Молния, пронзающая сердце

*Аюри*

      — Тише, — предостерегающе сказал Какаши Аюри.       Он её раздражал своим спокойствием. Всегда спокоен, ни капли эмоций. Изредка она лишь видела на его лице уставшую улыбку сквозь маску. Эту дурацкую маску. Трус. Пусть снимет свою маску и покажет лицо. Ей. Давно Аюри хочет это сделать, очень. С первого взгляда, как увидела ещё на фотографии, но тогда из чувства любопытства, а сейчас, чтобы знать, как выглядит тот, кого она презирает.       Клинок сверкнул. Звук металла. Какаши дёрнул девушку за руку. Аюри ощутила мощную чакру поблизости, такую, что коленки затряслись.       — Уходи! — мужчина кричал. Это изваяние спокойствия кричало. Ничего себе. — Живо!       Аюри послушалась и побежала в противоположную сторону от того места, откуда прилетело оружие. Она знала, где враги. Прекрасно. Но только сейчас, а не минуту назад, когда это было нужно. Девушка бежала. Бежала и ещё раз бежала, не оборачиваясь. До тех пор, пока не поняла, что ночь перестала быть такой тёмной. Девушка могла убежать, могла. Но что-то её остановило. «Он не сможет без меня». Не разрешая себе подумать, Аюри развернулась и побежала обратно. Да, трусиха. Сделала, как приказал Какаши, только потому, что хотела уйти, а теперь, как дура, спешит обратно. Возможно, хочет убедиться, что мужчина всё ещё не умер. «Зачем мне всё это? Зачем?» Аюри дёрнула головой. Противники и Какаши переместились. Голоса совсем рядом. Она остановилась. На поляне стояло три человека. Какаши на коленях. Кровь, течёт кровь. Ужас, ей стало страшно. Аюри давно скрыла свою чакру и отвернулась, чтобы не видеть, что происходило за спиной. Девушка забралась на ветку прислоняясь к дереву.       Его поймали. Его поймали. Аюри застыла на ветке широкого дерева, не в силах пошевелиться. «Вот она — долгожданная свобода. Чего же ты стоишь, Аюри? Ты увидела, что он не умер. Можешь уходить. Хватит делать необдуманные глупости». И всё же ноги отказывались слушаться. Они приросли к коре, а вместо позвоночника ввинтили штырь, который затруднял движения ещё больше. Сколько раз она мечтала о такой возможности сбежать, уже не важно куда. Сколько раз. Эта мнимая безопасность в Конохе всё чаще стала её беспокоить. «Чем дольше я остаюсь на одном месте, тем хуже, а здесь. Меня могут убить» — но даже этот аргумент не заставил её сдвинуться с места. Что ей мешало это сделать? Страх – животное чувство, присущее многим. Или всё-таки она не могла оставить Какаши одного? Если и так, то помощник в данный момент из неё никудышный. Любой другой достойный шиноби на её месте уже давно бы ринулся в бой, но только не Аюри. Она не из храбрых. Девушка бывала храброй лишь в тех моментах, где не успевала подумать, что делает, и только.       Природа вокруг замерла, Аюри не дышала, руки похолодели, и липкий пот сделал её тело мокрым и противным. Холодящий душу ужас читался в распахнутых глазах девушки. Удар, ещё один удар — почти в такт избиениям Какаши билось её сердце, замирая в те моменты, когда нукенины открывали свои поганые рты. Она забыла, как дышать. То ли боялась быть услышанной, то ли не могла, так как горло сдавило дыхательный путь. Ужас, только ужас в глазах. Во всём. Ужас повсюду — в голове, в людях, в окружении.       — Говори, сука, я тебе сказал!       Удар. Аюри вздрогнула, но это единственное, на что она была сейчас способна. Перед глазами предстали друзья, да, друзья. Они у неё когда-то были… когда-то в другой жизни, когда она ещё не была такой сукой. «Что я делаю? Почему бездействую?» — всё происходило, как и в тот раз, в точности повторяя ситуацию. Пожалуйста, только не его! — кричала её сокомандница, но им было всё равно. Когда ты явно проиграл и знаешь, что скоро умрёшь, но не перестаёшь сражаться — такой была её подруга. А Аюри могла лишь давиться ужасом и слезами в стороне.       