Объятия Монтаны

— Пиздец руке. — Вот спасибо, Хёрк. — Да, мог бы и помягче, — встал на её сторону Акула. Втроём они сидели в комнате с аквариумом, как дети, которых не пустили к серьезным разговорам. Только по правде, Эби и боялась туда возвращаться. Одержимая она или нет, но умирать никому не хотелось. К тому же, рука действительно выглядела просто ужасно. Рана потемнела, стала похожа на... На кусок мяса она похожа, и Эби это признала в первые же секунды. Запашок от неё шёл такой же нездоровый. Эби надеялась, что это от воспаления ей в голову лезут странные мысли, и снится Отец. — Нужен врач. — А где ближайший? — Иоанн неделю назад утопил того ветеринара, что мне булки зашивал, — Эби вопросительно уставилась на Акулу, — Ты ведь не захотела слушать продолжение истории про скунса! — А стоматолог? — Который тебе зуб мудрости выдрал? — Хёрк кивнул. — Две недели назад. — Падла, всё успевает. — А Ксандер, твой привлекательный отчим? - Акула словил два вопросительных взгляда, но остался невозмутим. — Он просто жрёт траву и всем советует. Это не значит, что он врач. — Что у вас тут? — на перебранку пришла Мэри, вся какая-то напряженная и сердитая. Хёрк, чисто по-мужски, вжался в кресло под немым натиском сильной женщины. Эби хихикнула. — Эбигейл умирает, — тут же выдал всех с потрохами Хёрк. Акула закатил глаза. Женщина, взглянув на рану, пришла же к тому же выводу, что и Хёрк не так давно. Решено было экстренно везти Эби к одной старушке, местной повитухе. Та жила в домике на окраине Долины. — Я точно не нужен? — вился вокруг них шериф, пока Мэри помогала Эби выбраться из бункера. Остальные всё ещё обсуждали идею с Фоллс Эндом, и слышались их горячие споры. — Всё нормально, Эрл. Я знаю те края как свои пять пальцев: мы проскочим через патрули, как кошечки, никто и не заметит. — Не забывай только, что её, — шериф махнул на Эби, — ищут. — Мне кажется, Мэри Мей знает, о чём говорит, — вклинилась его помощница, — Уверена, всё будет хорошо. Шериф сдался, но пообещал, что через четыре часа забьёт тревогу, если они не вернутся или не ответят по рации. Машина новой знакомой стояла у самой кромки воды, и потрепанный пикап смотрелся очень органично на фоне далёких лысых гор. Эбигейл заметила, что, ведя машину, Мэри поглядывает на неё через зеркало, но не затевает разговор. — Ищешь «при нахождении вернуть Иакову Сиду» на лбу? — Вроде того, — Мэри засмеялась, — но меня удивляет, что ты наоборот, слишком «целая». Не считая руки. Солдат с тобой мягко обошёлся. — Мне кажется, он просто не вошёл во вкус, ведь приехал Иосиф. — Да, ты говорила, что он к тебе благосклонен. Почему? — Эби поняла, что от того, куда их заведёт разговор, она либо доедет до места назначения, либо найдётся через много месяцев с дыркой во лбу. — Разбери этих фанатиков. Может у него просто болезненный отцовский инстинкт? — Слышала я про девочку, которую он задушил. Его дочь, — серые пронзительные глаза женщины снова обратились к ней. Эби побледнела. Этой части биографии Отца она не знала, — Этого он не говорил? — Мы вообще не разговаривали, — соврала она. — Почему же тогда выпустили, и даже вывезли на праздник? «Она загоняет меня в угол. Так же как и Иаков.» — На самом деле, — Эби стыдливо посмотрела на неё из-под ресниц, отмечая, выглядит ли достаточно убедительно, — Мне сказали, что я должна обратиться к сопротивлению, призвать к миру. Для этого меня туда привезли, но я отказалась. Тогда Иаков сказал, что после вечера меня передадут Иоанну. Вы спасли меня от смерти, — довольная таким ответом, или же просто утолившая любопытство, Мэри кивнула и в более доброжелательной манере перевела разговор на какие-то мелочи вроде отцовского бара или разведения собак. Эби выдохнула. Фэйргрейв не обманула, и они ловко добрались до спрятанного в лесу домика, ни разу не напоровшись на сектантские машины. Дырявый кое-где сетчатый забор ну никак не мог защитить хозяина и будто нарочно гордо об этом заявлял. Эби решила, что та, кто тут живёт, слишком уж показательно не