*Какаши*
Магазин был забит людьми. Какаши не помнил, когда в последний раз ему удавалось попасть в такое людное место. Все вокруг шумели, дети плакали или бегали, а ему всего лишь нужно купить фрукты, всего лишь. Он стоял в очереди не меньше 10 минут, что для Конохи что-то из разряда невозможного, даже несмотря на её размеры. Уже на обратном пути, когда Какаши шёл с пакетом любимых мандаринов, он увидел одну интересную пару: Аюри и Тензо. Ему пришлось замедлить шаг, чтобы остаться незамеченным, и ретироваться куда-то в гущу людей. Они шли ему навстречу, держась за руки. Хатаке не знал, как реагировать — удивляться, недоумевать или подозревать в сговоре. Влюблённая парочка шла, не замечая никого вокруг. Взгляд шиноби остановился на Аюри. Всегда хмурая девушка, которая больше предпочитала компанию самой себя, сегодня выглядела счастливой: улыбка не сходила с её лица, а глаза излучали какую-то теплоту, чего Хатаке уж точно не ожидал увидеть у неё. Он чувствовал, что Аюри не притворяется, а ведёт себя вполне естественно. Тензо рядом чуть ли не светился от счастья. Цунаде пару месяцев назад сказала, что слежка переходит полностью в руки Анбу и что Какаши может спокойно вздохнуть. Но он никак не ожидал, что за это время у Аюри кто-то появится, а тем более Тензо — член Анбу, который в прошлом за ней следил. Как человек, привыкший думать на холодную голову, Хатаке сразу принялся искать в данном союзе подвох. Парочка прошла, не заметив шиноби. Он стоял и смотрел им вслед, а мозг его неустанно продолжал работать, выдавая возможные мотивы с двух сторон. Аюри — втереться в доверие капитану отряда Анбу; Тензо — стать ближе и докладывать Цунаде, что происходит. Люди, проходившие мимо Хатаке, не понимали, почему он стоял посередине улицы и сосредоточенно смотрел вдаль. Какая-то бабушка решила подойти. — Милок, что-то случилось? — пожевав челюстью, спросила старушка в серой поношенной шали. — Мм? — Какаши повернул голову на звук. — Не волнуйтесь, всё хорошо, — улыбаясь, ответил он. — Ась? — бабушка приложила морщинистую ладонь к уху и чуть ближе придвинулась к мужчине. — Говори громче, милок, я не слышу, — шиноби пришлось опустить голову и громче повторить, что ей не о чем беспокоиться. — Ты смотри у меня, бабушку не расстраивай, — пожилая женщина отвернулась, ворча что-то себе под нос, и Хатаке чуть не присвистнул, когда увидел баул, который она с собой таскала. Вздохнув, он спросил: — Вам помочь донести вещи? — Бабушка будет рада, — она улыбнулась, и морщинки собрались вокруг её глаз, напоминая сетку. Какаши терялся в догадках, сколько ей может быть лет, но одно было точно — однозначно много. Старые очки в круглой оправе опасно бликовали на солнце. Её небольшая тележка была нагружена книгами, веревочки удерживали их от падения. Пока он нёс этот груз, пристально разглядывал обложки. Литература оказалась разной: от истории до пособий. Старушка подала голос: — Читать любишь, милок? — старческий голос оторвал Хатаке от размышлений. — Иногда. Какаши был поклонником литературы. Он прочитывал книги взахлёб, а те, которые ему особо приглянулись, перечитывал по многу раз. Конечно, любимым жанром оставалась эротика, что уже не секрет для его окружения и для него самого. Бабушка слегка усмехнулась его ответу, что смутило шиноби. — Читать — это хорошо. Писатели были моей слабостью по молодости. С тех пор коллекционирование разных собраний стало моим хобби, — она опять посмеялась, но в этот раз уже своим воспоминаниям о прошлом. — Знала я одну девушку, которая любила читать больше жизни. Она приходила ко мне каждый раз, как прочитывала последнюю книгу, которую я ей давала. Смелая и умная была девушка, но очень несчастная... — старушка пожевала губу и нахмурилась. У Какаши разыгрался интерес. — Почему она была несчастной? — спросил он, хоть в обычной ситуации бы тактично промолчал. Старушка хмыкнула. — Её сердце принадлежало