С глаз долой...а остальное не могу

А точнее - по этой картинке! http://f-picture.net/lfp/i051.radikal.ru/1401/54/00ccefc83ddc.jpg/htm Кстати о иллюстрациях - вот ещё парочка от меня, вернее, совместная с Selin Doel попытка нарисовать то, с чего я решила свести свой фик с мангой "Артур во тьме" - тот самый тёмный Англия, которого некоторые приняли за Россию, и который на этих изображениях им стал: чёрно-белый - http://f-picture.net/lfp/s020.radikal.ru/i722/1405/87/74f5dece2c58.jpg/htm цветной и доработанный - http://i.hizliresim.com/p4nqjL.jpg и ещё один рисунок Selin к главе " ... в темноте... " http://i.hizliresim.com/JLlPQW.jpg - Оль. - Ммм... Ната? - Украина потёрла глаза, сгоняя сон. Откинув одеяло светловолосая спустила ноги с кровати и спросила у сестры. - Нат, что-то случилось? Беларусь сухо кивнула, а после, не выдержав, обняла сестру. - Нат? - Ольга обняла её в ответ, пытаясь успокоить. - Оль... мне страшно. Он... Он опять... Бирюзовые глаза наполнились пониманием, Украина, не прекращая обнимать Наташу, вышла из комнаты и сделала несколько шагов, замерев у приоткрытой двери. Из щели в ней было видно какое-то свечение и странные звуки. Толкнув её, сестры устремили свои глаза внутрь. В комнате было тихо и темно, слышалось только мерное сопение. Никаких звуков и света, всё исчезло. Но на кровати никого не было. Ольга подняла взгляд, следя за спускающимся откуда-то сверху кусочком простыни, нахмурилась, снова обняла Наташу и вышла из комнаты, закрыв дверь. - Пойдём, я молоко согрею с мёдом, тебе нужно успокоиться. - Но Оль... - И не спорь. Всё равно, мы ничем помочь ему не можем. Хоть Ольга так решила, сама она немного беспокоилась за брата, который... А Иван, оставшийся в комнате, только что-то пробормотал сквозь сон, поворачиваясь на бок и плотнее завёртываясь в бело-фиолетовый кокон из одеяла и собственного энергетического флёра, поддерживающего его в воздухе в полуметре от потолка. Как только за сёстрами закрылась дверь, в фиолетовом мареве снова замерцали искорки, из облака выросли сверкающие жгуты, и, разлетевшись кто-куда, начали подхватывать вещи, создавая беззвучную карусель. Магия, царящая в комнате, просто следовала своему инстинкту и вскоре начала издавать убаюкивающее мурлыканье, навевая своему спящему хозяину самые светлые и хорошие сны... В последнее время я стал замечать, что за мной кто-то следит. В первый раз поймав себя на этой мысли, я только улыбнулся и сделал генеральную уборку дома. Нашёл семнадцать новых скрытых камер и жучков от Альфреда и потайной ход в свою спальню, сделанный Скоттом с подачи и оплаты Франциском. Ход заблокировал, жучки выкинул в ведро, специально при этом в последнюю камеру помахав мизинцем*. В общем, всё как всегда, ничего удивительного - разведка есть разведка... Даже у таких извращенцев. Во второй раз я уже насторожился. От постоянных нападок Америки и Франции я уже успел избавиться, а новые они придумать ещё не успели, так что, значит, у меня появился новый преследователь. Поэтому, утроив бдительность, снова взялся за уборку. Отыскал ещё парочку камер, старые дырки в стенах для подглядывания и проклятье на ужасную удачу от Яо. В самую жарко дышащую ткнул карандашом, насладился криками и топотом ног, потом три дня слушал картавое бурчание окосевшего француза. Камеры снова выкинул, предварительно расплавив файерболом. С проклятьем ничего делать не стал, потому что оно и так оказалась кем-то разрушено. Судя по остаточным возмущениям, кем-то знакомым, но ни мной, ни Китаем... На всякий случай, усилил бдительность. Теперь всё время натыкаюсь на Мэттью, но точно знаю, что это не он: первые тридцать раз он был рад, что я его заметил, а теперь сам убегает от меня куда подальше. Впрочем, я