Гарри, после того как его усыпил добрый доктор сказками, проснулся на следующий день. Он был уже спокоен, так как выяснил, где находиться, и что пока что находится под опекой больницы. Это были замечательные новости, ведь это означало, хоть и временную, но свободу от семьи Дурсль и безопасность. Ведь, можно было сразу сказать, что было бы, не забери его тогда в больницу — никакой медицинской помощи, даже если врачи будут рекомендовать уход. Поэтому он был очень благодарен этому взрослому, который защитил его и таинственным образом отстоял нахождение Поттера в больнице.
Гарри не был наивным и понимал, что ему не стоит знать о том, каким образом это произошло, поэтому твёрдо решил не спрашивать, чтобы не ощущать себя виноватым в том, что побеспокоил другого человека. Он боролся с собой целое утро, нахмурив брови, послушно открывая рот для очередной ложки с кашей. Медсёстры тут были очень вежливые и ласковые, заставляя Гарри краснеть каждый раз и удивляться, почему они так хорошо к нему относятся.
Доктор Смейк всё не приходил, а на вопрос о том, когда можно снять повязку никто не отвечал, ссылаясь, что врач обо всём ему расскажет, когда придёт. Поттер ждал с нетерпением, терпеливо позволяя обращаться как с драгоценностью. Ещё с детства у него отбили желание спрашивать что-либо, поэтому краснея, смущаясь, злясь, он принимал такое отношение и когда, наконец, вечером пришёл доктор, выдохнул с облегчением. Ибо стайка медсестёр, что бегала к нему целый день просто так или для процедур, наконец-то перестал его беспокоить. Не привыкший к такому отношению к себе и к тому, сколько внимания ему уделяли, мальчик быстро уставал.
— Здравствуй, Гарри, как твои дела? — мужчина сел рядом с кроватью, наблюдая за уставшим мальчиком. Умытый, обласканный он выглядел куда лучше, чем недавно при поступлении, что не могло не радовать. Многие ушибы и ссадины ввиду необычного маленького мальчика уже почти затянулись, удивляя работников больницы, но Смейк уже успел озаботиться этим вопросом, чтобы не возникало лишних вопросов. Было сложно, но благодаря харизме и своему профессионализму, Чарльз справился, ненароком вызвав к мальчику у персонала ещё больше сочувствуя и внимание к малышу. Такого он не хотел, но с другой стороны так было даже лучше. Мэри, сестричка с добрым сердцем, была ответственная за лечение мальчишки после самого доктора. Она уже успела составить отчёт и поделиться своим мнение, что пациент был очень зашуганным, молчаливым и часто очень долго думал, прежде чем ответить. Как это и бывает, в таких случаях, она настаивала на том, чтобы в дом Дурслей пришли органы опеки, но Чарльз её отговорил. Лишнее внимание сейчас к этой семье ни к чему.
Сперва, мужчина должен разобраться с тем, что произошло вчера в палате, а потом уже от этого отталкиваться. Если ему показалось — то просто по стандартной процедуре отправить на проверку, но если же это действительно было то о чём он думал, то… Будет всё явно сложнее. С одной стороны он надеялся, что этот ребёнок имеет необычные способности, но с другой, хотелось бы обычное детство для ребёнка, что успел так настрадаться за свою небольшую жизнь.
— Всё хорошо. Все так хорошо ко мне относятся, — тихо говорит мальчик, после небольшого обдумывания. Они вчера так хорошо провели день с доктором, что Гарри решил рассказать о своих переживаниях первому в своей жизни взрослому, которому решил довериться. — Разве они не должны, как и все меня игнорировать? — вопрос сорвался быстрее, чем он подумал, что не стоило его задавать. Собеседник замолчал. Это молчание затянулось настолько, что Поттер, итак в себе неуверенный и вовсе замкнулся, не получив ответ. Теперь — то к нему точно будут относиться, так же как и все и не надо было и вовсе о таком спрашивать, а наслаждаться тем, что дают.
— Кхм, — раздалось всё же, когда Поттер и вовсе спрятал голову под одеяло. Несмотря на то, что был в темноте, морально ему хотелось провалиться сквозь землю. — Кто тебе сказал, что тебя должны игнорировать? — голос был мягким, но Поттер ощущал на интуитивном уровне, что, что-то не так, хоть и не мог объяснить это чувство. Если бы он мог видеть, то знал бы, что у блондина сейчас было очень странное выражение лица и глаза, цвета голубого неба, сейчас напоминали штормовое небо.
