Внучек Бабы-Яги

В городе было не так прохладно, воздух был не таким свежим, и звуки все были какие-то искусственные, а еще звезды были не яркие, и их было мало, потому что свет фонарей совсем не гас. «Буду надеяться, что школа стоит того, чтобы это потерпеть», — буркнул я под нос, будто загадывая желание. Спать решил прямо на лавочке. Было, конечно, неудобно, я постоянно норовил упасть, но зато понял, что не одинок (в смысле все лавочки были заняты молодой порослью, кто-то с собой взял даже подушку и плед). Буквально на одну ночь простой городской парк стал настоящим городом. Зажглись огни — магические синие, как будто от газа; разбились палатки, меж неровными рядами ходили торговцы. Мало кто из них торговал едой — в преддверии сильного волнения она была не актуальна. Зато амулеты удачи, толковые справочники и, конечно, всевозможные шпаргалки расходились со скоростью убегающих тараканов, если включить ночью свет на кухне. Да-да, бабушка у меня передовая: у нас и свет есть, и тараканы — ничто человеческое нам не чуждо, только печь обыкновенная, но так уж по канону положено. Это была замечательная возможность хоть с кем-нибудь познакомиться, но я так боялся ляпнуть чего-нибудь не того или еще хуже заболтаться и рассказать первому встречному чей я внук, что предпочел трусливо не убегать со своей лавочки, мотивируя про себя это тем, что, пока я буду наводить мосты, ее уведут. Справочники и шпаргалки так же меня не прельщали — не верю, что за ночь можно выучить хоть один из предлагаемых талмудов. Шпаргалки тоже не казались мне действенным средством: обнаружат всяко и мало того, что не примут, так еще идиотом выставят. Поэтому я повернулся к основному действию попой и засопел. Солнце еще не встало, основной контингент не проснулся, а я уже бодро стоял на ногах. Перекинул через плечо рюкзак, крепко сжал выданный ректором бланк и уверенно зашагал по направлению к Школе. «Держаться нету больше сил» — уж очень хотелось опять посмотреть на это здание. Через пару минут ко мне присоединилась девушка. На мой вкус она была полновата; на плече у нее болтался рюкзак вдвое больше моего; на бедре висели тяжелые ножны; достаточно длинные ноги были обтянуты кожаными коричневыми штанами, все же оставляя простор воображению; кофта была белая, из грубого материала; волосы заплетены в тугую косу; черты лица миловидные, но глаза злые, не настолько, как, например, у меня или моей бабушки, но из-за размера ее груди, номер эдак пять-шесть, мне уже было все равно какие у нее там глаза и даже то, что она для меня полновата — с нами такое не прокатывало. Я пошел знакомиться. В конце концов, я в первый раз покинул поднадзорный лес, и мне хотелось чего-то большего, чем Мавкины достоинства, демонстрируемые для того, чтобы не проиграть в шашки, карты, шахматы или нарды. Наконец, хотел почувствовать себя хоть относительно свободным — ведь к этому я и стремился. Да даже если она мне не даст (в чем я практически уверен), почему бы не познакомиться, ведь, возможно, нам учиться вместе. — Привет, — брякнул я, едва оказавшись позади нее. Девушка вздрогнула от неожиданности, но шага не сбавила и не ответила. Не на того напала. Я развернулся спиной и, перегнав ее чуть-чуть, попробовал познакомиться опять. — Привет говорю! — в этот раз она встала, смерила меня презрительным взглядом, уловила, что смотрю я ей не в глаза, а как раз на то, о чем бы вы могли подумать, и, покраснев, прошипела: — Чего надо? — милым таким почти детским голосом, рассерженным, конечно, но все же страх он не наводил. — Мне? — плохо соображая, я наконец заставил себя поднять глаза. — Ты ведь тоже в Школу при Академии магических искусств поступаешь? — Допустим, — все еще хмуро буркнула она. — Так, может, познакомимся? Девушка презрительно хмыкнула и, обогнув меня, направилась дальше. Точнее попыталась, я со свойственной мне наглостью, коя просыпается в исключительных случаях, перехватил ее за руку и, дернув на себя, обнял как давнюю подругу. Ну, может, и не совсем. Минуту-полторы она упорно пыталась вырваться, молча, озлобленно. Потом