Между ударом и надеждой

Система противно запищала. Главврач резко вскочил — какие-то неполадки в подаче питания. Проблемы возникли только в одной палате, в палате сына Вейдера, и Сноу вызвал техников, дабы те устранили неисправность. К счастью, вся медицинская аппаратура работала, и, кстати, сам мальчишка очнулся. В палате уже активировалось резервное освещение, когда он вошел к своему пациенту. Мальчишка хмурился, и свет заморгал. Картер хмыкнул, поняв, в чем дело, и приглушил свет: — Так лучше? — тихо и спокойно спросил врач. Он хорошо помнил инструкции, которые ему когда-то дал Император. К одаренным надо заходить в палату спокойно, уж тем более без всякой злости, потому что они хорошо чувствуют эмоциональный фон. — Люк, ты меня слышишь? Юнец растерянно осматривал пространство. Так, понятно, дезориентация. У мальчишки могли возникнуть не только проблемы со зрением из-за взрыва, но и частичная потеря слуха. А учитывая, что детонатор был низкочастотным, проблемы были специфические. Мальчишка поморщился, но кивнул. Он смотрел на врача растерянно, пытаясь сфокусировать взгляд. — Все хорошо, — тише сказал Сноу, когда пациент все же продолжил попытки вытащить из вены капельницу. — Ты в мед. отсеке на "Исполнителе". Я твой лечащий врач. Как себя чувствуешь? Комлинк пискнул, но доктор не обратил внимания: пациент интересовал его больше. — Нормально. Хорошо, проблем с речью нет. — Головная боль? Тошнота? — Голова раскалывается, и мутит. Вот тебе и нормально, вдобавок к прочим травмам, над которыми пришлось поработать не только ему, но и дроидам, у мальчишки еще сотрясение мозга. — Если будет тошнить — не пугайся, в твоем состоянии в этом ничего страшного нет. А Дарклайтер пытался как-то вскарабкаться, занять сидячее положение. — Люк, тебе надо лежать. Похоже, парня придется как-то закрепить, ибо сейчас ему была противопоказана какая-либо физическая деятельность, тело нуждалось в отдыхе. — Где мой... — начал пациент, но задумался. — Твой отец заходил, когда ты был без сознания, — заверил Картер мальчишку, продолжая изучать показания приборов. — Что ты помнишь последним? — Взрыв... — юнец закрыл глаза в попытке вспомнить. — Дальше что-нибудь помнишь? Мальчишка задрожал. Все-таки стресс. Зря он спросил, но этот вопрос очень интересовал милорда. — Нет. — Так, все, спокойно, здесь ты в безопасности. Я сделаю тебе укол седативного. Будет клонить в сон, это нормально, для тебя это даже полезно. Когда Сноу наконец вышел из палаты, то тут же наткнулся на ситха, ждавшего его в коридоре. — Он очнулся, — Вейдер не спрашивал, а утверждал. Откуда он вообще узнал об этом? Неужели почувствовал? — И отключил электричество. Ему не понравился яркий свет в палате, — ответил доктор и не удержался от комментария: — Одаренный. Он только-только опять уснул и проснется не скоро. — Я зайду, когда он очнется. — Милорд, боюсь, это не лучшая идея. — Не лучшая идея? — Лорд Вейдер, вы сами назначили меня ответственным за здоровье вашего сына. У Люка сейчас непереносимость яркого света и тошнота, ну а главное — ему нельзя нервничать, это может замедлить восстановление, а то и привести к ухудшению. Он практически ничего не помнит о последних событиях. Но все повреждения кратковременные, так что лучше будет вам его увидеть через несколько дней... Картер сильно сомневался в способности Вейдера говорить спокойно со своим отпрыском, хотя бы потому, что врач сам был отцом, да и мальчишка явно оказался на корабле мятежников не по плану. И поведение ситха тоже намекало на это: когда Вейдер был не в мед. отсеке, то был готов порвать тех, кто допустил