Особняк Вонголы. ~120 лет назад.
Тсуна, уже привычно для себя, проснулась из-за громких мужских криков и ругани. Этот шум по утрам, лучше любого будильника поднимал полностью выжатого босса Вонголы после недолгого, но такого желанного сна. Вся проблема заключалась в том, что кроме неё этот балаган разогнать никто не мог, а если не сделать это вовремя, то особняк грозил стать внеочередной жертвой их разборок. При чем, по мнению самой шатенки, даже вандалы, грабящие могилы и старинные постройки, наносили гораздо меньший урон строениям, нежели её непутевые хранители. Вот и приходилось бедной девушке вскакивать каждое утро по очередному: «ЭКСТРЕМАЛЬНО», «Тупая корова!», «Загрызу до смерти…» или «Ку-фу-фу…”, как по сигналу тревоги, и бежать, спасать свое наследие, которое она уже стала считать своим любимым домом. Разлепив глаза и зевнув, Тсунаеши сбросила с себя душное одеяло и потянулась словно кошка, нежащаяся на мягкой кровати под тёплыми лучами утреннего солнца. Шум, так нагло прервавший её чудесный сон, который девушка, к слову, даже не помнила, по всей видимости, доносился из находившейся прямо под гостевой комнатой, гостиной. Постепенно, этот раздражающий сознание Тсуны фактор, стал нарастать, а затем, как апогей действа, послышался характерный треск разбивающегося о что-то твёрдое фарфора. — Видимо вторая ваза недолго прожила без своей недавно почившей соседки… — тяжело вздохнув, пробормотала шатенка, коснувшись переносицы, вспоминая, как запустила этой самой вазой в Деймона после их странного, но страстного поцелуя. По телу моментально пробежали холодные, липкие мурашки, заставляя девушку передернуть плечами и поежиться. Нет, конечно же первый хранитель Тумана был чертовски красив, харизматичен и безумно похож на её любимого, теперь девушка признавала это, Мукуро. Так же, он, в отличии от своего потомка, был не так язвителен и никогда не издевался над ней, лишь иногда по-доброму подшучивал… Но все же, их поцелуй она восприняла так же, как если бы сделала это с Ламбо, старшим братом или Ямамото. В общем, чувства были мерзкие, будто она целовалась с родным братом или, что ещё хуже, с собственным отцом. Мужчина, по всей видимости, чувствовал нечто схожее, ведь на тренировке и пикнике, что были на следующий день, он, хоть и вёл себя как обычно, ни разу не взглянул ей прямо в глаза. И все-таки, несмотря на все эти нелепые недоразумения и предрассудки, Тсунаеши была безмерно благодарна Деймону. Он буквально заставил её признаться в том, что всячески отрицал здравый смысл шатенки, списывая всякие незначительные мелочи как, мимолётные взгляды и промелькнувшие мысли на усталость. Первый хранитель Тумана словно клещами вытянул из сердца девушки истинные чувства, заставив признать, что на самом деле, она уже давно влюблена в одного наглого куфуфукающего трикстера, который всегда находится подле неё. И теперь, когда Нео Примо Вонгола наконец осознала, что на самом деле чувствует к своему хранителю Тумана, она твёрдо для себя решила, что больше никогда его не отпустит, и, заставит этого клоуна полюбить себя точно так же как и она любит его. В конце концов, Тсунаеши считала, что сделала для этого мира достаточно, чтобы хоть иногда чувствовать себя самой обычной влюблённой и слегка эгоистичной девушкой. Где-то на перефирии снова послышались крики, отрывая коварно-улыбающуюся своим мыслям девушку от обдумывания её плана по захвату ледяного