его отлично понимаю - сам отшатнулся, когда сегодня утром увидел себя в зеркало - встрёпанный, дёрганный, глаза горят и бегают по сторонам, пальцы постоянно сжимаются, будто я кого-то душу... Хоть сейчас на иллюстрацию в учебник по психологии, к главе "Паранойя"! Но только моя верная, не раз спасавшая жизнь психологическая настороженность в последнее время что-то зачастила в гости. Точнее, не отпускает меня ни на минуту, при каждом звуке хватаясь своими хрупкими пальчиками за мой локоть и тревожно глядя влажными, серо-голубыми глазами, нервно поджимая бледные губы. Милая, я, конечно, рад твоему обществу, но не до такой же степени! Всё, я окончательно свихнулся. Уже с собственной паранойей разговариваю! Хорошо хоть, эта леди так хорошо воспитанная, что ещё не начала отвечать но мои фривольные фразы... Впрочем, я уверен, ещё немного и я найду на своём пороге мёртвую кошку**. И самое пакостное - я не ощущаю опасности. Я знаю, что за мной кто-то следит, но... Не ощущаю желания навредить мне. Ни малейшего. Наоборот - мой "след" так и распространяет вокруг желание... Защитить? Оберечь? Позаботиться? Не могу подобрать верного слова, знаю только одно - это настораживает меня ещё сильнее, чем если бы неизвестный хотел меня убить. Настораживает своей непривычностью.... - Эй, Арти! - хлопок по плечу заставляет меня вздрогнуть, мигом повернуться, вынимая из кармана взятый на всякий случай подарок Цвингли - перочинный нож 25 в 1, и употребляя его одним щелчком в дело. Когда до мозга доходит, что он видит, наступает ступор, впрочем, быстро проходящий. - Альфред, - выдыхаю я, отнимая лезвие от шеи Америки. - Я же предупреждал, не называй меня "Арти"! Голубые, кукольные глаза полны неприкрытого страха, а знаменитая голливудская улыбка неуверенно подрагивает, пока я складываю нож обратно в карман. После этого Джонс прекращает улыбаться и, нервно щупая шею в том месте, где ещё чувствуется холод стали, мямлит: - Ну, я так и понял... Осматриваюсь по сторонам, желая узнать, насколько эта сценка привлекла внимание остальных. Повезло - в зале, кроме нас, никого нет, видимо, остальные ушли на перерыв... Постойте-ка, это что получается, я так задумался, что совсем забыл про собрание?! Встаю с места и, взяв бумаги, выхожу из залы, собираясь найти Людвига. С немцем у нас, не то, что бы хорошие отношения, однако его высокоморальные качества всегда позволяют мне переписать конспект собрания, если у меня не получается создать его самому, как сейчас. Выйдя в коридор, слышу приглушенное "Вее" и поворачиваю к лестнице - всё верно, этажом ниже расположен буфет, куда Людвиг, как и любой заботливый папочка повёл кормить своё чадо-Италию. Значит, ближайшие полчаса записи Германии точно не понадобятся. Но едва я успел дойти до ступеней, как меня снова окликнул Америка. Видимо то, что собрание происходит на его территории, действует на его наглость соответствующе - растёт как на дрожжах! - Ей, Арт... Артур! Объясни, что с тобой происходит? - Альфред, уйди, не до тебя сейчас! - Ну уж нет! Стой! Мы ещё не договорили! - и едва я делаю шаг, как он хватает меня за локоть. А вот это зря, воспитанничек... Моя паранойя наконец-то находит себе выход - напряжение последних дней выходит из меня одни слитным движением, вернее, ударом удерживаемой руки в солнечное сплетение Джонса. Он отпускает меня, падая на пол и давясь воздухом, но сила инерции так велика, что я поворачиваюсь, успевая увидеть это, а потом ощущаю, как начинаю лететь спиной вперёд в пустоту. Идиоты... Оба. Не нашли лучше места для споров, чем верхняя ступенька лестницы! Падение кажется таким медленным, неспешным, почти волшебным. Однако, это иллюзорно, я знаю - ведь я даже не успеваю запомнить, понять, что