С глаз долой...а остальное не могу

- Ай! Шшшшш... Алая кровь красиво смотрится на снежно-белых гладких лепестках. Настолько красиво, что я не сразу осознал, что это моя кровь. Хотя мог догадаться по оттенку. Страны всё-таки не люди, хоть и очень похожи. И ещё одно отличие от наших подданных - это кровь. Ни у кого из людей в жилах не может течь эта густая, алая до искристости и солёная до сладости жидкость. Как мы сочетаем в себе всю суть наших народов, всю историю прошлого, так и наша кровь хранит в каждой своей капле жизни многих людей. Ещё несколько капель гулко разбиваются о лепестки, заставляя бутон покачиваться вверх-вниз и орошать соседние цветы алыми брызгами. По детской привычке засовываю раненый палец в рот, чтобы остановить кровотечение. Видел бы меня сейчас Алистер... Века полтора от его насмешек мне не избавиться точно! Но... Нет ничего удивительного в случившемся. Ну, подумаешь, просто-напросто сбежал от брата в сад, ну, подумаешь, порезался о собственные розы... Со всеми же бывает, верно? Задумался человек... Страна то есть. Хотя... Этот цветок никогда моим и не был... - Артур, смотри! Сияющий Иван протянул мне подсолнух, привезённый ко двору царя в дар. Хм, неужели и сюда добралась эта испанская диковинка? В своё время я достаточно насмотрелся на них... Вернее, прятался среди них от вездесущего Франциска*. - Правда красивый? Скорее своеобразный - яркий, но простой венчик золотисто-солнечного цвета, крупные маслянисто-чёрные семена, крепкий стебель... Чем-то напоминает русса, только не пойму чем... Наверное, двоякостью. Жёлтый - цвет богатства, солнца, чего-то радостного, но... Одновременно он нагоняет на меня страх и тревогу, будто предупреждение. Так и Иван - меня очаровывают его вид, его улыбка, его глаза, его смех... Но одновременно я опасаюсь его. Его? Или... За него? - И пахнет так... Вкусно... - Ты его ещё на зуб попробуй, проглот! Только о еде и думаешь, варвар! - А и попробую! Может, что и получится*... Хотя... Жалко такую красоту есть... - задумчиво пробормотал Ваня, поглаживая подсолнух по лепесткам. Продолжил он неожиданно низко, но нежно, наверное, всё ещё обращаясь к самим цветам, чем ко мне. - Артур, а тебе нравятся эти цветы? - Нет. Иван перестал улыбаться и склонил голову набок, удивлённо на меня смотря. А я в который раз при разговоре с ним почувствовал себя немножечко сумасшедшим. - Ты вообще не любишь цветы? Теперь мне показалось, будто в его голосе пробудилась ярость. Та, почти незаметная, но смертельная, холодная, вымораживающая, как свирепая зимняя ночь его родины. Однако, от этого мои опасения наоборот, полностью развеялись. Будто эта вьюга не желала причинять мне вреда, да и не пыталась. Эта вьюга только разрушала все внутренние противоречия, оставляя чувство упоительной свободы. – Нет, я люблю цветы, только не такие. – А какие? – Я розы люблю. Розы... Что может быть прекрасней и элегантней розы? Воинственно-алой, величаво-пурпурной, жестоко-багряной, кремово-нежной, траурно-чёрной, невозможно-синей, мистически-фиолетовой, драгоценно-золотой, отравленно-зелёной, сумасшедше-оранжевой? Какой ещё цветок может похвастаться подобной гаммой и столь древней историей? Роза во всём мире стала цветком-символом чести, красоты и... Англии. Моим символом. Моей гордостью. Моим цветком. Иван виновато улыбнулся, закусывая губу. Глаза его поменяли оттенок на более светлый, как бывало в минуты его задумчивости, но это продлилось недолго. Буквально спустя мгновение, он схватил меня за руку, таща за собой. Некоторое время спустя, Ваня помог мне выбраться из лодки, смеясь над моими ругательствами. Глаза мои были уже около часа закрыты, поэтому время, проведённое в лодке, заставило меня понервничать. Плавать-то, к своему стыду, я так и не научился, да и слишком мало времени прошло с момента моего выздоровления. - Ну, смотри. Иван стянул с моих глаз повязку, открывая вид на.... Весь остров был покрыт розами. По меньшей мере пять акров земли покрывали гладкие, полупрозрачно-белые розовые бутоны. Оставшийся после ночных заморозок иней покрывал их тонкие, будто хрустальные лепестки, и, медленно тая на