***
Вводная или водная? А без разницы. Марсель терпеть не мог гнать пургу с преподавательской кафедры, но выбора не оставалось. Надо же с чего-то начинать учебный год. И каждый предмет начинается именно с общей водной-вводной пурги. — Нервные какие-то первокурсники, — безмятежно сказал Валме кому-то, кто зашёл с ним в лифт. — Вы так не думаете? — Какие именно, господин Валме? — уточнил собеседник. Точно, это ж Эпинэ! — Да любые. Вы уже кому-нибудь читали или пока, гм, осваиваетесь? — Читал, — Эпинэ потёр пальцами виски, хотя усталым пока не выглядел. — Но, правда, на втором курсе. И на экономике. Они ещё не нервные… — Да уж, эти не нервные, — брякнул Марсель. Надо было спросить что-то светское, а он, как обычно, каламбурил в голове всякое водное-вводное и никак не мог остановиться. Ладно, будем надеяться, что Эпинэ не обиделся на оборванный разговор. Начинался опасный коридор. В самом конце, как гвоздь программы, располагался кабинет ректора, по бокам — какие-то совещательные комнатушки, куда вызывали либо на ковёр, либо поговорить. Тоже на ковре, естественно. А справа и слева соответственно — комнаты господ первого проректора и председателя отдела кадров. Наверное, так они и подружились — бегали друг к другу в гости. Или просто через открытые двери кричали? Нет, как-то несолидно, причём для обоих. «Без стука не входить», — напоминали таблички всю дорогу. — «Приём посторонних лиц строго по записи». Ну да, ну да, ректор вообще принимает один раз в неделю — два часа после обеда в какой-нибудь четверг. Марсель толкнул дверь и вошёл, с порога заявив: — Я с тобой не разговариваю, предатель! — Какая жалость, — отреагировал Рокэ, не отвлекаясь от дела. Что он там писал аж на трёх листах, Марселю знать не хотелось. — Дверь закрой. Валме просьбо-приказ выполнил и уселся в кресло. Чёрный кот с пугающими лиловыми глазами лениво и строго посмотрел на него. Так умел только Рокэ — сразу ясно, чей котик. Марсель протянул руку и получил в ответ роскошный вид на оскаленные зубы. — Моро не хочет со мной общаться, — вздохнул Марсель. — Ну, ладно. Кофе будешь? — Не сейчас. Помнишь свои стихи про ветреную особу, которая забывала все свои обещания? — Валме кивнул. — Так вот это ты. — Технически это ты со мной разговариваешь, а не я с тобой, так что всё нормально. Рокэ не стал отвечать на его, безусловно, логичное заявление, только потянулся и очень, очень заразительно зевнул. Вслед зевнули Моро и Марсель — удержаться невозможно. — Всё-таки не идёт тебе твоё имя, Морячок, — обратился к коту Марсель. — Я б по-другому назвал. — А тебя не спрашивали… Должны были назвать Моряком, отзывается на Моряка, никаких проблем. — Должны были. Но не назвали. Как странно иногда поворачивается жизнь! — Ну, в этом-то ничего странного нет… — Алва одним эргономичным жестом сгрёб со стола все нужные бумаги и пошёл к выходу, свободной рукой сдёргивая с вешалки пальто. — Покорми Моро, раз пришёл. — Я-то покормлю, но это не значит, что он поест, — услужливо ответил Марсель. — Хорошего дня, ваша светлость господин проректор.***
Квентин прислушался к шагам и голосам снаружи. Валме пришёл после первой пары, значит, скорее всего, он заставит Рокэ посмотреть на часы и вернуться на свет божий, а заодно зайти к Дораку. Самое время заварить кофе. Неспешно работая над напитком, председатель отдела кадров напевал себе под нос какую-то старую, всеми забытую песенку. Настроение было хорошим, запах кофе — манящим. Что бы там ни говорили врачи, это определённо напиток богов. Успеет он поговорить с Алвой о деле или нет, от Квентина не зависело, поэтому он не беспокоился и не готовил речь. Ничего не зависело даже от грядущего интервью с ректоратом ОГУ, которое покажут по всей стране. Казалось бы, мероприятие важное, но к нему Фердинанда готовили давно и упорно, и весь преподавательский состав уже был вышколен, словно какая-нибудь армейская часть. Если кто-то придерётся, тогда посмотрим, а раньше времени переживать нечего. Причины любого недуга следует искать сначала внутри, а уже потом — снаружи. То же касается университета, во всяком случае, в его нынешнем состоянии… — Войдите, — отозвался председатель на лаконичный стук в дверь. — Рокэ, вы так характерно стучите… — В отличие от того же Валме, я хотя бы стучу, — отозвался первый проректор ОГУ уже из любимого кресла. — Ваша речь, она же — речь господина ректора. Править будете? — Нет, не вижу в этом смысла. Вам с корицей? — Без. — И я так