И уцелел один

      Все было решено.       Осознав окончательность этого решения, Доктор неожиданно почувствовал облегчение – даже несмотря на то, чем оно грозило ему самому. В конце концов, он сам предложил выход, и он никому бы не позволил взвалить на себя эту ношу. Они вложились в реализацию плана, и этого было достаточно: ответственность за последний шаг должен был нести он и только он. Впрочем, никто особо не пытался его отговорить – у чужого сочувствия все же были границы. Ведь, по общему счету, план был чудовищен, и его оправдывало только то, что неизбежная финальная Битва за Галлифрей, если ее допустить, грозила всей Вселенной неисчислимыми потерями. Если идея Кощея сработает, может быть, кто-то сумеет все это пережить. Но мало кто поблагодарит его за такое «милосердие», ведь именно им предстоит уживаться с чувством вины.       Он стоял, дрожа на холодном ветру, вечном спутнике этой крошечной негостеприимной луны, которую они выбрали в качестве точки сбора. Идеальное место для планирования предательства и гибели всего, что когда-либо было им дорого. Лишь теперь до него начинало доходить, что, если все пойдет по плану, возможно, перед ним стояли последние повелители времени. От их когда-то великой и древней цивилизации останутся лишь мифы и легенды. Ему становилось дурно от мысли, что именно его рука должна нажать на кнопку. Доктор меньше кого бы то ни было был склонен ностальгировать по своей планете – так уж сложилось, – но даже он не мог себе представить мир без Галлифрея. Несмотря на все свои пороки, он все еще был родным домом. Что ж, по крайней мере, у Доктора не будет возможности прочувствовать отсутствие планеты на себе.       Все детали были обговорены, им оставалось лишь попрощаться. День прошел в торопливых хлопотах: Аркадия пала; Рассилон, конечно, уже знал, что Момент попал в руки Доктора, и бросился на поиски. Вряд ли Президент повелителей времени подозревал сговор – хотя бы пока – но проследить могли за любым из них. Доктор призвал на помощь лишь тех, кому доверял, но именно по этой причине каждый из них был более или менее известен своей дружбой с ним. Обычно необходимость поторапливаться кажется нелепой, когда у тебя есть машина времени, но война уже нанесла ткани пространства-времени в этом регионе серьезный вред, так что общее беспокойство было оправданным. Единственным, что удерживало разваливающуюся реальность, был временной замок, окруживший Галлифрей. Но благодаря ему события неслись к фиксированной точке с оглушающей скоростью.       Они собирались воспользоваться нападением крейсера далеков и хаосом, который оно повлечет, как прикрытием; Доктор и Кощей должны были направить ТАРДИС в центр планеты, к Оку Гармонии, расположенному в глубоких тоннелях под Цитаделью. Все остальные на своих кораблях должны были отвлекать далеков и повелителей времени, пока Момент не будет приведен в действие. Те, кто сумеет, в последнюю возможную секунду сбегут через воронку и с помощью хамелеонной арки изменят свою биологию, чтобы их не задело взрывной волной. Когда Доктор использует Момент, все, что хотя бы отдаленно похоже на далека или повелителя времени, будет уничтожено.       Давным-давно, до того, как Война Времени изменила все, Доктор ценой многих жизней предотвратил ядерный взрыв и прочитал длинную речь о том, что все могло бы быть иначе. Его давние слова эхом долетали сейчас до его разума. До этого не должно было дойти. Но далеки не собирались останавливаться, а Верховный Совет так отчаялся, что был готов привести в действие «Последнюю Санкцию» Рассилона и разорвать саму ткань времени и пространства – и все это лишь бы закончить войну. Это было безумие, но после всего, что ему довелось пережить, после всего, что они с ним сделали – он знал, что повелители времени на это пойдут. И чтобы остановить их, Доктор был готов совершить немыслимое. Если спасение Вселенной требовало пожертвовать его жизнью и всем Галлифреем, у него не оставалось выбора. Они перебрали все возможные варианты развития событий, отчаянно надеясь найти другой выход, но каждый раз война приводила лишь к большему числу смертей. Это был единственный шанс предотвратить гибель самого времени.       