Между ударом и надеждой

Асоке наконец-то удалось связаться с ним. — Что у вас случилось? — без приветствия начала бывшая подопечная. — Люк... Все-таки почувствовала. Да, мальчишка был ярким, очень ярким, из-за чего в данное время Вейдер и предпочел перекрыть его присутствие в Силе своим. — Он просто перенервничал, Асока. Тогрута приподняла брови. — Перенервничал? — возмутилась она. — Вы что, решили собственному сыну сознание вывернуть для профилактики, что он у вас так перенервничал? Ситх с удивлением уставился на нее. Последний раз у него было такое состояние после слов Императора «Он твой сын». — Я? — Ну... вы же ситх... — похоже, ни маска, ни расстояние не помешали Асоке понять, что она ляпнула, и та поспешила зачем-то добавить. — Учитель. — Спасибо, Шпилька. А по ночам я еще пью кровь младенцев, а сына воспитываю с помощью силовых молний, оттого он у меня и нервничает. Ибо я же ситх... — с сарказмом произнес Лорд. — Ты все еще веришь в сказки? — А вы умеете пускать молнии? — искренне удивилась тогрута. — Скажешь еще что-нибудь подобное — при личной встрече узнаешь. Похоже, было ошибкой оставлять ее одну с Люком, мало ли что она могла наговорить впечатлительному мальчишке. Однако его почему-то задело. Стоило ли удивляться словам учителя «Никаких жестоких уроков. И я не про Силу». — Надеюсь, ты что-нибудь нашла, — сказал он чуть спокойнее. — Среди джедаев и падаванов нет никого подходящего возраста. Вы уверены, что второй вообще существует? Он почему-то был уверен. А может, ему просто хотелось в это верить. Ибо тогда, почти двадцать лет назад, он точно чувствовал, что у него будет двое детей. Хотя джедаям вполне мог понадобиться только один, и он не исключал подобного варианта. — По крайней мере, не у джедаев, — вздохнул Вейдер. Меньше шансов найти, но больше, что он не убьет случайно второго ребенка. Потому что всю Галактику не обыщешь, и с этим надо смириться. Но смиряться он не умел. Он не солгал Асоке, Люк действительно перенервничал. По крайней мере, так сказал осмотревший его врач, когда он отправил сына на медкомиссию. У мальчишки был повышенный уровень стресса, что было, в принципе, очевидно. Но юноша заявил, что никакого стресса у него нет, как и других проблем. В остальном здоровье сына было в полном порядке. Люку приходилось ко многому привыкнуть, начиная с того, что обращаться к отцу нужно «сэр». «Милорд» у сына получался как-то с сарказмом... или ему так казалось? Мальчишке пришлось сменить фамилию. Также добавились посещение стрельбища и занятия рукопашным боем. Люк нервничал, перед летными испытаниями попросив его о совместном вылете. До этого сын почти его ни о чем не просил. Очевидно, мальчишку не успокаивали высокие результаты тестов. — Ты волнуешься. — Потому что это Черная Эскадрилья, элита флота. Вейдер с интересом взглянул на сына. Интересно, если Люк так к этому относился, что же его в Альянс дернуло? Хотя это был риторический вопрос. — Этой элите пришлось постараться, чтобы тебя поймать. Плюс, ты действительно быстро разобрался в улучшенном СИДе. — Ну, не у каждого инструктор — главнокомандующий армией. Ладно, пошли в ангар. Вейдер никогда не любил летные тренажеры, предпочитая настоящее ощущение полета, как и не любил тренировочные мечи, выбирая для себя живой, настоящий бой. Было забавно понять, что для мальчишки летать все равно что дышать, точно так же, как и для него. Сын, наверное, задыхался на Корусанте без подобного. * * * Интересно, зачем шефу взбрело в голову подкинуть им малька? Чем таким смог удивить юнец? Или у лорда появились новые идеи по поводу наказаний — нянькаться с мальчонкой? Восемнадцатилетний светловолосый парнишка несколько мялся под его взглядом, отлично понимая, как его воспринимают матерые бойцы элиты флота. Впрочем, это было лишь на секунду. Мальчишка просто вытянулся по стойке смирно и ждал. — Летать хоть умеешь, Дарклайтер? — поинтересовался Черный-2. — Умею, сэр. Вот результаты тестов. Результаты были высокими, может, сбой в программе. Впрочем, Черный-3 и Черный-5 в Академии тоже не учились, что летать им никак не мешало. — Машины одно, — с легким пренебрежением произнес