вздохнула полной грудью, от чего я резко выдохнул, и посмотрела на меня, но уже не враждебно, а скорее удивленно. Да при своем «кощеевском» телосложении и бабушкином росте я, увы, не напоминал Геракла. Но вот слащавым мальчиком точно не был! Дудки, я очень даже сильный, все-таки нечисть. И далеко не последняя по квалификации, скорее в первых рядах! А то, что я не пью кровь и не смотрю томным взглядом с верхних этажей огромных замков — так это все ненужный пафос. Вот Кощей довыебывался, где он теперь? Правильно! Висит на заборе, мух пугает. А не надо было пальцы веером гнуть, нечисть должна быть понятна, легка и с сюрпризом, артефакты из всего, что валяется под рукой, и скверный, властный характер бонусом — это даже не обсуждается. Никаких канонов, никаких шаблонов, никаких замков, никакой крови без острой нужды, ты должен быть непредсказуем, как сама стихия. «Иначе Ванька-встанька ты, а не Мой внук», — поучала меня бабушка. Девушка совсем расслабилась и, покраснев, тихо прошептала: — Анка. — Милое имя, — улыбнулся я. — А я Иван, можно Ванек, Ивашка и вообще как хочешь. Она робко улыбнулась, и злость из глаз, кажется, пропала. Я разжал руки и отошел. В школу мы шли вместе. Она шутила, я тоже и потихоньку проникался к ней симпатией, наверно потому, что как бы я ни любил свой лес и свою бабушку, они были не самыми добрыми личностями, а от нее будто бы исходил свет. Ей вряд ли моя компания доставляла хоть какое-нибудь удовольствие, но ссориться со мной она передумала и даже больше, разглядела во мне союзника. Зря это она, конечно, уж слишком коварная я личность. Народу около здания было еще немного: у постамента с расписанием и объявлениями толпилась небольшая стайка молодых людей. Штук двадцать-тридцать. А может, и большая — я плохо в этом разбираюсь. Вот туда мы и направились с Анкой, даже не сговариваясь, а просто переглянувшись. Так-то наш «возраст» толпился в маленьких со страху воняющих кучках и держался подальше от взрослых особей. Взрослые же особи ходили более мелкими стаями и явно третировали малолеток. Вот только беда была в том, что ни я, ни тем более Анка, с мечом за поясом, бояться не привыкли и привыкать никакого желания не имели. Анка первая достигла цели и прищурилась, силясь разобрать буквы. Через минуту наконец нашла то, что искала, и продекламировала мне фактически нараспев: — «Поступающим в Школу при Академии магических искусств и прошедшим вступительные испытания явиться за пять минут до рассвета во внутренний двор. Форма одежды: удобная». Удобная… — повторила она, хмыкнув. — «При себе иметь бланк. Ректор Академии: Магистр первой степени, Севелина Кот». До рассвета еще полчаса. Что делать будем? — спросила меня Анка, заглядывая в глаза. Я пожал плечами. А что делать? Спать негде. — Оу… какая крошка, — около Анки к стене прислонился какой-то тип мужского пола, явно вылезший из Академии, а не из Школы, и, облапав ее похотливым взглядом, продолжил: — Малышка, что ты делаешь с этим задохликом, лучше иди к настоящему мужчине, — глаз у моей новой подруги дернулся, но больше она ничем не выдала возмущения. Вот нервы-то — сталь, не иначе. — Уж я-то тебя на пару минут занять смогу. — «Пару минут»… — повторила она, смакуя звучание, и резко развернулась на каблуках. — Сочувствую, но я, увы, не волонтер в помощь немощным, — это она прошипела прямо в лицо удалому мужчинке. Я едва успел ее оттолкнуть, словив при этом нехилый такой удар по моське, слегка отлетел и ударился головой. Анка отпрыгнула, достала клинок и приготовилась к следующему выпаду со стороны этого «обезьяноподобного». Я вытер тыльной стороной ладони зеленую кровь, стекающую из рассеченной губы, и встал. Народу было уже гораздо больше. Около Анки выстроился круг — все хотели посмотреть, как новенькую поставят на место. Они буквально пили чужую беду: им нравилось осознание того, что кому-то намного хуже, чем им. Я успел подбежать до того, как Анку раскатали по асфальту. Она уже прихрамывала, а противнику — хоть бы хны. Эффектно проскользив, я остановился прямо между ним и девушкой. Сознание — это