Пушистик

      Протяжный скулеж эхом разносился по просторам антипустоты. Обращение все-таки пошло, и сейчас самый его разгар. Эррора охватила невероятно сильная паника, он даже не представлял, что делать, ведь не мог понять, что происходит с котом.       — Чертова жижа! — Прорычал Глюк, стягивая с себя кофту и укутывая в нее свернувшегося калачиком Инка, из глаз которого тонкой струей лились радужные слезы. Надо что-то делать, надо разобраться во всем этом, помочь… — Тише, малыш. — Проводя рукой по дрожащему тельцу, мягко шептал разрушитель. — Я сейчас, мигом приведу того, кто сможет тебе помочь. Потерпи немного. — В душе будто кошки скреблись от такого зрелища. Спешно Эррор открыл портал одним взмахом руки и удалился на поиски Саенса, или Дрима, да кого угодно! Лишь бы помогли. А смогут ли?       Болезненные мяуканья, шипение и скулеж плавно превращались в хрип и рваные крики. Невероятно, просто невероятно болезненный процесс. Вся шерсть медленно опала, кожа стянулась, пережимая мышечную ткань под ней. Постепенно сквозь нее начали прорываться костяшки рук и ног, объемы тела с невероятной скоростью увеличивались, разрывая кожный и мышечный покров, что приносило ужасающую боль. Все органы внутри сжались, а сознание от такого несколько раз покинуло хранителя, в скором времени возвращаясь обратно. И все из-за той же боли. Он уже обычный скелет, только весь в крови, весь в слезах и… В магии? Каждая волосинка, каждая кожная клетка, каждая капля крови — все собралось в одно место за ребрами, сжимаясь до размера ладошки. Все тело Инка окутала прозрачно-радужная магия. Как бы согревая, снимая боль, облегчая ее. И большая концентрация магии скопилась именно в грудной клетке, образовав там светящуюся ярким светом небольшую субстанцию, принимающую определенную форму. Форму души.       Неужели его эксперимент все-таки обвенчался успехом? Неужели ему удалось обрести душу?       Тяжело дыша и подрагивая, хранитель лежал на холодном полу антипустоты. Дрожащими руками он окутал себя скинутой ранее кофтой Эррора. От нее приятно пахнет, от нее веет теплом. Будучи не в силах более шевелиться, он просто поджал колени к себе руками и закрыл глаза. Наконец-то это мучение закончилось. Он снова скелет, он снова тот, кем должен быть. Не совсем конечно, теперь у него есть душа, которой он всегда был лишен. Душа, что согревает изнутри. Душа, в которой бушует невероятно сильный шквал эмоций и чувств.       Теперь он по-настоящему живой.       Благо Эррор не видел весь этот процесс обращения. Он был слишком ужасен, слишком отвратителен. Такое зрелище легко может сломать психику кому угодно. Даже тому, кто раньше совершал жестокие убийства. Хотя Эррор никогда не отличался жестокостью. В этом плане он был лоялен, и, если убивал, то быстро, не мучая жертву. Только с Инком все было иначе. Приходилось возиться, растирать его косточки в порошок, обращающийся в чернила. Ох, сколько же боли принес этот разрушитель. Но, поняв, что так хранителя не убить, он не повторял подобные действия. Даже как-то побаивался ранить, будто винил себя за причиненные мучения. А сражался лишь потому, что приходилось. Как иначе то?       — Оши… Что же с нами теперь будет… — Тихо прохрипел хранитель, услышав звук закрывающегося портала за спиной. Удивлению Эррора не было предела. Сперва он обежал чуть ли не каждый уголок мультиверса, так и не найдя ни у кого отклика о помощи. Да что там, некоторых личностей он в принципе найти не смог. Потом он в панике подорвался обратно в антипустоту, проклиная каждую душу в этом мире. А теперь, выйдя из портала, его глазам предстал не кот, укутанный в кофту. А белый скелет с черными узорами по всему телу, скрутившийся калачиком, укрываемый одной только вещью разрушителя. Что еще больше поражало — так это большой пушистый белый хвост, с черной шерстью у основания, выглядывающий из-под кофты. Такой знакомый, такой родной, правда увеличенный в несколько раз. И уши. Те самые большие уши с черными кисточками, становящимися белыми по мере увеличения длины.       — Какого… — У Эррора не было слов, чтобы передать все эмоции, устраивающие самый настоящий хаос внутри. Он даже понять не мог, какие именно чувства вызывает у него представшая перед глазами картина. Он в принципе не может понять то, что видит.       Подойдя к хранителю, Глюк хотел начать ругаться на него, требовать объяснений, возмущаться из-за того, что этот радужный мудак все время был с ним. Это как удар в спину. Ведь он открывал душу коту, он находился с ним в невероятной близости. И что он видит сейчас? Гребанного пропавшего Инка, на поиски которого было угроблено столько сил и времени, столько нервов. Он видит своего врага. Пусть Эррор уже давно проникся к этому недоразумению более теплыми чувствами, пусть он действительно волновался и переживал, пусть тосковал и грустил по нему, но… Как на это вообще реагировать? Неужели у этого мудака нет ни капли совести? Ворвался в чужую жизнь, подкрался максимально близко, заглянул в душу и… Оказался… А кем он оказался?       Эррор же все это время воспринимал Инка именно как Инка. Он любил эти сходства, цеплялся за них, привязывался к ним и ко всему прочему. Но это все еще не отменяет того факта, что сама ситуация просто вымораживающая. Что делать? В горле будто застрял ком, страшно даже пошевелиться. Все это так похоже на плохой сон. На очень плохой сон. А такой ли?       Он ведь хотел найти Инка, хотел его возвращения. Так к чему эти смятения внутри? А к тому, что это все неправильно. Да, он хотел этого, но не таким же способом! Все казалось таким нереальным, таким бредовым, что просто жуть.       — Прости меня, Оши… — Еле слышно прошептал хранитель, с трудом держа глаза приоткрытыми и смотря на ноги стоящего перед ним обомлевшего разрушителя. Сознание снова покидает чертоги разума Инка, снова погружает в какое-то забвение. И он ничего не может с этим поделать. Совсем ничего, как бы не старался держаться. Глаза художника потухли, а тело, будто мертвое, полностью расслабилось на полу. Эррор по-прежнему не мог переварить случившееся в своей голове, он все пытался понять, что чувствует, как относится к этому, что будет делать. Но все безуспешно. В голове такая каша, что даже череп начало разрывать от боли. Бесполезно думать. Воистину бесполезно. Ведь сердцу не прикажешь, а мозгам не объяснишь, почему вдруг появилось такое навязчивое желание взять измученное тело хранителя на руки, упасть с ним на пуфик, и, прикрывая оголенные кости своей кофтой, обхватить его своими руками. Прижать к себе, провести пальцами по смоченной слезами белой скуле, осмотреть это до сих пор охваченное болью лицо и просто закрыть глаза, тяжело выдыхая. Потом он выместит все свое негодование на этого мудака, потом потребует всех объяснений, потом выскажет все, что о нем думает. Но не сейчас. Не то состояние. Совсем не то состояние. При том не только у разрушителя, но и у Инка. Ну не злиться же Эррору на бессознательное тело, так доверчиво лежащее в его руках.