Кертен, глядя на юнца: возмутится или нет. — А как против настоящих пилотов? — Ну что, по машинам? Надо было проверить зазнавшегося юнца, но что-то подсказывало, что шеф не ошибается. Что-то в этом мальчишке было, что-то незаметное, но важное. Как выяснилось, летать парень умел. * * * В полутемной комнате отдыха было совсем тихо. — Адмирал, — тихо произнес кто-то. Пиетт удивленно бросил взгляд на мальчишку. Стажер, новенький. — Ой, простите, капитан. Мне просто показалось. — Хорошо вам показалось, юноша. Фирмус даже не знал, как правильно называть мальчишку. Обычно без звания сюда никого не брали. — Дарклайтер, Люк. Или просто Люк, — представился парень, направившись к кафейному автомату. — Фирмус Сорел Пиетт, — решил представиться он, с интересом разглядывая юнца. — Ты стажер в Черной эскадрилье? — Повезло так повезло, капитан. Вы каф будете? Пиетт кивнул. — Я думаю, милорд в летных делах разбирается, и то, что ты заканчиваешь Академию таким образом, — это вопрос не везения. Люк мягко улыбнулся. Капитан был умным человеком или просто что-то чувствовал. — Да и от Черного-2 уже наслышан. Он бы не отказался еще от парочки таких, как ты. «Интересно было бы узнать реакцию отца на это». Ибо Скайуокеру казалось, что Вейдеру и его одного хватает. Люк поставил каф перед капитаном и сел напротив. Пиетт оказался человеком интересным. Когда-то он занимался аналитикой и был способен делать выводы: — А так, я думаю, Милорд возьмет тебя на Фондор для проверки "Перехватчика". Кроме того, учитывая твой уровень допуска на данный момент, насчет будущего тебе не следует беспокоиться. Тем более, если тебя стажером взяли на "Исполнитель". Значит, сам Лорд заинтересован в твоем благополучии. — Мне почему-то кажется, что вы все-таки станете адмиралом. — Не льсти мне, я просто делаю выводы. — У меня хорошая интуиция. — И... Люк, перед остальным офицерским составом надо вести себя по-другому. — Знаю. Это просто интуиция. * * * Одаренность — очень интересная вещь. Мир становится ярче, красочнее, предметы более осязаемые, ты можешь чувствовать то многое, что не чувствуют остальные, а то, что чувствуют они, ощущается во много раз сильнее. Меняется твое восприятие, меняешься ты сам. Но, как и у всякой вещи, у одаренности есть Темная сторона — ты чувствуешь ярче и чужие эмоции, негатив, направленный на тебя. Ты уже один раз доказал опытным пилотам, что чего-то стоишь. Но сейчас все по-другому, ты чувствуешь их недоверие, возмущение и желание поставить тебя на место. Ты ощущаешь их сомнения их мысли, что тебя навязали им, и что твоя летная практика для них мучения. Их эмоции, их мысли — это выбор, и ты принимаешь их. Потому что тебе нужно что-то доказать. Себе или отцу — не важно. Ты просто делаешь, что умеешь, а летать ты умеешь превосходно. Сложнее другое — ты не умеешь закрываться от чужих эмоций. Сложно сидеть в каюте и чувствовать происходящий в космосе бой, ощущать, как умирают люди, не важно, имперцы или повстанцы. Сидеть просто так — настоящая пытка, но, вырвавшись в бой, ты действительно не будешь знать, что делать. К тому же, ты обещал отцу. Главнокомандующий, предпочитавший быть в самом центре сражения, несмотря на усталость, не спавший несколько суток, все-таки находит время, чтобы зайти в твою каюту и объяснить, что это просто война, и ты привыкнешь. Люди и не к такому привыкают. В конце концов, ты сам убивал — со станции успели эвакуировать не всех. Кто-то остался, и ты их почувствовал. Ты не удерживаешься от фразы: — Война – это так бессмысленно. — Бессмысленный кровавый конфликт. Ты пораженно смотришь на отца и понимаешь: Вейдер тоже одаренный, и он тоже чувствует, чувствует мир так же ярко, как ты, пускай даже и привык. И ты даже понимаешь, почему он хотел тебя учить, смог взглянуть его глазами и смог понять. — Тогда зачем? — Я защищаю свое государство. А им просто нужна власть, только и всего. Только и всего, а люди гибнут из-за того, что кто-то когда-то что-то не поделил. И нет уже тех красивых фраз. Ты видишь совсем другой мир. И почему-то ты вспоминаешь Соло, который так не хотел во все это вмешиваться. Он бы явно сказал: «Взрослеешь, малыш».