сердца одного известного иллюзиониста. Вспомнив, почему она вообще проснулась, и мысленно дав себе пару оплеух за рассеянность, шатенка присела на кровати, сложив ноги в позе лотоса, и постаралась прислушаться к доносящимся снизу голосам. Сконцентрировавшись на споре хранителей первого поколения, Тсуна постаралась разобрать их сливающиеся воедино голоса. Сосредоточив все внимание исключительно на этом занятии, как и учил её когда-то Реборн, стараясь развить в своей ученице хотя бы номинальные навыки шпионажа, девушка наконец прикрыла глаза полностью погружаясь в спор хранителей. Ей почему-то безумно захотелось узнать, по какой же причине, на этот раз, ей не суждено нормально выспаться. Но уже через пару секунд, девушка удивленно распахнула переливающиеся янтарем глаза, так и не докопавшись до сути спора. Сегодня к голосам шести хранителей Джотто Примо, добавилось некое подозрительное копошение, шуршание и множество еле слышных шагов по всему особняку. В голове девушки сразу пронеслась мысль о возможном нападении… но интуиция молчала по поводу посторонних звуков, предупреждая лишь о разбушевавшихся хранителях первого поколения. Что значило — люди, свободно шныряющие туда-сюда по резиденции Вонголы, были настроены миролюбиво. Чертыхнувшись, Тсунаеши, оставив свою идею заранее узнать причину спора мужчин, резко подскочила с кровати, будто её хорошенько ударило током. Она быстро накинула на себя тяжелый халат из красного бархата, подаренный ей заботливым и предусмотрительным Джи, после очередной прогулки по особняку в одной сорочке. И мигом выскочила за порог комнаты, на ходу застегивая позолоченные пуговицы, чтобы в очередной раз не шокировать окружающих своей «распущенностью». Все эти действия у Тсуны заняли какие-то доли секунды, ибо подгоняемая лёгкой тревогой из-за предостережений интуиции, девушка, сама этого не осознавая была практически на грани перехода в гипер режим.***
Деймон сидел в любимом кресле Тсунаеши и, еле сдерживая рвущиеся наружу смешки, наблюдал за очень комичной картиной. Трое взрослых мужчин, членов сильной мафиозной семьи, на полном серьёзе спорили о том, какие же цветы больше подходят для украшения зала, где будет проходить завтрашний прием. Как это ни странно, но спорили между собой совершенно неожиданные для Деймона, успевшего сложить впечатление о всех хранителях, люди. А именно — оживившийся меланхолик Лампо, ЭКСТРЕМАЛЬНЫЙ святой отец Накл и спокойный и улыбчивый Угетсу. При этом, выглядели эти трое мафиози ничуть не хуже разъяренных фурий, готовых взглядом испепелить своих оппонентов. Но главными гвоздями в этом представлении, по мнению первого иллюзиониста Вонголы были двое других хранителей. Джи, исполняющий вокруг них, танец раненной птицы-наседки, в попытке успокоить друзей и, невозмутимо-стоявший в стороне от происходящего Алауди, во взгляде которого так и плескалось почти осязаемое желание стереть с лица Земли всех этих придурков. Периодически, аристократ, с детства обучавшийся этикету и языку цветов, подливал масла в огонь, отпуская саркастичные комментарии. Но при этом, мастерски скрывал их за пояснениями значения некоторых цветов, этим заставляя спорящих мужчин ещё сильнее распалятся. На что, хранитель Облака, под скрип своих зубов, прожигал его очередным взглядом голубых глаз, из коллекции «убью к чёртовой матери», а Джи попросту огрызался парой-тройкой ругательств. И, что самое смешное, продолжалось