Дневник путешественницы

      «Чтобы добиться чего-то — нужно делать это самой!» — сказала я и упрямо пошла за Гидеоном.       Он — этот нахальный, высокомерный, но грустный тип — уходил от меня все с большей скоростью. Я его звала, но он резко завернул за угол и потерялся в кабинетах Ложи. Я так и не понимаю, что с ним происходит. Он всю прошедшую неделю ходил хмурый, будто небо перед грозой. — Гидеон де Виллер! — крикнула я и тут же увидела его, сидящим на подоконнике и грустно смотрящим на Темпл Черч. — Гидеон, что-то случилось? — Да. Приезжает мама. Вместе с сеньором Мухомором. — Гидеон… я могу… — Нет, не можешь! — крикнул он, но потом грустно добавил. — Никто не может. — Гидеон… — я, не до конца понимая что я делаю, положила руку на его плечо и провела ей по всей руке. — Тебя беспокоит что-то еще помимо приезда мамы? — Приезжают не только мама и отчим. Они приезжают с двумя девушками. Одна для меня, вторая для Рафаэля. Мама решила поработать свахой. — Бедные Рафаэль и Лесли. А у тебя же нет девушки, что ты страдаешь тогда? — Гвенни, ты не понимаешь? — я покачала головой, а он посмотрел на меня, — Ты. Ты мне нравишься. — он говорил это и смотрел прямо мне в глаза. По всему телу пробежался мощный разряд тока, когда я решилась ему ответить. — Возможно, сейчас говорить это уже поздно, но я люблю тебя, Гидеон. — прошептала я, смотря в его изумрудные глаза, которые в миг наполнились светом. — Гвенни… — улыбаясь сказал он, закрывая глаза и упираясь головой в мое плечо. — Да, я люблю тебя. Что так странно осознавать это? — Да, — смеясь, сказал Гидеон. — Когда приезжают французские гости? — Завтра. — О, ну, это хорошо. У нас есть еще несколько часов на личную и свободную жизнь. — сказала я и широко улыбнулась Гидеону. — Гвенни, я так не смогу. Я… — Хватит страдать, Королева Драмы, — прервала его я и заставила его замолчать самым приятным способом — поцелуем.       И вновь это чудесное чувство. Кровь бурлит, мысли путаются, по телу разрастается тепло и с каждой секундой пробегает новая волна электричества. Клянусь, сейчас я могла услышать, как между нами летали искры. Это было похоже на фейерверк. Боже, как мне этого не хватало.       Но вскоре поцелуй начал переходить в нечто большее. Я запустила руки в волосы Гидеона, одновременно садясь на подоконник. Гидеон же успел навести полный бардак на моей голове и теперь просто положил свои руки на мою талию. Становилось жарко, буквально. Но тут резко стало не хватать кислорода и мы, нехотя, прервали поцелуй. Сейчас же мы сидели, склонив головы. — Гвенни, мне этого безумно не хватало и будет не хватать. — Я тоже соскучилась. Но, я думаю, теперь не будет больше нашей парочки, да? — Нет. Я не позволю маме испортить мне внезапно наладившуюся личную жизнь, — сказал Гидеон и улыбнулся во все тридцать два зуба.       На следующий день мы с Лесли сидели в кофейне и я пыталась успокоить подругу. Но со временем и под действием запаха кофе, свежих булочек и запаха дождя, приходящего с улицы каждый раз, когда открывалась дверь, она успокаивалась быстрее, чем обычно. Да и я неожиданно для себя оставалась спокойной, как удав. — Я просто не могу поверить, что они оба такие послушные мальчики! Они просто кинули нас ради француженок! — причитала вполголоса Лесли. — Да, мне тоже не верится, что Рафаэль — свободолюбивый парень, который сбегал из дома, был паркуристом и бандитом — так быстро сдался в руки своей матери.       За окном шел дождь и было классно за ним наблюдать из большого окна рядом с нашим столиком. Атмосфера в этот день была идеальная для небольших загоняний по поводу парней. Даже пару раз сверкала молния, что вызывало у меня детский восторг от зрелища.       