нападение на базу. Подчиненные чувствовали настроение милорда и старались держаться подальше. «Ладно, — подумал он, — мальчик все-таки спрашивал отца». — Я буду здесь через три часа. *** В комнате было темно и прохладно, что сейчас, наверное, важно для сына. Вейдеру стало понятно, почему освещение на корабле мятежников не работало: Люк просто вырубил его. Мальчишку сейчас раздражал яркий свет, впрочем, как и чересчур громкий звук. А те ребелы, наверное, громко кричали. Все-таки Е-5 очень специфический детонатор, созданный для поражения именно живой материи. Может, к лучшему, что его задержали дела флота. По крайней мере, врач успел произвести очередной осмотр и все нужные медицинские процедуры. Сын как будто его ждал, лишь поморщился, когда он вошел, впустив в комнату яркий свет. Вейдер рассматривал Люка. Мальчишка напоминал сейчас новорожденного ворнскра: такой же беспомощный, беззащитный и пока еще слабый. Люк лежал, свернувшись в позе эмбриона, и пытался сосредоточить на нем свое внимание. Мальчишка до сих пор был бледен, что было очень заметно в полутьме. — Знаешь, татуинский загар мне нравился больше, — Вейдер попытался начать разговор, так как не мог больше стоять и рассматривать сына. — Плохо выгляжу, не так ли? — Люк все же сделал вялую попытку улыбнуться. — Ну, учитывая, что после взрыва Е-5 обычно не выживают, то вообще неплохо, — Вейдер сделал глубокий вдох, удерживая себя, чтобы не высказать что-нибудь резкое, но заметил, как Люк вновь поморщился: — Что такое? — Ты злишься, — произнес сын. — По-твоему, у меня нет на это оснований? — Вейдеру понадобилось немало усилий, чтобы произнести это ровным тоном. И, как выяснилось, вокодер имел одно неоспоримое достоинство: можно было заранее выставить ограничение громкости, чтобы не повредить собственному ребенку. — Я тебя подвел, — высказал очевидное Люк. «Интересно, а тебе обязательно говорить о том, что вспоминать совсем не нужно?» — чуть не сказал ситх, но сдержался. Мальчишка, как-никак, только отошел. Сын снова попытался сесть, лежачее положение его явно выводило из себя. Но мальчишка все же был слаб, и для сидения ему приходилось прилагать усилия. Ситх не выдержал. Он подошел, поправил подушку и произнес: — Вот сейчас ты меня явно подводишь. Хоть камеры видеонаблюдения и выключены, но тебе полагается все-таки лежать, хотя бы потому, что в ином положении у тебя начнутся головокружение и тошнота, — и, когда мальчишка все-таки внял его словам и лег, добавил: — А вот тогда ты меня не послушал. Сделать вдох и вспомнить, что учитель советовал вести себя помягче, хотя на мальчишку хотелось наорать, потому что... Потому что Вейдер испугался, испугался впервые за долгое время. — Люк, я не только твой отец, но и главнокомандующий, и мои приказы надо все же исполнять, пойми это. Иначе можно заплатить жизнью, и ты чуть не заплатил. Место военных действий не подходит для того, чтобы показывать характер. Ты сам когда-то сказал, что семья — это когда ты уже не один. Так вот, я против возвращения к прежнему количеству. — Я же выжил. «Еще бы ты не выжил, я бы...» — Вейдер быстро прогнал от себя эту мысль, ибо не знал, да и не хотел знать, что бы он сделал. — Да, вот только мне пришлось наказать двух адъютантов за неисполнение приказа, касающегося твоей отправки на "Исполнитель". Ты должен понять, что из-за подобного можешь пострадать не только ты, но и другие люди. Так что твое поведение — это чистое ребячество и эгоизм. — Как база? — Ты им сильно помог. База выстояла. Где-то в глубине зародилась гордость, которую тут же заслонило беспокойство, длившееся уже