Что есть любовь?

      Всматриваюсь в такие родные и любимые черты его прекрасного лица и ловлю себя на мысли, что никогда не устану любоваться им, не устану каждый раз осознавать, что этот идеальный мужчина мой. — Хазан, ты здесь? — зовёт он меня своим бархатным голосом, а я удивлённо хлопаю ресницами. — О чем задумалась? — Да так... Просто думаю, как мне повезло встретить тебя, — честно отвечаю, поглаживая его руку, крепко сжимающую мою ладонь. — Это мне повезло, — он чмокает меня в висок, и мы продолжаем ехать в неизвестном мне направлении, минуя шумный город, и только слабые лучи вечернего солнца пробиваются сквозь окна, пока мы снова заворачиваем и быстро движемся по свободной от транспорта дороге. Но на все мои вопросы Ягыз уверенно обещал сюрприз, и я решила его не доставать.       Когда двигатель наконец был заглушён, мы оба выбрались из машины. Пока Ягыз достаёт что-то из багажника, я тем временем оглядываюсь и прихожу в просто неописуемый восторг. Это пляж. Но не просто какой-нибудь пустынный и дикий кусок берега. Здесь просто невероятно. Темно-изумрудная гладь Эгейского моря завораживает своей чистейшей прозрачностью. Видно все камушки, даже мельчайшие крупинки, поднимающиеся от слабого прилива. Светлый горячий песок впивается в мои босые ступни, с которых я сразу же сбросила летние босоножки на плоской подошве. Сжимаю и разжимаю пальцы, чувствуя приятное покалывание, и улыбаюсь такому сюрпризу. Истинная красота пустынного побережья. Мой взгляд цепляется за скалистые выступы примерно в двухстах метрах от нас, о которые разбиваются еле-заметные волны , разбрызгивая свои потоки о величественные камни. Скала полукругом огибает морскую гладь, величественно возвышаясь над ней, могущественно обнимая своими тяжёлыми объятиями своего рода колыбель античных цивилизаций. Она уходит ввысь, переходя в ещё более каменистые, покрытые зелёным мхом и редкой растительностью, возвышающиеся за ней. Сколько событий и древнегреческих мифов связано именно с этим побережьем. Именно воды Эгейского моря стали свидетелями триумфа и падения древнегреческой и византийской цивилизаций. Сглатываю от скопившихся слез восторга в уголках глаз и ощущаю, как мою талию обнимают такие горячие и сильные руки. — Красиво, правда? — спрашивает Мистер Совершенство, притягивая меня к себе спиной и крепче прижитая к своему торсу. — Просто невероятно. Как ты нашёл это место? Ты здесь уже бывал? — спрашиваю, разворачиваясь в его руках, и смотрю прямо в омут его глаз, отливающих изумрудной дымкой, словно блики морской воды растворились в радужке, подарив все сочные оттенки зеленого, завораживающие своей неописуемой нежностью. — Нет, здесь я впервые, — задумчиво произносит мужчина, выпуская меня из рук, оставив мимолетный поцелуй на моих разгоряченных губах. Непроизвольно дую губы, потому что хочу большего. Хочу раствориться в его объятиях и нежности. Хочу запомнить этот момент безграничного тепла, окутавшего меня. — Мы будем купаться? Я не взяла купальник, Ягыз. Но я могу плавать в футболке, — голос теряется от накативших эмоций, и Ягыз широко улыбается, а потом берет меня за руку и ведёт в сторону машины, точнее, за неё. Непонимающе смотрю на него и опускаю взгляд, замечаю довольно большую дорожную сумку, из которой виднеется что-то наподобие ледоруба, только меньше по размеру. Ягыз берет этот странный молоток в руку, расстёгивает сумку и указывает кивком позади нас. — Видишь те скалы? Здесь все, что нам может понадобиться, — все ещё улыбаясь, говорит мужчина, а я только непонимающе мотаю головой, оглядываясь на устрашающие своей могучей силой скалы, переходящие в горную возвышенность протяжённостью не менее пятиста метров, ещё недавно покорившие меня своей красотой. Сглатываю и смотрю в его глаза, ловлю смешинки и искорки, вылетающие из них. — Так, давай поторапливайся, нужно успеть до заката. По моим подсчётам, нам понадобится минут пятьдесят, возможно, час, чтобы забраться наверх, — Ягыз достаёт какое-то объёмное переплетенное различными веревками, жгутами и карабинами оборудование из сумки, а я продолжаю стоять, не