Что есть любовь?

POV Дениз — Что я здесь делаю? — еле слышно шепчу себе под нос, исподлобья наблюдая за мельтешащей девушкой, что-то разбирающей и складывающей снова в объемный чемодан, лежащий на огроменной двуспальной кровати. Вот уже больше получаса нахожусь в небольшой квартирке-студии наедине с той, с которой вот уж никак не ожидал так скоро увидеться, да ещё и оказаться здесь, согласившись на эту сумасшедшую авантюру.       Сколько себя помню, от неё всегда были одни проблемы. С самого раннего своего детства она бесит меня, и чувство это становится с каждым годом только сильнее. Так что же происходит сейчас? Почему я так легко, как чертова тряпка, не знающая и не пытающаяся найти другой выход, или по крайней мере сделать так, как планировал ещё вчера вечером, позволяю этой занозе в всеми известном месте распоряжаться моей свободой и жизнью, решив все за нас обоих. Черт его знает. Я уже вообще ни хрена не понимаю. Может, поэтому и позволил ей все это. Может, поэтому смотрю на то, как она примеряет одно платье за другим, спрашивая совет, а я тупо киваю вот уже третий или четвёртый раз, на что она только фыркает и снова убегает в ванную, чтобы переодеться. Встаю, открываю двери, выходящие на красивый балкон, уставленный различными горшками со всевозможными растениями и цветами, смотрю на море, которое видно, как на ладони, на уходящее за горизонт солнце. Закурив, делаю глубокий вдох, пуская такой необходимый никотин в легкие, прикрываю глаза и пытаюсь осмыслить хотя бы часть из произошедшего.       Ещё с утра я понял, что день можно будет полноправно назвать одним из самых неудачных в моей жизни, когда прожег любимые повседневные джинсы, не справившись с утюгом. Затем, мне не удалось нормально побриться, так как электричество отключили, оставив меня с включённым фонариком на телефоне бриться одноразовым станком и, как результат, несколько порезов, которые я залепил кусочками салфетки. Благо, свет врубили уже через час. Спустившись на кухню, я с ужасом обнаружил там пустую упаковку из-под зернового кофе, а потому пришлось пить обычную воду, так как чай я не очень люблю. Скурив последнюю сигарету из пачки, я до скрежета зубов недоумевал минут десять от того, что все мои «никотиновые» друзья уже уехали в офис, и в доме остались лишь некурящие Ниль с Асу, и Мелис, у них, как выяснилось, выходной, который они планировали провести в торговом центре. А так как просить сигареты у Мел я не горел желанием, да и магазин ближайший находился в паре километров от виллы, незапланированный подвиг с воздержанием от пагубной привычки показался мне сущим адом. И все бы ничего, вот только поездка в офис за документами также не увенчалась успехом, колесо спустило минут через пять после выезда, пришлось потратить целый час на замену, потому что необходимо было вызвать эвакуатор, затем отогнать машину на шиномонтажку и так далее, а все потому что запаски не оказалось в багажнике. А потом предстояло самое худшее – прощание с лучшей подругой, которая стала мне как родная сестра, которой у меня не было.       Я – единственный ребёнок в семье, но, если у других родителей отсутствие других детей объясняется нежеланием или неимением возможности иметь ещё одного ребёнка, то у моих это совершенно точно был эгоизм. Слишком тяжело далась беременность моей матери, как она всегда говорит. Я отнял у неё красоту и молодость, лишив возможности построить карьеру модели. Отец только смеётся над ее словами, думая, что это все говорится несерьёзно. Но я точно знаю, что это не так. С самого раннего детства я слышу одну и ту же шарманку. А так как папа находится постоянно в длительных командировках, навещая нас раз в несколько месяцев, будучи человеком военным, все мои детские жалобы он всегда считал обычными выдумками обиженного и избалованного ребёнка. Вот только я никогда не был таким. Обиженным – да, недолюбленным, не получившим ласки и похвалы, когда так в них нуждался. Но уж точно не избалованным. Все