В таком относительном спокойствии мы просидели еще около получаса, а потом дверь вновь открылась и снова потянуло запахом дождя и сырого асфальта. Потом мы услышали знакомые голоса. — А это лучшая кофейня в этом районе Лондона, — сказал Рафаэль — Не люблю такие места! — заявил строгий женский голос и меня одолело любопытство — я посмотрела на них.       Рафаэль был одет, не как всегда, немного по-бунтарски и по-байкерски — кожанка, рваные джинсы, белая футболка и взъерошенные волосы. Сейчас же он был в пальто, джинсах и опрятном белом свитере, а волосы даже уложил.       Гидеон был не столь нарядно одет — обычные джинсы, его любимый свитер и кожанка сверху, а его кудрявые волосы были растрепаны, из-за чего мне хотелось растрепать их еще сильнее, как вчера на подоконнике.       Взрослая женщина, как я поняла Селия Бертелен, выглядела весьма элегантно — расстегнутое пальто, под которым изумрудно-зеленое платье (цветом прямо как у Леди Лавинии), темные волосы уложены в голливудские локоны, изящный макияж, на ногах высокие сапоги, а в руках небольшой клатч.       Взрослый мужчина, мьсе Бертелен, тоже выглядел весьма элегантно — галстук, рубашка, пиджак, видимо утепленный, брюки и лакированные туфли, в руках портфель.       Вместе с ними пришли еще две девушки. Одна голубоглазая блондинка, вторая кареглазая брюнетка. Одеты они были тоже весьма неплохо. Блондинка носила яркий свитер, белые брюки и полусапожки, а брюнетка черную юбку, белую блузку с черным воротником, длинные сапожки, а поверх было недлинное пальто. Девушки свободно говорили на английском, но был слышен французский акцент.       Тем временем компания подошла к нам и Рафаэль нас представил. — Мама, папа, это мои одноклассницы — Лесли и Гвендолин. — Весьма и весьма заурядные личности. Убивают время в кофейне! Настоящие леди не тратят время попусту! Как в вашу школу вообще принимают таких людей? — наехала Селия. Мне уже хочется ей врезать. — Они довольно интересные девушки. Я уверен, Лесли, Гвен, Мари и Кесседи подружатся! — оптимистично ответил ей Рафаэль. — Ну уж нет! — крикнула Лесли. — Лесли, успокой… — начала было я, но она уже вскочила и мне тоже пришлось встать и держать её, чтобы она никого не убила. — Я не собираюсь дружиться с девушками, из-за которых у меня не стало парня, а у Гвен непонятно чего с Гидеоном! И кстати, между англичанами и французами всегда была вражда! — заявила Лесли и, высвободившись из моей хватки, собрала наши вещи и направилась к выходу. — Очень вспыльчивая дама. — сказала Селия. — Обычно она не такая. — вступилась я за подругу. — О, ты еще здесь? Ты — Гвендолин? Та девочка, с которой встречался Гидеон? — спросила она меня, но сразу же обратилась к старшему сыну. — Не понимаю, что ты в ней нашел? Самая обычная маленькая девочка! — К вашему сведению, мадам, мне шестнадцать. И, поверьте мне, я далеко не самая обычная! — Я знаю, что ты такая же, как Гидеон. У вас одна «болезнь», от которой, увы, нет лекарства. — она назвала «дар» путешественника во времени «болезнью»? Забавно. — И кто же ваши парни, а девушки? — обратилась я к француженкам, из-за чего на меня злобно посмотрела Лесли. — Мой — Гидеон! — сказала блондинка, широко улыбаясь. — Мы с ним знакомы очень давно. Меня, между прочим, зовут Кесседи. — Понятно. — Гвен, только не надо… — А я и не обижаюсь, мсье де Виллер. Мне было интересно, мне ответили. Все. Ладно, нам с Лесли пора идти. У меня есть дела в Темле. — когда я закончила говорить, в колонках переключилась песня и теперь играла Hallelujah, в исполнении Джона Бон Джови. Я метнула взгляд на Гидеона, а он в это время смотрел на меня. Мне пришлось быстро взять оставшиеся вещи и выйти из кофейни.       С Лесли я попрощалась в метро. Она поехала домой, а я в Темпл. Теперь, когда угрозы графа уже нет, я могу сама добираться до Ложи. Из школы меня, конечно, еще забирают, но я не жалуюсь.       