двигаясь. Он распутывает это «нечто», и я отчётливо вижу что-то вроде системы безопасности, которую когда-то в юности одевали на меня перед прыжком на аттракционе «тарзанка». Попятившись в сторону, издаю нервный смешок. — Хазан? Подойди, я надену на тебя оборудование, — зовёт он меня, а я продолжаю стоять, безмолвно крича от страха, окутавшего меня. — Хазан? Ты испугалась? — серьезно спрашивает он, а я уже смеюсь, улавливая все признаки истерии в своём голосе. — Ты издеваешься? Нет, я, конечно, все понимаю, ты спец в этом всем, но я боюсь, черт тебя подери! Да я никогда просто в горы не ходила, а ты хочешь, чтобы я карабкалась по скалам, — нервно отвечаю я. —Естественно, мне страшно! — уже спокойнее добавляю, потирая вспотевшие ладони. — Во-первых, я буду первым и весь вес возьму на себя, ты будешь под моей защитой и страховкой, во-вторых, на тебе будет одета полная «беседка», — увидев вопрос, застывший на моих губах, Ягыз продолжает объяснять, подходя ко мне и протягивая кроссовки и спортивный костюм, которые я нехотя, но беру. — Мы так называем экипировку, точнее, саму обвязку. Смотри, сначала нужно одеться, обуться и одеть защиту, шлем, перчатки и так далее, я пристегну тебя к себе. Одевайся прямо поверх сарафана. На мне будет только нижняя обвязка, — он показывает мне пояс с ножными обхватами, соединенные между собой кольцом. Киваю, одеваюсь трясущимися пальцами натягивая плотные лосины и кофту с длинным рукавом, обуваю кроссовки, предварительно натянув носки, предусмотрительно предоставленные мне Ягызом-убийцей романтики и экстремалом в одном лице. Жмурюсь от накатывающего волнами страха перед неизвестностью, пока мужчина умело натягивает на меня обвязку, пристегивая карабины и щёлкая зажимами. Одеваю шлем и Ягыз затягивает ремень. — Не туго? — отрицательно верчу головой, пребывая в некоторой фрустрации. — Итак, в-третьих. Теперь слушай меня внимательно. Я пойду первым, твоя задача запоминать, куда я ставлю руки и ноги и делать то же самое. Не смотреть вниз. Это важно. Только перед собой и наверх, чтобы вовремя увернуться от падающих камней. К сожалению, без этого никак. Одевай перчатки, вот так, давай застегну. Знаю, что жарко, но так не останется царапин в случае чего. Тебе очень идёт, кстати говоря, — подмигивает он, а я жмурюсь от новой атаки панического страха. — Тебе нечего бояться. Это очень простой склон, много устойчивых выступов, здесь всего пятьсот сорок метров над уровнем моря, — мужчина ободряюще хлопает меня по спине, а затем крепко целует, нежно и в тоже самое время настойчиво притягивая к своему телу, а я забываю как дышать. Впивается в мои губы. Властно и горячо. А я хватаюсь за его плечи, выгибая спину, потому что чувствую, как он касается языком мочки уха, посылая по коже табун уже знакомых и привычных мурашек. Волна болезненного возбуждения сжимает тело, и я стону в его рот, тяжело дыша. — Малышка, я безумно соскучился по твоим стонам, — нежно поглаживая костяшками пальцев мою щеку, на выдохе произносит Мистер Совершенство, заставляя меня покраснеть от смущения. Он уверенно берет мою руку, другой щёлкает по пульту сигнализации, блокируя машину, подхватывает небольшой рюкзак, скальный молоток, и вот мы уже двигаемся к выступу, омываемому усилившимися волнами. Хочу уже отстегнуть карабин и сбежать за секунду до того, как мы уже начинаем движение вверх, но ловлю себя на мысли, какая у моего чокнутого парня шикарная задница и решаю остаться, чтобы сполна насладиться этим видом. Крутейший склон не вселяет в меня никакого доверия, а Ягыз уже огибает его слева и хватается сильной рукой, подтягиваясь на ней и карабкаясь вверх. Затем подаёт мне руку и я отчетливо вижу небольшую царапину на загорелой коже. — Ягыз, ты порезался. Давай ты передумаешь, а? Ну пожалуйста, — хнычу я, пока хватаюсь за него, и чувствую, как он с силой тянет меня вверх, так, что забываю как дышать и хватаю воздух ртом, вскарабкиваясь вслед за ним. Уже оказавшись нос к носу с мужчиной, подчинившим всю мою волю себе, судорожно выдыхаю воздух из легких, насыщая их вновь. Ягыз довольно улыбается и хватается