вижу перед собой, прежде чем закрываю глаза... Тревога проносится по нервам ледяным огоньком, внезапным звуком, заглушённым, зажатым ладонью криком. Ты слышишь? Ты слышишь? Слышу. За секунду оказаться снаружи, в коридоре. Увидеть, как соскальзывают дорогие кожаные туфли с верхней ступеньки лестницы, как каким-то усталым пониманием неизбежного наполняются зелёные глаза. Нет. Не хочу! Это быстрее мысли, твёрже уже давно принятого выбора, сильнее всех обстоятельств. Это - инстинкт. Рука поднимается, будто пытаясь поймать его, задержать, не дать упасть, но... Ещё до того, как движение завершено, он знает, что не успеет. Зато, успеет Она... Первое прикосновение спины с лестницей почти не больно. Впрочем, оно было ожидаемым, но вот остальные... Глаза открываются сами, когда вместо того, чтобы ощутить своей спиной и тем, что пониже, все остальные ступеньки, начинаю чувствовать, как полёт сменяется скольжением. Ноги задираются выше головы, а затылок стукается о... лёд? Сознание как-то само собой замечает остальное - как тело делает поворот, вписываясь в лестничный проём, и продолжает скольжение уже лицом вперёд, как на следующем этаже Людвиг еле успевает убрать Венециано с лестницы, стремительно покрывающейся льдом, как смешно подпрыгивает Китай, еле успев убраться с колеи, как щёлкает вспышкой Кику, фотографируя, как... Лицо кольнуло мягкостью, но это было даже приятно... Пока вслед за лицом не прибыло все остальное тело! А вот теперь мне реально холодно! Когда мне удалось выбраться из снежной подушки, смягчившей моё падение, насморк прочно обосновался в моём носу. Стряхнув с себя и не думающие таять снежинки, я посмотрел наверх - вся лестницы была полностью покрыта льдом, а на второй снизу площадке, из угла, на меня умоляюще смотрел вмороженный в огромную сосульку Франциск с распахнутыми руками. Видимо, он хотел меня поймать... Так ему и надо! Неуверенно улыбаюсь, шмыгая носом и косясь на выглядывающие из всех щелей удивлённые страны. - Кажется, стоит перенести собрание на завтра, вы так не считаете? - Ну и что ты натворила? - Я натворила? Вообще-то ты сам этого хотел! - Но не до такой же степени! - Так, чем ты недоволен? Собрание отменили? Отменили. Зеленоглазик твой жив? Жив-здоров и так же продолжает всем действовать на нервы! И вообще, чего ты ожидал? Что как в сказке будет: "грянулся оземь и превратился в Финиста - ясна сокола"? - Ну... Примерно так. - Ох, милый мой... Если бы оно так и было, я уверена, что вторая голова, которую он начал, аки дятел, долбить, была бы твоей! - А почему вторая? - Потому что, пока до него дошло, у кого такие сказки, и такие возможности, голова Америки уже бы была пробита насквозь... ...Значит, я ещё не свихнулся окончательно - за мной кто-то следит. И следит с помощью магии. Зато понятно теперь, почему я так нервничал! Весь день, после того как вернулся домой, пытался избавиться от слежки, или хотя бы установить, кто это. Когда в шестой раз зелье просто испарилось, я уже устал искать ответ. Махнув на всё рукой, ушёл спать, всё так же ощущая на себя чей-то заботливый, но так раздражающий своей всесильностью и вездесущностью колдовской взгляд... ... Францисск вот уже двадцать минут, не отрываясь, пожирает меня глазами. Ещё и облизывается, ублюдок. Бесит неимоверно, тем более в этих дымчато-синих от похоти глазах так и читается: "Ты сам это начал, Арти"! Нет, ну, я виноват в этом, что ли? Капелька прозрачного пота скользит от кромки влажных, потемневших до оттенка красного золота волос, по виску, очерчивая скулу, вниз по впалой щеке, ненадолго задерживаясь на челюсти, дожидаясь, когда ещё парочка таких же своевольниц подбегут поближе, чтобы, слившись воедино, при следующем устало-безнадёжном