солнце, окутывал цветы туманной дымкой, делая зрелище ещё более сказочным. Воздух и тот казался волшебным - прохладный и полный незнакомым мне ранее розовым ароматом: сладким, но не приторным и не навязчивым, приятно-колким на языке. - Добро пожаловать на Розовый Остров! Ваня легко, как пушинка, спрыгнул с лодки и, пройдя мимо меня, присел на колени совсем рядом с розовым великолепием. Приподняв ветвь кустарника, усыпанного не слишком крупными, но такими красивыми и чуткими цветами (Я не мог подобрать другого слова), он преподнес их ближе к лицу и прикрыв глаза глубоко вдохнул. И мне почудилось, будто сейчас я воотчую увижу рождение красной розы**... Я долго бродил по острову, не замечая ничего кроме этих цветов. В какой-то момент тень Ивана за моей спиной исчезла, но я совсем не придал этому значения. Я чувствовал, вернее, твёрдо знал, что он здесь, рядом, может незаметно, не видимо, но его присутствие так же ощутимо, как порывы холодного северного ветра и окружающий меня запах роз... Я нашёл его, лежащим под разросшимся розовым деревом. Даже спящий Иван не выпускал из рук подаренный ему подсолнух. Так ребёнок прижимает к себе любимую игрушку. Вокруг его тоже были розы, но я готов был поклясться, что он не повредил ни одну из них, будто цветки приняли его за своего и покорно отдали ему место среди своих. Серебристые волосы растрепались, глаза плотно закрыты, он недвижим, только едва-едва приподнимается могучая грудь, и поблескивают светлые ресницы. Будто почуяв моё появление, Иван мгновенно проснулся, но вставать не спешил, только улыбнулся и, прикрыв кулаком рот, заразительно зевнул. Так кто же он такой? Да, люди - существа необычные, как и мы для них, но подобных Ивану я никогда не встречал, даже за свою огромную, по сравнению с людской жизнь. То ли слишком простой для того, чтобы не понять его не правильно, то ли слишком сложный, чтобы верно угадать его суть. - Почему ты до сих пор не выкинул этот цветок? Иван покосился на зажатый в его руке подсолнух и пожал плечами, не переставая улыбаться. - Не хочу, наверное... Он чем-то на тебя похож... Фух, ну объяснение! А иначе как-нибудь нельзя? Нормальнее? -...Такой же жёлтый и взъерошенный, как твоя макушка! Ах, ты малолетний пакостник! - Издеваешься над моей причёской?!! Вдоволь набегавшись за хохочущим руссом, я присел передохнуть под тем же самым деревом. Рядом пристроился Иван, хитро, но добро ухмыляясь даже своими лиловыми гляделками. - Скажи, а можно выкупить этот остров? - Что, неужели так понравился? - Не то слово... - не стал врать я. - Никогда такой красоты не видел. Иван обнял колени руками и склонил к ним покрасневшее лицо. Ха, такое чувство, будто это я ему комплимент сделал! - Ну... вряд ли царь-батюшка на это согласится... Но... От себя разрешаю взять тебе один цветок! - Ну, спасибо, ваше величество! - шутливо поклонился я, так и не вставая. - Не за что, ваше высочество! Хах, он не знает, насколько оказывается прав... Я протягиваю ладонь вперёд, почти наугад, ведь все эти бутоны так красивы и искать лучший из них - кощунство, и сжимаю руку на тонком стебле. - Ай! Изогнутые, как турецкие сабли, и такие же острые шипы укололи руку, прорвав перчатку. Ткань потемнела, начала наливаться багровым оттенком, и я быстро отнял ладонь, оставляя на стебле размыто-красный отпечаток руки. Иван уже был рядом и тут же начал аккуратно снимать с меня перчатку, делая это как можно бережнее, почти не причиняя боли. Посмотрев на глубоко засевший в ребро ладони оборванный шип, Ваня нахмурился, покрутил головой по сторонам, что-то ища, и тут же радостно улыбнулся. Ненадолго отойдя, Ваня вернулся, держа в руке несколько больших округлых и почему-то мокрых листочков. Он протянул их мне, говоря: - На, пожуй. - С какой стати я... Не успел я договорить, как листочки оказались у меня во рту, так что волей-неволей пришлось жевать, чтобы не подавиться. Сначала я чувствовал только вкус родниковой воды, видимо, в которой Иван ополоснул листья, но потом добавилась еле ощутимая горечь. Хм, неплохо, во всяком случае, лучше табака, который мне постоянно приходится жевать из-за Уолтера*. В это