за ближайший выступ в скале, снова подтягиваясь, подаёт мне руку, и вот я уже не мешкаю, берусь за неё цепкой хваткой, взбираясь ещё на полметра. Решаюсь посмотреть вниз, но Ягыз, заметив это, отрицательно машет головой и я поджимаю губы, следуя за его движениями. Мы карабкаемся вверх, а я стараюсь запоминать все его движения, что в состоянии паники весьма несложно, ведь боишься ошибиться больше, чем сорваться вниз вместе с тем, кого любишь больше всего на этом свете. Люблю этого сумасшедшего и красивого зеленоглазого мужчину, а потому беспрекословно позволяю ему руководить собой и своей жизнью. Потому что доверяю. Потому что хочу порадовать его своей выдержкой и силой, показать, что я тоже могу сделать то, что ему нравится, что мне тоже можно доверять. И потому что в глубине души радуюсь, испытываю неземной кайф и наслаждение от того, что узнаю это чувство – адреналин. Я ведь так давно хотела понять, что это такое, да и мечтать стала с тех самых пор, как он начал рассказывать мне о своих достижениях в перерывах между работой на кофе-брейк. Видно, исполнять все мои тайные желания – его миссия. Улыбаюсь самой себе от этих мыслей. — Знаешь какую-нибудь легенду, связанную с этим местом? — отвлекает меня голос моего любимого, пока я с ужасом сглатываю, все ещё опасаясь посмотреть вниз. Хватаюсь за выступ, на который мне только что указал Ягыз и продолжаю медленно двигаться вверх, подтягивая правую ногу и переводя дыхание. — Нет, — быстро и громко отвечаю я, видимо, нервное. — Хочешь, расскажу, пока мы в пути? — спрашивает Ягыз, немного повиснув в воздухе, держась за веревку, предварительно заброшенную на молоток, вбитый выше на расстоянии вытянутой руки там где нет выступа, отчего я сглатываю и киваю, задерживая дыхание. Он смотрит на меня слегка насмешливо, пока я оказываюсь с ним рядом, практически наравне. — По легенде царь Минос приказал Афинам присылать в качестве дани каждые девять лет семь юношей и семь девушек на остров Крит, чтобы скармливать их быко-головому чудовищу Минотавру, обитавшему в лабиринтах Кносского дворца. Вскоре наступило время вновь посылать несчастных на смерть, на остров Крит. Тесей, сын афинского царя Эгея решился отправиться вместе с ними, чтобы убить Минотавра. Царь Эгей умолял сына остаться, но тот был непреклонен. На отплывшем на Крит корабле, обычно, поднимали чёрные паруса в знак скорби, ведь у молодых людей, отправлявшихся на Крит к царю Миносу, не было надежды на возвращение. Но в этот раз Тесей взял с собой белые паруса и сказал отцу: “Если я останусь жив, то корабль вернётся в Афины под белыми парусами. Если нет — под чёрными”, — Ягыз продолжает взбираться вверх, а я повторяю все его движения, заметив, что дыхание наконец выровнялось и движения стали практически на автомате. Он продолжает рассказывать мне легенду, а я, как заворожённая, слушаю его бархатный и будоражащий своей мужской силой голос, заставляющий меня думать о чем угодно, только не о том, что мы уже находимся довольно высоко. — Через некоторое время корабль был у берега Крита. Среди жителей Крита, пришедших к морю посмотреть на прекрасных афинских пленников, оказалась и Ариадна, дочь царя Миноса. Она видела, как с корабля сходят печальные юноши и девушки. Лишь один из них шёл с поднятой головой, осматривая все вокруг — это был сын афинского царя Тесей. Сердце Ариадны загорелось любовью к этому чужестранцу, и она решила спасти его от страшной пасти чудовища. Ночью она тайком пробралась к темнице, где были заперты пленники, и передала Тесею меч. Этим мечом Тесей должен был убить Минотавра. Ариадна также придумала небольшую хитрость, чтобы тот не заблудился в лабиринте. Она дала Тесею клубок ниток, чтобы он тайно привязал ее конец у входа в Лабиринт.       