«Победителей не судят»

Enigma – I love you, I'll kill you... Enigma – Dream on Enigma – Voyageur Дженсен привычно устроил кисть на рычаге коробки передач. Он сжился с этим за лето – размещать правую руку так, чтобы Миша мог за нее держаться. Когда они немного отдышались, до парня дошло, что случившееся дерьмо придется разгребать, причем желательно широкой лопатой и так, чтобы не засветиться. Пораскинув мозгами, Дженс набрал номер Мэлоди Стоун, приходящей домработницы. Уговорить женщину солгать оказалось непросто. Она, хоть и держала язык за зубами, едва ли не молясь на любимого актера, принимать участие в подлоге побаивалась. Пришлось давить на жалость, напоминая, что, если пресса прознает о подробностях, покоя не будет ни самому Дженсу, ни Мише. Слегка поохав, Стоун согласилась подтвердить, что кроме нее в коттедже больше никто не появлялся. Оставалось только созвониться с Донной, пока еще не приехали спасатели и пожарные. Эклз повернулся, глядя на Мишу. Мужчина сидел с закрытыми глазами, дышал глубоко и размеренно, словно спал. Возможно, так и есть, Джей не хотел его беспокоить. Последние слова возлюбленного задели Дженсена глубоко и жестоко. Плохой выбор… Да разве он, черт побери, выбирал? Чувства навалились, как хренова лавина, просто задушили, не давая места для маневра или времени, чтобы подумать! Единственное, что он мог – смириться, отдаться всем своим существом. Его сердце, впервые познавшее оглушающую мощь любви, требовало этого человека – и оно его получило, с достоинствами и недостатками. Сопротивляться, бороться с собой невероятно тяжело, когда каждый атом организма, каждая искорка сути умоляет и тянется к объекту привязанности. Капитулировать и кротко принять дар, самый светлый. Самый черный… Автомобиль отъехал километров пять по трассе в сторону Массены, прячась от фар приближающейся пожарной колонны, водитель погасил габариты и крадучись покинул салон, аккуратно прикрыв за собой дверь. Коллинз, кажется, действительно уснул, и понять его несложно. Слишком много навалилось единовременно, в момент. Неокрепшей, пошатнувшейся психике трудно утрамбовать столько впечатлений, а сон – некое подобие смерти. Защитная реакция на стресс. — Мам? — негромко спросил Дженс, когда трубку на том конце провода подняли. — Это я. — Дженсен?! — воскликнула Донна. — Господи, как я рада тебя слышать! С тобой все нормально? Ты в порядке? — с той конференции в Сан-Франциско он никому не звонил. Только отписал sms, когда добрался до Массены и отключил телефон, вытащил аккумулятор, чтобы никакой ушлый детектив не разыскал по GPS. — Мне нужна твоя помощь, — ответил Эклз, впустив в голос строгости. Бросил в салон изучающий взгляд, убеждаясь, что Миша сидит в той же позе. — Коттедж в Вермонте только что сгорел. Мне нужно, чтобы ты засвидетельствовала мое отсутствие в штате на этот момент. — Подожди… не понимаю, что происходит, — возмутилась женщина. — И не собираюсь ничего свидетельствовать, пока ты мне не объяснишь свои выходки! Где ты был три месяца?! Ты подумал о нас с отцом? — Донна, — Дженс называл мать по имени, когда хотел спустить ее с небес на землю. Он уже взрослый мужчина. Он волен решать сам, как поступать. — Мне нужна твоя помощь, — настойчивее повторил он. — Мне нельзя здесь светиться. Я… — он осекся, еще раз посмотрел на Мишу через залитое дождем окно. — Не один. — Значит, — подозрительно протянула Шеффер, — это правда? — Смотря, о чем речь, — холодно бросил он. — Ты сбежал! С мужчиной! Женатым! — разошлась Донна. Вколачивала слова, методично, менторским тоном. — Ага, — актер презрительно покривился. Конечно, чего он еще ждал, в конце концов? Он же из Техаса. Традиции и устои, глупо надеяться, что его «содомские наклонности» найдут понимание даже среди близких. — Ладно, давай. Созвонимся. — Дженс, не смей бросать трубку! Женщина изучила своего ребенка лучше, чем себя. Упрям, как баран. Раним. Чувствуя угрозу, замыкается, отдаляется и больше никогда не доверяет. Для нее услышать о фортеле сына было равноценно тому, что битой из-за угла… ведь никто толком и не знал, что случилось. Он просто исчез, поехал на конференцию во Фриско и с той же конференции испарился. Студия отпиралась, отдел по работе с общественностью утверждал, что им и самим известно не больше других. Джаред пространно рассказывал о внезапном отъезде Дженса, постоянно повторяя, что его никто не