очень тонкая материя, любое нарушение может привести к безумию, этакому воцарению непознанного в себе над привычным. Бабушка учила быть всегда слегка безумным, чтобы не сойти с ума окончательно. Как только я посмотрел ему в глаза тем истинным безумием, что мечется в любой нежити, он так и встал, не в силах пошевелиться, не потому, что это страшно или непривычно, не от того, что я его «победил» в дуэли личностей… Бред все это. Я лишь сманил его к нему же в мир непознанного, а больше ничего и не надо. Я подошел ближе, обнял его за талию и, явно глумясь, повел в вальсе. Он покорно переставлял ноги, кружился, а в глазах такой ужас, неживой. Вокруг все молчало. Вскоре мне это надоело, и, остановившись, я обошел его и ударил под колено, чтобы он сел. Потом опять встал к нему лицом и, заглядывая в глаза, нагнал видение, в котором он себя душит — навязчивое такое, прям как я, если мне надо что-то. Секунда, другая, и его дрожащие руки сомкнулись на его же собственной шее. Еще пара мгновений — и он реально начнет себя убивать, впрочем, его смерть мне не интересна. Я развернулся и под гробовое молчание направился к Анке. — Чего встала, поперли во внутренний двор! — девушка заторможенно кивнула и поковыляла следом. Не то, чтобы я был агрессивным, скорее я собственник: Анка — мой перспективный друг женского пола, который в будущем будет прикрывать мне спину на практиках и жопу от преподавателей, она никогда не спасует и не подставит — это было просто написано у нее на лице большими заглавными буквами. Да и ввязалась она в драку по большому счету ради меня, так что настоятельно советую ее не трогать: пока она не научится сносно ломать кости — этим буду заниматься я. Вскоре все пришли в себя и посеменили следом. Друзей добыл, врагов нажил — афигеть, а ведь еще и не поступил. Мы успели встать в первый ряд и со спокойной душой наблюдать начало рассвета. В лучах восходящего солнца появилась Севелина Кот. Сотня абитуриентов перед ней образовывала идеальный полукруг, готовых прислуживаться и подлизываться по любому, даже очень завуалированному, приказу. Да пусть и без повода — так, на всякий случай. — Здравствуйте, мне очень приятно видеть такие молодые одухотворенные лица в стенах нашей альма-матер, — Савелина радостно оскалилась. Все же, несмотря на все ее попытки выглядеть добродушной бабулей, суть все равно оставляет клеймо на лице. Вот моя бабушка никого не обманывает. — Позвольте сказать вам пару слов перед началом распределения и учебы. По уровню силы и подготовки будут сформированы четыре класса. У каждого класса — свой куратор. Его задача - присматривать за вами все время обучения в Школе, но не только за вашим потоком, также к вам в течение первого года будет приставлен выпускающийся в следующем году студент Академии. Он и будет вашим основным уполномоченным лицом. Все вопросы сначала решаются с ним, посему советую с ним не ссориться. Кстати, вот и они, — ректор махнула в сторону трех молодых людей и девушки. Девушка была хрупкой, с милой улыбкой и добрым взглядом патологоанатома, еще две рожи с различной степенью обруталенности мне так же ни о чем не сказали, а вот третьего я где-то видел. Высокие скулы, черные глаза, чешуйчатые крылья… Мдя… — Итак начнем распределение. Я буду вызывать по четыре человека, подходите ко мне, становитесь напротив мишеней и выполняйте указания. Умения учитываются по четырем критериям: техника, скорость исполнения, сила заклинания и, разумеется, индивидуальность. Нельзя стать великим по учебнику. Первыми вышли четыре олуха. Один сам себя подпалил, второй пытался проделать земляной «фокус» с перемещениями, когда маг зарывается в одном месте, имитируя бур, и вырывается в другом, да так и застрял. Хорошо хоть голову протолкнуть успел прежде, чем силы закончились. У третьего вообще все валилось из рук, а под конец он и вовсе грохнулся в обморок. Четвертая проделала все вкривь и вкось, но с такой индивидуальностью и уверенностью, что я невольно усомнился — а разбираюсь ли я сам во всех тонкостях. Но, судя по вытянувшимся лицам всех присутствующих, подобный