думаю, — пробормотал Квентин. — В последнее время приправы меня раздражают. Они сбивают с толку и уводят от дела. — Если это метафора, приберегите её для литераторов. И кофе приберегите тоже, Квентин. — Очень трогательное беспокойство, но без этой чашки я не смогу с вами разговаривать, — Дорак занял место за столом и, расставив чашки, взялся за первый лист. Как всегда, безупречный слог, каждая пауза на своём месте. — Да, думаю, от этого совещания даже если что-то и рухнет, то не смертельно. Как вы находите наших новых коллег? — К их радости, я пока никого не нашёл, — отозвался Алва. — Но за Эпинэ ручаются госпожа Алати и госпожа Ариго. — Вам этого достаточно? — Мне достаточно того, что Эпинэ признал пёс Валме. — Где-то тут я должен укорить вас за беспечность… — пригубив полчашечки своего кофе, Квентин дочитал речь до конца и удовлетворённо улыбнулся. — Блестяще, впрочем, это вы и сами знаете. Вернёмся к Эпинэ. Нужно прощупать почву и определить, насколько легко он поддаётся чужому влиянию и сколькими знакомыми уже обзавёлся. Не думаю, что сам по себе он будет опасен… — Сами по себе в этом университете опасны разве что Готти или вы. И то на одного найдётся Валме, а на второго — кофе. — Или Ракан, — напомнил Квентин, игнорируя намёки на кофеин. — К слову, сыну Окделла каким-то чудом удалось пройти, — председатель сделал паузу на ответ, но Рокэ не счёл нужным что-то добавлять, только пожал плечами. Конечно, он и сам отлично знает, кому что удалось — все списки и большая часть документов проходили через руки администрации, и если за остальных коллег Дорак поручиться не мог, то насчёт Алвы был уверен: документы не просто проходили, а были внимательно прочитаны и приняты к сведению. — Я правильно понимаю, вы уже решили, что с ним делать? Мальчику дома неслабо промыли мозги. — Я должен что-то делать? Кем бы ни был юный Окделл, он всего лишь один из студентов и даже не историк. — Рокэ одним глотком прикончил чашечку, на которую уже нацелился Квентин. — Пока он ничего не натворил, мы и не пересечёмся. — Вы уже, — вежливо сообщил Дорак. Проректор вскинул бровь. — Дайте угадаю, я чуть не сбил его на шоссе? — И кто знает, чем бы это обернулось, если бы сбили… Я не ждал от вас иного ответа, Рокэ, но не все ниточки в наших с вами руках. Вернусь к Ракану. Это становится болезненным вопросом, и мне сообщили, что он уже пару раз беседовал с Окделлом. О чём, мои осведомители не разобрали, но сам факт — разговор состоялся. У парня как будто едет крыша, если Ракан ещё не выкинул из головы идею о митинге, Окделл, помня об отце, может схлопотать эту заразу. Или какую другую… — Как поэтично, — заметил Алва, — мы говорим о студенческих волнениях, как о грядущей мировой революции. Было бы более реалистично, не оставайся в центре событий два-три человека из нескольких тысяч… — Не будьте легкомысленным. Упускать их из виду нельзя, особенно сейчас. — Вот вы и не упускайте, — уходя, Рокэ отобрал у него кофейник. — Я всё понимаю, — окликнул председатель, — но не заставляйте меня страдать от жажды. — Пейте воду, Квентин, — любезно отозвался Рокэ и закрыл дверь.***
Марсель скептически посмотрел на господина первого проректора. Ушёл с бумагами, вернулся с кофейником, одно пальто уцелело. Лепота! — Пригодится, — объяснил Рокэ. — Покормил? — Покормил. — Марсель для пущей убедительности ткнул пальцем в ту сторону, где стояла мисочка Моро: она была с тщанием вылизана и теперь блестела. — Неужели я дожил до того дня, когда твой кот ест из моих рук?! Жизнь прожита не зря! Погоди, ты ходил к Дораку, чтобы стащить его кофейник? — К сожалению, мне пришлось стащить ещё и кофе, — поморщился проректор, оставляя на столе похищенную ёмкость и снова собираясь уходить. — Ты бережёшь сердечко Дорака больше, чем сам Дорак, — заявил Валме. — Кто-то должен. — Неубедительно… Кстати, ты же теперь свободен? Как насчёт часиков шести… — Марсель осёкся, поняв, что разговаривает с закрытой дверью. — А попрощаться?! Господин проректор, ваши манеры просто отвратительны. — С подлокотника кресла на него недовольно глянул Моро, и пришлось объяснить: — Я должен отправить сувенир на родину, для папеньки. Гневить моего папеньку — последнее дело, и твой хозяин пообещал отвести меня в фарфоровую лавку. Один не пойду… Теперь понятно? — Кот медленно прикрыл глаза и повернул голову к окну, с прищуром наблюдая за стаей птиц. Валме протяжно вздохнул: с собаками было куда легче разговаривать, они хоть слушают…