***
— Как-то это странно, — парень представился несложными именем Сатоши, означающим «мудрый, находчивый», что вполне себе подходило ему, даже если судить по небольшому разговору. А своему новому слуге он дал имя Сиро, дословно «белый». Предметом послужил браслет, состоящий из трёх, не зависящих друг от друга, шнурков, что в конце, ближе к застёжке, сплетались воедино. — Что именно? — За любой приказ, ты пьёшь мою кровь, ведь так? — Сиро положительно кивнула. — А что если я прикажу тебе убить человека, какова будет плата? Ты выпьешь всё до последней капли? Или вы избегаете понятия «Равноценный обмен»? — Его у нас нет — не предусмотрен, — пробормотала она. — Я просто пью твою кровь, и то, по своему желанию. — Ясно. Ну, предупреждай, когда захочешь пообедать, — они наконец вышли из-под тени дома, что полностью скрывала их. — У меня тоже есть свои приказчики, так что пока будешь помогать с ними. Как оказалось, Сатоши был «мальчиком на побегушках», выполняя дела сначала за одних, затем за других. В список его занятий входило все: от банальной уборки до готовки обеда на большую семью — поэтому к своим пятнадцати он точно опережал своих сверстников в подобных делах. Как он пришёл к подобному чину для Сиро пока оставалось загадкой. Но ясно было одно: в этой деревни он явно не был любимчиком. За первые несколько дней их союза, вампирша стала свидетелем многих сцен избиения её хозяина за малейшие оплошности, которые иной раз были притянуты за уши. И, что странно, он сам приказал не вмешиваться, мол, это только его дело. Однако безмолвно смотреть на эти беззаконные расприи было больно. Каждый день становился испытанием её стойкости. Но это была не единственная проблема. Местные были безусловно против новых жителей, тем более водящихся с Сатоши. Они бросали настолько испепеляющий взгляд, что иногда простая уборка в чужом доме становилась адским пеклом. Но всё-таки деревенские не пытались как-то навредить ей физически. Всё это не относилось к маленьким жителям селения, детишки смело общались и с Сатоши, против всех предостережений их родителей, и с его слугой. Так прошёл месяц. Календарь перевалил за двадцать пятое июля, но жара ещё только наступала. Каждое поручение становилось пыткой без вентиляторов и стаканов холодной воды, что предоставлялись далеко не всегда, даже после умоляющего «пожалуйста». Но в общем, работать стало легче, по крайней мере находить общий язык с их «заказчиками». Да и взаимоотношения с Сатоши тоже шли в гору: не имея особо общих тем для разговора, эта пара стала почти неразлучными друзьями — всё-таки труд сближает. Но теперь на беспощадные побои в сторону парня Сатоши Усоцуки было смотреть абсолютно невыносимо. Особенно отличился один старик, подходящий к «наказанию» с нескрываемым упоением и наслаждением, будто мстя за что-то. Вот только за что? Что такого совершил Сатоши, что его презирает вся деревня? Она пыталась задать этот вопрос и более щадящим взрослым и самому парню, но все отвечали лишь многозначительным молчанием, а сам Усоцуки отнекивался со словами «позже расскажу». Сиро не знала, как поступать. С одной стороны, её хозяин отдал чёткий приказ не лезть в их дела. А с другой, от этого зрелища наворачивались слезы: когда каждый день приходилось обматывать бинтами исцарапанные руки, когда буквально ногами пинают о земь беззащитного парня, когда недодают еды, когда чувствуешь расщепляющий взгляд прохожих. Но он всегда смотрел так гордо и свободно, тепло улыбаясь, говорил, что все хорошо, даже находясь под «натиском врага», в Сатоши не погасла жажда жизни. Однако это была только оболочка. Сиро не знала, что происходит внутри: то-ли он давно смирился, то-ли вынашивает план мести, то-ли вовсе заслуженно получает тумаки. Неизвестно. Чуть позже произошёл