Теория струн

-…вот она придёт – и поговорим! – Тургон мерит шагами комнату, то и дело заставляя Финрода, сидящего на подоконнике, подвигаться из стороны в сторону. – Я же предупреждал её? Предупреждал! В комнате сегодня почти тихо: остались только её хозяева: Финрод с гитарой сидит на любимом месте – на подоконнике; Тингол что-то пишет за столом; Саурон лежит на кровати и пытается читать книгу… Но всё их внимание поглощает Тургон, который уже более часа рассуждает о том, что он скажет Аредэли на этот раз. - Бессовестная девчонка! Разве не так, скажете? Почему нельзя послушать тех, кто знает лучше? А если он её сейчас…в какой-нибудь подворотне… а она и сделать ничего не сможет?! – Тургон запускает пальцы в волосы, выдыхает. – Оооо…как я ненавижу этого проходимца! - Не у всех же такие хорошие парни, как у Эленвэ… - И Галадриэль куда-то делась… - тихо проговаривает Финрод, продолжая перебирать струны. Тургон вырывает у него гитару: - Брось свою дребезжалку, она только на нервы действует! Если ты за своей сестрой не смотришь, так это твоё дело! Тебе, видно, до неё никакого дела нету! - Подожди, подожди, что ты сказал?.. – разозлённый Финрод начинает подниматься с места. Тингол поднимает голову: - Ну, подеритесь ещё! Саурон заинтересованно вглядывается в злые лица друзей, но продолжает делать вид, что читает книгу. Финрод замахивается: - Ещё что посмеешь сказать о моей сестре? - Я не о твоей сестре, а о тебе…тряпка ты! Финрод наконец ударяет – щека Тургона окрашивается в багряный цвет. Тот вцепляется Финроду в плечи, изо всех сил сжимая зубы. - Аредэль вернулась! – не менее злой и растрёпанный Фингон влетает в комнату, не затворяя за собой дверь. Финрод и Тургон отскакивают друг от друга – у обоих щёки в крови. – Постойте… у вас тут что происходит?.. - Добрый вечер, - Аредэль входит совершенно спокойно, прикрывает дверь. – Вы что – дерётесь, что ли? Что случилось? - Я у тебя спрошу, что случилось…потаскушка! – Тургон уже совершенно не владеет собой; бросается к сестре, встряхивает её за плечи. Та отстраняется, лицо её становится презрительным и брезгливым: - Что?! Как ты смеешь?.. - Как я смею? Я предупреждал! Ты была с Эолом, так? - Это моё дело, не ваше! - Наше! – Фингон тоже кричит, и все остальные обитатели комнаты тихо убегают в коридор – подальше от назревающей грозы; зато в коридоре у двери собираются любопытные студенты. – Ты не имеешь права с ним шляться! - Я имею право шляться – если вы это так называете – с кем хочу! Я вам сестра, а не служанка – повторяю в миллионный раз! Я не в тюрьме, в конце концов! Ради Эру, ну отвяжитесь же от меня! – она чуть не плачет, но продолжает сопротивляться. - Отвяжитесь! – слышишь, Тургон, она хочет, чтобы мы отвязались! - Слушай, Аредэль, я завтра позвоню родителям и сообщу им, что ты спуталась тут с чёрт знает кем… - Звоните! – Аредэль вскидывает голову – длинные темные волосы хлещут по щекам. – Делайте что хотите – мы любим друг друга, и я лучше к нему сбегу, в подъездах ночевать буду, чем оставаться тут, с вами! Братья в ярости переглядываются - Тургон обессилено опускается на кровать, Фингон облокачивается на подоконник. Сестра стоит перед ними уверенная в себе, раскрасневшаяся до слёз, с выбившимися из причёски локонами – красивая, как никогда. Тургон цедит: - Ну вот что: раз тебе так нравится упрямиться, то мы с тобой совсем разговаривать не будем. Выбирай – или мы, или он! По сути, это выбор между позором и сохранением доброго имени… - Я свой выбор уже сделала, - презрительно бросает она и хлопает дверью кухни. Слышны удаляющиеся всхлипы – входящие Тингол и Финрод бросают укоризненные взгляды на братьев. Фингон зло сплёвывает на пол и тоже выходит, хлопнув дверью. Сегодня совсем темно: вечера становятся дольше, но тепло по-прежнему не уходит – особенно если сидеть у старой лампы, на которую то и дело с жужжанием натыкается муха – и смотреть в экран компьютера, на котором бегут бесконечные строки… и на склоненный над листками профиль, и на темные шторы, за которыми