В полупустом вагоне можно было спокойно подумать и я для пущей драматичности включила в наушниках Hallelujah все от того же Бон Джови. Мысли мои сразу же отключились и в голове теперь проигрывалась та сцена на элапсации…       Постепенно наш танец стал легким, словно дыхание. Я перестала напрягаться и просто плыла по комнате. — Каждый раз, когда я хоть капельку наклоняла веер, Джордано хватался за сердце, а Шарлотта качала головой из стороны в сторону, как китайский болванчик. — Она ведь просто хочет тебе помочь, — сказал Гидеон. — Ага. Я бы скорее поверила в то, что Земля плоская, — фыркнула я, хотя фыркать во время танца наверняка не разрешалось. — Создается впечатление, что вы не очень-то дружны.       Мы как раз шли по кругу с воображаемым партнёром. Правда? Неужели? — Мне кажется, Шарлотту любят только тётя Гленда, леди Ариста и наши учителя. — Не могу в это поверить, — сказал Гидеон. — Ой, совсем забыла: ещё Джордано и ты.       Упс! Кажется, я нахмурилась, а это наверняка запрещено в приличном обществе XVIII века. — Может, ты просто немного завидуешь Шарлотте?       Я засмеялась: — Если бы ты знал ее так же хорошо, как я, ты бы такого не говорил, поверь мне. — Вообще-то я неплохо ее знаю, — тихо сказал Гидеон и взял меня за руку.       Да, но только когда она притворяется белой и пушистой, хотела добавить я, и вдруг я действительно почувствовала, что страшно завидую своей кузине. — Так насколько хорошо вы, собственно, друг друга знаете? — Я убрала руку и подала ее несуществующему второму партнеру. — Ну, как люди, которые проводят много времени вместе. — Проходя мимо меня, Гидеон коварно улыбнулся. — Ведь ни у меня, ни у нее не было времени на другие… эмм… знакомства. — Понимаю. Тогда приходится довольствоваться тем, что имеешь. — Мое терпение лопнуло. — Ну и как же Шарлотта целуется, а?       Гидеон потянулся за моей рукой, которая зависла в воздухе сантиметров на двадцать выше, чем положено. — Вы делаете огромные успехи в поддержании светской беседы, госпожа, но о таких подробностях джентльмен обычно умалчивает. — Ага, хорошая отговорка, только никакой ты не джентльмен. — Неужели я дал вам повод сомневаться в моей галантности… — Ах, замолчи! Что бы там между вами ни происходило, меня это не интересует. Но вот то, что ты в то же время решил… закрутить еще и со мной, вот это подло с твоей стороны! — «Закрутить»? Какое вульгарное слово. Я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы объяснили мне причины своего недоверия, но при этом не забывали также о локтях, в этом пируэте они должны быть опущены. — Ничего смешного не вижу, — прошипела я. — Если бы я знала, что между тобой и Шарлоттой что-то есть, никогда бы не позволила тебе меня поцеловать… — Ай, Моцарт закончился и в наушниках снова заиграл Linkin Park, он в общем-то гораздо больше соответствовал моему настроению. — Между мной и Шарлоттой — что? -… больше чем дружба. — Кто это сказал? — Ты? — Я такого не говорил. — Ага. Значит, вы ещё ни разу… скажем, не целовались?       Я решила пропустить реверанс, а вместо этого гневно уставилась прямо в глаза Гидеона. — Этого я не говорил. — Он поклонился и потянулся к iPodу, который лежал в моем кармане. — Помни о руках, а так все замечательно. — А твое умение поддерживать беседу оставляет желать лучшего, — сказала я. — Так между вами что-то есть или нет? — Мне кажется, тебе вовсе не интересно знать, что происходит между мной и Шарлоттой.       Я все ещё не спускала с него глаз. — Да, правда. — Вот и хорошо. — Гидеон снова передал мне iPod.       Из наушников послышались аккорды Hallelujah в исполнении Джона Бон Джови. — Это не та песня, — сказала я. — Нет, как раз та, — сказал Гидеон и улыбнулся. — Мне кажется, тебе стоит послушать что-то мягкое и успокоиться. — Ты… ты такой… такой… — Какой? — Идиот!       Он подошел еще ближе, между нами оставалось не более сантиметра. — Видишь, какие вы разные. Она бы никогда такого не сказала.       