случай, изменивший его отношение к девочке по имени Сиро. Один мужчина, недовольный или временем, потраченным на банальную помывку полов, или качеством работы, снова сорвался на Сатоши. Он, схватив парня за шиворот, прижал к стене и замахнулся. Внезапно, его руку остановила чья-то крепчайшая хватка, что могла вот-вот сломать его руку. Его лицо перекосилось в гневе и нестерпимой боли, что тот издал громкий отрывистый крик с содержанием между «эй» и «ай». Посмотрев в глаза того, кто ему помешал, мужчина будто смотрел в глаза самой смерти: бездонные и жестокие глаза. Он сразу опустил парня на пол, медленно пятясь назад, сжимая покалеченную руку, на которой остались ярко-красные отметены. — Пожалуйста, прекратите, — почти приказным тоном сказала вампирша, продолжая держать мокрую тряпку. — Ещё один убийца нарисовался! — крикнул он, прижавшись спиной к стене. «Что? Убийца? То есть Сатоши убил кого-то? Что мне теперь делать?» — ответ на последний вопрос пришёл быстрее остальных: нужно стереть мужчине память о произошедшем сейчас, иначе вся деревня узнает, что новая гостья не менее опасна, чем Сатоши. — Мы справились с работой, позвольте мы пойдём! — практически хором сказали они, поспеша поставить все использованные предметы на место. — Да, конечно, — мужчина искренне не понимал почему его рука так болит, а около запястья красные полосы. Зайдя за дом, Усоцуки не выдержал и накинулся на своего слугу: — Что ты сделала с ним?! — Я… я стёрла ему память о произошедшем, прости, я нарушила твой приказ! — с виноватым лицом произнесла она. — Больше к таким методам прибегать не буду! — Сиро давала это обещание больше себе, чем своему хозяину. Неожиданно, но в этот раз ей стало до тошноты неприятно вырезать часть ленты воспоминаний у этого мужчины. Она, давно освоившись со своими вампирскими умениями, недолюбливала только данную способность. Слишком много неприятного она находила в чужих закромах памяти. После этих слов лицо парня изобразило необычную эмоцию: безумная и воодушевленная улыбка, бегающие глаза. — Ты и такое умеешь, — медленно сказал он, отчётливо произнося каждое слово. — А что ещё можешь? — страшная улыбка не сходила с его лица, а глаза пытливо смотрели на свою «жертву». — Ну, я могу дать тебе оружие… — понимая, что ответ будет стопроцентным согласием, вампирша перешла к действиям. — Закрой глаза. Через несколько секунд у паренька в руке появился черно-матовый пистолет, в отдельный местах отливавший оранжево-красным. Его окрас был похож на лавовое плато, на текучую магму, кипящую и бурлящую. — Только не используй его, пожалуйста, — умоляла она его об осторожности: вампирша не хотела, чтобы это оружие отнимало жизни, словно её собственное. Оружие вмиг исчезло, а на запястье Усоцуки появилась тонкая линия, опоясывающая руку. Она еле выглядывала из-за недавно повязанных бинтов, так что заметить её было не особо легко. Они уже собирались выходить из-за дома, как Сиро продолжила законченный разговор: — Постой. Можно один вопрос? Он ведь сказал «убийца»? Это про тебя? Парень усмехнулся, стоя спиной к своему слуге. И снова нет ответа. Прошло ещё пять месяцев. Зима прекрасна, особенно в Сиракаве, где уже готовились у наступающему 2052 году. За это время ничего не изменилось. Всё также много обязанностей, всё также недоверие жителей — всё также. Вот только теперь Сиро уже наизусть знала их имена и повадки. Она предпринимала множество попыток переменить сознания людей, но не переходя самолично поставленную «черту» (не залезая в их сознания). Кто-то вёлся на её действия, но всё также оставались не добродушно настроенные. Конечно, существовала часть «средних», но их было маловато, по-сравнению с обоими количествами. Такие обычно избегали встреч и разговоров с непутевым мальчишкой, но и всегда с