заставлял. Случаи киднеппинга ведь не редкость. И навязчивые шепотки о побеге двух ведущих актеров «Сверхъестественного» прямо из-под носа у фанатов… Сначала она посмеялась над подобными слухами, отрицая само предположение о возможной связи между ее драгоценным чадом и другим мужчиной. Потом на нее снизошло озарение – это не нонсенс. Развод. Состояние Дженсена, его скрытность. И в двадцать первом веке гомосексуальные отношения, особенно в творческой среде – не бином Ньютона. Время перекипеть и обдумать пронзительную мысль ей предоставил сам Дженс. И, несмотря на гнев и отрицание, существует более веский факт – он её сын. И будет им оставаться независимо от сексуальных пристрастий и ориентации. — Не намерен выслушивать обвинения, — парень, на взводе, на эмоциях, на кипящем адреналине даже не подумал дать матери шанса. Сейчас, как и всегда, его главной заботой стала безопасность Миши, плевать он хотел на мнение других. — Все, что ты могла бы мне сказать по поводу моей патологии, — хмыкнул он, — я и сам себе давным-давно сказал. Твой сын – гей. Кошмар, да? — с бравадой рявкнул Дженс. — А теперь, давай. «Ты мне больше не сын, бла-бла-бла» и покончим с реверансами! — Знаешь, я бы солгала, отрицая подобную реакцию, — призналась Донна. — Но правда в том, что изменить ведь все равно ничего уже нельзя, — спокойно продолжила она. В тот момент Дженсен вспомнил, от кого он научился здраво смотреть на события. Если то, что тебя раздражает, уже произошло, заламывая руки и психуя, хуже сделаешь только себе. Мать постоянно внушала ему эту простую истину и добилась результата, в принципе. — Ты мне конкретнее объясни. Кажется, — медленно произнесла она, — у тебя действительно проблемы. Позже займусь поркой… сын, — ехидно добавила мать. — Спасибо, — после паузы сказал Джей. — Я ничего не видел, спал. Насколько понял, заискрила проводка, дождь до сих пор идет. Собственно, я и жив сейчас, — он бросил быстрый взгляд в салон, — наверное, чудом. — Кто еще был в доме? — Только я и… — Эклз запнулся, раздумывая, стоит ли упоминать какие-то имена. — Мой партнер. — Миша? — не удержалась Донна. Женское любопытство – от него, говорят, кошка сдохла. — Имеет значение? — не остался в долгу парень. Расслабленно выдохнул. — Нет, — она помолчала, прикидывая ситуацию. – Где ты сейчас будешь? — Сначала доеду до Калифорнии, оттуда, скорее всего, за рулем до Ванкувера. У меня, так-то, съемки через три недели. — Да ну? — съязвила Донна. — Новость века! — Да, — кивнул Дженсен. — Знаю, заслужил сарказм и порку тоже. Что угодно, только помоги. Проблем мне сейчас и так достаточно. — Сделаю, что смогу. И вот еще что, — женщина улыбнулась. — Думай ты головой, а не пятой точкой, знал бы, что в Массену уже года четыре никто не ездил именно потому, что там неполадки с электричеством. И жив ты, действительно, настоящим чудом. — Не в курсе был, — отмазался Дженс. Вообще-то теперь он что-то такое вспомнил из последнего разговора с Аланом – на Рождественских каникулах, но тогда у него было слишком много других поводов для размышлений. — Не пропадай больше, — потребовала Донна. — Не обещаю. Дженс дал отбой. Телефон, немодный и нетехнологичный, похожий на очень старые Moto или Nokia, выручал парней все месяцы, что они провели в убежище. Айфон остался в прикроватной тумбочке полыхающей спальни, вместе с сим-картой, номерами студии и агентов, но Эклз не парился. Необходимые контакты вбиты в самую надежную записную книжку – память. Первым шел Баренн, за ним родители, потом Падалеки. Связь с CW он держал через друга. Джаред помалкивал о местонахождении Миши и Дженса, только передавал сообщения с обеих сторон баррикад. Например, десять дней назад лично от Сэры – если Джей не появится в Ванкувере к двадцать первому августа, может ждать повестки в суд. Джей, через того же Падалеки, передал ответ – готовить команду адвокатов. Джаред, конечно, успокаивал продюсеров, убеждая их не горячиться, и, в принципе, был прав. Дженс на самом деле не собирался бросать съемки, но и от собственного желания уже не зависел. Состояние Миши – решающий фактор. То, что ситуация сложилась столь удачным образом, заслуга исключительно Миши. Не доктора и не Дженсена. Эмоционально Эклз еще не понял, что конкретно случилось. Конечно, он знал, что рано или поздно произойдет перелом, никогда не терял веры в силах Миши. Пусть Дженс приложил массу усилий