«Победителей не судят»

Здравствуйте, мои дорогие читатели и поклонники «Победителей не судят». Клятвенно заверяя вас, что никогда не напишу сиквела или альтернативы, тем не менее, сейчас выкладываю коротенький эпилог. Он приоткрывает завесу тайны над судьбой полюбившихся мне героев. Написан по горячей просьбе celestial_being Все благодарности и претензии – к ней.

Linkin Park – In The End Arcana – Abrakt — Я должен кое-что тебе рассказать, — хрипловатый тенор Коллинза вдруг дал едва уловимую слухом, столь несвойственную ему растерянную дрожь. Джей настороженно замер, пристально созерцая лазурную синь, и внутренне до крика страшился ответа, что мог в ней найти. Миша в ответ нахмурился и опустил голову. — Миш, — настойчиво окликнул Эклз. — Что ты натворил? — раздельно произнёс он. — У нас есть повод для беспокойства? — Да, — мужчина вскинулся, подобрался, будто приготовившийся к смертельной атаке хищник. — Присядь, Джей, — властно, пресекая предсказуемые расспросы, приказал он. Он не был испуган: то, что ворочалось в его груди, выскабливая в солнечном сплетении зияющую стылой пустотой дыру, называлось примитивной паникой. Истеричной, лютой, бессознательной паникой, ледяной дланью стискивающей сердце, выдавливающей из рассудка личность и индивидуальность, перевоплощающей его, сильного и бескомпромиссного циника, в запутавшуюся в силках птичку. Миша рывком поднялся и приблизился к бару, щедрой рукой плеснул себе и Дженсу выпить. Залпом влил в рот терпкий виски и вновь наполнил опустошённый тумблер-шот. Передал стакан партнёру, нарочито избегая смотреть в зелёные, словно выцветшие от шалой тревоги глаза – и эмоции, помимо воли Джея изливающиеся на Мишу вместе с нервно глиссирующим взглядом, болезненно царапали его по тому кластеру души, где у нормальных людей расположена человечность. Совесть. Любовь… Новые страдания, что он вот-вот причинит безнадёжно, безжалостно привязанному к нему парню, вынуждали Мишу биться в судорожных конвульсиях самобичевания. Он не жалел о содеянном – он сострадал чуткости Джея, его измученному всепоглощающему доверию, неоднократно преданному и растоптанному. Секундная стрелка на циферблате дорогих настенных часов громко, с осязаемым злорадством тикала, отсчитывая неумолимо ускользающее время. Миша, собравшись с духом, сел напротив Эклза, игнорируя порыв закинуть ногу на ногу и свить руки замком на груди. Сейчас, перед Дженсеном, он жаждал быть катастрофично раскрытым и уязвимым, вопреки вероятному суровому возмездию. — Дело в том, Дженс, — помрачнев, начал он, — что я нашёл одного из тех подонков, что на тебя напали, — Миша глотнул медленно нагревающегося алкоголя; жаркая маслянистая жидкость, опалив нёбо, провалилась в желудок, но облегчения не принесла. — Я… был очень жесток. Не стану оправдываться и объяснять, что вышел из себя и потерял контроль. Тебе… — он глубоко, сорванно вдохнул. — Тебе и самому прекрасно известно, настолько беспощадным скотом я становлюсь в гневе. — Избил, — утвердительно протянул Эклз и откинулся на спинку кресла, немедленно раскаявшись в собственной опрометчивости: сломанные кости и помятый мысками сапог торс на излишнюю резвость обладателя отозвались резкой визжащей пыткой, заставив его покривиться и пропустить сквозь плотно сжатые челюсти сдавленный полустон. — Тебе помочь? — Миша, — снисходительно покривился Дженсен. — Не меняй тему. У нас проблемы? Нам ждать гражданского иска? — Нет, — неопределённо проронил Коллинз. Он буквально не сумел раскрыть рот и, складывая внятные фонемы, наконец рассказать возлюбленному о случившемся. Он не желал лгать ему, не желал копить очередные тайны, которые, рано или поздно выбравшись на свет, окончательно разрушат их и без того висящие на волоске отношения. Он невыносимо, до вопля хотел забыть сегодняшний день. Хотел, чтобы и Дженсен забыл, чтобы никогда ничего не узнал. Как печально, что не все складывается так, как мы хотим. — Тогда что? — нетерпеливо надавил Джей. Обстановка в гостиной, по законам хичкоковского хоррора, сгущалась саспенсом, скребла по нейронам нагнетающимся жутковатым абсансом. Парень взирал на Мишу проницательным взором. Проникал в мысли, читал невербальные знаки, улавливал то, что тот силился скрыть. Виноватая мимика, угловатая кинесика, в глубине широких зрачков – неподдельный ужас. Мелко дрожащие руки. Белоснежные манжеты, заляпанные микроскопической бордовой крапью… — Миша, — севшим голосом вымолвил Дженсен. — Он жив?! Недвусмысленным ответом ему стали гнетущая, рвущая барабанные перепонки тысячью атмосфер тишина и невесомый взмах угольно-чёрных ресниц. — Проклятье! — воскликнул Дженс и подскочил с облюбованного кресла, под адреналиновым вихрем наплевав на дискомфорт и боль избитого тела. Измерив гостиную от стены до стены чеканными шагами, он вдруг остановился и швырнул сжимаемый в повлажневшей ладони тумблер-шот