благодарностью относились к оказанной помощи. Основной массой населения, что стала относиться более лояльно к Сатоши Усоцуки, были бабки да старики. Их как-то по особому радовало то, что у изгоя без родных и друзей, наконец появилась подружка, которая не просто хвостиком бегает, а работает наравне с пареньком. Да и добродушие и самоотверженность подкупала. Часто они даже в открытую спрашивали об их отношениях, что-то вроде: «Сатоши-кун, неужто, это твоя девушка?» или «Наверное, он твой парень, Сиро-тян» — тем самым вгоняя в краску и самого спрашиваемого и второго контрактера. В общем, было бы ложью сказать, что Усоцуки не нравится своему слуге, даже наоборот. Она не страшилась его редких заскоков, но и не спешила забывать, что его прозвали убийцей. А выяснить происхождение этого прозвища вампирша хотела ещё с лета, но эффективно договориться о разговоре на эту тему смогла только недавно. В Рождественскую ночь пара решила устроить друг другу опрос и узнать, что собственно скрывает их партнёр. Этот вопросник можно было смело назвать их подарком друг другу.***
Небольшая комнатка под крышей одного из домов стала для этих двоих постоянным жильём. Точнее, это Сатоши пришлось потесниться, чтобы здесь комфортно смогла проживать и Сиро, но они не жаловались. В эту ночь человек и вампир мягко устроились на своих спальных матрацах, накрывшись одеялами, сидели напротив друг друга. Между ними был один светильник, еле-еле освещавший комнату тёплым светом. Рядышком стояла кружка горячего чая и тарелка овсяного печенья с шоколадной крошкой, которым их одарила одна из пожилых жительниц глубинки. Очень тёплая и милая атмосфера придавала этой ночи своеобразную романтику. Правда темы «беседы при свечах» были далеко не такими ванильными. — Давай, ты начинаешь? — парень взял одну из горстки печенья, отхлебнув немного чая, согреваясь в холодный зимний вечер. Не желая медлить, вампирша задала самый животрепещущий вопрос: — Как получилось, что ты убил человека? В самой конструкции вопроса она избегала прямого обвинения. Сиро не верила, что перед ней сидит беспричинный убийца, не терпящий жалость. Он протяжно выдохнул. Отложил кружку чая и надкусанное печенье. Их уговор был говорить правду. Только правду. — Это произошло полтора года назад, примерно за год до твоего появления. Тогда был пасмурный и дождливый день, поэтому находится на улице было слишком некомфортно. Но мой младший брат никак не мог угомониться, ему все хотелось погулять. «Младший брат, у Сатоши был брат. Он не говорил мне про него». — Его звали Сатору. Он был непоседливым, гиперактивным. Наши родители в этот день уехали за пределы деревни. Зажатый в четырёх стенах, это шестилетний сгусток энергии просто действовал на нервы. А за окном как раз начал бушевать страшный ветер, так что я побоялся выводить его на улицу. «Он говорит о Сатору в прошедшем времени. Значит…». — Я отвёл его на второй этаж, примерно в такую же комнату. Там у нас была свой… тайный бункер, скажем. Но его это не унимало, он продолжал доставать меня. А я… я ничего не чувствовал к нему, ни братской любви, ни ответственности. Ничего. Спустя несколько минут он додумался открыть окно и выглянуть из него. Ну, и я подумал: «Раз он так хочет, то пусть получит прогулку»… Я буквально выпнул его из этого окна… Это была моя ошибка. Ошибка всей моей жизни, наверное. Лишь через минуту опомнился, что не слышу ни крика, ни плача. А на земле лежал его труп. Он упал прямо на голову, отчего его шея сломалась. Если Сатору упал хотя-бы на спину, все обернулось наверняка по-другому. Но, из-за небольшой высоты этих домиков, это было невозможно… Я мигом подбежал к его телу. Отнёс его в дом. И просто сидел. Час. Два. Три. Мне казалось, что свидетелей преступления не было. Это была вторая ошибка. После