— Так все делают, — нехотя бубнит мальчик, прикрытый одеялом, и всё же, чуть высунув лохматую голову, продолжает, отчаянно цепляясь за ткань. Раз уж он начал говорить, то должен был сказать всё до конца, чтобы на этом всё закончилось. И, чтобы его больше никто не обманывал этим хорошим отношением к нему, потому что перепутали его с другим мальчиком. — Тётя говорит, что я недостоин того, чтобы на меня обращали внимание, потому что я — монстр, странный и плохой, — говорит это с обычными интонациями, считая это истиной в последней инстанции. Ведь взрослые не могу врать, они знают лучше всех всё на свете. И так говорили не только семья Дурслей, но и их родственница Мардж.
— Гарри, ты — хороший мальчик и самый лучший пациент, — с улыбкой в голосе говорит мужчина, мягко погладив ребёнка по голове. — Ты очень храбрый малыш и все в отделе рады за тобой ухаживать.
— Но я достаю всем хлопоты, тем, что в повязке и им приходиться меня кормить и провожать до туалета, — возражает мальчик, закусив губу, ощущая, как в глазах жжёт из-за непролитых слёз.
— Всё в порядке — это их работа, к тому же ты не капризничаешь и выполняешь все, о чём тебя просят, не все такие послушные и тихие, — настаивает на своем мужчина, а Поттер, не привыкшей к таким касаниям, замер как кролик перед удавом. Но и вместе с тем, не желающий, чтобы мужчина убирал свою тёплую и большую руку с его головы. Гарри не заметил, как потянулся головой к руке, когда мужчина её убрал и грустно вздохнул, даже не осознавая этого.
— А когда можно снять повязку? Хочу снова видеть, особенно мне нравится смотреть на голубое небо, — спрашивает мальчик, переводя тему, чтобы не спорить с доктором, который явно не знает о нём и всей ситуации. Переубеждать взрослого в том, что тот не прав, Гарри не хотел, желая себе позволить в то, что он действительно хороший, но мысленно пообещал себе стараться лучше и наконец-то добиться самостоятельности, чтобы не беспокоить ничего.
— Гарри, — врач взял в свою большую руку маленькую ладошку ребёнка, поражаясь, насколько та была маленькой и хрупкой, обычный ребёнок в его возрасте имел пухлые щёчки, мягкие ручки и ещё только формировался, но Поттер был слишком худым и напоминал цветок, выращиваемый в диких условиях. Хрупкий с виду и с дикой волей к жизни. — Послушай меня внимательно. Ты очень сильно пострадал при падении, не буду вдаваться в подробности, но, — мужчина сделал паузу, мальчика напрягся, — ты потерял зрение, малыш.
— Что это значит? — мальчик не совсем понимал, что означает «потерял зрение», может быть это временно?
— Это значит, что ты можешь никогда не увидеть голубое небо, — спокойным голосом, но с тяжёлым сердцем медленно произносит приговор взрослый.
— Но, не бойся, это не значит, что ты не сможешь жить дальше, — Смейк пересел на кровать, и пока мальчика осмысливал, что ему говорят, обнял его, прижимая к своей груди ребёнка, поглаживая того по спине. — Я всему тебя научу, чтобы ты смог жить полноценной жизнью, — Поттер отказывался понимать, о чём идёт речь, находясь в объятьях взрослого, продолжая витать в прострации. Опустошение, вот что он ощущал.
— Я никогда не увижу небо? Как ветер уносит одуванчики с поля и не смогу смотреть любимые мультики, пока тётя с дядей на работе, а Дадли гуляет? Не смогу читать книги про волшебников? — с каждым словом голос становился всё тише и тише, а тело начало дрожать. Страха не было. Было отчаяние, которое быстро сменилось голосом Петуньи в голове: «ты недостоин, видеть этот мир, жалкий мальчишка. То, что произошло с тобой — заслуженно, монстр!». Мальчик лишь начал беззвучно плакать и сила, что спала в нём, начала вырываться наружу по велению своего неопытного хозяина, обволакивая всё вокруг темными тенями, ласково обнимая ребёнка. Вне кровати предметы начали кружиться вокруг палаты и лишь рядом с маленьким пациентов, на кровати было безопасно. Смейк лишь ещё крепче прижал мальчика, не сказав ни слова. Ему было жаль, но это пустые слова, которые ничего не значили, поэтому доктор не сказал эти клишированные заготовки.