время Ваня достал откуда-то белую тряпицу и знаком попросил меня положить прожёванное на неё. С нескрываемым облегчением выплюнув зелёную кашицу, невольно заметил, как боли стало меньше. Ненамного, но всё-таки. Иван снова взял мою руку, осмотрел, снова нахмурился и склонился ближе. Тёплые губы мазнули по коже, что-то обхватывая, а потом Ваня резко дёрнул голову вверх, заставляя меня зашипеть от боли. Выплюнув вытащенный из раны шип, Иван ловко приложил тряпку с зеленью на рану и начал заворачивать руку, приговаривая: - Кто же так с цветами обращается, Артур? Я, хоть ты и называешь меня варваром, знаю, что хоть шиповник - растение доброе, но грубости не терпит! - Как ты назвал эти розы? Шиповник? Это же неверно! - Это вы, иноземцы, назвали его розами. Для нас же он - шиповник. - Ты что, во всём можешь видеть только самое простое и выгодное? Подсолнух для тебя - вкусный, роза - шипастая, значит, можно использовать как оружие?! Иван покосился на меня удивлённо, а затем его улыбка стала очень грустной. Мне почему-то захотелось провалиться под землю от стыда. Иван в молчании закончил перевязывать мою руку и, закинув руки за голову, прислонился к стволу. - А почему ты считаешь это плохим? Разве тебя никогда не увлекала красота отточенного клинка из дамасской стали, или смертоносного танца воина, бросающегося в заранее проигранную битву? Ведь ты отлично осознаёшь, сколько вреда они могут причинить, но всё равно не перестанешь ими любоваться. Потому что понимаешь - если перестанешь находить красоту во всём, то не сможешь найти её хоть в чём-то. Не зная неба, никогда полностью не полюбишь землю, не обжёгшись на огне не узнаешь, как приятен и нежен может быть снег, не восхищаясь красотой смерти... - ...Никогда не начнёшь ценить жизнь. Прости, я только сейчас начинаю понимать, что ты имеешь в виду. - Мне не за что тебя прощать. Так что, нет ничего плохого в том, что я восхищаюсь тем, насколько могут быть полезны красивые вещи. Ведь это только помогает их красоте раскрыться сильнее. Да, верно... Кто же ты такой, Ваня? Непонятный, сильный, наивный, мудрый, слишком проницательный сын своей страны. Шиповник, который я назвал розой. Нет, Уильям, ты оказался неправ*... Хоть он и похож на привычные мне, но совсем другой - дикий, но нежный, светлый, но опасный, смертоносный, но лишь когда его пытаются уничтожить... Только... О ком я сейчас думаю на самом деле? Пытаясь отвлечься, спрашиваю первое, что приходит в голову. - Скажи, а что это за листья, которые ты принёс? - Это ранник. Он помогает при ранах и болях. И ты уже с ним знаком - его отваром тебя лечили*. - Серьёзно? Какое полезное растение... Откуда ты столько знаешь о нём, ты врач? Ваня зажмурил глаза от удовольствия. Конечно, он много не знал из того, что знал я, но и я не догадывался о многом, что знал он. Иван любил получать новые знания и всегда с охотой делился своими. - Не совсем... На моей земле все немного лекари, слишком опасно жить, не зная, что способно помочь тебе выжить. Смотри, - Иван привстал, и протянул руку к тому же самому цветку. Кровь уже потемнела, застыла, и от прикосновения русса осыпалась красной пылью. Двумя пальцами, хитро обхватив цветок, Иван почти без силы переломил упругий зелёный стебель и протянул розу мне. - Даже его можно было бы оприходовать для того, чтобы остановить кровь, хоть это было бы и сложнее. Шиповник добр к людям, мы используем всё, что он может нам дать - корни, плоды, цветы, всё! Но и мы не меньше отдаём за то, чтобы он свободно рос на нашей земле. Да и... Как говорится: "klin klinom vyshibaut". Я улыбнулся, вертя цветок в руке. Нет, мне никогда не понять ни эту страну, если я её встречу, ни её жителей, но... Разве это плохо? Плохо, что эта земля со всеми своими странностями и чудесами уже стала для меня чем-то... Привлекательным? Что я с первого взгляда влюбился в эти беспризорные, вольные розы со странным именем "шиповник"? Что они стали для меня чёртовой лестницей, Купидоновой стрелой, Эротовым нектаром?** Что... Но пусть последнее останется под розой...