Утром несчастных пленников повели в лабиринт. Первым пошёл по Лабиринту Тесей, и нить разматывающегося клубка отмечала его путь. Долго пробирался Тесей по запутанным коридорам, и вот впереди раздался страшный рёв. Это Минотавр почувствовал приближение человека и бросился к жертве. А Тесей спрятался за выступ стены и, когда чудовище приблизилось, он решительным и быстрым ударом меча убил чудовище. С помощью путеводной нити Ариадны Тесей смог найти обратный путь из лабиринта, после того, как победил Минотавра. В то же утро афинский корабль отправился в обратный путь. Тесей забрал с собой Ариадну. В пути корабль сделал остановку на острове Наксос, где Тесей покинул девушку, пока она спала. Покинутая Тесеем Ариадна стала жрицей на острове Наксос, а потом вышла замуж за бога Диониса. В качестве свадебного подарка она получила от богов светящийся венец, который выковал небесный кузнец Гефест.       Затем драгоценный дар богов был поднят на небеса и превратился в созвездие Северной Короны. На острове Наксос существовал культ поклонения жрице Ариадне, а в Афинах её почитали прежде всего как супругу Диониса.       Возвращаясь домой с победой, Тесей, на радостях, забыл заменить на своём корабле чёрные паруса означающие смерть-поражение, на белые паруса, означающие победу, как обещал отцу Эгею и жителям Афин.       А его старый отец изо дня в день стоял на берегу, на высокой скале, вглядываясь в пустынную гладь моря.       Наконец, на горизонте показался корабль, но он был так далёк, что не было видно его парусов. С надеждой и страхом всматривался царь Эгей вдаль, и вдруг с ужасом увидел, что паруса корабля остались чёрными. В отчаянии царь Эгей бросился с высокой скалы в море, и с тех пор море получило название – Эгейское, — Ягыз оборачивается ко мне, и мы снова встречаемся взглядами. Он ободряюще улыбается, все время, пока рассказывал эту легенду, которую я не раз встречала в интернете, расставляя паузы, медленно, словно смакуя каждое слово. А я не хотела останавливать его. Хотела слушать. Улыбаюсь ему в ответ совершенно искренне и вижу, как мужчина снова вбивает одним махом молоток, натягивая веревку, а затем подтягивается вверх, хватаясь за довольно острый выступ, закидывает сначала одну ногу, а потом и вторую. Я с ужасом осознаю, что не вижу его, но тут же это чувство отпускает меня, когда я вижу его руку, указывающую на веревку. — Детка, сейчас повтори мое действие, будет немного больно, но тут никак по-другому не подняться, — я хватаюсь за веревку и он тянет меня к себе, пока я чувствую жжение в ладонях даже сквозь плотную ткань перчаток. Открытые пальцы уже саднит, а под обломавшимися ногтями я вижу пыль и грязь, только сейчас замечаю многочисленные мелкие царапины на худых костяшках пальцев. Видимо, адреналин не давал мне почувствовать это, пока я хваталась за выступы и карябала кожу об острые камни. Сильнее сжимаю веревку, отпуская вторую руку, хватаюсь за тот самый выступ, на который опирался Ягыз и вот обе его руки хватают мою ладонь и я подтягиваюсь, падая на землю рядом с ним. Чихаю несколько раз от небольшого столба пыли, которая поднялась от наших действий. Ягыз вытягивает молоток и веревки, обматывая их вокруг локтя и ладони в своеобразное кольцо. Он отщёлкивает карабин на моем поясе, и я наконец позволяю себе осмотреться, задержав дыхание ль переполняющих меня эмоций взрывающегося фейерверком восторга.       Поднявшийся ветер колышет мои волосы, выбившиеся из-под шлема, и я снимаю его, позволив им рассыпаться по плечам. Стягиваю с себя кофту и обвязку, складывая все это на огромный камень, покрытый мхом. Недалёко от нас вижу огромные гнутые деревья, кустистые заросли и различные дикие цветы, растущие то тут, то там, слева от виднеющегося по соседству склона замечаю нескольких туристов, которые разбили палатки и сидят вокруг небольшого пластмассового столика под большим деревом в тени, громко смеясь и выпивая. Они слишком далеко, чтобы я смогла разобрать то, о чем они говорят, но, увидев нас, ребята машут в знак приветствия, и мы отвечаем им тем же. Ягыз тоже снимает с себя оборудование и спортивную куртку на молнии, после чего подходит ко мне, заключая в крепкие объятия. Я обнимаю его и только сейчас позволяю себе посмотреть вниз, на море, разволновавшееся от поднявшегося ветра, всматриваюсь вдаль, замечая выступающие блестящие от воды скалы из воды по всему длинному и пустынному побережью, кружащих и вокруг них кричащих