расклад маловероятен. Подпаленного определили в третий класс к девке, обморочного и застрявшего в четвертый, а девушку во второй. По какому принципу — я не понял, но чешуйчатый стоял в гордом одиночестве. Значит, он представляет первый, что-то я даже и помечтать не могу в какой класс попаду. Еще два «призыва» так же не пополнили ряды подопечных крылатого парня. Наконец, призвали Анку. Выполнила она все безукоризненно, правда, энергии расходовала слишком много: все заклинания были направлены на разрушение и прекрасно с этим справлялись. Севилина поиграла с чешуйчатым в гляделки, и тот кивнул. Анка была пока единственной, кто пополнил первый класс. Парень приветливо ей кивнул, то есть, вряд ли зверствует. Долго ли, коротко ли, когда мне уже надоело зевать, Севелина произнесла, наконец, мое имя. Я вышел, посмотрел на соседствующих — ничего, напуганные такие, смазливенькие; посмотрел на Анку, та смотрела на меня с немым требованием попасть именно в первый класс. Перевел взгляд на ухмыляющуюся рожу пиздокрыла и понял — я должен сделать что-то просто невозможное, чтобы меня туды взяли, взглядом сказав Анке, что я уже рядом. Потом перевел взгляд на студента академии и нахально подмигнул. Он приподнял брови и расплылся в улыбке, достойной моего Баюна и брата его Чашира, намекая на то, что не впечатлен. — Первый элементарий! — впервые увлекшись и явно возбужденно, выкрикнула Севелина Кот. — Воздух! Я только этого и ждал. Пока еще никто из тройки не успел произвести свой коронный «ПУК», который они гордо именуют магией воздушной стихии, я раскрутился на одной ноге — эх, жаль, нет метлы — пуская тонкими нитями силу, и когда локальный ураган образовался, я выпрыгнул из его темного жерла. Взмахнув и щелкнув нитями, как поводьями лихого коня, я отправил ураган к мишени. Тот поглотил заданную цель без промедления. Все это заняло секунды. Я перевел взгляд на своего будущего хозяина и кивнул на ураган, тот наигранно громко зевнул, хоть из-за бушующего ветра услышать что-либо было проблематично, и отвернулся. Я выпрямился и отпустил одну из нитей, а вторую начал «скатывать» в клубок. Конечно, если смотреть обычным взглядом, я ничего не наматывал, а просто стоял, раскрыв одну ладонь, а вторую — держа рядом. В раскрытой ладони формировался маленький ураганчик — точная копия того, что заставил исчезнуть в своем жерле мишень. Большой же «сматывался» и будто бы исчезал. Когда на моей руке набирал обороты маленький смерч, я смог оглянуться в поисках какой-нибудь тары. Тара нашлась в виде распитой стеклянной бутылки у кого-то в руке. Я произвел свободной рукой хватательное движение и резко дернул на себя, бутылка вылетела из рук зеваки и точно приземлилась в руках молодого человека с крыльями, чье расположение так сильно нужно мне сейчас. Он быстро понял, в чем дело, просканировал бутыль и, кивнув, кинул мне. Я поймал ее, даже не оборачиваясь, и, «вытянув» за нить ураган, еле протиснул его через узкое горлышко бутыли. Теперь ураган бушевал внутри посуды, отверстие за неимением лучшего, заткнул платком. Я показал получившийся аквариумный вариант стихии сначала Севилине, у которой глаза, казалось, вылезли из орбит, затем чешуйчатому, поставив бутыль на ладонь, а второй указывал на этот продукт магии. И я даже не забыл поиграть бровями. Однако тот покачал головой из стороны в сторону, мол, «маловато как-то, я ожидал большего». Пришлось корчить унылую, обиженную рожу и бросить через плечо бутыль на то место, где была мишень. Раздался просто жуткий грохот, по инерции три раза крутанувшись вокруг своей оси, мишень встала на место. Я задумчиво прикусил большой палец правой руки, хитро посмотрел на крылатого и, блеснув зелеными глазами, приманил осколки разбившейся бутылки, что, красиво поблескивая, собралась вновь. Символично, не находите? Ухватив ее за горлышко, я отнес тару тому, у кого спиз… взял попользоваться без разрешения и, шепнув «спасибо», отправился обратно к мишеням. Меня провожали не просто удивленные взгляды, а безумные от непонимания. — Следующий элементарий, — предвкушая, сказала