для того, чтобы как следует пошатнуть его психику, Коллинз, как и прежде, остается столпом. Центром вселенной Дженсена, для которого мало что изменилось. И изменилось всё. Что станет с их отношениями? Как Миша отреагирует на поведение Дженса? Захочет ли вообще продолжать общаться? Двоякое ощущение радости и глубокого липкого страха медленно прокрадывалось в сознание актера, тревожило, беспокоило, волновало. Он не хотел терять любимого человека. Хотел… чтобы они просто были вместе. Готов платить любую цену. Парень сел за руль, осторожно прикрыв дверцу. На лице Миши явственно читалась боль, настоящая, физическая. Он почти не двигался в последнее время, из-за легкой атрофии приземление прямо на стопы после столь неосторожного прыжка, естественно обернулось травмами. Никаких обезболивающих в аптечке внедорожника не нашлось. После длительного приема викодина Дженс методично избавился от любых препаратов, способных показаться соблазнительными во время синдрома отмены. Сейчас нужно отвезти Мишу к доку, чтобы он осмотрел повреждения. Как-никак, тот врач. Гарвард, все дела. Интернатура студентов-медиков проходит на одинаковых началах, в скорой помощи приходится практиковаться каждому будущему врачу, какой бы факультет он не выбрал в будущем. В конце концов, с растяжением справится! Дженсен положил кисть на рычаг коробки, выжал сцепление, педаль газа, вырулил на дорогу. Тишина, лишь мерный скрип дворников по лобовому стеклу, шепот дождя и шорох колес по мокрому асфальту. Неуловимые, неслышные звуки, едва заметные. На их фоне дыхание Миши, как симфония. Ровное. Глубокое. Спокойное. Дженс чувствовал некое неудобство. Нечто предельно важное отсутствовало, царапало по сердцу, и только когда теплые сухие ладони легли поверх кисти правой руки, Джей вспомнил – именно тактильного контакта ему и не хватало. Он настолько свыкся с присутствием Мишиных рук вокруг запястья, что иное положение вызывало дискомфорт. И ныне привычное прикосновение поддерживало в Дженсе надежду на лучшее. Веру, что всё, через что они друг друга провели – не зря. Они имеют право на долбаное счастье! Главное, что они сами поняли и приняли свою усталость от бесконечной войны, наконец… — С кем ты разговаривал? — отвлек его голос минут через сорок. До Массены оставалось еще с полчаса по влажному асфальту… не хватало убиться на скользком покрытии. Джей на секунду повернулся к Мише и сдержанно улыбнулся. — С матерью, — он снова вернулся взглядом к дороге. — Ты как себя чувствуешь? — встревожился Дженс. — Ты спрашивал, — выдохнул Миша. — Ноги болят. — Потерпи немного. До Энтони доберемся – он что-нибудь придумает. У тебя растяжение, скорее всего. Через пару дней пройдет. — Мне он не нравится, — внезапно выдал Коллинз. Застеснялся и опустил голову. — Он вытащил тебя, — вскинул бровь Дженс. — И не разрешал тебе быть со мной! — с детской непосредственностью, с долей капризной инфантильности возмутился тот. — Он не плохой, — подбодрил Эклз, растрогавшись. — Мне он тоже не нравился, но, по крайней мере, как человек, уважения Баренн заслуживает, — мягко уговаривал он. Миша столь необычен сейчас. Столь отличен от себя – прежнего и в болезни. Так раним и беззащитен. — Вот увидишь. — Я помню его, — мужчина помрачнел, а захват на запястье Дженса стал крепче. — Помню всё. До мельчайшей подробности. — Не нервничай, — попросил Джей. — Я буду рядом, — пообещал он. Миша посмотрел на любовника, отчаянно пытаясь прочесть по его лицу что-то, известное одному ему. Он чувствовал себя потерявшимся, бездомным, голодным щенком, лишенным тепла и участия на стылых улицах промозглого равнодушного урбана. Единственный, на кого он с полным правом может опереться – Дженсен. И, осязая поддержку лучистого блондина, внесшего в его непроглядную тьму путеводный свет, он блуждал в реминисценциях прошлого, гнетущими деталями туманящими его неустойчивый рассудок. И не верил, что после содеянного, Джей не бросил его. Несмотря на унизительные слова. Несмотря на убийственные поступки. — Ты… — пауза. — Хорошо. Дженс улыбался. Странное, загадочное чувство – любовь. В принципе, выбор личности, к которой привязывается влюбленный, у высокоинтеллектуальных существ, во всяком случае, таких, как люди, не поддается логическому анализу. Да, конечно, есть профессиональные мнения. Например, что состояние любви обуславливается реакцией нейронов на гормональный