игрушки доставались мне большим трудом и хорошими оценками, и то, крайне редко. Если бы не давняя подруга отца, я бы вообще не получил ни одной машинки. Тетя Фазилет всегда была очень добра ко мне, не смотря на свой нрав, как и дядя Фуркан, а поэтому к шестилетнему возрасту я практически постоянно ночевал у них в доме, тогда ещё небольшом маленьком домике за городом. Это сейчас у них огромная махина с просторным двором и садом с крытым бассейном, они многое могут себе позволить, вот только я помню их семью ещё с того момента, когда дядя Фуркан только-только начал развивать свой бизнес. Вообще, семья Чамкыран в моем детском воображении была самой что ни на есть идеальной и дружной. Мы с Огузом достаточно быстро нашли общий язык, да и интересы были похожи. Вместе играли, сбегали в город, а потом вместе получали нагоняй. Мать не была против того, что я постоянно пропадал в гостях, ей это, видимо, было только на руку. А я не стремился домой. Конечно, все эти ночевки не продолжались вечно. Помню, как отец приехал из очередной командировки и строго со мной разговаривал, объясняя, как некрасиво быть «похатником», и что я обязан ночевать только дома, если хочу и дальше дружить с Огузом. Я обиделся тогда не на шутку, но потом быстро забыл. Слишком любил своих «странных» в моем понимании родителей. Я и сейчас люблю их, просто не подпускаю близко. Я не лезу в их дела, а они не лезут в мою жизнь. Все разговоры однотипны, и скорее, вошли в привычку, нежели приносят удовлетворение и радость. Как говорится, чужая семья – потёмки, так и у нас... своя история и тараканы.       А дружба с Огузом продолжалась и с каждым годом становилась только крепче. Его родные сёстры только немного раздражали, особенно младшенькая. И если с Хазан ещё можно было договориться, то с Эдже – никогда. Слишком назойливая, приставучая, вечно с набитым ртом и пухлыми раскрасневшимися щеками, горящими огромными изумрудными глазами, обрамлёнными густыми длинными ресницами, и слишком кучерявая. Куда бы мы не собирались пойти, она тут же начинала канючить, плакать и проситься с нами. Конечно, никто ее не брал, а я всячески пытался задеть мелкую, то язык показывал, то крутил у виска. Но что меня всегда вгоняло в ступор, так это то, что эта мелкая сопля умудрялась мне ответить тоже какой-нибудь пакостью. Больше всего мне запомнилась жевачка в любимой машинке, налепленная поверх игрушечного водителя, а ещё спущенный футбольный мяч, на который я копил несколько месяцев. В ответ я сломал ей коллекционную куклу. Помню слезы ее, от которых глаза слились с небом, и как мне почему-то стало ее жалко.       Мы росли втроём: я, Огуз и Хазан. И хотя «прилипалу» в лице родной сестры лучшего друга я не очень-то хотел видеть в нашей компании, я понимал, что это неизбежно, слишком они были близки с Огузом. Постепенно я просто смирился, а «мужские» разговоры уже спокойно проходили в ее компании, без стеснения и перешёптываний. «Соплежуйка» - Эдже нашла себе какую-то подружку в школе, поэтому к нам лезть резко перестала. Я даже иногда скучал по нашим вечным дракам и перепалкам. А потом случилось нечто странное. Мне было четырнадцать лет, когда праздновался одиннадцатый день рождения Эдже в какой-то арендованной симпатичной кафешке. Дядя Фуркан и тетя Фазилет подарили ей огромный кукольный дом, и девчонка вся светилась от счастья, сжимая в руках неподъёмный букет каких-то розовых цветов, похожих на пушистые розы. Мелкая была одета в пышное бирюзовое платье, а русые волосы, доходящие до щиколоток, красиво были уложены волнами. Весь образ принцессы завершала маленькая серебристая диадема поверх прически. Тогда я впервые посмотрел на неё, как на девчонку, и фыркнув себе под нос, пошёл поедать сладкие угощения с фуршетного стола. В тот вечер мне жутко не понравилось то, что Эдже постоянно избегала меня, причем делала это как будто специально, обходя меня стороной, заговаривая с кем-нибудь из приглашенных сверстников, исподтишка