вся эта какофония абсурда уже далеко не первый час… — Оя-оя… Я не уверен, что украшать все цветами, означающими ненависть и отвращение, очень хорошая идея, Лампо! — в очередной раз вклинился в разговор Деймон, чувствуя, что ещё немного и он попросту не выдержит и рассмеётся в голос. — Но оранжевый цвет такой солнечный, а лилии, они… — выкрикнул хранитель Грозы, сжав кулаки до побелевших костяшек, наверное впервые, вне боя, показывая такую решимость. — Тогда это, ЭКСТРЕМАЛЬНО, должны быть петунии! — серьёзно заявил Накл, а Деймон неожиданно закашлялся, маскируя таким образом все-таки вырвавшийся смех, тогда как Алауди возвел глаза к потолку, игравшему роль неба, в немом вопросе — «За что мне все это?». — Оя-оя! Раздражение, гнев… — отсмеявшись, тут же парировал хранитель Тумана, — Они как раз подойдут для нашего грозного детектива! — едко стрельнув в мужчину глазами, насмешливо продолжил он, — Но, к сожалению, приём будет в честь нашей с Еши помолвки… — слащаво протянул иллюзионист, сидя в кресле и активно жестикулируя руками. — Флоксы? — наугад предположил заинтересовавшийся их «игрой» Джи, наконец остановившись на месте. — Прощание, боль. — произнёс мужчина с фиолетовыми глазами, мило улыбнувшись ему. — Цикламен. — не выдержав, фыркнул Алауди, которому уже порядком надоело, что все цветы, которые они называют, почему-то означают что-то совсем не радостное, — Эти цветы довольно красивы и нежно-розовый цвет идеально подойдет под повод приёма! — серьёзно произнёс он, тогда как все остальные резко замолчали и, неверяще уставились на блондина, впервые включившегося в подобные споры. — Оя-оя! — строго покачав головой, зацокал иллюзионист, — Это самый худший вариант, из всего, что вы сейчас предлогали… — не скрывая иронии в голосе, ответил он, чуть наклонившись вперед, — Этот «милый» цветок означает разрыв, расставание, крах любви! — сухо отчеканил Деймон менторским тоном, одновременно любуясь произведённым эффектом. — Я тебя загрызу! — прошипел Алауди, доставая свои любимые наручники, тогда как венка на его виске угрожающе вздулась, — Мерзкий высокородный выскочка! — выплюнул он, сделав шаг к сидящему в кресле хранителю Тумана, который, по всей видемости решил поиграть с хищником. — Ну-фу-фу… Я просто хочу, чтобы все прошло на достойном, семей Вонголы и Спейд, уровне! — невозмутимо отозвался он, совершенно не ощущая угрозы, а остальные как-то нервно покосились на взбешенного хранителя Облака, медленно приближающегося к иллюзионисту. — Доброе утро! — выкрикнула Тсуна, босой ногой распахнув дверь в гостиную, когда мужчинам уже начинало казаться, что особняку скоро настанет конец, — «Успела…» — выдохнула про себя девушка, осматривая пространство и присутствующих в нем, на предмет повреждений. Шесть пар глаз тут же уставились на неё, как на маленького зелёного человечка, с тремя глазами, стоящего где-то на потолке. Взъерошенные после сна волосы, слегка раскрасневшееся от бега лицо, глаза, горящие ярким пламенем Неба и широкая задорная улыбка. Ярко-красный халат, подчеркивающий хрупкое и миниатюрное, чем-то напоминающее детское, но при этом не лишенное женственности, тело, и маленькие, совсем бледные, босые ножки, выглядывающие из-под длинного подола халата. — А чего это вы тут делаете? — вкрадчиво поинтересовалась она, сделав пару шагов вперёд, так, чтобы голые ноги наконец оказались на теплом ковре. — Тсуна! — схватившись за