долгих часов ожидания я придумал, что сделать с телом. Я уложил Сатору в кровать, — его голос дрогнул. — Накрыл одеялом. Стал ждать родителей. А те приехали поздно, поэтому даже похвалили меня, что Сатору уже «спит». Не допуская их к его комнате, я весь вечер имитировал все эмоции. Внутри меня была пустота. Я не горевал по нему. Я… даже не испугался. Просто надеялся, что об этом никто не узнает. Я и ночью спокойно спал. Разбудил меня истошный крик матери. Она нашла труп. Через полчаса уже вся деревня знала о произошедшем. Они слушали одну и туже легенду: «Я пошла его будить, а он мёртв». Мне тоже пришлось изображать плач. Но ничего я не чувствовал. Как вдруг. Парень из толпы крикнул: «Всё было не так! Это ваш сын убил Сатору». Я возненавидел его всей своей душой. Всем своим существованием я желал ему смерти… В эту же ночь родители уехали из деревни, оставив меня одного. В полицию так и не заявили, произвели сами суд надо мной. Но так и до чего-то конкретного не договорились, — он засмеялся. — А потом как-то само собой получилось, что я стал для них… бесом на побегушках. — Значит, вот как все было, — она говорила с трудом, словно ком поступил к горлу. Пауза, длинной будто в вечность, на деле была всего лишь парой секунд. Говорить вовсе не хотелось. — Что ж, теперь твоя очередь. Эм, как ты стала вампиром? Она рассказала, как её похитили, как пытали, как спасли и как убила. Мстила за себя без памяти, но не к чему не пришла. Лишь замарала руки в крови. Сейчас они оба рассказывали о своих сожалениях и ошибках. — Сатоши, как ты узнал, что я мертва? На момент нашей встречи, — ещё один вопрос, волновавший Сиро. Она собиралась задать его уже давно, но как-то случай был неподходящий или просто забывала. Парень хихикнул. — Ты же сама сказал, что узнавала информацию через газеты, вот и мне попалась одна из таких, где писалось о том самом инциденте. Старая и обшарпанная газетка. И там твоя фотка со школьного пропуска! Они оба рассмеялись. Это, наверное, была эмоциональная разрядка, необходимая им. Но было приятно смеяться с дорогим для тебя человеком. Дружба, скрепленная полным доверием, самая лучшая. Наговорившись и насмеявшись вдоволь, пара наконец легла спать.***
Прошло одиннадцать месяцев. Календарная осень почти кончилась, поспели первые заморозки, но снега пока не было. Голые деревья, сбросившие листву, смотрелись как-то по-грустному. Но, будь то осень, весна или зима, всегда можно найти поводы для радости, пускай даже самые незначительные. Считать, что у парочки из вампира и человека таких причин не было, имело бы ошибочное значение. Они, даже наоборот, наслаждались жизнью сейчас более, чем год назад. Прошедшие двенадцать месяцев изменили много в их существовании. Сложно поверить, но теперь им не приходилось сталкиваться с дискриминацией со стороны населения. Они словно стали её частью, частью большой семьи. Но, как говориться: в семье не без урода — поэтому находилось пару-тройку индивидов, кто в открытую ненавидел их. Однако их количество при точнейшем подсчёте вполне себе умещалось на двух руках. Основная часть просто перешла в фазу «нейтральное отношение», отчего и получать Сатоши почти перестал. Работать, конечно, парочка не переставала. Но, со стопроцентной уверенностью, можно было сказать, что всё наладилось. Правда, если сравнивать идущие подряд дни, то изменений было-бы не заметить, а взяв отрезок времени побольше, да хоть в месяц, различная оказались кардинальные. Изменения коснулись и самого Усоцуки, причём не в лучшую сторону. Он стал более хмурым, задумчивым, бессловесным и… пустым. Казалось, что все эмоции имитированы, а односложные ответы не имели эмоциональной окраски. Но так он вёл себя только на людях. Наедине со своим слугой он был как всегда спокойным и