У меня вдруг перехватило дыхание. — Может, ты просто не давал ей повода. — Не думаю. Она просто лучше воспитана. — Да. И нервная система у нее покрепче моей, — сказала я. Почему-то я поглядела Гидеону прямо в рот. — И вот ещё: если ты вдруг захочешь это сделать ещё раз, когда мы будем торчать где-нибудь в исповедальне, и тебе вдруг станет скучно, так вот, знай — во второй раз я тебе этого не позволю! — Значит, мне больше нельзя тебя целовать? — Точно, — прошептала я, не в состоянии сдвинуться с места. — Как жаль, — сказал Гидеон и наклонился ко мне еще ближе, так что я почувствовала его дыхание. Не очень-то похоже, что он воспринял мои слова всерьёз. Да я и сама уже передумала. Да и вообще, я ведь не кинулась ему на шею, а это уже можно считать волевым решением. Момент, когда можно отвернуться или оттолкнуть его от себя, я, кажется, упустила.       Гидеон, наверное, думал о том же. Он погладил меня по волосам, и вдруг я наконец ощутила нежное прикосновение его губ.       There’s a blaze of light in every word, — доносился из наушников голос Джона Бон Джови. Мне всегда нравилась эта песня, я могла слушать ее десять-пятнадцать раз подряд. Но теперь она всегда будет напоминать мне о Гидеоне.       Аллилуйя.       Что происходило дальше вспоминать тоже довольно приятно, но Hallelujah закончилась минут пять назад, а теперь мне еще и выходить надо.       Темпл, как всегда оставался местом, в котором время замедлило свой ход. С восемнадцатого века здесь ничего не изменилось. Только машины появились. Мне очень нравилось после элапсаций сидеть в саду напротив здания Ложи. Особенно с Гидеоном, ведь мы так мало виделись из-за учебы.       Мадам Россини, как обычно колдовала надо мной, перед тем, как я отправлюсь на задание. Сегодня снова восемнадцатый век, прием в Темпле. Прием, устроенный графом во время празднования дня Гая Фокса. 5 ноября — чудесная и крайне романтичная ночь в году — ночь костров и фейерверков. Мне закончили макияж и только начали делать прическу, как в ателье ворвался Гидеон с Фальком. — Я привел еще одного путешественника, — сообщил Фальк. — Прошу прощения, мадам Россини. Сегодня, просто, мама приехала. — Конечно, бедные мальчики. К ним прилетела мамочка и привезла двух красавиц, которые разрушили всю их личную жизнь, но которые оказались весьма хорошенькими для того, чтобы встречаться с ними. — Выпалила я на одном дыхании. Я так и почувствовала, что Гидеон закатил глаза и цокнул языком. — Костьюм висьит на маньекене. Одьевайся и надьевай парьик. — сказала мадам Россини и продолжила возиться с моей прической.       Прошло минут пятнадцать, моя прическа была готова, а Гидеону решили просто завязать хвостик. И вот он вышел из-за ширмы. На нем был ультрамариновый камзол, а весь наряд в был сине-зеленых оттенках. Потом Гидеон увидел меня. — Гидеон, рот закрой, а то челюсть упала, — пошутил дядя Фальк. Гидеон и правда был весьма шокирован моим платьем.        Корсет был ультрамаринового цвета с глубоким, как у оперной певицы, декольте, а к концу юбок цвет становился все светлее. Химериус меня морем назвал. Именно морской принцессой меня и хотела сделать мадам Россини — в волосах у меня были шпильки с жемчужинами, что выглядело очень контрастно и безумно красиво. — Гвенни, ты… ты выглядишь… выглядишь… — начал было Гидеон. — Как? — Просто шикарно! — Гидеон подошел ко мне, мадам Россини оценила, как выглядят наши наряды вместе и после этого Гидеон снова повторил комплимент, но только теперь между нами было несколько сантиметров. — Ты просто сказочно красива. Настоящая морская принцесса! — прошептал он. — Спасибо… — хотела поблагодарить и ответить комплиментом я, но не успела мне помешало нежное прикосновение губ Гидеона. Я стояла, ничего не понимая, но в итоге я ответила на поцелуй. 30 Июня 2011 год.