— Читать ты сможешь, без проблем, как и делать все повседневные дела, не прося помощи. Я научу тебя быть самостоятельным, — теперь Чарльз был уверен, что в его объятьях был необычный ребёнок, а тот это или нет, которого он искал — другой вопрос, на который ещё предстоит получить ответ. Но именно сейчас Чарльз решил помочь малышу, не бросив его и взяв под свою опеку, стараясь не привлекать внимание определённых людей. Будет сложно, но, когда это Смейк сдавался под напором обстоятельств?
Постепенно, в тишине и беззвучном плаче, Гарри успокаивался, хоть и продолжал цепляться за халат мужчины. Отчаянно и без желания отпускать. Ему было страшно, ведь даже он понимал, что без издевательств не обойтись в будущем от Дадли и будет ещё сложнее жить. Но несмотря на это маленький пациент не унывал, надеясь, что добрый доктор, действительно поможет ему и будет рядом. Может быть, он сможет забрать его из этой семьи? Гарри слышал, что из плохих семей детей забирают и отдают другим. Поттер бы хотел жить с этим человеком, но просить о таком, не смел.
С тех пор, как Поттер попал в больницу, прошло три месяца. С тех пор, постепенно шаг за шагом он осваивал азы слепых, изучая шрифт Брайля, буквально обучаясь грамоте и быту с нуля. Он многое узнал за эти месяцы и был рад, что проходит не в одиночку. Так же помогали походы к миссис Шармен, что говорила со странным акцентом, но помогала Гарри принять тот факт, что он — слепой. А ещё, Поттер узнал, что то как он жил — неправильно и что он –хороший. Мальчику было сложно в это поверить, и он постоянно спорил с доброй миссис, но смог признать, что ему действительно хочется хорошего отношения со стороны, и добрая женщина всегда хвалила его за высказывание своих мыслей. Постепенно травмированный ребёнок становился более уверенным в себе, и многие в детском отделении радовались, когда мальчик улыбался. Все ахали от того, насколько малыш был милым и наконец-то ожил, напоминая очень стеснительного, но обычного ребёнка, а не того испуганного и заморыша. Сейчас он был с более здоровым цветом лица, успел набрать немного веса и был очень миленьким и чересчур воспитанным.
Мальчик ждал с содроганием день, когда его выпишут, ведь это означало, что конец спокойным дням и всё будет по-старому. Смейк, который обучал его в течение этого времени многому, включая незаметно тренируя его использовать необычные силы, как костыли для ориентира в пространстве, уверил мальчика, что продолжит с ним заниматься и дальше. Более того, в день выписки, он, крепко обняв мальчика перед приходом родственников, дал обещание на мизинцах, что они теперь друзья на всю жизнь. Мальчик так расчувствовался, что заплакал, как и в тот день, когда ему сказали о его слепоте. Только в этот раз это были слёзы счастья и надежды, что теперь у него будет другая жизнь. Ведь в его жизни появился самый первый друг!
Так что, уходил мальчик под вздохи и пожелания быть здоровым от всего персонала и обещания друга встретится вновь. На душе было очень тепло и горячо при воспоминании о Смейке и всех тех людей, что его окружали. При всех, тётя раздражённо вела его под руку к машине, не смея бросить малыша одного на дороге, но стоило его засунуть в машину, как мнимая доброжелательность с неё слетела, а дядя, что был за рулём начал привычно ворчать о негодном мальчишке. Поттер на это никак не отреагировал, впервые не сожалея о том, что больше никогда не увидит лица своих обидчиков. Оказалось, что так проще игнорировать все оскорбления и ненависть, которая хоть и витала в воздухе, но всё же, не давила как раньше. Наверно, потому что эти три месяца помогли Гарри осознать, что не всегда взрослые правы и не все плохие в этом мире.
Хоть Чарльз и не смог забрать мальчика у Дурслей, но, тем не менее, он забирал его на выходные к себе. Сначала Дурсли были против, но он припугнул опекой и другими неизвестными Гарри вещами, смог добиться разрешения. Таким образом, Гарри выходные всегда проводил со своим другом и мисси Шармен, что не могло не сказать хорошо на его общем самочувствии и более сносного отношения семьи к его недугу. Теперь Поттер обучался в школе для слепых, находясь там как рыба в воде, ведь там его не называли уродом, а наоборот — поддерживали и учили принимать свои особенности.