Куноичи не сдержала судорожного вдоха, когда услышала звук клинка, который достали из ножен, и сразу зажала рот ладонью — такой ледяной, как и её сердце. Звук рассечённого воздуха. Один, второй. Клинок вошёл в мягкую плоть и рванул обратно, окрапляя землю кровью. Горячие слёзы хлынули из глаз Аюри, но она не поняла, что плачет, пока не ощутила, что её щёки пылают, а с подбородка капают капли. Такие большие, что не успевали собраться, как проливались на дерево, попадая на одежду. «Что я делаю?» Звук падающего на землю тела. Даже не тела, а бесформенного мешка, что кинули без разбору. Что-то внутри опустилось, и сердце больно сдавило, именно физически. Это её сердце пронзили, её, оторвав от него всё человеческое. Снова Аюри не могла вдохнуть, а слёзы всё капали из неморгающих глаз. К ней пришло горькое осознание, горькое, как пилюля, которое на время отпустило сердечный спазм.       «Он мёртв»       Ноги перестали слушать хозяйку, да и было ли у Аюри тело? Если и было, то она его не чувствовала, только боль. Куноичи скатилась спиной по стволу дерева и села, не в состоянии подняться. Слабость. В ней слабость, в её конечностях, везде. Слабость. У неё больше не было сил не то чтобы стоять, а банально поднять руку.       «Он умер»       «Мёртв»       «Что я сделала?»       Горячие слёзы. Горячие, как пламя. Холодное сердце. Холодное, как бездна. Грязная душа. Грязная, как у убийцы.       «Убийца»       «Я — Убийца»       «Это я их убила. Я!»       Боль. Сердце уколол Бог, имени которого никто не знает. Бог, который отбирает жизни. Он вонзил остриё меча Аюри в грудь и стал проворачивать по кругу, выдирая куски мяса, политые кровью. Кровь. На её руках. Кровь, которая стекает с меча Бога — не та кровь, что застыла на её ладонях.       «Как её смыть? Как? Как её смыть?!»       «Как не чувствовать боль? Как?»       Аюри прислушивалась. Несмотря на то, что не видела абсолютно ничего из того, что происходило за её спиной, она знала всё. Если бы даже она убежала на край земли, всё равно бы видела перед глазами эту сцену снова и снова, пока она не сведёт её с ума. Так уже было. Хватит ли ей сил пережить подобное вновь? Нет. У трусов сил нет. У трусов есть силы только на побег.       Она слышала своё дыхание. Такое тяжёлое. Оно выпускалось изо рта паром и растворялось в воздухе. Потом обратно – сквозь приоткрытый рот просачивался воздух – снова пар. Аюри жива. Жива. Пар тому доказательство.       — Где девчонка?       Снова перестала дышать, замерев от страха. Единственный звук, который она издавала, — слёзы, капающие на одежду. И то их нельзя было остановить.       — Должна быть где-то здесь.       — Что будем делать с телом?       — А… Пусть валяется. Сильный скотина. Троих чуть не завалил.       — Мне нужна награда, — хриплый гадкий смешок. — За щёлку той шлюхи готов забыть про свою усталость.       Волна холода по телу. Глаза раскрылись ещё больше, хотя куда уж. Аюри сжала кулаки. Это никуда не шло в сравнении с тем, что она сделала, а точнее не сделала. Какаши мёртв, и это не исправить. Её ближайшая участь от этой мысли перестала ей казаться такой уж страшной. Страх. Да, это вся она. Один сгусток страха.       — Будет тебе. Сначала найди её.       — Уже, — раздался голос совсем рядом.       Аюри не могла повернуть голову.       — Я нашёл её! — крикнул он остальным. — Спряталась, да? — обратился этот человек к Аюри. — Думала, тебя не найдут? Или пожалеют, когда найдут?       Её грудь тяжело вздымалась, а кислорода не хватало. И ни одной мысли в голове. Она чувствовала себя загнанным в угол зверьём.       — Так вот, — он приблизился совсем близко, выдыхая последнюю фразу в лицо. — У меня для тебя плохие новости, дорогая, — горячее дыхание опаляло её губы. — Надеюсь, это не будет для тебя твоим первым разом.       