ректор, — вода. Вот в воде я не силен, честно говоря, но я еще раз взглянул на ошарашенную Анку и издевательски лыбящегося ее коммандоса и, не веря в себя, нагло подмигнул. Я собирался призвать дух водяного дракона. Беда в том, что я никогда не мог держать его под контролем и лишь в последний момент меня спасали от участи быть сожранным своим же творением попеременно все кому не лень. Ну да ладно. Сосредоточься, паникерешко! Медленно я поднимал руки вверх. Со стороны казалось, что я ничего не делаю, но это было не так: я наполнял грунтовые воды под своими ногами мощью и мыслью, при этом стараясь не дать слишком много простора для этой самой мысли. Дракон, как ребенок в утробе, лениво заворочался. Пока все шло неплохо, и, чтобы так прошло и дальше, я решил закончить с этим поскорее… Водяная тварь пробила себе относительно узкую дыру на ровном асфальте и вырвалась наверх, бешено вращая глазами. Он был в точности таким, как описывают китайцы: от него исходил холод, а из ноздрей шел пар. Я еле как удерживал его с помощью ста тридцати нитей от идеи сожрать меня. Видимо, по мне было заметно, что этот фокус дается с трудом, потому как чешуйчатый гад сделал шаг навстречу, для того, чтобы помочь его удержать, и надо мной поржать. Но я так раздраженно на него глянул, что он решил — разумнее остаться в стороне и посмотреть, как меня, в случае чего, слопают. Я попытался отделить часть своего разума и по нитям десантировать его в черепушку водяного дракона. Получилось только с третьего раза и то коряво, голова аж разболелась, но наконец за столько лет ПО-ЛУ-ЧИ-ЛОСЬ! Под всеобщий вопль ужаса нити осели, но, странное дело, дракон ни на кого не нападал. Ха-ха, а вы, небось, в меня не верили? Мо-лод-цы, соображаете еще. Дракон выполнял кульбиты, узорно морозил вымощенную булыжником площадь внутреннего двора школы, а я стоял столбом, пустыми глазами сверля даль. Из такого состояния сознания очень тяжело вырваться, что я, впрочем, и пытался сделать. Страх застрять в таком положении навсегда лишь мешал. Отогнав всякие эмоции от своих мыслей, я погрузился в ту часть души, что управляет в данный момент действиями дракона. Ухватив ей магию, удерживающую в этом мире телесного духа, я рванул их на себя. Дракон со всплеском превратился в обычную лужу. Я, слегка прикрыв глаза, помассировал переносицу, второй рукой убирая последствия прорыва грунтовых вод — тот же фокус, что с бутылкой. Когда мигрень перестала быть такой сильной, я, изобразив жалкое невыразительное подобие хамоватой улыбки, повернулся лицом к принимающей комиссии. Крылатый лишь зевнул, мол, опять-таки ничего особенного. Вот гад! — Третий элементарий. Почва. Оу, тут все просто. Самая сложная из раздела этой магии — это магия жизни. Так уж случилось, что я как раз таки умел нечто подобное. Не то чтобы шик, и все же лучше, чем летающие валуны. Я подобрал с земли камень и для убедительности пару раз шмякнул его о землю. Закрыть глаза, сосредоточиться — это очень тонкая и совсем не красочная работа. Камень сначала покрылся мхом, потом опутался вьюнком, и так мох менялся с вьюнком десять раз. — И что это? — спросил какой-то парень из четвертого класса. Я подошел к нему и вложил в его руку камень. — Сожми, — попросил я. Молодой человек не стал спорить и покорно сжал, камень осыпался песком. Я поглядел на крылатку. Та, или тот, из-за усталости мне не совсем ясно, лишь еще раз презрительно фыркнул. — Последний элементарий — огонь. Ваша задача: уничтожить мишени. Я злобно рыкнул и, особенно не мудрствуя, запустил в нее огромным огненным шаром, который, не долетев какие-то миллиметры, перевоплотился в некое подобие феникса, развернулся и устремился к чешуйчатому парню. Тот едва успел поставить блок, правда, это было необязательно, феникс полностью выгорел еще на расстоянии метра от него. У меня банально не хватило сил… — Ваня, ты мишени перепутал, — хмыкнула Севелина, но как только она это сказала, упомянутая мишень осыпалась пеплом. — Я ничего не путаю. Перевел усталый взгляд на пиздокрыла, слов других больше нет, и, дождавшись