чаек, и заходящее за горизонт солнце, окрашивающее изумрудно-синюю пучину в лавандово-малиновый цвет, переходящий в яркий мандариновый свет там, где небо соединятся с водной гладью. Неописуемо и волшебно. Мы стоим, обнявшись, в этом икрящемся свете уходящего солнца, и я чувствую, как адреналин, разгоняющий кровь по венам сменяется более горячим и нежным чувством абсолютного спокойствия и умиротворения. Бесконечного счастья. — Я люблю тебя, Мистер Совершенство, — оборачиваюсь к его лицу, встречая радостную улыбку и тёплый взгляд. — Мистер Совершенство? — спрашивает он, насмешливо приподняв одну бровь и крепче меня обняв. — Тогда ты Миссис Лучшая во всей Вселенной! — смеётся он, а я заливаюсь краской от радости этому моменту. — Почему Миссис? Я же не замужем, — смеюсь я в ответ и целую его в щеку, ощущая мягкую щетину на пересохших губах. Смачиваю их кончиком языка, и Ягыз, заметив это, быстро чмокает меня и достаёт из рюкзака бутылку с водой. Протягивает ее мне, предварительно открутив пробку. Делаю жадный и такой необходимый глоток, а затем передаю ему, все ещё улыбаясь, как дурочка, самая счастливая на свете. — Подержи, — он вкладывает в мою ладонь пробку, и я, не отрывая от его лица глаз, смотрю и любуюсь им в свете заката, всматриваюсь в каждую черточку его лица, в каждую лучистую морщинку в уголках глаз, появляющуюся от его улыбки, в каждую родинку, ставшую любимой. Провожу взглядом по мужественному подбородку, замечая маленькую капельку воды, стекающую по шее. Он делает ещё несколько глотков воды и как-то странно смотрит на меня, ни на одну долю секунды не нарушая наш безмолвный зрительный контакт. Я непонимающе хлопаю ресницами, когда он вытягивает руку ладонью кверху и смотрит на меня, улыбаясь своей белоснежной улыбкой. — Что? — спрашиваю, снова теряясь в омуле его зелёных глаз. — Пробку верни, — он издаёт смешок, а я протягиваю ему сжатую ладонь и раскрываю ее, все ещё не отрывая взгляда от него. Ягыз будто обречённо вздыхает и кивает на мою руку, на что я улыбаюсь и поддаюсь вперёд, чтобы закрыть уже самостоятельно эту злосчастную бутылку с недопитой водой.       Но как только мой взгляд цепляется за что-то сверкающее в моей руке, я как безвольная кукла останавливаюсь, невидящим взглядом опускаясь к этому самому блестящему кружочку, лежащему посередине моей ладони. Я даже не заметила этого. Что это далеко не пробка от бутылки. А самое что ни на есть настоящее, великолепное в своём обличии кольцо с единственным крупным бриллиантом посередине, поддерживаемым по бокам двумя в три раза меньше треугольной формы и россыпью мелких по всему ободку. Сердце гулко отдаётся в груди и отрезвляет лучше холодной воды. Не могу дышать, потому что тону в глубине его красивых глаз и сверкающем даже без света ушедшего за горизонт солнца камне прозрачно-желтого оттенка. — Я не хотел покупать классический бриллиант, потому что ты – необычная, особенная для меня... и когда увидел его, понял, что именно оно подойдёт тебе. Тёплое, как уходящее солнце, нежное, как твоя кожа, чистое, как твоя душа. Я люблю тебя, малышка. Слишком сильно, чтобы выразить на словах, — он берет большим и указательным пальцем кольцо из белого золота с прекрасным желтым бриллиантом прямоугольной формы и надевает на мой безымянный палец. Рука дрожит, как и я сама, а все внутренности болезненно и в тоже время сладко скручивает. Дышу. Громко, глубоко, трепетно. — Мы поженимся, Хазан. И я не буду спрашивать, выйдешь ты за меня или нет. Потому что ты хочешь этого также сильно, как и я, и ты станешь моей женой, — он прижимается своими тёплыми и сладкими губами к моим, и я наконец выдыхаю, обмякнув в его сильных руках. Зарываюсь пальцами в его темные каштановые волосы, оттягивая, царапая кожу на шее, отвечаю на этот поцелуй. Прижимаюсь к нему, ощущая как быстро бьется его сердце в унисон вместе с моим. Наши губы плавятся от поцелуев. Не могу надышаться им. Он мой воздух. В нём вся моя жизнь. Отвечаю на поцелуй, сильнее прижимаясь к нему всем своим существом, не скрытая слёзы. Потому что живу. Люблю. Чувствую. Счастлива. Мой. Его. Навсегда.