фон избранника, и, по истечении определенного временного отрезка, медленно сходит на нет из-за адаптации рецепторов мозга и, как следствие, устойчивой резистентности к аттрактантам партнера – особым естественным веществам, феромонам, вырабатываемым любыми живыми организмами в период спаривания. Они-де прекращают выработку окситоцина и фенилэтиленамина. Химический состав крови изменяется, и вот уже полигамная особь, пару лет назад клявшаяся в вечной верности, отправляется на поиски новой пары. Психологи выдвигают постулат обратной связи. «Подобное притягивается к подобному». «Противоположности стремятся к объединению». «Принцип замещения». Утверждают, что индивидуальность подсознательно стремится дополнить собственный психотип, подыскивает того, кто присоединится к имеющемуся экземпляру, как причудливый паззл, составляя законченную мозаику. Комплексы Эдипа, Лолиты, старшего-младшего брата и прочая заумная чушь. Психиатры присоединяются, в хвост и в гриву пользуя фаллическую теорию Фрейда. Есть и религиозное объяснение – браки заключаются на небесах. Святость уз, стрелы купидонов и так далее. Но… Однако в каждой из расхожих теорий присутствует провальный момент, ниточка, потянув за которую, можно легко развалить фундамент любой лжедоктрины. Если гормональный фон меняется у всех без исключения – как некоторые пары, и их не столь мало, не только ведут совместный быт, но и с нежной трепетностью заботятся друг о друге более пятидесяти лет, утверждая, что будь у них еще пятьдесят, прожили бы их с тем же партнером? Если связь зависит от личностных характеристик – как сохраняются семьи, один из представителей которых претерпевает глобальные изменения систем ценностей и мировоззрения? И если все зависит от мнения небес – почему влюбляются и чтут брак гомосексуалы, заклейменные общепринятыми религиями планеты – за несущественным исключением? К чему сей краткий экскурс заблуждений? Дженс никогда не задумывался над причинами своей любви, ему «индифферентно» – словечко полюбилось молодому мужчине, он с удовольствием наблюдал за реакцией Баренна на эту маленькую шпильку. Единственным, кого всерьёз волновали причины – Миша. Он не мог понять, почему Джей так добр к нему. Не мог принять самого факта его любви. Не мог смириться с тем, что любят не за что, а вопреки. Коллинз очень умный, образованный, повидавший виды. Но в такой сложной для себя области, как любовь – все равно, что младенец. Ему… пока не доступно осмысление чувств Дженса. Пока он мог просто получать, не отдавая. Всю степень собственной везучести ему еще только предстояло рассмотреть. Эклз созвонился с доктором на подъездах к городу. Энтони, само собой, наслаждающийся восьмисотым сном, прямо скажем, обалдел с такой подачи. Он даже не сразу разобрался, о чем говорит один из его пациентов. Когда же до него дошел смысл, он обалдел еще больше. Удивительно, что пожар в коттедже Шефферов вспыхнул едва ли через три-четыре часа после его отъезда, еще удивительнее то, что стихия спровоцировала значительный прогресс в состоянии пациента. Изумляюще, что не навредила. Та самая критическая ситуация, приведшая к скачку через порог апатии. Слава Богу, что они оба еще живы… Врач от души порадовался за парней, ведь именно они своим клиническим, неизлечимым безумием приоткрыли для него дверцу к чему-то более светлому, чем умные слова и диагнозы. После короткой беседы мужчина поднялся, по-старчески покряхтывая и жалуясь на плохую погоду, выворачивающей суставы, наскоро накинул на себя халат и прошел в кухню – приготовить кофе. Спокойного отдыха сегодня не предвидится. Зато предвидится поездка в Канаду. Если уж он приехал из Калифорнии в Вермонт, то и государственную границу ради странных подопечных пересечь не грех. Он в курсе их состояния и отношений, платят ему более чем щедро. Тем паче, что двигал им и профессиональный интерес. Опять же, передавать их какому-то, более скептично или радикально настроенному врачу – крайне опасно. Сейчас, продумывая причины внезапных перемен, Баренн только еще больше уверовал в правильность своего диагноза. Сам факт поведения Коллинза говорил о том, что вывел его из состояния апатии страх за любовника. Очень… правильный страх, первобытный, вложенный расточительной эволюцией. У непосредственно Миши инстинкт самосохранения отсутствует по причине тяжелой депрессии, чьи катастрофичные проявления, кстати, только