** Даже для меня самого... Я выныриваю из воспоминаний, отмечая, что как дурак стою и поглаживаю лепестки бутонов. Да уж, можно себя поздравить, что не один я оказался таким идиотом: Традескант-старший* тоже влюбился, как мальчишка в эти снежные цветы, и не мог с ними расстаться. Хоть это было более века назад, я помню, как горели глаза у этого замечательного человека, когда он начинал рассказывать мне о России. В отличие от торговцев и купцов, (некоторых из которых науськивал я лично) он не считал русских варварами или дикарями, наоборот, он восхищался всем, что достойно в них восхищения, хотя и удивлялся всему, что его окружало. Найдя во мне родственную душу по поводу России, Джон так растрогался, что подарил один из немногих выживших плавании розовых кустов, с того самого острова... Я замираю, увидев так восхитившие меня снежные розы снова, спустя столько лет. Джон аккуратно передаёт мне куст, а я не могу удержаться и провожу пальцами по гладким лепесткам, вдыхая почти забытый, но незабываемый аромат. Как же я скучал... Джон пытается скрыть свой смех за кашлем, но это плохо ему удаётся. - Что-то не так? - Нет, нет! Всё в порядке! Просто... Вы похожи на одного моего русского друга. Когда он показывал мне место, откуда я взял это растение, у него была такая же улыбка. Будто он встретил кого-то близкого. Я улыбаюсь сильнее, вспоминая Розовый Остров, и крепче прижимаю розы к себе. Интересно, что бы сказал путешественник, если бы я ему всё рассказал? - Кстати, мистер, если вам так нравятся эти розы, вы не могли бы мне помочь? - А в чём дело? - Понимаете, тот самый друг попросил меня передать своему знакомому, англичанину, подарок. Он сказал, что тот является придворным, но я не слишком разбираюсь в знатных людях, в отличие от вас. Так что... Может вы, в обмен на один из кустов, сами передадите подарок? Мужчина протянул мне резную шкатулку, открыв которую я ахнул. Да, Традексант уже рассказывал об этом, я и сам знал, но... Это было произведением искусства... - Ну, так что, согласны? Имя - Артур Кёркленд. ... И очередным воплощением непонятного мне русского юмора! Ну, Ваня!!! Хохочу, чуть повторно не прикусывая палец. Непонятным-непонятным, но оценить мне это ничуть не мешает! А... Может, правда так поступить? Плюнуть на всё, собрать в корзину вкусностей, пару бутылочек рома, любимые книги, плед и завалиться с ивановым подарком здесь, прямо под цветущими розами? Напиться так, чтобы ноги не держали, посмеяться, вспоминая прошлое, отпустить все чувства на волю забывая о необходимости постоянно врать и держать каменное лицо перед теми, кому в это же самое лицо хочется плюнуть... Достало... Последние несколько лет я вру сам себе. С тех самых пор, как уверился, что Россия надо мною издевается. Конечно, вслух я ничего не говорил и не дал узнать ему, всё-таки отношения между нашими подданными слишком выгодны для обоих, чтобы начать прямое столкновение, но! Всё-таки это странно... Россия ничем не показывает того, что я ему мешаю, хотя это так и есть, благодаря моим заслугам. Пока он терпит, только отвечая на удар, но так, что совершенно пропадает охота его наносить. Проклятый русский! Даже воевать я с ним не хочу... Отдушиной для меня после случившегося стал Альфред - всё-таки маленький ребёнок-страна требовал для себя внимания. Я становился совсем другим, когда проводил с ним время, уча и воспитывая, делая из него достойную страну. И это слишком походило на бегство. Не раз я замечал, как поступаю совсем иначе, нежели хотел. Уступаю, перестраиваюсь, изменяюсь... Я сам себя пытался уверить, что всё это нормально, очередной период в моей истории, что так и надо... Но какого морского дьявола? Я будто специально перечёркиваю всё, чем являюсь, думая, что если поступлю так, избегну чего-то, кого-то... А бегу я только от себя... Как один из склизких моллюсков, что выстраивает вокруг себя раковину, спасаясь от бушующего моря, якорь мне в глотку! Мне нравится быть с Альфредом, особенно сейчас, когда я вижу, каким он стал: сильным, взрослым, самостоятельным. К сожалению, вдолбить что-нибудь в его голову мне не удалось, но на политической арене он не пропадёт, уже сейчас пытается плести какие-то интриги, даже