весёлым, рассудительным и иногда безумным. Сатоши оставался отличным другом для вампирши. — Сиро, у нас новое поручение. Сказали провести перепись населения, — сказал Усоцуки, только выйдя из одного небольшого домика, где только что закончил работу. — А? — она склонила голову на бок, представляя весь масштаб задания. — Угу, придётся пройтись по всем домам и записать всех сюда, — он указал на электронный планшет, протяжно простонав. — Тогда, лучше начать сейчас, чтобы закончить побыстрее, — кисло сказала она, на Сиро уже лица не было от представления того, что придётся потратить весь день на повторное знакомство. — Я вымотан, — прохрипел Сатоши, плюхаясь на матрац, откинув куда подальше технику с именами. — Ага, — Сиро тоже легла на свое спальное месть. — Я и не думала, что нас так много… Аж 1621 человек, не включая меня. А зачем эта вся процедура? — Да ты сама спроси у «заказчика»! Ты как хочешь, а я спать! Усоцуки погасил в комнате свет, и та наполнилась тусклым светом Луны и звёзд. — Да, я тоже.***
22 декабря 2052 года
— Ух ты, Сатоши, прошло ровно полтора года с того момента, как мы заключили контракт! — радостно воскликнула Сиро, только обнаружив эту знаменательную дату. — А ты подрос! — Да, и в правду. Но у меня есть для тебя поручение, как раз к празднику… — И что же? — с надеждой в голосе протараторила она. — Ты сможешь… — Усоцуки сделал паузу, будто не желая продолжать предложение. — С какой скоростью ты можешь бегать? Эта фраза своей неожиданностью поставила вампиршу в тупик. Она никогда не измеряла свою максимальную скорость, но думаю, она превышает человеческие возможности. — А… а зачем тебе? — Нужно догнать один автомобиль. Пара вышла из своего дома и направилась к дороге. Холодный и колкий воздух морозил руки, а выдыхаемый — собирался в клубы пара. Проверяя нет ли за ними «хвоста», оба вышли на один из более прямых для разбега участков, вампирша наконец за долгое время смогла испить крови своего хозяина. Появилась чёрная, но яркая цепь, переливающаяся от небесно-голубого до пламенно-оранжевого. Сатоши расположился на спине у своего слуги, обхват в её за шею, та в свою очередь взяла парня с тыльной стороны коленей. Усоцуки подумал, что такой силище позавидовал бы любой, даже супер накаченный спортсмен. Вампирша рванула столь быстро как могла, преодолевая вмиг огромные расстояния. Бежать пришлось довольно долго — машина тоже придерживалась высокой скорости, но всё-таки цель была достигнута. Мерзлый воздух колол лёгкие, распирая их изнутри. Воздуха не хватало, а дышать было больно. — Перегороди им путь, — выкрикнул Сатоши, все сильнее прижимаясь к спине Сиро. — Можешь даже машину вывести из строя… Быстрее! Рядом с этим участком дороги по левую сторону была возвышенность с лесополосой на верхушке. Поэтому, запрыгнув на более высокий участок, она одним махом ноги повалила дерево, перекрыв единственной машине путь. Та остановилась буквально в метре от ствола, и принявшись сдавать назад, чуть не попала под второе бревно. Чёрная машина оказалась отрезана от пути, заблокирована, замурована. Когда пассажиры наконец опомнились, выходя из машины, их уже ждали Сатоши с Сиро. Вампирша не желала знать для чего ему пришлось бросаться в погоню за авто, и как он вообще узнал об этой поездке, как оказалось, самого главы деревни. Двумя оставшимися пассажирами были: его жена и водитель, вышедший с глазами в пять копеек рассматривать произошедшее и решать повезло им или нет. Изначально последний даже и не заметил посторонних. — А теперь убей их. Голос Сатоши раздался столь внушительно, тяжело, будто прижимая к земле своим давлением. Сиро не могла пошевелиться, сердце стучало словно заведенное, конечности превратились в вату, примерзнув к поверхности. Она с трудом повернула голову, посмотрев на