предстоит купировать. Энтони глубоко вздохнул, с неохотой прощаясь с теплой мягкой кроватью до завтрашнего вечера… в лучшем случае. Внедорожник мягко припарковался с черного хода у приличного, респектабельного пансиона. Нечто среднее между гостиницей и съемной квартирой – постоянная горничная, общие завтраки, но личная жизнь арендаторов сохраняет абсолютную конфиденциальность. Дженсен вышел из салона, по привычке обошел кузов автомобиля и открыл переднюю пассажирскую дверь. Миша повернулся, спустил вниз одну ногу, попытался на нее опереться и застонал в голос. Поднял взгляд на Дженса – кобальтовая синь плескалась искренней, выворачивающей болью. Вновь, скрипя зубами, попытался спрыгнуть с кресла. Дженс, заранее предугадавший, что самостоятельно передвигаться Коллинз вряд ли сумеет, распахнул дверь пошире и приблизился к проему, подхватывая партнера под руки. — Что ты, — растерянно протянул Коллинз, — собираешься делать? — Унесу тебя в дом, — объяснил Дженс. Внезапно Миша уперся ему в грудь обеими ладонями и покачал головой. — Джей, я же не маленький, — тихо протестовал он. — Сам дойду, — упрямо добавил Коллинз. Его смущала своя беспомощность, и, невзирая на то, что он прекрасно помнил, как Дженс возился с ним всё лето, ныне идея добираться до доктора на руках Дженсена, причиняла ему тянущий дискомфорт. Он застенчиво думал, что должен быть взрослым, сильным, независимым. Вернуть утраченную автономность, чтобы не внушать Джею мысль о своей никчемности. Вместе с ясностью в рассудок вернулись и предрассудки, ничего необычного, Эклз понимал его, а поэтому не давил, лишь ненавязчиво уговаривая. — Миш, тебе будет больно, — он поймал взгляд Коллинза. — Ты сильно повредил связки, дашь нагрузку – травмируешь еще больше. — Почему ты со мной нянчишься? — нахмурился Миша. — Почему не бросишь меня? Ты меня ненавидеть должен… — выдохнул он. — Должен плевать на мою боль, как я плевал на твою!.. — голос его нарастал, звеня, а левая рука нервно переместилась к шее, пальцы нашарили кромку проклепанной кожи, цепляясь на нее, как за соломинку. Под толстой жесткой полоской уже образовались мозоли по кругу, за все три месяца он позволял снять ошейник от силы пару раз и каждый раз очень бурно реагировал на промедление. Как его ни уговаривал Дженс, Миша не желал избавиться от этого пережитка прошлого. — Я ведь говорил, — терпеливо убеждал Эклз. — Потому что люблю. Потому что так хочу, — он замолчал, медленно преодолевая слабеющее сопротивление. — Не волнуйся. Просто позволь мне помочь. Коллинз не ответил, но и препятствовать не стал. Джей аккуратно поднял его, тем более что при его физической форме поднять похудевшего мужчину совершенно несложно, вытащил из салона, стараясь не касаться ногами за стойки, пнул дверцу коленом. Прижал к себе ставшее почти невесомым тело и пошел к входу в парадный, где их уже ждал Баренн. Вдыхал украдкой аромат волос и Армани, которым продолжал пользоваться Миша… точнее, Джей покупал ему привычно-терпкий парфюм, пытаясь насладиться хотя бы чем-то постоянным в их суматошно-переменчивой бытности. Энтони помог Дженсу внести Мишу в квартиру, придерживая двери, дождался, пока парень устроит партнера на кресле и завернет ему брюки. Переломов навскидку доктор не нашел, и, хотя оставалась вероятность трещин в костях, в домашних условиях они могли лишь наложить плотную повязку эластичными бинтами. С учетом конспирации, наверняка известно, что в рентген-кабинет пациент попадет, в лучшем случае, спустя пару суток, когда парни доберутся до Калифорнии. Поэтому док выписал рецепт на кетамин, предоставил Мише свой диван и хотел увести Дженса в кухню, но Эклз заартачился. — Давайте поговорим тут, — попросил он. Миша не зря говорил, что Баренн ему не нравится. Лучше будет, если он как можно скорее проникнется доверием к своему врачу. Упускать такого специалиста Джей не хотел и готов был даже повысить оплату в качестве компенсации за командировку в Канаду. — Если ты настаиваешь, — пожал плечами Энтони. Присел в кресло, дождался, пока парень заберет у любовника стакан с водой – Миша запивал таблетку. — Ну-с, как себя чувствуешь? – начал он вынужденный сеанс. — Как из-за угла пыльным мешком прихлопнутый, — признался Дженс. — Все это очень… неожиданно, если не сказать больше. — Негатив? — Я с матерью чуть всерьёз не поцапался. Мне, — парень покосился на Мишу, лежащего