против меня! Можно начинать гордиться. Альфред стал для меня тем самым лучиком света, тёплым огоньком, спасительной гаванью для моего усталого духа. И сейчас продолжает быть, не смотря на то, что связался с Франциском и Антонио. Наоборот, это значит он готов к трудностям! Хоть и не понимает, как легко я могу прекратить их мышиную возню. Но за одни его попытки я готов простить даже промокший чай*! Ох... Чёрт. Это становится смешно - Россия снова помог мне успокоиться, даже не зная об этом! Хватило нескольких капель крови, чтобы я немного разобрался в себе и происходящем. Мне стоит серьёзно поговорить с Альфредом и перестать бежать от самого себя. Всё-таки это глупо... - Арти, Арти! Тебе письмо! Хм, давненько я не видел Алистера таким взволнованным... За время нашего соседства - точно*. Что же его могло так испугать? Прочитав послание, я только улыбнулся. Судьба сама идёт мне на встречу, и я не буду противиться её замыслам. - Ну, и что ты скажешь, Арти? - Не называй меня так! А в общем... Это мне только на руку. Сегодня же отправляюсь в Йорктаун*! Алистер согласно кивнул и умчался в дом, поторапливать прислугу. А я задержался на мгновение, благодарно прикасаясь к цветам прекрасной Rosa Sylvestris Russica, она же дикая Русская роза, или шиповник поморский, как называл её Иван. - Спасибо. Это был последний день, когда я был счастлив... *- в своё время подсолнух был завезён из Южной Америки испанцами, но особенную популярность получил при дворе Людовика Четырнадцатого. Цветок-солнце настолько понравился королю, что его высаживали прямо под окнами, в огромных количествах. Бедный Артур, вот же натерпелся, прячась в них от Франца!)Но хоть подсолнух был красив, практическое применение от него нашли именно русские, додумавшие делать из его семян масло). Как культуру его завёз Пётр Первый, европейцы часто использовали цветки подсолнухов как дар для монарха, наверняка кто-нибудь и нашим дарил... Первыми к табаку пристрастились именно пираты. И благодаря серу Уолтеру Рейли, подданному её величеству Елизавете, появилась примета, по которой выходило, что все преуспевающие пиратские капитаны должны были курить трубку. Растение, с которым Артур сравнивает табак, ранник - подорожник. И его отвар действительно применяют при простуде. Йорктаун и чай... Пояснение для этого пассажа будет дано в следующей главе). Хотя, наверняка уже догадались...) Джон Традескант (старший), называемый первым английским(и русским) ботаником. Личность незаурядная уже тем, что не имея обоняния, но отлично и со всей страстностью изучал растения. Подробно описал в своём дневнике путешествие в Россию, множество изученных там растений, некоторые привёз с собой. Примечательно то, что он интересовался не только флорой, но и нашим народом и описал его весьма благосклонно, в отличие от большинства англичан) подробнее - http://www.arhpress.ru/dvina/2005/8/1/3.shtml Про Алистера - имеется в виду договор об Унии 1707 года, после того, как появилось новое королевство Великобритания на политическом союзе Англии и Шотландии. Уильям... Шекспир конечно! И его... "Что значит имя? Роза пахнет розой, Хоть розой назови ее, хоть нет." ** - отсылки к разнообразным мифам о розе. Первый - о том, как появились красные розы. Роза зарделась и стала красной от удовольствия после того, как её поцеловала прогуливающаяся в Эдемском саду Ева. Чёртова лестница - после падения с неба чёрт хотел вернуться и использовал прямой ствол шиповника как лестницу, забираясь по его прямым шипам. Но Бог узнал об этом и, гневаясь, закрутил ствол. Тогда уж разозлился чёрт и согнул шипы так, чтобы они, обычно почти незаметные, ранили всякого неосторожного. Купидон тоже виновен в появлении шипов - когда он любовался розовым кустом, его укусила пчела. В отместку, он пальнул из лука, но стрела застряла в стебле и превратилась в шип. Нектар - в одном из мифов, роза появилась, когда бог любви Эрот пролил с Олимпа божественный нектар и его капли обернулись в розы. Хранить что-то "под розой" - оставаться тайным) Эх... всё оказалось не так уж плохо, обернулись раньше, чем я ожидала) От β: ТАК, ЧТО ЖЕ ВАНЯ ЕМУ ПОДАРИЛ?