Так проходил год за годом, постепенно Поттер узнал и тайну своей особенной силы, которая доставляла столько хлопот Дурслям и ему самому. Магия. Поттер обладал магией о которой мечтал всю жизнь и вот она под носом, только вот…всё усложняло то, что он был слепым, а Чарльз — не профессиональным учителем. Несмотря на это за четыре года он смог полностью адаптироваться со своей слепотой и контролю силы. Чарльз обучал его основам, никогда не отвечая на вопрос, откуда ему это всё известно, отшучиваясь, что это наследство его бабки, что когда-то была магом, а вот его поколение уже нет. Смейк всегда говорил, что не смотря на то, что он не маг, всё равно сможет помочь подготовиться к школе для волшебников, куда обязательно попадёт мальчик. На его сомнения, что кому там нужны слепые, мужчина лишь отмахивался, что Гарри не понимает всю силу своего потенциала и станет в будущем великим волшебником. На что Поттер всегда недоверчиво фыркал, получая новое задание или вставая в учебные стойки, и после них уже было не до споров. Постепенно испуганный котёнок становился весьма своевольного зверька, который при желании пакостил как мог и теперь не был просто мишенью для избиения, мстя Дадли и другим.
Часто по вечерам Поттер слушал сказки и истории про Косую Аллею, волшебные лавки, магических существ и странные законы магов. Всё подавалось как сказки для неокрепшего ума, но ребёнок всегда слушал с интересом. Желания посещать эти места не было, так как Гарри всё равно их не увидит — только магические линии, поэтому оценить всю красоту будет не в силах. Благодаря этому, он не пытался пробраться туда или упрашивать Чарльза показать эти места, и оба были этому рады. Тем более, что Гарри теперь знал, что прежде чем оказаться в этой школе — ему должно прийти письмо и провожатый. Как это должно происходить Смейк туманно сказал, что у каждого по -разному, и он должен быть готов абсолютно ко всему, как и к тому, что из-за его слепоты к нему может быть предвзятое отношение.
5 июля 1991
Гарри был целый день взбудоражен: он ждал письма, чтобы первым его взять и не показывать семейству Дурсль, однако в этот день письмо не пришло и на следующий день тоже и даже после него. Скрывая свое разочарование, Гарри приносил почту родственникам и, не слушая их, уходил к себе в чулан, ориентируясь лишь на звук половиц и тактильные ощущения, ведь ловушки от тупого кузена никто не отменял. Иногда Гарри жалел, что Дурсли — его родственники и их нельзя подпалить. Теперь вместо того, чтобы мечтать о месте, где можно спрятаться и быть незаметным для всех, Поттер с сожалением отмечал, что ранить родственников с помощью магии нельзя. Смейк проводил с ним серьезные воспитательные беседы, рассказывая какие последствия его, могут ожидать, если он применит против них магию, которую ещё не так хорошо контролирует. Лишаться магии и получить проклятье, мальчик не хотел, поэтому пакостил по мелкому, не используя магию.
В общем, в течение двух недель, он так волновался, что ни о че не мог думать, из-за чего Чарльз его ругал, и сдавшись, после очередной нотации, попросил быть спокойнее, что, скорее всего к нему придут на день рождение вместе с письмом лично.
Чего до сих пор не мог понять мальчик, так это почему ему нельзя было афишировать знакомство с Чарльзом и то, что он больше не такой испуганный и побитый жизнью ребёнок. Мужчина лишь сказал о том, что в будущем Поттер узнает всё, что нужно, а сейчас Гарри нужно быть послушным и выполнять то, что его друг ему говорит делать. В том числе, унижаться на глазах у других людей и позволять себя бить родственникам.
Жертвой рабства стал сад, за которым так старательно следила мисс Дурсль. Сначала она была категорически против и готова разрешить портить всё, что угодно, но только не его. Но после заверений, что если что он вернёт всё, как было и даже лучше — они нашли соглашение. И теперь, в течение месяца, в ожидании письма и сопроводителей, он мучил землю в саду, вымазываясь в ней с ног до головы. Поттер не понимал, зачем ему скрывать свои способности, и показывать всем и магам, что в семье к нему плохо относятся, но верил своему другу, поэтому месяц проходил весьма колоритно и нервно абсолютно для всех стараниями деятельного мальчишки.
31 июля 1991
Его день рождения, естественно, никто не праздновал: его не существовало ни на календаре, ни в планах семейства. Гарри не был опечален, ведь его ждал торт, который ему обещал Смейк и более того, то что семья оставила его в доме, с запертым замком, который мальчик смог бы взорвать магией — детали. ОН просто наслаждался тихим выходным, что может быть лучше? Отчасти, это тётя решила так сделать, зная, как её племянник любит тишину. Где-то глубоко внутри он был ей благодарен. Иногда, хоть и совсем редко, Дурсли радовали своей адекватностью, иногда у Поттера возникало ощущение, будто его родственники были под чьим-то контролем, но он откидывал эти мысли подальше. Мальчик был самым обычным магом и откуда такому взяться в их доме, поэтому не обращал на них внимания и, не говоря о своих мыслях Чарльзу.