Доктор переходил от одного друга или товарища к другому, пожимая руки и чувствуя, как мрачная судьба заносит над ним руку, словно Дамоклов меч. Мало кто был в силах встретить его взгляд, но даже в их глазах плескалась плохо скрываемая жалость. Их не в чем было винить. Романа была последней.       Она, как и многие из присутствующих, регенерировала во время войны, и теперь на него сочувственно смотрели глаза медового цвета. Они казались слишком старыми для ее молодого лица. Но в них Доктор увидел не жалость, а понимание, горло вдруг обожгло, он почувствовал, что вот-вот расплачется по-настоящему. Не желая раскисать прямо здесь, на глазах у всех, он заставил себя переключиться на другой, совершенно иной импульс и, притянув к себе ошарашенную повелительницу времени, мягко поцеловал.       Они столкнулись благодаря обстоятельствам и враждующим Стражам, они путешествовали вместе много лет, медленно образуя своего рода неправдоподобное партнерство. Очень редко между ними проскакивала искра взаимного уважения, может быть, даже влечения, но после окончания поисков Ключа Времени они так долго считали себя друзьями, что сама идея каких-либо иных отношений казалась нелепой. По крайней мере, до войны.       Это случилось после того, как первая волна Деградаций Скаро уничтожила галлифрейский флот. Они сидели в поврежденной ТАРДИС Романы, слишком усталые, чтобы осознать все те ужасы, что предстали перед их глазами в этот день. Доктор до сих пор не знал точно, кто начал первым, но неожиданно Романа оказалась в его крепких объятиях, и с этого момента все пошло по наклонной. От друзей к любовникам они перешли, не сговариваясь. После Романа, как самая практичная из них двоих, настаивала, что это был лишь один раз; она заставила его пообещать, что никогда, ни при каких обстоятельствах между ними не будет даже намека ни на что, кроме дружбы. И, конечно же, как это обычно бывает, при следующей встрече все повторилось.       Встречаться таким образом после сражений стало для них своеобразной традицией. Лучше так, чем говорить о том, что с ними сотворила эта война. До и после этих кратких свиданий Романа сохраняла с ним исключительно профессиональный тон. Уважая ее желания, Доктор воздерживался от публичных проявлений своих чувств и прилагал все силы, чтобы выбросить из головы любые романтические мысли. Они вели невозможную войну, и именно она должна была занимать все их внимание. Романа была права: на поле боя эмоциональные привязанности лишь мешали и отвлекали. Если бы события развернулись иначе, возможно, у них был бы какой-нибудь шанс, но пока взаимного утешения оказалось вполне достаточно.       Впрочем, здесь и сейчас, за один шаг до конца, было бессмысленно отрицать, что в глубине своих сердец он был всего лишь старым сентиментальным дураком. Доктор медленно отстранился и осторожно приоткрыл глаза, почти ожидая, что она разозлится. Но в лице ее была грусть.       – Доктор… – начала было Романа.       – Я знаю. – Он слабо, застенчиво улыбнулся. – Романадворатрелундар, дорогая моя, для меня было честью путешествовать с тобой. Если выживешь, сделай для меня кое-что: будь великолепна.       Он еще раз крепко обнял ее и отступил.       – Конечно, Доктор, – сдавленно улыбнулась она, хотя улыбка и не отразилась в ее глазах.       Остальные не могли не заметить странное поведение Доктора. Дракс и Корсар наблюдали за ним с легкой насмешкой, взгляд Кощея был странно затуманен. Остальные, казалось, были удивлены и немного смущены этой глубоко личной сценой.       Доктор прочистил горло, собираясь сказать что-то еще, но подходящая к случаю эпитафия так и не пришла. Сейчас он был одновременно палачом и приговоренным, и черный юмор уже не мог вытащить его из петли. Так что он просто засунул руки в карманы, мрачно кивнул собравшимся, повернулся и медленно побрел к ТАРДИС.       Кощей последовал за ним, вместе они установили координаты Галлифрея. Доктор молча копался с навигационными настройками, Кощей программировал хамелеонную арку, которой должен был воспользоваться для собственного побега, как только доставит Доктора к Оку. План шел как по маслу: они незамеченными пробрались за небесные траншеи и пока еще не столкнулись ни с одним из привычных силовых барьеров Капитолия. ТАРДИС нехотя приземлилась, почти застонав от боли – она явно чувствовала, что ждало их впереди. Доктор погладил консоль и в последний раз поднял взгляд на ротор, пытаясь подавить страх и сожаление.       – Все было просто чудесно, старушка, – прошептал он и поднял Момент, взвешивая его в руках.       Он был меньше, чем Доктор себе представлял, но очень тяжелым – совершенно непредставительным для разумного устройства, способного, при наличии мощного источника энергии, выжечь из времени целые галактики. Для этого и было нужно Око Гармонии. Когда Момент заперли в Арсенале Омеги, предполагалось, что без изъятых энергетических схем он будет безвреден, но Доктор слышал тихое тиканье механизмов внутри. Казалось, этот звук эхом отдается во всем теле до костей, и даже при простом взгляде на Момент его ощущение времени сходило с ума. Он поборол волну тошноты и осторожно опустил оружие на пол. Даже повернувшись к ящику спиной, он ощущал, будто тот следит за ним.       Оставалось одно последнее прощание. Он обернулся к другу детства, мальчику, с которым рос в Академии, пока расстояние и философские разногласия не привели их к разрыву. Они оба были не согласны с политикой невмешательство, диктуемой повелителями времени, но по разным причинам. Доктор просто хотел предотвращать несправедливость и трагедии, насколько это было возможно, Кощей же считал, что, благодаря своим знаниям и интеллекту, повелители времени могли напрямую влиять на развитие примитивных цивилизаций. Он взял себе имя Мастер и покинул Галлифрей, чтобы доказать свою теорию благонамеренной диктатуры. Его усилия не имели успеха, и в большинстве случаев бывшие лучшие друзья оказывались по разные стороны баррикад. Лишь ошибка Мастера на Логополисе, спровоцировавшая регенерацию Доктора, привела к хотя бы частичному примирению, когда разбежавшиеся повелители времени снова встретились в Зоне Смерти.       В следующий раз они столкнулись на полях сражений Войны Времени, и к тому времени она изменила обоих. То, что именно им двоим пришлось остаться у самого порога гибели Галлифрея, казалось Доктору в своем роде правильным. В разодранной форменной куртке Кощей казался изможденным и пустым – и Доктор не сомневался, что он сам выглядел так же. Его друг сжимал в руках шлем хамелеонной арки, его опущенный взгляд терялся в тени.       – Кощей, времени мало, – сказал Доктор, удивившись тому, насколько ровным и спокойным был его голос.       – Да, старый друг, – отозвался тот, аккуратно опустив устройство на консоль. Кощей шагнул к нему и коснулся ладонью его лица. – Как жаль, что все должно кончиться вот так, я собирался еще так много сделать.       Доктор в замешательстве моргнул, но прежде, чем он успел ответить, губы Кощея впились в его собственные, и он оказался придавлен к перилам. Друг отпустил его с определенно хищным, хотя и полным сожаления блеском в глазах. Доктор ошарашенно смотрел на него.       – Прошу прощения, дорогой мой Доктор, но, должен заметить, мне давным-давно стоило это сделать. Надеюсь, однажды ты найдешь силы простить меня, – проговорил Кощей. Лишь тогда Доктор заметил, что его руки прикованы к перилам, да так крепко, что он не мог пошевелиться.       – Кощей! Что… что ты делаешь? – Он дернулся, пытаясь высвободиться.       – То, что нужно сделать. – Взгляд Кощея скользнул к Моменту. – Я у тебя в долгу, забыл? Ты всегда был мягкосердечным, Тета. Признай: если кто из нас и заслуживает жизни – это ты.       – Кощей, нет, – хрипло возразил Доктор.       Мастер не обратил на его мольбы внимания и подошел, держа в руках шлем хамелеонной арки.       – Я запрограммировал ее на человеческую биологию – ты ведь всегда чрезмерно любил эту отсталую планетку. Наручники откроются через час, но к тому времени ты уже не будешь собой.       Он надел аппарат на голову сопротивляющемуся Доктору.       – Ты не можешь, это должен быть я, это моя вина! – в отчаянии закричал Доктор.       Мастер покачал головой.       – Если ты когда-нибудь вернешь себя, Доктор, вспоминай обо мне с теплотой.       Он погладил Доктора по еще коротким волосам, которые отстриг полевой врач, чтобы добраться до раны несколько недель (или, может, даже лет) назад, и включил устройство. Колени Доктора подогнулись, он закричал, когда оно начало переписывать его биологию.       Торопливо и уверенно Мастер щелкнул подготовленным переключателем на консоли, подобрал Момент и шагнул к двери. На мгновение он остановился, бросил через плечо последний взгляд, и вышел из ТАРДИС, чтобы навсегда решить судьбу Галлифрея.       – Au revoir*, Доктор.