Что-то ужалило руку. Аюри поняла, что её стаскивают с дерева. Его руки. Они грубые, как палки, которыми её били во время тренировок в детстве. Её стащили с дерева и швырнули на траву, мокрую от утренней росы. Она боялась поднять голову, она боялась посмотреть в сторону тела Какаши. Кто-то над ухом нцыкнул.       — На мой вкус костлявая.       — У тебя плохой вкус. Смотри, какие волосы.       — Предпочитаю держаться за сиськи, когда кого-то трахаю, а не за волосы.       Жёсткие пальцы взяли её за подбородок и подняли лицо к небу. Это был мужчина. Один из тех, что не запоминаются. Смуглая кожа, средний рост и безразличные глаза — вот, что пришло на ум Аюри.       — Красивая… Ты просто тупой, поэтому не можешь оценить этого, — говорил он со здоровяком рядом.       Аюри заметила третьего мужчину. Во время боя она не задумывалась о том, как они выглядели. Он совсем не привлекал внимания и не говорил, его тело было обмотано бинтами.       — Мне всё равно, кого трахать, — здоровяк повёл плечами.       — Нет, — холодно и безразлично ответил смуглый мужчина, не отрывая взгляда от глаз Аюри, — она моя.       С ним никто не стал спорить. Аюри нашла их лидера. Словно это происходило не в первый раз, двое остальных мужчин переглянулись и ушли за спину девушки. Куда, Аюри не могла сейчас узнать. Смуглый оторвался от её лица и взял за руку, в этот раз мягче. Он куда-то её повёл. Аюри не слушались ноги, она споткнулась после первых же пяти шагов и упала на колени, пряча заплаканное лицо. Слёзы, вновь слёзы. Она видела, как они капали на траву. Её лицо снова взяли жёсткие пальцы, а потом щелчок. Пощёчина. Такая хлёсткая. Аюри припала к земле и схватилась за щёку, она пульсировала под пальцами. Во рту привкус крови.       — Делай всё, что я тебе прикажу. Тогда, быть может, останешься жива.       Аюри кивнула, кусая от обиды и боли губы.       Она чувствовала себя, как если бы её вели на плаху. Скоро казнь. Один взмах топором и всё. Если бы так можно было. Мужчина остановился, развернулся к ней и дотронулся до светлой пряди волос, что выбилась из пучка. Он прошёлся пальцами по всей длине, дойдя до конца, волосы мягко упали на грудь.       — Боишься меня?       Кивок. Аюри уставилась себе под ноги и не смела поднять глаза. Мужчина взял её за подбородок, заставив вскинуть голову.       — Не отводи от меня глаз, дорогая, когда Я с тобой разговариваю, — он скользнул взглядом по её лицу, опускаясь ниже — к ложбинке между ключицами, что была скрыта от него воротником кофты и жилета. Кадык на его шее дёрнулся.       — Я не хочу портить такую красоту ещё раз, поэтому. Смотри. Мне. В глаза.       Аюри сделала, как он приказал. Дорожки слёз спускались вдоль щёк, делая лицо влажным. У неё был взгляд затравленного животного, запуганного до смерти. Мужчина внимательно изучал её лицо, тело, её всю, жадно пожирая взглядом, что не могло скрыть его деланное безразличие и спокойствие.       — Давно мне так не везло, скажу я тебе, — он вернулся взглядом к ней. — Ну же, не плачь, — он медленно провёл тыльной стороной ладони по её щеке. Аюри не находила в себе сил даже на то, чтобы отпрянуть или вздрогнуть. Ничего. — Тебя никто до меня не трогал?       Она продолжала молчать, еле находя в себе силы не отводить глаза в сторону.       — Не заставляй меня бить тебя снова, — его голос стал раздражительней. — Сколько мужиков тебя имело до меня?       Молчание. Сердце стучит. Совсем тихо. Возможно, оно не бьётся вовсе. «Где Какаши? Я хочу видеть его. Даже мёртвым» — эти мысли крутились в голове вперемешку со страхом перед тем, кто стоял напротив неё.       — Говори! — нукенин больно сжал пальцами подбородок. Аюри скривилась. На гладком лбу проступили морщины.       — Нисколько! — высоким сдавленным тоном ответила куноичи.       Его губы растянулись в довольной улыбке.       — Тогда… Наслаждайся, дорогая моя. Тебе понравится, — всё так же улыбаясь, подмигнул ей он.       Мужчина принялся расстёгивать жилет, петелька за петелькой. У Аюри что-то медленно опускалось внутри. «Сделай что-нибудь!» Пальцы дошли до последней и сняли жилет.       — Они не умеют ценить красоту, — говорил он, пока поглаживал одним пальцем талию девушки сквозь ткань, — а я умею, — мужчина скользнул холодными ладонями под кофту, оставляя их на животе, её судорожный вдох. — Ты наверно думала, что твой первый раз пройдёт по-другому, да? — кивок. — Я уверен, что тебя хотели. Сильно хотели. Но не трогали. Это и отличает Меня, — нукенин посмаковал это слово, — от твоих импотентов из деревни. Я беру то, что хочу, а хочу я тебя, — сказал он в сантиметре от её губ и шумно вдохнул запах носом. — Тебе должно это льстить. Скажи, что тебе это нравится.       Тишина. Из глаз полилась новая порция слёз.       — Я же сказал не плакать, — мужчина слизнул солёную дорожку с щеки, медленно проводя языком. — Я не хочу видеть, как ты плачешь. Это заставляет мой член падать.       Он убрал ладони с её живота, но только чтобы стянуть тёмно-синюю кофту. Аюри безвольно вскинула руки. Она боялась его ослушаться. Нукенин расстегнул бюстгальтер. Девушка дёрнула руками, чтобы прикрыть наготу, но в её запястья вцепились.       — Не-не-не-не-не, моя дорогая. Так лучше. Посмотри, какая ты красивая, — он стянул последнее, что осталось на ней, помимо штанов и ботинок.       Ладони гладили её талию, живот, добрались до груди и сжали. Ему нравилось. Нравилось над ней издеваться.       — Я не буду нежен.       Последняя фраза перед тем, как он принялся с яростью сдёргивать с неё штаны. Аюри очнулась от оцепенения и даже попыталась брыкаться, но получила опять по лицу. Левая щека горела, как никогда. Она сдалась. Больно. Морально. Он свалил девушку на траву лицом вниз и сорвал штаны. Аюри зарыдала, не стесняясь громко всхлипывать.       — Рыдай, если тебе хочется, моя дорогая.       Аюри стояла на четвереньках. Она не могла бороться, не могла. Всё тело онемело. Ужас в глазах, слёзы, истерика. Пальцы. Неприятные пальцы дотронулись до неё там, они были влажными. Мурашки отвращения покрыли лопатки. Мужчина крепко сжал её бёдра, чтобы Аюри не смогла никуда убежать. И. Острая боль. Из её горла вырвался истошный крик. Крик, который никто не услышит. Никто не поможет. Какаши нет. Его нет. Тензо далеко и тоже не поможет. Нукенин входил всё глубже, рвано хватая кайф от страданий другого человека. Каждый толчок — дикая боль, будто её резали ножом. Там. Боль. Кровь стекала по внутренней стороне бёдер. Она засыхала, из-за чего кожу стягивало при каждом движении. Мужчина не стеснялся показывать своего удовольствия, говоря всякие гадости. Для Аюри это длилось вечность, когда в действительности прошло всего пару минут. Он зарычал, по-другому Аюри не могла назвать этот звук, и больно вжался в неё. Девушка не прекращала чувствовать боль на протяжении всего времени, противно. Что-то помимо крови. Мерзко. Он отстранился. Когда руки отпустили её бёдра, девушка упала лицом на землю. Нет сил. Двигаться. Куноичи чувствовала себя использованной, испорченной, побитой и выброшенной на помойку. Отсюда не возвращаются.       — Спасибо, дорогуша, — нукенин завязывал штаны. — Теперь ты шлюха. А платой за твои услуги будет дарованная мной тебе жизнь.       Девушка лежала. Чего теперь стоила её жизнь? Гроши. Ничего. Шаги. Мужчина уходил от неё. Пустота в сердце. Аюри ощущала какую-то бездну между бёдер, неприятную пустоту. Боль. Клинки. Он изуродовал её жизнь. Ветер уносил печали девушки. Стало совсем тихо.