с закрытыми глазами, — пришлось посвятить ее в подробности, чтобы разрулить ситуацию с пожаром. Сами знаете, показываться нам нельзя. — Новая ложь, — утвердительно посетовал Баренн. — Док, — недовольно протянул Дженс. — Выбор у меня не особенно богатый был. — Да, я знаю, — успокоил его психиатр. — Миша, у вас нет желания пообщаться? — закинул он пробный шар. Это первый раз, когда у него появилась возможность получить адекватную обратную связь от пациента, тем более, что прозондировать положение дел – первостепенная задача. — Смотря, — вдруг ответил Миша, не поворачиваясь, — что вы хотите услышать, — довольно агрессивно. Дженс неожиданно рассмеялся – ответ в духе Коллинза, не любителя всякого рода мозгоправов. — Эй!.. — сквозь смех выдавил он. — Не горячись, он хороший человек. Он помогал нам. Хотя бы попробуй, — улыбнулся Джей, на что Миша с негодованием фыркнул, даже не скрывая своего пренебрежения. Просьба Дженсена имела глобальное значение для Коллинза, но не стоит упускать из внимания, что он, за без малого сорок лет привык запираться в крошечном изломанном мирке. Он не доверял своего душевного состояния самым близким, не говоря уже о едва знакомом психиатре, самая яркая память о котором связана с липким одиночеством и тьмой, изгнавшей единственный проблеск надежды. — Не стоит, Дженсен, — остановил его Энтони. — Моя задача – завоевать доверие пациента. Ты же веришь мне. — Мне это тоже нелегко далось, — отмахнулся актер. — Всё приходит с опытом, — добродушно кивнул Баренн. На том беседа и закончилась. Мужчины еще немного посовещались по поводу переезда в Канаду. Причиной, по которой Мише и Дженсу первым делом необходимо добраться до Калифорнии, заключалась в том, что у Ванточ остались документы мужа, да и увидеться им не мешало бы, собственно. Хотя, ничего конкретного она, конечно, пока увидеть не смогла бы. В конце концов, Миша просто слегка очухался, но вовсе не выздоровел. Наверное, только Дженса и не волновал факт шаткой психики Коллинза. Он любил Мишу любого, даже сумасшедшего, хотя у доктора, само собой, для его чувств имелось несколько более приземленное объяснение. Через пару часов Джей вынес возлюбленного во двор, посадил его на переднее пассажирское кресло. Предлагал разложить задние, чтобы тот мог отдохнуть, но Миша наотрез отказался, чем, откровенно говоря, Эклза немало порадовал. Дженса грела потребность Миши в его присутствии. Давала надежду на то, что в душе любимого человека все еще теплится огонь, вспыхнувший между ними почти четыре года назад. То, что Эклз был рядом в час отчаяния, как ни печально, никакой стабильности для конкретно их двоих не гарантировало. По идее, их отношения сейчас переживали столь же острый кризис, как и до конференции, но замерли в стагнации. Они оба осознавали зыбкость их общего завтра, один в большей степени, другой в меньшей. Точнее, один из них справедливо полагал, что еще не всё потеряно, и на обломках разрушенного счастья не поздно выстроить нечто более прочное и надежное. Второй пребывал в не менее справедливой уверенности – приложенных им усилий достаточно, чтобы даже от того хрупкого, что было, остались непоправимые осколки. Каждый из них переживал и мучился неведением. Дженс до дрожи боялся потерять Мишу. Миша изводил себя чувством вины и силился понять, почему маленький не уходит, одновременно с тем по-новой сходя с ума от ужаса, зная – если Джей уйдет, ему незачем будет жить. Миша любил его, не смея даже мысленно произносить этих слов, считая, что испачкает их. Любил давно, наверное, всегда. Сейчас мучился, искренне сожалея, что не признался раньше. До прошедшей зимы. До Дэннил. До ошейника. До той… рука незаметно подползла к шее, обхватила кромку толстой кожи, пытаясь оттянуть ее от горла, впустить в легкие чуть больше воздуха. Так сознание защищалось. Навязывало себе шаблон, что душит вовсе не боль. Не стыд. Поздно сожалеть... — Миш, ты спать еще не хочешь? — отвлек его бархатистый баритон. Участливый, отчетливо сияющий заботой. Джей. Нежный. Верный. Любящий. Незаслуженный. — Ты устал? – вопросом на вопрос ответил Коллинз, поворачиваясь к Дженсену. — Честно? – не отвлекаясь от дорожного полотна, хмыкнул Эклз. — Очень, — они едут почти сутки. Джей гнал, как заведенный, а ведь так и не спал еще с ночи пожара. — Прости меня, — слышит актер, и ему кажется, что по конечностям расползаются холодные