откидывании головы скатиться на шею, кажущуюся ещё светлее в обрамлении белых встрёпанных лепестков воротника рубашки и приспущенного до середины груди полурасстегнутого галстука, и дальше, вниз, оставляя поблёскивающий след, так сильно привлекающий внимание к судорожным, жадным движением кадыка, вниз, чуть наискосок, пересекая мышцы, чтобы, оказавшись почти внизу, там, где шея переходит в плечо, в одной из тех боковых трогательных впадинок у ключиц, обычно закрытых тканью, замереть, застыть, высохнуть, мелькнув напоследок ослепительной искрой. Жарко... 36 градусов Цельсия. Вроде бы, для июля почти-нормальная (хоть и не для моей страны) температура, хотя и жарковатая. Но не для Сан-Франциско, обычная июльского жара, которого едва достигает половины сегодняшнего тепла. Жарко, так жарко, что ни климат-система, ни открытые окна положения не спасают, так что, каждый выдумает свой способ борьбы с перенагреванием. Тот же Франция ещё час назад, не смотря на протестующе-ободряющие писки-визги-улюлюкание разделся донага, и сейчас восседал за столом в одной розе, однако, судя по расплывчатой улыбке на его лице, даже это его не спасло и последние мозги давным-давно расплавились и вытекли наружу. Оба Италии, вместе с Испанией, устроили себе сиесту, и, разделившись по парочкам, мирно спят на документах. Всего-то и различия в братьях, что Южный с Антонио дрыхнут в обнимку, совместно пуская слюни на свежеподписанные договоры об экспорте, а Северный, что-то бормоча сквозь сон, головой лежит на коленях Германии, который вроде бы и занят, но нет-нет, ( предварительно оглянувшись по сторонам, видите ли кто-нибудь) да проведёт рукой по его волосам, думая, что никто не замечает, наивный. Япония, в отличие от меня, костюм расстёгивать не стал, но веером он обмахивается с такой скоростью, что волна воздуха достигает сидящих напротив. Впрочем, его старший брат кажется решил вообще не заморачиваться и поставил перед собой на стол мини-вентилятор, на который с завистью начали коситься соседи, пока Яо не поменял режим и обдувать стало и их. На Америку даже смотреть не хочется, впрочем и не получится: Джонса за стеной пустых кока-кольных бутылок уже не видно. Брагинский же, по причине лета в рубашке, расстегнул ворот и вылив бутылку минеральной воды на шарф, обмотал им голову, став очень похожим на Египет. Неудивительно, что даже сейчас он улыбается, что-то записывая в документы - шарф тут же застыл иголочками инея, и получилось так, что аура, обычно распространяемая Россией, из угрожающе-ледяной превратилась в желанно-прохладную. То-то его прибалтийские соседи, даже не смотря на страх, жмутся поближе! Жарко. Жарко и сухо, и вот что странно - казалось бы, должно быть легче переносить это, а нет - мне так и чудится, будто кто-то сухими, шершавыми, и раскалёнными до невероятной температуры губами выпивает из меня, вместе с влагой жизнь. Встаю и, подойдя к раскрытому окну, сажусь на подоконник, с надеждой смотря в небо. Тщетно: ни облачка, и не предвидится - полный штиль! Чёрт, а так хочется дождя. Выдохнув раскалённый воздух, закрываю глаза и прислоняюсь к стене. Хочу. Дождь. ... А он всё удивляется, почему вокруг него полно извращенцев! Всё просто - наблюдать за ним невероятно забавно. Вот как сейчас - искоса, незаметно бросая взгляд, одновременно дорисовывая кривоватый набросок его профиля на бумаге ручкой, улыбаясь про себя и гадать - что же скрывает за собой взгляд этих зелёных глаз, обычно внимательный, цепкий, колкий, но сейчас более мягкий, плавный, разморенный жарой, а потому - притягательный, какие мысли бродят в этой светлой голове, и какие мольбы шепчут небу эти губы? Не ведомо мне сие... ... Одно лишь знаю - я хочу, чтобы его услышали, чтобы это