около трех–четырех месяцев — именно столько он и знал Люка. — Ну, хоть кому-то помог, — мальчишка нахмурился и побледнел еще больше. А ему, наверное, сильно досталось: все-таки контузия, ушиб всего тела с достаточно противными и неприятными последствиями. Да уж, в данный момент мысли о карцере казались ему абсолютно глупыми. Сын сам себя наказал. Люк попытался как-то поудобнее устроиться, было видно, что мальчишка плохо себя чувствовал. — Интересно, а почему там... — На корабле тебе было не до боли, и Сила помогла продержаться, сколько нужно. Ты ведь все помнишь, — заметил он. — Нет. То есть, да. Как ты понял, что я все помню? — Люк посмотрел на отца. — Ты беспокойно спишь. Вейдер хотел сказать совсем другое. Но сдержался. Он слишком хорошо знал, что такое первый бой. Такое не забывается. А там, на корабле, был первый бой его сына, оказавшегося один на один с врагом. В свой первый бой Вейдер тоже оказался один, тогда его еще звали Энакином Скайуокером, но имена ничего не значат, ведь они не меняют сути. *** Дышать было больно. Каждый вдох отдавался болью в грудной клетке, но его все-таки нервировала дыхательная маска, как и яркий свет. Тело казалось тяжелым и ватным. Головокружение, шум в ушах и бешено бьющееся сердце. Врач просто пояснил ему, что из-за взрыва его организм стал работать неправильно. — Ты ведь помнишь? Люк не хотел вспоминать, ему хотелось поскорее это забыть. — Ты беспокойно спишь. Сон не приносил желанного забвения, а спать, увы, хотелось постоянно. Ему что-то давали, и он опять проваливался в сон. А во сне... — Я был на корабле и видел, — сказал отец. Отец все знает, и именно поэтому пришел поговорить. Люк смотрел на него, гадая, поймет или не поймет, и что скажет. Сейчас так хотелось не смотреть ему в глаза. — Я их всех убил, — сказал он, нарушая тишину. — И это было до жути просто, я не знал, что так умею. Просто, даже учитывая, что все болело, мне даже не надо было их видеть — я их чувствовал. И я до сих пор не знаю, что я должен по этому поводу чувствовать. Перед глазами вновь проплывали картины прошедшего. Люк опять вспоминал, каково заставлять себя жить и двигаться, и как он заставлял себя делать это. — Я всего лишь защищался. Он закрыл на секунду глаза, ожидая слов отца. Вместо этого он почувствовал затянутую в кожаную перчатку тяжелую руку отца у себя на плече и понял, что дрожит. Отец сидел рядом и смотрел на него: — Тихо, Люк, успокойся, — произнес Вейдер. — Если бы ты этого не сделал, мы бы здесь вместе не сидели. И вот этого я бы тебе точно не простил. Извини, но к повторным твоим похоронам я не готов. — Но... — Ты явно об этом не думал? Но мне в свое время хватило. — Я же Силой... — А велика ли разница, как именно убивать? Орудия истребителя, бластер, световой меч? Разницы нет. А у Силы много способов применения, я могу только научить, как, но что тебе делать, решаешь именно ты. Ты родился с этими способностями, они у тебя в крови, и этого не изменить. И именно они спасли тебя. Неужели ты раздумал учиться? Да, сейчас страшно, он чувствовал, в нем что-то изменилось, что-то ушло безвозвратно, он не мог сейчас понять самого себя. Часть его говорила, что уже слишком поздно, он уже привык к Силе, уже пошел по этому пути и теперь не мог повернуть назад. Но еще он понимал, почему не сможет отказаться от обучения, каким бы тяжелым и трудным оно ни было, почему терпел боль после фехтования и отказывался прерывать тренировки. Почему постоянно отрабатывал Силовые навыки. Обучение позволяло быть рядом с отцом. Вейдер старался уделять этому максимальное количество времени, и отказаться