липкие мурашки, а в груди проворачивается раскаленный клубок. Он существенно сбросил скорость, прижался к обочине и с беспокойством поймал взгляд Коллинза. Испугался, что любовник вновь впадет в состоянии прострации и апатии... Он постоянно, раз за разом, как заведенный вымаливал у Дженса прощения, балансировал на грани безумия. — За что ты извиняешься? — напряженно спросил он. — Ты хорошо себя чувствуешь?! — Не тревожься. Я в порядке, — ладонь вокруг запястья сомкнулась теснее. — Я настоящий эгоманьяк, Дженс. Забыл, что ты несколько дней не отдыхал нормально. А почему ты… — Забей, — облегченно выдохнул Эклз. Откинулся на спинку сиденья. — Все нормально, не обращай внимания. — Испугался, — догадался Миша. — Надеюсь, я больше не доставлю тебе хлопот, — тихо проронил он. — О, лучше заткнись, Коллинз! — неожиданно огрызнулся Дженсен. С досадой, с неуловимым утомленным раздражением. — И иди лесом, — с оттенком злости продолжил он, чуть повысив тон. — Теперь ты от меня отделаешься, только если умрешь. Но тогда я тоже что-нибудь придумаю. Ты обречен быть со мной. Смирись уже. С чувством выполненного долга Дженс притопил гашетку в пол и вырулил на федеральную трассу 44 Сент-Луис – Оклахома-Сити. Миша несколько удивленно посмотрел на партнера, растерянно свел брови, обескураженный таким напором. Его маленький действительно невероятно изменился за истлевшие три месяца… или его метаморфозы завершились давно, но Миша элементарно не заметил перемен, эгоистично занятый собой? Джей так настойчиво, так бескомпромиссно предъявлял свои права на него, как никогда не делал раньше. Стало причиной тому поведение Коллинза или просто парень повзрослел под влиянием своих чувств? Сейчас, именно в данную минуту, в сознании мужчины промелькнула мысль, что у его бойфренда действительно могут быть какие-то чувства. Глубокие, настоящие. Искренние, видимо. И пусть мысль о привязанности столь чистого, столь незаслуженного человека, как Джей, вызывала в Мише подозрение и недоверчивость, пусть она нова и совсем бессильна, но она есть! И так ли важно, что именно испытывает к нему Дженс, любовь или ненависть? Разве сам факт того, что ему не все равно, не должен радовать? Миша повернулся к окну, рассматривая пролетающий мимо пейзаж, помялся немного, протянул руку и смело обхватил запястье Дженса, удобно расположенное на рычаге коробки передач. Устроенное там специально для того, чтобы Миша мог за него держаться. Через полчаса внедорожник припарковался на стоянке у мотеля. Джей вышел оформить номер, натянув козырек бейсболки низко на лоб. Они нигде не ночевали, Эклз торопился убраться из Штатов поскорее, поэтому гнал, будто за ним собаки гнались. Или копы. Останавливались только перекусить да отлить. Миша еле уговорил чрезмерно заботливого парня предоставить ему в плане личных потребностей свободу действий, кое-как отмахавшись от предложения помочь. Вся ситуация, сложившаяся вокруг зависимого положения сначала по причине съехавшей набекрень крыши, сейчас вот из-за травмы дико смущала Мишу, привыкшего к полной автономности во всех жизненных аспектах. Но, видимо, Бог, о котором Коллинз всегда отзывался с пренебрежительным презрением, как о проявившем полную несостоятельность, решил сыграть с непокорным и горделивым мужчиной свою, слегка злую шутку. Теперь его вселенная вращалась вокруг Дженса. Нельзя сказать, что Миша не радовался. Однако вина никуда не отступала, она еще долго будет распоряжаться мыслями и, к несчастью, поступками запутавшегося влюбленного, слишком черствого, чтобы сразу распознать любовь. Слишком мудрого, чтобы сразу увидеть истину. Слишком слабого, чтобы хоть ненадолго перестать быть сильным. Огромное ложе кажется необъятным. Тьма вокруг кромешная, но видно каждый изгиб, каждый миллиметр, словно сияющий изнутри, каждую мелкую капельку пота, бисером рассыпавшегося по разгоряченному телу, лоснящемуся, сильному. Красивому, прекрасному, идеальному. Нет ничего более захватывающего, более пьянящего, чем обладать им. Заводит, раззадоривает мысль о его покорности и доступности. Можно делать абсолютно всё, что хочешь, никаких запретов. Никаких протестов, рамок, ограничений. Никаких «нет» и «не хочу». И так хочется вытянуть, наконец, хоть жалкое сопротивление! Потешить собственное эго фактом сдачи, ведь его покорность – лишь напускная маска. Он знает, что в действительности там, в глубине