волосы, надрывно взвыл Джи, вспоминая нечто похожее, неординарное, в поведении Джотто, как только отошёл от эффектного появления наследницы своего старого друга, — Почему ты в таком виде? — одновременно раздражённо и взволнованного, спросил мужчина, указывая рукой на нижнюю часть её тела. — А что опять не так с моим видом? — тяжело вздохнув, осведомилась шатенка, — Ты же сам подарил мне этот… халат! — фыркнула она, запнувшись, так как считала его больше похожим на платье или даже пальто. — Тсунаеши, почему ты босиком? — удивленно произнёс Асари, поняв, что имел ввиду побагровевший от злости Арчери, буквально потеряв дар речи от её наглости. — А… Вы про это… — растерянно пробормотала шатенка, поджав пальцы на ногах, — Дело в том, что я слегка испугалась за наш особняк, когда услышала ваши крики в гостиной и треск разбившийся вазы… Только не говорите им, Угетсу-сан. — смущённо улыбнувшись, пояснила она для Асари на японском, отчего-то чувствуя стыд. — Теперь все встало на свои места, Тсунаеши-сама… — мягко рассмеялся японец. — Сестричка, почему ты опять разговариваешь только с Асари, когда все находятся рядом? — обиженно спросил Лампо, усевшись на один из диванов. — Может ты влюбилась в нашего хранителя Дождя? — сухо осведомился Алауди, заговорив почти одновременно с Лампо, из-за чего его слова прозвучали слишком обиженными. — А? — удивленно переспросила она, широко распахнув глаза. — Я просто делаю логичные выводы из того, что вижу каждый день… — хмыкнул блондин, кажется уже забывший про Спейда. — Это же ЭКСТРЕМАЛЬНО круто! — тут же выкрикнул Накл, под звуки упавшей челюсти Джи. — Еши? — с нажимом, удивленно спросил Деймон, смотря на почему-то зардевшуюся девушку. — Это не так! — тихо ответила Тсуна, — Просто Асари понимает меня в некоторых моментах гораздо лучше любого из вас, так как является моим соотечественником… — смущённо произнесла шатенка, выглядя при этом до ужаса милой и невинной. — Мы украсим весь особняк белыми ЛИЛИЯМИ! Ну-фу-фу… — спустя пару минут, громко произнес Деймон, поднявшись из кресла, — Эти цветы идеально подходят моей Еши! — усмехнулся он, подхватив девушку на руки, и, под ошарашенные взгляды и звуки упавших челюстей, вышел с ней из гостинной.Старая часть Палермо. Наши дни.
Мукуро молчаливой тенью следовал за Джотто, Гокудерой, Иемитсу и Занзасом, скрытыми, как и сам иллюзионист, под личной совершенно посторонних людей. Они медленно поднимались по широкой мраморной лестнице, направляясь к залу, где должно было проходить собрание Альянса, начавшееся примерно десять минут назад. В планах у королевской семьи было эффектно появиться на пороге, как раз тогда, когда Бьякуран подведёт всех к главной теме встречи, чтобы ещё раз показать всем силу и могущество Вонголы. Подойдя к очередной паре охранников, Хаято еле заметно кивнул, узнав в мужчинах людей семьи Каваллоне, которая обеспечивала сегодня охрану, и, получив ответный кивок, процессия подошла к большим дубовым дверям, ведущим в нужный им зал. Все присутствующие предвкушающе улыбалась, представляя шокированные лица старых пердунов, успевших уже похоронить ту, что заставила их присмыкатся. Всё, кроме Мукуро, он полностью погрузился в свои мысли, на автомате поддерживая иллюзии и следуя за остальными. Хранитель Тумана десятого поколения до сих пор не мог осмыслить свой недавний разговор с первым боссом семьи Вонгола.Где-то в Палермо. За день до собрания Альянса.