от этого значило отказаться от общения с отцом. — Нет, — произнес Люк. — Не раздумал. — К тому же, Люк, они сами видели меч и могли догадаться, на что способен его обладатель, тем более, когда цвет клинка алый. Они знали, на что идут, и они это заслужили. Ты пропустил одного, и у него были очень занимательные мысли, касающиеся пыток и твоего убийства, и, поверь, очень негуманным способом, — отец заметил его непонимающий взгляд и пояснил: — Как ты понимаешь, повстанец не слишком горел желанием посвящать меня в свои планы, и я вывернул ему сознание. Так я узнал и про взрыв, и про произошедшее. — Так, оказывается, можно. — И нужно, но враги редко бывают разговорчивы. А от добытых сведений могут зависеть чьи-то жизни, поэтому меня не сильно волнует, правильно это или нет. Люк, там, на Корусанте, я преподал тебе не самый приятный, но нужный урок. Убей, или тебя убьют. Только разница была в том, что, в отличие от тех ублюдков, это были люди и это не было тренировкой. Ты в этот раз оказался один, и бой был настоящим. — А еще я был когда-то одним из них. — Именно что был, Люк, — усмехнулся отец. — Сейчас многое изменилось: ты оказался на другой стороне, и это нужно признать. И что-то я не вижу в тебе веры в Восстание, еще там, в комнате для допросов, не видел. Люк, зачем ты присоединился к Восстанию? Только не говори мне то же самое, что Исард. Поверь мне, я очень многое знаю о мести, но ты остался даже после того, как отомстил, хотя станции должно было хватить. Мы когда-то уже обещали друг другу не лгать. Так какие еще были причины? Закрыть глаза и втянуть воздух, из-под плотно закрытых век почувствовать взгляд отца, услышать его мерное дыхание. — Я хотел помочь, — вновь тяжело вздохнуть и признать еще одну простую вещь: — А еще мне был кто-то нужен. Отец взъерошил ему волосы и вновь положил руку на плечо: — Ты мне нужен. Люк удивленно посмотрел на него. — Действительно нужен? Отец в свою очередь изумленно посмотрел на него: — Ты издеваешься? А зачем я еще здесь? Люк опустил взгляд. Отец, наверное, не понимает, что для него это значит, особенно после всего случившегося. — Я изменился? — Ты взрослеешь. — Но я уже взрослый. — Я не о возрасте. Но тебе нужно отдыхать. — Я не хочу. — У тебя десять дней постельного режима как минимум, и советую его соблюдать. И кстати, главврач является главнокомандующим в медицинском блоке, только я могу отменять его распоряжения, но не буду. Так что рано или поздно тебе придется научиться слушаться... А теперь спи. У выхода Вейдера ждал врач, внимательно следивший за показаниями приборов. — Он успокоился, — произнес Сноу, пряча улыбку. *** — Это точно верные сведения, Соло? — Да, Ваше Величество. Лее даже некогда было обдумать, что ответить контрабандисту, слишком уж были невероятны сведения. Империя успела эвакуировать станцию, значит, они знали план повстанцев, знали, что они нашли уязвимую точку станции. Следовательно, в Восстании был предатель. Империя быстро нашла базу, быть может, предатель открыл и ее? Первые погибшие — Скайуокер, Сандер, Грифин. Единственный выживший тогда из первой группы Ален Кар тоже недавно сложил голову. Лея вздохнула. Информации явно не хватало. *** Кевин устало вздохнул. С некоторыми вещами нужно смиряться. Например, с тем, что его друзья уже не вернутся, и он никогда не узнает, что стало с ними и их грузом в виде мальчишки, вооруженного алым световым мечом. Он даже не знал, радоваться ли разрешению командира присоединиться к другому отряду или проклинать его. И должен ли он благодарить судьбу за то, что смог выбраться и отправиться на другую базу...