не тому делу, которым она занималась. Она мечтала писать рассказы и жить обычной жизнью, но... — женщина вздохнула. Какаши прислушался, чтобы не пропустить ни одного слова, — семья считала иначе. Каждый первенец в её роду был обязан стать шиноби, моей девочке просто не повезло... появиться на свет раньше других. Строгие законы вечной войны плохо повлияли на её чувствительную душу. Бедная девочка... — небольшая слезинка скатилась по неровной коже цвета парчовой бумаги. Старушка вытерла её ладонью, и только тусклые глаза, полные сожаления, выдавали её печаль. Мужчине стало стыдно за своё любопытство. — Много лет прошло с тех пор, много. А я всё ещё вижу во сне её глаза, — бабушка остановилась и положила руку на сердце. Хатаке уронил багаж и поддержал её за плечо. — С вами всё в порядке? — женщина тяжело посмотрела на него, как будто знала его с рождения и видела самую суть. — Вижу ты добрый, милок. Но что-то тебя беспокоит. Я чувствую это в людях. Не хочу повторять одну и ту же ошибку дважды. В мои годы у меня нет на это права. Поэтому... — она пугала Какаши своим пристальным взглядом всё больше, — в трудный час помни, что в мире всегда есть, зачем жить и ради кого, но в первую очередь ты живёшь для себя. Запомни это.***
Новый день — новая миссия. Какаши вдохнул полной грудью утренний воздух и направился к главным воротам. Ещё издалека он заметил Аюри, которая нетерпеливо топала ногой, скрестивши руки на груди, девушка хмурилась, что совсем ей не шло, особенно если учесть, что день только начался, а она уже злая, как стая волков. Конечно, причиной её недовольства было опаздывание Какаши, но за столько времени давно пора привыкнуть к этому, у неё никак это не получалось сделать. — Доброе утро, Аюри, — мужчина остановился от неё в метре. — Доброе, — недобро посмотрела на него Аюри в ответ. — Вы опаздываете… — она выдохнула, собираясь с мыслями. — Я могу за вами заходить, чтобы мы успевали вовремя уходить на миссии. «Мне ещё никогда и никто такого не предлагал… вот так сразу» — Ты куда-то спешишь? — Какаши слегка улыбнулся, ему было забавно слышать это от юной девушки. Никто не любил его привычку опаздывать, но до такого предложения ещё ни один человек до неё не додумывался. — Спешу, — упрямо ответила Аюри, её губы недовольно сжались. — И вам советую. — Я, как командир нашего небольшого отряда, разрешаю тебе так сильно не переживать. В нашем деле спешка может стоить жизни, — с этими словами Хатаке прошёл мимо девушки, не посмотрев в её сторону. Они итак задерживались, нужно было идти. В основном они выполняли миссии по слежке, так как шиноби боялся брать с ней другие. Аюри не Сакура, которая может пробить стену кулаком и вылечить раны, не Наруто, который обладал невероятной везучестью, запасами чакры на 1000 человек и огромной силой воли, не Саске с его особенным геномом. Аюри — это Аюри — девочка, которая, несмотря на наличие улучшенного генома, абсолютно не понимает, как это правильно применить. Где нужно собраться, она, скорее всего, зазевается или остолбенеет, не в состоянии пошевелиться. Иногда, бывало, она могла взять страхи под контроль и оставить растерянность позади. «Вот бы почаще это происходило» — Какаши тяжело вздохнул. Куноичи озадаченно подняла на него глаза. Видимо, ей подумалось, что что-то случилось. — Всё хорошо? — поинтересовался он. — Да. Это вас что-то беспокоит, — она немного вскинула нос вверх. «Интересно, она знает, насколько высокомерно выглядит со стороны?» Какаши промолчал, продолжая свой путь вглубь леса. Скоро привычная местность сменилась на незнакомую. Он редко бывал здесь.***