После инцидента в ресторане, Примо отвёл иллюзиониста своей пра-пра-правнучки на тот самый обрыв, откуда они смотрели на вечерний Палермо во время своего «побега». Лёгкий бриз, ласково охлаждающий разгоряченную, из-за припекающего солнца, кожу, крики чаек, перекликающиеся с заливистым смехом, доносящимся с пляжа. А позади мрачная тень от леса, из которого они сюда и вышли, пугающий шелест листьев, напоминающий утробный шепот и непроглядная тьма, готовая утянуть в свое сердце любого. Джотто стоял к нему спиной, прямо на краю обрыва с печальным лицом, всматриваясь в линию горизонта, и молчал. Сам иллюзионист находился чуть поодаль, смотря то на чистое голубое небо с ярким, слегка плывущим солнцем, то на чернеющий позади него лес. Мужчина не понимал, зачем они вообще пришли сюда и что Примо от него нужно… — Джотто… — неуверенно произнёс хранитель Тумана, сделав осторожный шаг в сторону обрыва. — Это место напоминает твою душу, Мукуро. — тихо отозвался блондин, не поворачивая к нему головы, — Свет и тьма, счастье и печаль, жизнь и смерть… Не так ли? — обернувшись, спросил он холодным тоном, мужчина с гетерохромными глазами вздрогнул и отшатнулся от него. — Я не… Понимаю. — заговорил отчего-то дрожащим голосом Рокудо, прекрасно осознав, что именно блондин имел ввиду, — Как место может быть похоже на человека! Ку-фу… — отшутился он, но заметив строгий взгляд, тут же оборвал свой смех. — Хватит! — грубо сказал Джотто, — Ты же знаешь, что я прекрасно знаю, когда мне врут! — фыркнул он, уже более спокойным тоном, снова повернувшись к горизонту. — Оя-оя! И, что ты хочешь услышать от меня? — язвительно прошипел иллюзионист, — Слезливую историю о моем детстве, жестокую историю, полную крови и смертей, моей юности или же, полную солнца, печали и непонимания, историю моей любви? — выкрикнул он, испепеляя взглядом спину Примо. — Меня абсолютно не интересует история твоей жизни… — тепло усмехнулся блондин, пропустив мимо ушей весь яд, что так и сочился с губ хранителя Тумана, — Поверь, моя собственная история тоже не наполнена радужными воспоминаниями… — проговорил мужчина, сжимая кулаки, — Как впрочем и история всей семьи, что я создал своими руками! — уже печально, еле слышно добавил он, — Я всего лишь сказал, что это место напоминает мне твою душу… — Мукуро опустил голову, пряча за чёлкой дрогнувший взгляд. — Чем же? — бросил тихий вопрос иллюзионист, надеясь, что он никем не будет услышан. — В тебе слишком много тьмы. — сухо ответил Джотто на вопрос, что донёс до него лёгкий порыв ветра, — Жестокость, желчь, жажда крови… — твёрдо произнёс он, а иллюзионист, будто подрубленное дерево, опустился перед ним на колени, не смея поднять взгляд на широкую спину мужчины, так напоминаюшего ему, его солнце, желая, чтобы тот убил его, прекратив наконец все эти мучения прямо здесь, — Но так же, в тебе есть очень много света… — хранитель Тумана неверяще поднял на Примо расширившиеся глаза, — Ты добрый и понимающий, умеешь сострадать и поддержать, хоть и пытаешься скрыть все это за маской язвительности и дурачеств. — уже ласково сказал блондин, — Ты мне очень нравишься как личность, Мукуро! — повернувшись, с улыбкой, произнёс он, а по щекам хранителя Тумана заструилась тёплые влажные дорожки слез. — Но… Я же, я… — тихо прошептал он, стараясь сдержать эмоции, которые держал в узде с того момента, как сбежал из лаборатории Эстранео вместе с Кеном и Чикусой. — Я знаю, почему ты так держишся за Тсунаеши, я знаю, за что ты её любишь и, я знаю, почему ты боишься открыто показать ей свои чувства… — подойдя к нему ближе, тихо сказал он, — Именно поэтому я считаю, что ты самый лучший кандидат для неё! — Джотто, не смотря на свой дорогой костюм опустился на колени рядом с ним, — И моя пра-пра-правнучка тоже все это поймёт, главное не скрывай от неё свою любовь! — обняв, тихо произнёс Примо.Собрание Альянса. Наши дни.
— Ну что, вперёд? — усмехнулся Примо, заранее зная исход этого собрания. — Да! — хором отозвались стоящие за его спиной мафиози, а Мукуро, взмахом трезубца развеял все иллюзии, за исключением одной. На месте Джотто сейчас стояла невысокая хрупкая шатенка с ослепительной улыбкой и невероятной силой, которую он любил больше жизни.