Поттер лежал в своей каморке, закинув руки за голову, скрестив ноги, размышляя о том, почему все так странно, и в чем его особенность, раз письмо не пришло. Ведь Чарльз уверял, что Гарри — маг, а значит, письмо точно должно быть, но его не было. Тем более, что сегодня ему исполнилось целых одиннадцать лет. Неужели он всё-таки был прав и с такой особенностью, как потерял зрения, он стал не нужен магам?
Поправив повязку с рунами на глазах, мальчик тяжело вздохнул. Он бы с удовольствием сейчас сбежал бы к другу, но тот работал, и к тому же, наругал бы его за своеволие. Письмо никто не отменял и если Гарри его пропустит, то наверняка будут усиленные тренировки, после которых Поттер даже и слова сказать не сможет, не то, чтобы съесть обещанный тортик. Всего-то надо дождаться письма и вечера. Книг у «Поттера» не должно быть, поэтому в чулане, кроме пыли с паутиной не было ничего, что могло бы намекнуть на его грамотность и более менее сносное существование. Тоже наказ Чарльза, поэтому за этими грустными мыслями, тощий как щепка, с впалыми щеками и бледной кожей, мальчик уснул.
***
В это же время в один из домов на улице Тисовой четыре раздался стук в дверь. Сначала тихий, однако, не получив ответа, посетитель постучал настойчивее и громче.
Северус, проверив своим магическим зрением дом, узнал, что в доме точно кто-то есть, и вполне вероятно, судя по магической ауре, тот самый Гарри Поттер, который, скорее всего, является таким же избалованным идиотом, каким он считал его отца. Ведь игнорируют гостей лишь невоспитанные и наглые. Таких людей больше всего не любил преподаватель зельеварения.
Иначе как объяснить, что дверь до сих пор никто не открыл. Наплевав на всё, мужчина потянул дверь на себя, на всякий случай. Конечно, как воспитанный джентльмен, в обычной ситуации, он себе бы такого не позволил, но, его съедало чувство раздражения и тормоза, которые обычно работали, в этот раз молчали. Своё странное поведение Северус не заметил. Дверь легко поддалась, так как была открыта. Вопиющее безобразие и легкомысленность! Всё меньше и меньше оставалось от здравого смысла у мужчины, которого мало того, что обработал директор перед встречей, так и ещё сама ситуация с игнорированием. Но всё же, несмотря на это, в голове что-то щёлкнуло — почему якобы «защита матери» не сработала? Ведь он вполне себе с реальным желанием надрать уши невежественному мальчишке идёт. Первый звоночек о том, что тут что-то не так и это слегка отрезвило Северуса и заходил он в дом настороженным и чуть остывшим.
Больше не медля, он прошел вперед, ориентируясь на ауру мальчишки. И каким же было его удивление, когда он встал перед дверью под лестницей. Обычно в домах там находился чулан, так почему же ребёнок Лили там был? Прятался?
Открыв осторожно дверь, он удивился тому, что в чулане было темно. Быстро привыкнув к тьме, он обвёл помещение и вместо привычных предметов быта, он наткнулся на матрас, на котором явно спал ребёнок, небольшой столик с лампой позади матраса и одежду, лежащую на ящике. В целом убранство было не хуже, чем у спартанцев, только вокруг было пыльно и казалось, что вот-вот со всех углов полезут пауки. Паутины не было видно, но впечатление произвело на мужчину неизгладимое. Было понятно, что комнатушка была обжита, и везде были всякие отметки на углах предметов мебели и стенках, явно нацарапанные ножом. Для чего это было сделано — непонятно, но ими явно часто пользовались так как покрашенное дерево имело следы частого соприкосновения, как если бы кто-то трогал метки руками. Ничего не понимая, мужчина снова вернулся к рассматриванию наглеца. Юноша явно был худым для своего возраста, по нему было видно, что мальчишка не доедает, да и повязка на глазах, выделяющаяся на бледном лице невольно привлекла всё внимание мужчины. Назначение меток теперь становилось понятным — это был ориентир для слепого.
В этот раз весь гнев, который скопился в мужчине, вышел, словно воздух из воздушного шарика. Впервые за свою долгую жизнь Ужас Подземелий, один из сильнейших дуэлянтов и самый молодой Мастер Зельеварения — Северус Снейп, не знал, что делать и как быть. Ведь он получал совершенно другую информацию, отличную от того, что он видит здесь и сейчас собственными глазами.