парня с немым вопросом «почему?». Но не нашла ничего в его выражении. Его красные глаза смотрели столь надменно на будущее место казни, столь холодно и жестоко. Этот взгляд невозможно забыть. В самую первую встречу вампирша видела именно такие глаза. Страшно. Страшно до пульсации в висках, до дрожи в коленях. Но это приказ. Безоговорочный, не оставляющий право на дезертирство. Нужно выполнять. Все как в тумане. Слышно звук разрывающейся плоти, падения тел на холодный асфальт. Капли крови отскакивают от заснеженной поверхности. Но это только двое. Звуки хлопков. — Отлично. Очень хорошо, всего за восемь секунд! Правда потрясающе, — Сатоши выводит её из вакуума своими действиями. Два трупа. Слегка поодаль друг от друга. У обоих перерезаны горла, почти разрублена кость. — Ты как-то говорила про управление. Убей шофёра этой способностью. Мужчина сидит на земле, умоляя о пощаде, вопит, зовёт на помощь. Но прямая встроена: сервамп, жертва, хозяин. Небо, имевшее тусклый голубой окрас, затмилось чёрным как смоль куполом. Будто стрелки огромных часов начали тиках у каждого в голове. Тик-так. В миг появились два огромных, больше человека, белых волка с янтарными горящими глазами. У зверей словно бритва клыки и длинные когти, они стояли позади вампирши, ожидая сигнала о нападении. Она сжала кулак, выпустив волков из невидимой клетки. Вгрызаясь в плоть, два зверя, словно иллюзия, преломлением света, открывали реальные куски тела мужчины. Тик-так. Часы пробили — жертва умерла. Два волка рассыпается в пепел. Сиро упала на колени, схватившись руками за лицо. Хочется плакать, кричать. Её будто выворачивает изнутри. Она чувствует, все нити доверия, когда-то казавшиеся неразрубаемыми канатами, рвутся. Трещат по швам старые отношения. — Замечательно. Очень зрелищно, но… медленно, — последнее слово он сказал по-особому тихо. — Погрузим тела в машину и скинем вниз. Словно заводная игрушка она начала повиноваться приказу. Осталось 1618 человек. Они молча вернулись в деревню. Никто так и не заговорил: Сатоши от ненадобности, а Сиро от страха и неприятности всего происходящего. В её голове витала только одна мысль: «Я убила ни в чем невиновных людей». Лишь подойдя к деревне она взглянула на себя: руки, одежда, волосы — все в чужой крови. Пальцы трясутся. Пара пошла окольными путями, чтобы не попасться на глаза кому-нибудь. Придя в дом, захотелось смыть всю кровь, все запахи убитых и все мысли. Она прости сидела в набранной ванной с лицом полной безысходности. Прошло три дня. Стена, вмиг нарисовавшаяся перед ними, стала потихоньку крошиться, но чтобы её окончательно сломать уйдут месяцы, а то и годы. Сегодня Рождество, поэтому все сидят по домам — празднуют. Время подарков и загадывания желаний, чудес и веселья. — Сиро, пойдём, — Усоцуки накинул на себя куртку и небольшой портфель, содержащий что-то неизвестное. Так-то вампирше не было, в общем, известно, чем занимался Сатоши эти три дня. Сейчас бы она спросила, куда они собираются, но было больно даже открыть рот. На улицах было безлюдно, туристы не приезжают зимой, а все местные сидели по домам. Через некоторое время они дошли до самого дальнего дома деревни. — Тут живут пять человек. Ты знаешь, что нужно сделать, — проговорил Сатоши, вглядываясь в планшет, в тот самый планшет, где были записаны все имена жителей деревни. Сиро посмотрела на него абсолютно мёртвыми и пустыми глазами, синяки под глазами делали её взгляд более безэмоциональным. Но только снаружи. Внутри вампиршу будто распирала боль, она желала противиться приказу уничтожения невинных, но таково её значение в этом мире — быть марионеткой в руках хозяина. Отперев дверь, она рассеянным взглядом огляделась и прислушалась, двинувшись прямиком на звук. Её чувства обострились, кровь Усоцуки