ошарашенного кивка, пошел вставать рядом с Анкой и еще девятью парнями, которых приняли до меня. Больше наш коллектив изменений не претерпевал. Дальше все было как в тумане: знакомство, имена не помню, поздравления вообще никак, и наконец фраза, заставившая мое сердце радостно подпрыгнуть — «сейчас вас поведут в общежития». Дорогу я не запомнил, по сторонам не смотрел, рюкзак тащил еле как. Меня занимала мысль лишь о кровати, а все академические фокусы и повороты остались за гранью сознания. Правда, доползти я так и не смог — упал еще на лестнице от истощения. Ведь недавно говорил: нельзя так выделываться, не приводит это к добру. Через дрему я почувствовал, как кто-то берет меня на руки и, чертыхаясь, куда-то несет. Потом меня положили, судя по ощущениям на кровать, и начали раздевать, но это было лишь по краешку сознания. Еще были голоса. Не помню… POV Чешуйчатый, он же Райден — Господи, ну за что мне это?! — бурчал я, неся на руках малолетнее чудовище по крутой лестнице вверх, отсчитывая уже третий пролет. Нет, я не жалуюсь, не такой уж он и тяжелый, я предвкушаю количество нагоняев от Севелины Кот, которые я обязательно получу в будущем, по поводу вот этого Ваньки. Нафига он так выделывался?! Да ему бы первого результата с воздухом хватило, даже если бы все прочие он с треском завалил. Это же было сразу понятно! Добравшись до шестого этажа, я задумался, вспоминая, какая у него комната. Что-то забавное… А, точно, «666». Надеюсь, он не гомофоб. Я быстрым шагом направился по коридору. Найти нужную дверь труда не составило, открыть ее пинком тоже. На полу валялась одежда, под моим другом Трау жеманно постанывала местная подстилка мужского рода. Сколько народу прошло через его койку, даже приблизительно сказать не могу: он давал всем и даже тем, кто брать не хотел, он все равно догонял и давал. На меня внимания они совсем не обращали, я на них тоже. Перехватив Ваню поудобнее, оттащил его к незанятой кровати, скинул на пол лежащие там вещи и с чистой совестью намеревался уйти, поставив рюкзак у койки. Как некстати они закончили и обратили на вошедших внимание. — Райден, что ты здесь делаешь? — смущенно спросил Трау, вскакивая с постели и обматываясь простыней. — Подопечного с зачисления транспортирую, — известил я, накрывая Ивана пледом. — А! Напраздновался, — понятливо кивнул приятель. — Не, — ухмыльнулся я, — навыступался: устроил ураган, вызвал и удерживал водяного дракона, использовал магию жизни, а под конец кинул трансформирующийся огненный шар. — И что… ты его так вот и бросишь? — удивился он. — Парню и так с утра хреново будет. Хоть раздень. Я кинул взгляд на бледного юношу, с сумасшедше зелеными глазами, что, казалось, светились, слегка крючковатым носом и обветренными плотно сжатыми во сне губами. Мда… А ведь и не скажешь, что в таком хрупком, подростковом теле бесится такой мятежный дух. — Красивый мальчик, — облизав губы, просипели с соседней койки. — Идите, я его и сам раздену. Я задумчиво показал жаждущему кулак, и сам с Трау принялся раздевать мальчишку. Он оказался не столько тощим, сколько поджарым: кости чередовались с мышцами, а сквозь тонкую смуглую кожу легко различались слегка зеленоватые вены. — А ничего у него попка, — хмыкнул я, ударив раскрытой ладонью по этой самой точке, но Ваня продолжал валяться трупом. — Так сделай из него постельную игрушку, — томно произнес Трау, стараясь придать голосу искушающие нотки. — Ага, а потом меня Кот выебет за то, что я ее перспективного студента превратил в куклу для своих низменных потребностей, — я накрыл мальчишеское тело пледом, дабы не искушать судьбу. — Да ну, с чего бы это? — удивился он. — Через три года что? Понятно, ты, как всегда, ничего не знаешь. Соревнования между тремя Школами. Именно Школами, а не Академиями, а в школьных соревнованиях мы постоянные лузеры, а тут такой козырь. — Но через три года тебя здесь не будет, — произведя нехитрые вычисления, отрезал Трау. — Буду, но в качестве аспиранта. Еще раз оглядев свою головную боль на ближайшие два года, я вышел из комнаты, притворив за собой дверь.