх стенах, как зверя. И всё же он был живым, — Помоги. Она освободится, если убьёт его. Заберёт Пратта, и они просто уйдут. Пратта? — Чего ты ждешь? — Эби проморгалась и начала поворачивать голову. Кто там? Кто это? — Не смей, — и не было сил продолжить. Сид перестал двигаться. Просто смотрел на неё и редко моргал. У него действительно так много шрамов на лице, подумала она и рукоятью впечатала в его висок. За спиной Он взревел как зверь. Он метался в глухой ярости, проклиная и её, и её мать, и весь их род. Она не помнила ни одного человека с такой тяжелой, как придавившая скала, злобой. Эби встала, зажмурила глаза и рванула на голос. Тепло от Его груди согрело щёку. С удивлённым вздохом она села на койке. Голова разрывалась от тяжести, словно чугунный шар внутри черепа тянул к земле. Сегодня был важный день, и ей пришлось взять себя в руки. Она здесь долго. Так долго. Сегодня, как она надеялась, день Истины. — Как иронично, — буркнула она и встала у окна. Сектанты без привычного кровожадного соперничества толкались во дворе. Сегодня они все уедут. Она сбежит, найдёт Хёрка, и, готова поспорить, он разнесёт пару баз этих говнюков с ней на пару. Она надеялась, что в спешке её оставят одну. А если всё же Немая заявится… «Бей или ляг и сдохни» В полдень начались сборы, заиграла музыка, и, снова глянув в окно, она увидела машины с огромными колонками. Почувствовала, как потеют ладони. Пульс забился у виска. «Уезжайте» Старшие сектанты рявкали команды, и, для этих людей во всяком случае, стояло нечто вроде праздничного нетерпения. Отец выехал час назад с половиной сектантов. «Уезжайте» В дверь постучали и её сердце упало. — Сегодня праздник, Немая. Оставь меня, я не хочу есть, — она постаралась, чтобы голос не дрожал. Но ключ в замке повернулся. — Как-то не по-соседски, — Сид-старший красноречиво кивнул на её напряженно сжатый кулак. Иаков самодовольно улыбнулся. Она и забыла, в какое уродство превращается его лицо от человеческих эмоций. — Пошли. — Куда? — Будешь моей леди на балу, — два сектанта вынырнули из-за его спины, как наученные дворецкие, и потащили к душевым. Её терли мочалками как блохастую собаку, и она так же, как обозленное животное, выдумывала новый план побега. Вариант был один: он напьется и она улизнёт. Если не это, то прыгнет с машины на ходу. Одели её не в сектантские обноски, а в простое хлопковое платье и кеды, явно ношенные. Но и тем удобнее бежать. И снова Иаков исчез: её загрузили в пикап с бронированными дверьми и в середине колонны повезли в проклятый Хоуп. Она прилипла к окну как ребенок, перегнувшись через одну из сектанток. Кусок свободы, который она не видела долгие дни. Слёзы сами покатились по щекам. — Будь ты проклята, — не выдержала и захрипела сектантка, но другие промолчали, — Всё из-за тебя. — Что именно? — ей хватило дерзости посмотреть в глаза вооруженному психу, и она, к удивлению своему, не дрогнула. — Наши погибают… — О, это не из-за меня, поверь. А из-за ваших… — Эта старая сука, которая взрывает наши посты, — Эби отшатнулась, потому что казалось, сектантка сейчас кинется её душить, — совсем взбесилась. — Не понимаю… — Иаков насадит твою голову на забор их марины, если они не прекратят. Издалека стала нарастать музыка

Приходите, братья и сестры, приходите, уставшие и сильные, Приходите увидеть того, кто пожинает жатву на земле, по которой мы ходим. Пришло время суда, но мы не сделали ничего плохого. Идите к нам, чтобы мы могли петь вместе.