наблюдая за моей реакцией. Не выдержав этого сверхстранного шоу, я подошел к ней сам. А она расплакалась, как ненормальная, прыснув слезами из красивых глаз. Тогда все не на шутку всполошились, подумали, что я ей сказал опять какую-нибудь гадость или не дай бог сделал. Заставили идти за ней и привести обратно в зал, задувать свечи, предварительно необходимо было, конечно, извиниться, только вот я не понимал, за что именно. Когда я нашел девчонку в дамской комнате, она уже успокоилась и смотрела куда угодно, только не мне в глаза. Я попытался поговорить с ней, а она снова начала хныкать. Вот тогда я взбесился окончательно, схватив ее за хрупкие плечи и больно встряхнув. — Да что с тобой не так?! — наорал я на нее. — Я... я, кажется, тебя люблю... — пискнула Эдже, сжавшись в маленький комочек в моих руках. От неожиданности я снова резко встряхнул ее, заставив посмотреть на себя. — Опять прикалываешься? Хватит ныть, пошли в зал, все тебя поздравить хотят, свечи задувать будешь, — совершенно серьезным тоном проговорил я. — Я не прикалываюсь! — вырвавшись из моих рук, она поправила пышную юбку и вздернула подбородок, встретив мой гневный взгляд. — Ага! Еще скажи, что весь этот бред не пришел тебе в голову только сегодня... — ухмыльнулся я. — Но я правда люблю тебя, — попыталась снова наврать мелкая, на что я захохотал в голос. — Ну а я тебя - НЕТ, — продолжив смеяться, ответил ей, не задумываясь ни секунды. После этого она не заплакала, а гордо подняв голову вышла из уборной, расправив свое платье принцессы, одарив меня напоследок самым испепеляющим и полным ненависти взглядом.       Только сейчас, вспоминая, понимаю, какой я был идиот. Мелкий и глупый мальчишка, мне было наплевать на чужие чувства, потому что думал, что всем наплевать на мои. Точнее, не всем, а родителям. Я никогда не задумывался об этом, только сегодня, стоя на балконе и докуривая уже вторую сигарету, пока "соплежуйка" Эдже не вышла на балкон, встав со мной рядом. Я иногда думаю, что наряду с ее умом, властным характером, она очень хрупкая... но все-таки ненормальная. — Ты долго еще планируешь травиться? — спрашивает русоволосая девушка, облокотившись спиной о перила и посмотрев на меня сверху вниз. — Тебе-то что? — огрызнулся я скорее по привычке, нежели всерьез. Вот уж не думал, что начну думать о том, что сказал ей. Долбаные воспоминания и чувство вины перед "соплей". — Кстати, прости за те слова в аэропорту, я говорила это, чтобы вывести тебя из себя, — проговаривает тихим голосом, потупив ненадолго взгляд изумрудных глаз. — Я знаю, можешь не извиняться... — отвечаю ей я. — Ладно, травись сколько душе угодно, только поторапливайся, мы опаздываем на вечеринку! — злобно улыбнулась мелкая и вошла обратно в квартиру.       Слишком не просто мне далось прощание с Хазан. Так всегда было, стоило мне увидеть ее расстроенной, в сердце сразу же начинало что-то ныть. Только по-отношению к ней я испытываю такие эмоции, наверное, все из-за того, что мы слишком долго дружим. Хотя вряд ли это можно назвать простой дружбой. Мы срослись вместе, как растение, и от этого еще тяжелее друг друга отпустить. Вот только Хазан я больше не нужен. Я не тот, кто может помочь ей снова стать самой собой, я только мешаю, каждый раз напоминая ей о том, что когда-то нас было трое. Я даже парфюм этот чертов порывался выбросить много-много раз, но не смог, зная, как он напоминает ей брата. А должен был, возможно, тогда она быстрее бы пришла в себя. Хотя кого я обманываю. Ей нужно было просто влюбиться в Эгемена. Судьба, мать ее. Но, честно признаюсь, я очень этому рад, несмотря даже на то, что именно Эгемен стал яблоком раздора между мной и Мел. У меня безответное чувство к ней, а у нее к нему. Слава богу, что хотя бы у него все хорошо. С Хазан. Яблоко раздора - чушь несусветная. Никогда его не было, потому что с самого долбаного начала эти отношения были обречены на провал. Слишком я был одержим этой идеей - добиться Мелис. А ей это тупо не было нужно. Вот пускай и мучается теперь. Звонит, пишет по-пьяни, как скучает, особенно, после очередного бурного выяснения отношений. "Я просто поняла, что хочу быть счастливой с тем, кто любит меня. Покажи, как надо любить..." — ее последнее смс, отправленное пару дней назад. Идиотка. Неужели, думает, что после того, как она унизила меня, я прибегу и буду с ней?       