united noodles boys

у джунёна усталый взгляд. такой непривычно пустой и тусклый, что донмёну и слово вымолвить трудно, а еще посмотреть в ответ, оторвать взгляд от пола, потому что свое отражение он ловит на радужке чужих глаз и пугается. стеклянные джунён выдыхает тихо и тоже тускло, опускается на пол, чтобы уложить голову на чужие колени, прижаться щекой к прохладной голой коже, не прикрытой короткими домашними шортами, и снова вздохнуть. донмён по привычке путает пальцы в чужих волосах, гладит, прочесывает пряди и боится смотреть. джунён сегодня странный. не такой, как обычно, не шумный, не улыбается, не говорит без умолку и не смеется громко над собственными шутками. джунён сегодня какой-то слишком тихий и уставший, и донмён оттого и пугается - даже у лучших бывают моменты тупика. мы упадем? вопрос повисает в воздухе и медленно просачивается под кожу, опутывая сосуды, вопрос отвратительный и звучит до ужаса отчаянно, бесцветно, словно джунён в любой момент готов сложить все оружие и опустить руки. донмён такого никак не ожидает, только не от него, только не от джунёна, который зубами готов прогрызать дорогу к успеху, ломать свое тело и душу, чтобы довести до идеала, до золотых стандартов, на которые все готовы равняться. и хочется сказать что-то глупое, смешное и ободряющее, очень хочется стереть с лица рукавом усталость, избавить от груза на плечах, но донмён не может сказать и слова. он не знает, как сделать так, чтобы джунён улыбнулся, он никогда такого не делал, он не умеет утешать людей, которые обычно становятся опорой для других. у джунёна слова бы нашлись. банальное ты справишься, но его голосом, его улыбкой оно звучало бы куда убедительнее, чем у донмёна, оно бы правда подняло с колен, и дело даже не в самих словах, просто джунён сам по себе такой, рядом с ним магическим образом находятся все ключи от закрытых наглухо дверей. донмён так не может. может только перебирать густые волосы пальцами, гладить, улыбаться неуверенно, потому что ты справишься его голосом похоже больше на вопрос, чем на слова поддержки. донмён знает, как знают все в их окружении, джунён будет там, на сцене, в толпе лучших, и в этой толпе он станет номером один, потому что нет ничего на свете, с чем бы джунён не справился. вопрос лишь в другом: справится ли донмён? ответ простой и лежит на глади зеркала, из которого на донмёна смотрит пара испуганных глаз. ответ в дрожащих руках, сжимающих микрофон, в сорвавшемся голосе и широкой улыбке, от которой до боли сводит скулы. ответ донмён знает его как никто другой, но все равно старается, даже слишком, старается почти отчаянно, остается с джунёном в зеркальном зале до рассвета, трогает тонкими пальцами белые клавиши синтезатора, пока мысли не начинают путаться от усталости. ответ отрицательный, но донмён улыбается уже привычно, обнажает ряд белоснежных зубов и обещает на камеру стать лучше, стараться больше пытаться дойти до конца. своих возможностей они ведь с джунёном разные, словно из двух миров, и донмён живет в том, который под лучшим. в джунёне залежи таланта безграничные, неисчерпаемый ресурс, а донмён только может пытаться угнаться, пытаться коснуться хотя бы края футболки, даже не уцепиться - просто приблизиться на расстояние видимости. донмён прячет тело под толстым слоем одежды: футболка под теплой кофтой, и на рубашку всегда жилет. донмён прячет бледную кожу за тканью, кутается в безразмерные худи и не дает джунёну включать в комнате свет, когда они целуются, не дает даже пальцем коснуться кожи под одеждой, джунён никогда не видел донмёна без нее. донмён ему благодарен, без лишних вопросов и тонна понимания в чужих глазах, джунён никуда не торопит и трогает только лицо, осторожно, на ощупь в полнейшей темноте комнаты на двоих, заркытой на ключ. джунён перехватывает запястье своей огромной ладонью, кажется, вот-вот пополам переломит пальцами одной руки, его смуглая кожа на фоне бледной и тонкой - контраст двух миров. донмён пугается, пытается отдернуть руку, но джунён не дает и шанса вырваться из хватки. держит крепко одной, все так же лежа на чужих коленях, и осторожно свободной рукой комкает широкий рукав толстовки, закатывая ее до локтя. чуть выше сгиба сетка из белых шрамов, их там так много, что уже и не разберешь - это бледная кожа или порез, но среди расчерченного поля джунён находит свежие полосы, давит пальцами на запястье немного сильнее, чтобы раньше времени не сорваться на злость. внутри джунёна кипящая лава и я догадывался огромными буквами в голове. холодным тоном что это?, разбавляя их тишину, и никакой усталости в теле - только обида, что сводит до скрежета челюсть. джунён понимает, что значит выключенный свет и много слоев безразмерной одежды, понял с самого начала, просто боялся это признать. найти на теле отметки закоренелых комплексов, борьбы со стрессом с самим собой донмён вместо ответа отводит взгляд, улыбается, но уже растерянно, понимая, что его только что раскрыли. и отчаянно до жути, почти безысходно. вместа ответа на этот вопрос он отвечает на другой, тот, первый, который звучал бесцветным уставшим голосом. - ты ни за что не упадешь. потому что из нас двоих это сделаю (я)