едва виднеется закат… В комнате всё такой же беспорядок: рубашки свалены в кучу на диване, тетради лежат на полу – кажется, только стопки книг на столе образуют сравнительный порядок. Галадриэль почти задрёмывает здесь – чай уже выпит, пора идти мыть чашки, но она не торопится: ласково смотрит в затылок Феанора – руки так и тянутся пригладить волосы, поправить воротник рубашки… Облокачивается на диванные подушки, окликает: - Феанор! Ты скоро закончишь? Он неохотно оборачивается: - Ради всех богов, подожди немного, мне нужно поработать! Она поджимает губы и несёт чашки на кухню – мыть. Струя из крана бежит чрезмерно горячая, как и всё в квартире Феанора – здесь можно задохнуться от духоты, хотя все окна открыты – и как он живёт в таком жерле вулкана? Внезапно ощущает прикосновение чьей-то руки к своему плечу, вскрикивает и роняет чашку на пол. - Хорошо хоть не разбилась, а то осталось бы только три чашки… - констатирует Феанор, поднимая с пола чашку с красно-белым узором. Галадриэль в шутку брызгает в него водой: - Тебе не стыдно так пугать? - Мне? Стыдно? – он требовательно приникает к её губам долгим поцелуем – обжигающе-жарким! – выключает бегущую воду. Обычным тоном. – У меня к тебе есть очень соблазнительное предложение… - Какое же? – она цепляется за его рубашку, как зверёк – глаза просительно заглядывают в его лицо. Он усмехается: - Посмотреть мою диссертацию, что же ещё… - А просто рассказать о сути идей ты не можешь? - Тебе неинтересно, что ли? – Феанор передёргивает плечами, и Галадриэль мягко добавляет: - Мне гораздо больше интересен ты… - Ты глупая! Моя диссертация – это и есть я… Галадриэль ощетинивается, отстраняясь: - Никогда, никогда не смей называть меня глупой! Это единственное, чего я совсем не переношу! - Запомню, глупенькая моя, - к Феанору возвращается шутливое настроение. – Ну так что, пойдём? – он притягивает её к себе и целует так, что у неё подкашиваются ноги. Когда они уже лежат в постели, Феанор возбужденно начинает рассказывать: - Понимаешь, суть моей диссертации заключается вовсе не в гидромеханике – в этом и огромный плюс: гидромеханическим расчетам посвящена только первая глава всего исследования, а всё остальное – это переход на квантовую механику, дальше – уравнения Навье-Стокса, дальше – идеи, которые грозят перерасти в симфонию… - Ты тоже используешь теорию струн? – Галадриэль поворачивается на горячей – нет, раскалённой! – подушке, протягивает руку к волосам Феанора. – Но ты же говорил, что она ненаучная! - Вот скажи, когда ты со мной спорила – ты всегда спорила ради того, чтобы достигнуть истины? - Конечно же, нет! Просто с тобой очень приятно спорить… - она улыбается и целует его в щёку. Феанор гладит её по руке: - Вот потому и я твердил, что теория струн ненаучна… На деле она для меня – как огонь в окошке: понимаешь – единая теория, единое слияние двух противоположностей! Это же – плюс и минус в одном абсолютном нуле, это же – бесконечность! Квантовая механика и теория относительности вместе – о Эру, это прекраснее всего, что может быть! - Я понимаю… - шепчет она и вдруг вздрагивает. – Так, выходит… ты хочешь доказать теорию струн?! Это же невозможно! - Невозможно? – он смеётся с абсолютным чувством превосходства, глядя в потолок, а Галадриэль чувствует – сейчас он где-то совсем далеко, не с ней. – Я не верю, что есть невозможное. Если есть тот, кто может соединить несоединимое – то этим «тем» буду я. Я знаю. Я уверен! - Доказать теорию струн… - с суеверным ужасом, непонятным ей самой, шепчет она, а потом сильнее прижимается к нему и произносит. – Ты уже знаешь, как это сделать? - Нужна последняя ниточка, её надо ухватить… - Ты позволишь мне помочь тебе? Он снова высокомерно смеётся и заворачивается в одеяло: - Ты ещё только на первой ступеньке большой науки – да и своих секретов я никому не выдаю… Извини, если обижаю таким образом. Спи, моя хорошая, спокойной ночи… Он засыпает почти мгновенно, а Галадриэль разглядывает его напряжённое даже во сне лицо и мрачно сжимает губы.