исполнилось, чем бы оно не было... И чего бы мне этого не стоило. Ведь это просто - раз - и всё! За одно мгновение схватить, как бабочку, этот суетный мир, прекрасный, непоседливый, чуть дремотный, и, аккуратно распахнув сжатые лодочкой кисти, (чтобы не уронить! Мир - это такая хрупкая штука!) протянуть его ему на ладони. Это просто. Всего лишь... Так просто, что никто и не заметил мелькнувшую сквозь марево воздуха лиловую молнию... ... Ветерок коснулся щёк, охлаждая кожу первыми каплями дождя... Дождь... Ммммм... Дождь... Дождь? Дождь! Распахиваю глаза и, рывком подавшись вперёд, едва не выпадаю в окно. Слава богу, успел схватиться руками в последний момент. Зато на себе проверил - дождь действительно идёт, хотя на небе не облачка. Идёт, хорошо так, слаженно барабаня каплями по крыше, только... Снизу вверх. Что-то мне это напоминает... - Тааак, - тяну я, удобнее располагаясь на подоконнике, свешиваю одну ногу наружу и улыбаясь. - А теперь всем приготовиться, скоро джудуны отправят нас на Луну! Кстати, Джонс! - А? - Джонс, а Джонс! А где Смит?*** - Ээээ... Арти, а с тобой всё в порядке? - уточняет Америка, приподнимаясь на стуле. Остальные тоже что-то попритихли, видимо думая, что со мной произошло. - Совсем плохо... перегрелся, - шепчет на ухо Альфреду Франц, незаметно передёргивая плечами и застёгивая рубашку. В комнате уже становится прохладно от появившегося ветра и залетающих косых дождевых струй. А мне уже всё равно - я болтаю ногой, ловлю перевёрнутой ладонью падающие в небо капли, и, как и Джон, задумываюсь, где бы достать банановый коктейль. Впрочем, стоит мне только об этом подумать, как бокал оказывается совсем рядом с моей рукой. Вот, теперь точно всё. Улыбаюсь, хватая трубочку губами, но потом спохватываюсь и ставлю напиток обратно. Двумя пальцами стягиваю узел галстука ещё ниже, а потом, помогая второй рукой, снимая петлю вовсе. - Вот так! - киваю головой одновременно с зажатым в руке аксессуаром. Для полноты образа. И только потом отправляю шёлковую удавку в окно. Теперь - точно всё. Со смаком потягиваю бананово-мороженную смесь, жмуря глаза. Каааайф... - Слушай, а у него оказывается есть чувство юмора! - Оно у него и было. Но если бы он галстук не выкинул, а надел на голову, было бы лучше. - Если бы он так поступил, то это означало бы, что у него с Францем роман, но теперь... Милый, нам наглядно продемонстрировали, что свободны! Не стоит отпускать такой шанс! - Согласен - не стоит. И не буду. Ни за что. На Луну мы всё-таки не полетели, но это и к лучшему - хоть мы и страны, но немного и люди, и я что-то не помню, чтобы кто-то из нас мог жить без кислорода. Хотя, если бы такое произошло, я бы с удовольствием сделал всё возможное, чтобы космические носороги приняли кое-кого за плазмоеда. Плазму не плазму, но кое-кто явно любит пожирать мои нервные клетки! Схватившись за голову, сижу над бумагами, подвывая на одной ноте. Премьер мне строго настрого запретил затевать или участвовать в склоках, решая всё вопросы дипломатией, а потому... Снова оглядываю комнату, и снова закрываю лицо руками, перебарывая желание постучатся головой о стол. И слава богу! Не успел я этого сделать, как огромный овальный стол оказался перевёрнут, вернее, сбит пролетавшим на пересекающейся траектории Америкой, и мебель, вместе с Альфредом, улетела к стене. Немногие девушки-страны завизжали громче, парни подхватили крик, Швейцария уже в третий раз начал перезаряжать дробовик. А самое смешное - я здесь не причём! Вообще! Всё началось с Египта и Сирии, потом подключился Америка, за ним - Ирак, почему-то Украина и Франция с Испанией... в общем, понеслось. - Всё! С меня хватит! - вскакиваю со стула, и, увернувшись от чьего-то ботинка, зажав уши