куда-то вправо – стекло полетело, расплёскивая по ковролину частую крупную дробь, и влепилось в панель, рассыпавшись взрывом поблёскивающих осколков. — Прости меня, — пролепетал Коллинз. — Чёрт бы тебя побрал, Коллинз! — в ярости рявкнул Дженсен. — Я знал, что ты меня до добра не доведёшь, но это?! — он потёр лицо руками, будто пытался соскоблить налипающий на него кошмар. — Ты охренел совсем! — добивал актёр, с криком выплёскивая переживаемые чувства, рвавшие глотку колючими углами. — Я не требую от тебя понимания, — негромко предупредил Миша. — Ты волен как уйти, так и сдать меня копам – я поделился этим с тобой, чтобы ты знал… — он свёл брови. — Ты не напрасно старался сделать меня человеком. — Ещё раз услышу подобную хуйню и лично пристрелю тебя – как бешеную собаку! — отбрил Джей, и внезапно устало всхлипнув, с вялой беспомощностью опустился на край дивана. — Я подписался быть с тобой, Миша, и отречься от тебя просто не сумею, — он прикрыл веки и помассировал виски пальцами – череп разламывало верещащей болью, в затылок ему долбил клювом какой-то сумасшедший дятел, выстукивая румбу. — Мы… позже обсудим это, — парень никак не мог принудить себя называть вещи своими именами. Убийство – убийством. Его свет, что вылепил из жестокой бездушной сволочи подобие социально компетентного индивидуума; его недостаточная, но религиозность… его доброта отвергала содеянное тем, кого он любил – но любил он слишком патологично, чтобы поступать правильно. Он способен лишь и дальше ступать по головам, по достоинству, долгу и морали, идти вперёд, бесправный добровольный раб, чтобы сохранять единство с тем, кто вывернул наизнанку всё, чем когда-то был Дженсен Росс Эклз. — Мы должны прибрать за тобой. Где ты его оставил? — Там, — Коллинз мотнул головой куда-то в сторону бухты. — Я… — он шмыгнул носом. — Был осторожен. — Ты гордишься тем, что способен не попасться? — вскинул бровь Дженс, с осуждением глядя на партнёра. — Тем, что не вмешаю тебя, если так случится. — Не случится, — твёрдо возразил Эклз. — Рано или поздно его найдут… — К тому времени мы будем невъебенно далеко. Труп Нильсона Роберта Орремана вынесло течением в порту гавани Ванкувер 12 мая. Вскрытие показало, что Орреман был забит до смерти – умело поставленный удар в солнечное сплетение вызвал остановку сердца; по факту убийства полиция Даунтауна возбудила уголовное дело: расследование выявило причастность погибшего к радикальным гомофобным ячейкам так называемого фонда католического сопротивления Канады. Этот фонд неоднократно попадал в поле зрения канадских правоохранительных служб – толерантным гражданам не нравилось присутствие на территории государства ультраправых организаций, деятельность которых приравнивалась к экстремистским. Судя по обнаруженным в доме жертвы уликам: жёсткому диску и отправленным по электронной почте письмам, Орреман с приятелями затевали нападение на одного из известных актёров – Дженсена Эклза, обвиняя его в якобы гомосексуальной связи с одним из коллег. Неизвестно, состоялось ли ими задуманное – мистер Эклз, гражданин США, проблемы коего с уголовниками грозили бы международным скандалом, в полицию не обращался. И, конечно, подозревать популярного, уважаемого многими человека в жестоком убийстве совсем молодого парня, более того, с актером совершенно не связанного – ни знакомствами, ни даже краткими встречами на выступлениях – весьма нелогично. Тем не менее, по возвращению из морской прогулки, Эклза попросили принять следователя. Агент радушно согласился передать ему просьбу детективов, но предупредил, что общение в любом случае будет протекать в присутствии компетентного адвоката. Возражать полицейским было нечего. — Жаль, — тяжело вздохнул светловолосый загорелый парень, наблюдая за разваливающимся от остервенелых ласк пламени остовом. — Я любил «Арабеску». — Перестань! — пренебрежительно фыркнул его спутник – изящный синеглазый брюнет. — Она же была настоящей рухлядью! — Не ревнуй, — ласково пожурил блондин, приобняв партнёра за талию. — Тебя я люблю сильнее. — Ну, ещё бы не сильнее, — надменно протянул мужчина, пряча улыбку в уголках рта. — Пойдём, наверное, — взгляд оттенка палой осенней листвы скользнул по естественному пляжу в сторону припаркованного у обочины седана. — Устал? — Да, — насыщенный баритон чуть простуженно похрипывает. — Больше перепугался, если честно, — откровенно признался парень. — Гроза знатная была, — повисла долгая пауза, нарушаемая лишь шёпотом волн и шорохом песка под подошвами сандалий. — Думаешь, стоило оно того? — нерешительно продолжил мужчина. — Мы всё предусмотрели, да, но ведь гарантий один чёрт никаких… — Не дёргайтесь… — голос блондина преисполняется иронии, — мистер Сильвестерсон. Лучше так, — он немного помрачнел. — Там для нас ничего не осталось теперь. — Я люблю тебя, Джей. — Меня больше так не зовут, Миша.