боится никакой угрозы. Во дворе не было даже охранного пса. — Сара, у девочки беда с рукой. Пусти, — Мэри без церемоний стала ломиться в дверь, пока сухая старуха её не отперла. Удовольствия от их вторжения повитуха не излучала, но внутрь пустила. Здесь будто жил матёрый охотник, а не старушка, и чучел было больше чем у Хёрка-старшего. Сердце помощницы кольнуло от воспоминаний о злобном, но душевном старике. Она так и не спросила, как он поживает. — Что там? Эби усадили на диван. — Вдавили осколок в руку. Я отрубалась и не знаю, всё ли стекло вытащили. Сара покачала головой: — Кто тебя так? — Младший Сид. — Ублюдок, — сплюнула Мэри и быстро подтерла плевок носком ботинка, пока хозяйка не заметила, — Взяла его гель для волос? — Пыталась вспороть горло этим же осколком, — в глазах Мэри проскользнуло уважение, — Он мою подругу, кажется… — Эби всхлипнула. — Невозможно. Секта это запрещает. — Верно, это почти единственное в чём эти говнюки правы: ни эдемских, ни нормальных женщин в этих краях не трогают. Иоанн бы не посмел ослушаться Отца. — Я знаю, что я видела. Он говорил о ней, а потом показал рану, на ключице, будто от него кусок пытались оторвать, — Мэри ахнула. — Рану зашили, — Сара умело промыла ладонь и теперь всматривалась в неровные стежки, — И она не гноится. Кто-то вдолбил в тебя лошадиную дозу обезболивающих, раз ты ещё не воешь от боли, потому она прям пульсирует от воспаления. — И что делать? — Глотать антибиотики, обезболивающие, и я дам тебе люпина, — старуха потянулась к тумбе и достала пакетик, - Будешь делать припарки. — Таблетки по печени ударят, у вас не будет ничего восстанавливающего? И для желудка: меня много дней морили голодом и, честно говоря, меня ещё подташнивает от еды, — о чем, о чем, а о своём здоровье Эби обожала беспокоиться. В прошлой жизни, смесь страха и трепета, когда она выискивала очередную неизлечимую болезнь, в некоторой степени разбавляла рутину. Теперь единственная настоящая угроза её здоровью — пуля в лоб. Сара посмотрел на неё как на умалишенную. — Ладно, спасибо. — Сядь, — Сара кивнула Мэри, та скованно пожала плечами. Эби перестало нравится происходящее, — Выпей-ка. — Что это? — она рассмотрела закупоренный бутылёк с мутной жижей внутри. — Выводит некоторые местные токсины, - старуха красноречиво прищурилась, - Они и могут мешать заживлению. Но будет больно. — Что ж это за «токсины» такие? — Пей, — Эби посмотрела на склянку в своих руках. Мутное лекарство — в этой мутной истории. Отрава. Её передёрнуло. Нечто, как клубок шерсти в груди, перекатилось и зарычало снова. Интуиция? — Что это?! — Пей, из тебя надо вывести Блажь. — Что это значит? — Что либо ты Ангел, замаскированный под человека, — на пороге стояла Мэри, сцепив руки в замок, — Либо Иаков действительно был с тобой ласков, и тебя ещё можно вернуть. — О чём ты говоришь? Я в порядке! — Ошибаешься. Может ты, и думаешь так, но никто не бывает «в порядке» после месяца плена у сектантов. Пей. Это варит наш человек в Процветании, просто противоядие. Никто не желает тебе смерти. Эби вдохнула и шумно выпустила воздух. Комок в груди заворочался, прочил смерть, если она пустит эту дрянь по горлу. Её ладони вспотели. «Что за хрень со мной творится?» Она хотела уже хлебнуть то, что ей всучили, и она же хотела разбить эту склянку и вдавить лицо лживой Мэри в осколки. Хотелось изорвать их всех за то, что посмели не поверить ей. Рывком, скорее от испуга, помощница выпила всё залпом. По телу прошлась волна жара, но больше ничего не произошло. — Вроде, нормально, — она ощупала себя, потрогала лицо, — В оборотня не превратилась. Мэри равнодушно хмыкнула, кинула на стол Сары пару банкнот и вышла за дверь, уже во двор. Эби не хотелось смотреть на коварную Сару, её всё ещё трясла ярость от такой коварности старухи и Мэри, но повитуха вдруг вцепилась ей в руку, когда они были уже у порога. — Если вернёшься сейчас, Вестник простит тебя, — и с этими словами она хлопнула дверью, оставляя помощницу с липким страхом и раздражением.