Стоя в аэропорту с огромным чемоданом, я даже не предполагал, что уже через какие-то считанные минуты моя жизнь перевернется с ног на голову. Я просто думал обо всем: об отношениях, Мел, Ягызе и Хазан, предстоящем трудоустройстве в Стамбуле, встрече с родными... судьбе. Так странно, но в следующую секунду, сразу после того, как я дал себе обещание следовать за своей судьбой, меня резко развернули к себе, так, что я немного опешил, не поняв сразу, кто стоит передо мной. — Блять, Эдже, я чуть в штаны не наложил! Что ты здесь делаешь? — спросил я, чувствуя, как сердце просто вырывается из груди. Мелкая схватила меня за руку и положила ее к себе на талию, прижавшись ко мне всем телом. Немного придя в себя, я попытался, было, отстраниться, но она только сильнее обняла своими тоненькими ручками. — Подыграй мне, очень тебя прошу, — прошептала она мне в ухо. — Может, объяснишь, в чем, собственно, дело? — спросил я, исподлобья наблюдая, как девушка покрывается ярким румянцем, чувствуя, как я прижимаю ее за талию к своему торсу. Хотела же, чтобы подыграл, вот пускай теперь пожинает плоды. — Не прижимайся так, мне дышать нечем... — шипит девушка, глядя на меня своими изумрудными глазами. — Я хотела сделать Хазан сюрприз, сняла апартаменты недалеко от центра, там очень красивый вид, но об этом потом. Короче, я спокойно ждала свой багаж, пока не увидела бывшего! — прошептав последнее слово, Эдже оглянулась по сторонам и отстранилась, выпутавшись из кольца моих рук. Странно, но мне почему-то не хотелось ее отпускать. Неужели, соскучился по этой несносной? — И зачем этот спектакль? — спрашиваю наконец я, взглянув на табло. "Объявляется посадка, Boeing 737-800, рейс PC 2265. Просим пройти пассажиров для регистрации." — произнес диспетчер, после чего я взял чемоданную ручку. — Не поняла, а ты куда? — недоумевая, спрашивает девушка. — В Стамбул, — коротко отвечаю я, направляясь к стойке регистрации, но мою руку снова хватает мелкая, и я поворачиваюсь к ней лицом. — Почему ты уезжаешь? Из-за этой брюнетки, как ее там, Мелиссы? — насмешливо изогнув левую бровь, проговаривает девушка. — Если это так, то ты просто трус, Дени. — Слушай, мне бы очень хотелось начать с тобой нашу вечную излюбленную перепалку "Кто-Кого", но я опаздываю. И я не трус, просто не вижу иного выхода в сложившейся ситуации, — нехотя оправдываюсь я. — А я не собираюсь с тобой ругаться, — девушка снова озирается по сторонам, а затем пристально смотрит мне в глаза, — докажи! — Что доказать? — с сомнением в голосе спрашиваю я, также в упор продолжая смотреть на русоволосую девушку. — Поцелуй меня! — говорит Эдже мне прямо в приоткрытые в изумлении губы, обдавая их горячим и сбившимся дыханием. — Ты рехнулась? Зачем мне тебя целовать? — злюсь, потому что на самом деле безумно хотел бы это сделать, утереть ей нос, доказать, что я не трус, но голос благоразумия, тот факт, что эта девушка с красивыми пухлыми губами, стоящая передо мной - сестра Хазан, не давали мне это сделать. — Что и требовалось доказать, ты трус, Дени. Я бы могла помочь тебе отомстить этой стерве, тебе бы не пришлось уезжать, а ты просто жалкий, никчемный, да даже друг из тебя некудыш... — зло дергаю девушку к себе за талию. — У тебя есть время передумать, — слегка сдавливаю одной рукой ее горло так, что нас разделяют каких-то десять сантиметров. Девушка ухмыляется и смотрит прямо на мои губы, сглатывая. — И не подумаю, — произносит девушка, после чего накрываю губами ее рот, тут же углубляя такой спонтанный, грубый, властный и такой горячий и необходимый поцелуй.