ладонями, выбегаю прочь. Так, стоп Артур, это неприлично. Пусть все остальные ведут себя как дикари, но тебе это не пристало! Нужно успокоиться, нужно успокоиться... Успокоиться, кому сказал! Хмыкаю, отрываясь от двери, которую подпирал собой. В паре дюймов от моей головы уже торчит парочка метательных ножей, что только убеждает меня в своём выборе. Подперев дверь стулом, спускаюсь в буфет. Надеюсь, у них найдётся пара чашечек «Kenyan» для моих расшатанных нервов... Это же не страны, а звери! Прямо зоопарк какой-то! Прыжок! Увернуться от замаха, и, схватив за руку, отбросить противника куда-то в сторону. Куда? Кого? Не важно - сам виноват, что первым полез на меня со стилетом. Пригнуться, пропуская над головой сковородку Элизабет, метко пущенную в Португалию. Обернуться, показать большой палец, не глядя метнуться в сторону, избегая прокатившегося по залу стола - Америка наконец-то выпилился из стены и снова в строю! Прыжок! Ещё один! Приземлившись, сразу уйти в перекат, чтобы пущенный тяжёлой рукой Бёрвальда стул попал в Данию, а не в меня. Ещё раз перекрутившись через плечо, встать во весь рост прямо перед Польшей, улыбнуться, выхватить бутыль и сделать глоток, опустошая дно. Спиртус**** единым комком огня промчался по горлу, ещё сильнее, вкупе с адреналином, подстёгивая организм к действию. Метнуть бутылку за спину, самому метнуться влево. Прыжок! Поймать запущенного кем-то Латвию, погладить по голове, успокоить, аккуратно положить обмякнувшее тельце в угол, к другим. Хорошо хоть Артур умный, давно сбежал от нас, дураков... Не заденут. Прыжок! Перехватить концом шарфа взметнувшиеся в воздух ножи, меняя направление их полёта. Погрозить другим концом Наташе( это же всё-таки дружеская драка, а не смертоубийство!), пока руки заняты оттаскиванием Гилберта от Эдльштайна. Вот же этим двойным неймётся! Лучше уж где-нибудь в углу тискались! Прыжок! Прыжок! Прыжок! ... И только когда ноги снова отрываются от пола, понять, почувствовать, что, когда приземлишься, то будешь смотреть на весь мир по-другому... ... Вернее, другими глазами... Чтобы вернуть мою психику в надлежащее джентельмену состояние хватило получаса. Когда я подходил к двери, шум уже немного стих и сменил тональность с откровенно-боевой, на неопределённую, но прекращаться полностью и не собирался. Вздохнув, убрал стул, схватился за дверцы и потянул на себя, чтобы увидеть... Самый настоящий зверинец. Вся комната была полна зверей! Первым оказался страшный, худющий, белый красноглазый макак раскачивающийся на люстре. Вернее, двумя... лапами он за неё хватался, а остальными двумя душил жирафа со сливовыми глазами и торчащей прядкой. На его спине сидели двое: камышовая кошка, пятнами чем-то напоминающая жирафа, и грустно обнимающий пустую бутылку белобрысый и зеленоглазый утконос. Окно за ними заняли сразу трое зверьков: увлечённо перебирающийся с места на место по балке гардины (чтобы лучше видеть) летучий мыш и двое сидящих на подоконнике - агрессивно шипящий на всех золотистый фенек, оберегающий горлицу с оперением цвета сливок с яркими, как бирюза глазами. Прямо под ними, на полу, сидел темноглазый, вздыхающий панда и пристающий к нему,(впрочем, как и к многим другим зверям поблизости независимо от вида, размера и пола) белый кролик. Не успели мои глаза привыкнуть к этому зрелищу, как пришлось привыкать другим органам - услышав подозрительное шипение, я повернулся на звук и обомлел - в углу лежал гибрид анаконды и очковой кобры, взирающий на всех вокруг холодными светлыми глаза и при этом аккуратно придерживающий в своих кольцах кареглазую лайку. - Мяк! Мяк! МЯК! - загипнотизированный грозным взглядом очконда, я не сразу почувствовал, как кто-то дёргал меня за штаны. Опустив