разливалась по телу. До чего противно. Кровь впитывалась в одежду, капала с ножа, источала тошнотворный аромат. — Ты медленно! Даю тебе на один дом не больше тридцати секунд! — сказал Сатоши, как только его слуга покинула дом. — Да, — хрипло ответила она. Видимо ответ не устроил парня, из-за чего он гневно посмотрел на Сиро. — Дай сюда руку! Как только та протянула руку, её пронзила молниеносная, выводящая из транса, боль. Мизинец левой руки был просто отогнул назад, посинел и опух, бесконечно пульсируя. Схватившись за руку, вампирша издала немой крик, упав на колени. — Буду ломать тебе по пальцу, если не уложешься во время. А если пальцы кончатся — прострелю руку. Это говорил не Сатоши, не тот Сатоши, которого она знала. Тот парень всегда был добр к ней, радовался каждому дню, иногда смеялся, терпел все моральные и физические истязания. Значит нет — не терпел. Он осуществлял план мести, готовящемся больше двух лет. Возненавидев тогда всю деревню, Усоцуки мечтал провести свой суд над ними, вот только с окончательным вердиктом. Третий… четвёртый… пятый… шестой дом… Число трупов перевалило за сотню. Три пальца сломаны. Сиро жалела, что стала вампиром. Думала, что лучше ей было бы умирать там, в подвале. Сожаление, боль, отчаянье просто разрывает её изнутри. Выполнять такие приказы — балансировать на лезвии ножа. Ни вправо, ни влево, стоять на месте — больно. Тонкое лезвие врезается в ступни, и надо пройти этот путь до конца, надо пройти до конца лезвия, больно, но и отступать невозможно. Семнадцатый… восемнадцатый… девятнадцатый… — Девушка, вам что-то нужно? — детский голос режет слух. Мальчик, потирая глаза ото сна, стоит перед залито чужой кровью вампиршей, а буквально за стеной лежат трупы его родителей. «Хотя бы он должен выжить», — проносится в голове у неё, не мысль — инстинкт. — Я… я пришла поиграть с тобой в прятки, — трясущимся голосом прошептала она, на глаза сразу начали наворачиваются слезы. Она прижала его к себе, обнимая. — Спрячься и не выходи, пока не найду. Ребёнок быстро согласился, убежав на второй этаж, а Сиро быстрее пошагала к выходу. — Очень долго! — крикнул Усоцуки, хватая искалеченную руку и выламывая большой палец. Физическая боль отрезвляет. Моральная — выворачивает, срывает кожу, потрошит, заставляя истекать чувством никчемности и одиночества. — В следующий раз прострелю! Внезапно Сатоши повернулся в сторону дома, откуда только что вышла его слуга. Распахнув дверь, он прислушался. Что-то тихо пробежал на втором этаже. Ринувшись туда, он заметил того самого мальчика и без колебаний пропустил через его череп пулю. Ей запрещено сейчас кричать, нападать на хозяина и не подчиняться приказам, но сейчас внутри неё что-то загорелось, противоречащие всему этому. Однако страх, как вода, не оставлял и намёка на искру. Тридцатый… тридцать пятый… Сороковой… Больше полторы тысячи трупов немногим более, чем за час. — Это был последний, — выключая планшет, проговорил Сатоши. Убиты все. И не только мужчины, и женщины, и дети тоже. Никто не смог убежать. «Это всё из-за него. Это Сатоши виноват!». — Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!!! — от крика драло горло, но это только подбрасывало угли. Все зло, что было в этом маленьком теле вырвалось, поглощая все на своём пути. Из маленькой искры разожглось огромное пламя, превращавшее в тлен все оставшиеся ниточки привязанности. Кроме одной. Соединяющей лезвие ножа и шею Сатоши. Браслет на руке разорвался, упав в лужу крови, медленно впитывая её. Девочка, сидя на коленях, словно изломанная, выброшенная кукла, смотрит в ночное небо. И плачет. Дорожка слез смешивается с кровью, крупные капли падают, разбиваясь оземь.Увы, но это наш с тобой финал. Никто из нас не выиграл. Но каждый проиграл.
25 декабря 2025 года 23:48