души, пылает неистовое пламя, и необходимо лишь настойчивее надавить… и он сломается. Обязательно! Миша проводит подушечкой пальца по верхней губе, искусанной в кровь ровной кромкой белоснежных зубов, в уголке собралась пряная темно-бордовая клякса. Глаза зажмурены, плотно стиснуты челюсти. Джей старается не пропустить вымученного стона – Миша приказал ему молчать. Ничем не грозил, просто приказал. Дженсу всегда нужно просто приказать. Он готов выполнять самые сумасшедшие требования любовника, лишь бы тот, не жалея сил, воткнулся членом в его сочную задницу. Маленькая порочная сучка… По виску вниз стекла слезинка, выбившись из-под крепко зажмуренных век. Красиво, воистину поэтично повисла на длинных светлых ресницах. Сорвалась, прочерчивая влажную дорожку к уху. Соленая – Миша пробовал. Джей извивается, подставляясь под рваные прикосновения, шумно дышит, но не стонет. А Миша жаждет слышать крик! Рука со свечой подрагивает – фитиль зажжен, и на бархатистую кожу капает растаявший воск. От четкой ключицы жгучая дорожка спускается вниз, к груди, задерживается на солнечном сплетении, жемчужинами вырисовывает ожоги к соскам. Джей вздрагивает и снова вспарывает слизистую, но молчит. Терпит, чем еще больше разъяряет своего изощренного палача. От груди к впадинке пупка, обводить окружность по чувствительным точкам. Низвести тропинку страданий к паху. К лобку. Миша не давал возбуждению Джея спадать, желая, чтобы он всем сердцем ненавидел секс, в унисон купаясь в блаженстве… но его «маленький» так и не проявил недовольства. Сколько бы безумствовал Коллинз – напрасно. Еще одна полупрозрачная капелька. Срываясь со свечи, она падает прямо рядом с напряженным членом, брызги разлетаются по окружности, попадая на крупную, налитую эрекцией головку. Миша не намеренно, он же не конченный изверг, в конце концов. Он предварительно узнавал – лить горячий воск на гениталии элементарно опасно, оставляет весьма мучительные травмы. Ждет реакции. Еще одна слезинка, громкий рваный выдох. Тишина. — Почему ты не кричишь? — в гневе шипит он. — Тебе, — ядовито шепчет он, — не больно? — свеча, торопливо погашенная, летит куда-то в угол. Миша нависает над Джеем, смотрит ему прямо в широко распахнутые глаза, пытаясь найти в глубине поблекшей ведьмовской радужки ответы на мучающие его вопросы. — Ты… — глубокий баритон потускнел, потерял свои вибрирующие нотки. — Хочешь, чтобы мне было больно? — перманентный отклик, как гребаный позывной. «Бип-бип, активация статуса пройдена»! Вопросом на вопрос, провоцируя на большую жестокость. Почему он не может просто сдаться? Почему?! — Конечно, — с пренебрежением хмыкнул Миша. — Иначе зачем бы я это делал? — Возьми нож, — спокойно, с дьявольской невозмутимостью посоветовал Джей. — И вырежи у меня на груди свое имя. Мне будет очень больно. — Отличная идея, — сквозь зубы процедил Коллинз, обезумев от ярости. Ему не пришлось далеко ходить. В прикроватной тумбочке давно поселилось канцелярское лезвие – среди изобилия других, самых разных, ударных, проникающих и фиксирующих девайсов. Какие-то Миша на строптивом партнере уже испробовал, какие-то лишь собирался. Лезвие тонкое. Отточенное. Совсем несильный нажим – и уже густо сочится кровь. Коллинз, поддавшись на филигранную провокацию, катастрофично слетел с катушек, вряд ли понимая, что творит… Наркотики и гнев в принципе не располагают к ясности мышления. Он садится на бедра Джея, прижимает одним локтем плечо. Зажимает кончик языка зубами и сосредоточенно царапает острием ножа эпидермис на груди – в аккурат над сердцем. Дженс насторожился, напрягся каждым мускулом, запрокинул голову и закусил губы, силясь проглотить струящийся из легких крик. Миша поворачивает лезвие боком – плоской стороной, и, чуть углубляя его на миллиметр или два, вырезает тонкие полоски, складывая буквы. M. I… — Ты еще не готов остановиться? — остервенело швыряет он, не отвлекаясь от своего занятия. — Ты еще хочешь, чтобы я продолжал? — «s». — Миша, — отчаянно стонет Дженс. По четкому рельефу на живот и талию, обильно пачкая белые простыни и такие ласковые порой ладони Миши, стекает киноварь. Вязкий воздух спальни, превратившейся в камеру пыток, пропитан ароматом животной похоти и насилия. — Что, мать твою, Дженси?! — «h»… — Ты, чертова шлюха, что-то хочешь сказать мне?! — «a». — Миш!.. — уверенно, громко окликает Дженсен. — Миша, проснись!