взгляд, я увидел небольшого, но толстенького белого кота с бурым воротником. Он всё сильнее впивался когтями в мои брюки, будто не знал как ими пользоваться, а в его голубых глазах было столько тревоги... Подождите-ка, глаза... голубые глаза... Схватив снова неумело мявкнувшего кошачьего за шкирку, я поднёс его ближе к своему лицу и вгляделся в кошачьи глаза. - Америка? - не веря в свою догадку пробормотал я. Кот снова мявкнул, радостно растопырив лапы, и закивал. От удивления пальцы разжались сами, поэтому следующий "мявк!" был более протяжным, ибо начался в полёте. А затем и я сам оказался на полу. Так это что, получается все... - А чего ты удивляешься? Ты же сам этого хотел! Она сидела на корточках рядом с перевёрнутым столом, но говорила со мной, не поднимая глаз. Одна её рука была протянута куда-то за стол и, судя по движению, она кого-то почёсывала, но кого именно я не знал. - Не помню, чтобы я желал, чтобы кто-то превращал их в зверей. Хотя, видит море, некоторым теперешний их облик подходит лучше. Раздавшееся после этого шипение пополам с клёкотом и мявом сообщили мне, что не смотря на тела, мозги у всех остались человеческими. По крайней мере у тех, у кого они были. - Вслух нет. Зато сам говорил, что это не страны, а звери. А ещё пожалел о том, что они не могут сами увидеть свой облик. С ней бесполезно спорить - она знает меня лучше меня. Впрочем, чего тут удивляться? Ведь... Ведь едва её увидев, моя милая, хоть, порой, и излишне тревожная спутница-Паранойя наконец-то облегчёно улыбнулась и, махнув рукой, оставила нас наедине с той, о которой она меня предупреждала. Той, которая всё это время следила за мной... - Но кто тебе давал право исполнять это желание без моего ведома, так же как и право следить за мной? Она улыбнулась, неуловимо кого-то напомнив своей улыбкой. А потом так внезапно оказалась совсем близко, рядом, так, что будь она человеком, или страной, я бы почувствовал её дыхание на своём лице. - Только не говори, что тебе это не нравится. Я же знаю, Артур, чувствую, - она снова улыбнулась, и я, не сдержавшись, улыбнулся в ответ. Кракен меня дери, но действительно, в груди шевелилось подлое, неуместное, но такое приятное чувство... отмщения. Я рад, чёрт возьми! За то, что она исполнила то, о чём я и надеяться не смел, за то, что она заботилась обо мне эти дни и за то, что... - ...а право, - продолжила она опустив глаза. - Это не право. Это нечто совершенно иное, но не менее правильное, верное, нечто естественное и необходимое... Это как дышать - инстинкт, - она снова посмотрела на меня так, будто смотрела в самую душу. - Ты - мой инстинкт, наш инстинкт, Артур. И это было лучшее, что она могла мне сказать. Потому что именно эти слова расставляли всё на места. А затем она встала, проказливо улыбнулась и сообщила. - Что ж... если первые формальности закончены, я оставлю вас наедине. Пойду-ка я, познакомлюсь с Ноей. - Ноей? - Ну, твоей ПараНоей. Она девчушка, видимо, неплохая, но не зачем оставлять её одну, не так? - подмигнув, она выбежала из зала, оставляя меня наедине с... ...белые пальцы схватились за край столешницы, сжались, подтягивая остальное тело вверх. Вот показалась серебристая макушка, вот высокий лоб, брови, глаза... и всё остальное соотвествующее облику Ивана. -... - Ну? Брагинский, может, ты мне объяснишь мне, какого "*@%#"!?": здесь творится? Русский улыбнулся и теперь я понял, от кого она взяла свою улыбку - от своего обожаемого хозяина! Почему обожаемого? Ну... если они с Ноей хоть немного похожи, то они нас с Иваном действительно обожают - потому что у таких замечательных женщин нет других причин находитЬся рядом с нами! - Артур, я тебе могу объяснить всё прямо сейчас, но... - Но? - поднимаю