Тьма сгущалась, видеть становилось всё сложнее и сложнее, приходилось ориентироваться на Аюри, у которой имелись способности сенсора впридачу. Откуда — Какаши не известно. Ему слишком многое о ней не известно, если говорить честно. Конечно же, и он по нюху, да даже по чакре противника, смог бы ориентироваться в пространстве, но предпочёл довериться ей. Он до сих пор пребывал в лёгком смятении от того, как Аюри могла меняться. Она была для него, как открытая книга, написанная на другом языке. Когда они делали остановки, девушка усаживалась на землю и смотрела куда-то вдаль, её взгляд был пустым и печальным, она словно находилась не здесь, а где-то далеко в мыслях. Какаши слишком хорошо знал этот взгляд, он видел его часто в зеркале. Простую печаль или скуку он всегда сможет отличить от скорби, а на лице Аюри была написана именно скорбь. Что-то ей мешает жить полной жизнью, заставляя всё время оборачиваться назад. Ему это было слишком знакомо. Какаши собирал хворост, приготавливая их маленький костерок. Заставить ему помогать Аюри казалось невозможным, поэтому он обходился без её помощи. Когда тьма подползла к самым пяткам так, что дальше вытянутой руки ничего не видно, Хатаке развёл костёр. Он не боялся, что их заметят, так как само задание нужно было выполнить совсем не в этих местах, а ночи в лесу всегда холодные. Костёр медленно потрескивал, жадно вгрызаясь в плоть сухих веток и листьев, языки пламени вздымались в небо, они танцевали свой танец, испуская серый дым. Хатаке, довольный своей работой, уселся на спальник и протянул руки. Аюри сидела с другой стороны, она таинственно смотрела в пламя, оранжевые искорки отражались в её глазах. Иногда Какаши казалось, когда девушка вот так смотрела, что она может вскрыть горло ребёнку и не заплакать, вот так просто, как вглядываться в огонь. Какаши отбросил в сторону эти мысли, но ему в голову сразу полезли другие. Он вспомнил ту бабушку, которая хотела, чтобы Какаши не совершал какую-то ошибку. Старые люди часто от чего-то стараются предостеречь молодых, мужчина знал об этом. Ему было так стыдно за слёзы старушки, будто он виновен в этом. «Я живу для деревни, а не для себя» — он подбросил веток в огонь и палкой разрыхлил обуглившееся дерево. — Ты чувствуешь вину за того мальчика? — Аюри прервала долгое молчание, она не отрывала загадочного взгляда от костра. Какаши уже успел забыть об её присутствии. Его рука остановилась, и огонь забрался на палку, которой он мешал костерок. — Какого мальчика? — Который умер по твоей вине. — Да, — ответ был прост и лаконичен. Какаши никогда не перестанет винить себя в смерти Обито. — Каково это? — Неприятно. — Расскажи, пожалуйста, поподробней, — она прижала колени к груди и обхватила ноги руками. — Зачем? — Я хочу знать. — Я тебе рассказал достаточно, мне больше нечего добавить. — Он умер, оттолкнув тебя от падающего валуна? — Да, — он уже много раз пожалел, что поделился с ней этой историей, которой ни с кем не делился. — То есть он считал, что твоя жизнь дороже, чем его? — она подняла на Какаши глаза, в которых плясали языки пламени. — Каждая жизнь дорога. Обито поступил, как настоящий шиноби. Я никогда не забуду его храбрость и буду всю жизнь о нём помнить, — мужчина неопределённо посмотрел на звёздное небо. — Ты хочешь вернуть его к жизни? — она вглядывалась в его глаза, костёр ей не был преградой. — Ты говоришь о невозможном. Всё вокруг меняется: кто-то умирает, а кто-то рождается. Это естественный цикл, который никому не удалось обмануть. — Ты не прав, — в зрачках сверкнула злость. — Воскрешать мёртвых был способен только Мудрец шести путей, который умер много веков назад. А его существование до сих пор остаётся под вопросом. — Он жил, я знаю. Ещё я знаю, что ты врёшь. Если бы ты действительно любил кого-то, как собственного брата или сестру, ты бы сделал всё, что возможно в твоих силах, чтобы вернуть его к жизни. — Всё, что возможно. Но смерть — это точка невозврата. Прими кончину близких и отпусти их. Никому не будет легче от того, что ты страдаешь. — Мне легче. Аюри приняла на себя вечный обет скорби. Какаши чувствовал это. Но сказать что-то ещё ему не удалось, так как их разговор прервал треск со стороны.