бровь, на что мне поднимают бровь в ответ. Одну. Левую. Затем другую. Потом одновременно. - Но не мог бы ты мне хотя бы трусы дать? От неожиданного осознания простой истины наливаюсь так, что чудо, раз дым из ушей не идёт! - Да где я их возьму?! - Вообще-то ты на них сидишь. И действительно - приземлился я на что-то мягкое. Сначала подумал даже на кого-то но сейчас вижу - на стопку одежды. Отползаю на карачках, одновременно закрывая лицо руками, чтоб не видеть нагого русского, всё так же улыбающегося. Кажется, даже звери вокруг отворачивают лица в смущении. Но когда я замечаю, как Франциск растопыривает лапки, прикрывающие морду, чтобы разглядеть фигуру Ивана, а вернее то, что неосознанно его копирую, желая разглядеть побольше и поподробнее (а ведь есть на что посмотреть! И не только смотреееть!), снова краснею, и улыбка переходит в хохот. Ну Брагинский! Ну скотина! ...А всё-таки, интересно, а каким зверем был он? У Артура мёрзлявые ноги. И сколько бы я не пытался их согреть, почти ничего не выходит. Поэтому Магия делает кокон у него в ногах плотнее, наливается темнотой, глубиной, чтобы согреть английскую ледышку. ... Впрочем, после того, что сейчас произошло, слово "ледышка" применимо к Англии только в плане ног - со всеми остальными конечностями, особенно с одной, а так же умениями и фантазией связанными с их применениями у Артура всё было хорошо, даже очень. Просто замечательно. Он лениво водит пальцами по моей груди, вырисовывая какие-то символы. Магия, следующая за его кистью язычками пламени, охотно дает себя поймать, но подобно солнечному зайчику, не позволяет долго держать себя взаперти, ускользая из кулака. Впрочем, Артур на это только улыбается, прижимаясь ко мне сильнее. И вскоре его тихое хмыканье окончательно переходит в сопение, а след за ним засыпаю и я, сосем-совсем не слыша за мурлыканьем своей магии требовательных мявков Альфреда. Магия немного переборщила с силой, поэтому всем остальным странами понадобится ещё несколько дней побывать в звериных шкурках, чтобы вернуть человеческий облик. Впрочем, с этим почти все смирились и сейчас мирно спали - вон, в углу, свернувшись клубком дремлет Китай, поджимая короткий хвост, а рядом с ним притулился енот-Кику; неподалёку раскинув лапы в стороны и подальше от нормальных зверей, спит, дрыгая задней ногой и ушами поочерёдно Франциск; за окном раздаётся слаженное храпение Гилберта и Феликса, устроившихся рядом с Австрией, вернее, на нём. И только Америке неймётся! Чёрная пантера с сапфировыми глазами неслышно приблизилась к скребущемуся в дверь спальни толстому коту и, ничего не говоря, стукнула его лапой по затылку, вырубая. Оттащив его на коврик, оглянулась на дверь, совершенно по-человечески вздыхая. Наташе самой хотелось поскрестись, помяукать, но... если даже силы и позволяли ей выломать эту дверь, душа мешала. Ведь что бы ни случилось, она продолжала оставаться сестрой для Ивана, и, как всякая любящая сестра, хотела счастья для своего братика. Пусть даже этим счастьем и является чокнутый англичанин. Ведь, как и сказала Ольга, они ничем не могут ему помочь. Сердцу же, как и инстинкту, не прикажешь! * - данный жест в Великобритании означает уверенность показывающего в малом размере мужского первичного полового признака того, кому его показывают. Считается очень неприличным. ** - ссылка на англ пословицу, в переводе звучащую как "тревога сгубила кошку". *** - здесь и далее до бананов и галстуков - ссылка на... а вот на что, угадайте сами!) Первому угадавшему - следующая глава по заявке!) Только распишите подробнее!;) **** - самый крепкий алкогольный напиток, польская водка. Содержание алкоголя составляет около 98%, и, выпив бутылку залпом, запросто можно ослепнуть.