хён, это только для фото! х2

      — Я не хочу их видеть, — непоколебимо выдал парень.       — Даже если они настолько херовые — это твои родители, Чанёль! И они обязаны быть там, даже если вы разосрались навсегда.       — Какого хрена ты пытаешься всё испортить? — воскликнул Ёль, обернувшись на мужчину. — Я не хочу с ними пересекаться, год прошел.       — За год можно было и остыть! — закричал Бэкхён, гневно блеснув взглядом из-за очков. — Закрой рот и сядь на место, пока я не разозлился и не двинулся в твою сторону.       — Вот так всегда! Хлопок двери. Бэк устало прислоняется корпусом к спинке кресла и устало прикрывает глаза, снимая очки. У него совершенно нет сил сопротивляться племяннику, особенно, когда у него в очередной раз горит задница из-за начальника. Нужно идти и возвращать эту истеричку, но он-таки выбирает проекты. Пять гневных сообщений с угрозами улетели сразу, ещё два, помягче, спустя десять минут молчания телефона. На самом деле он тоже переживает, потому что ни брат с женой, ни Чанёль не виделись достаточное количество времени. Ни один не соизволил позвонить, потому что малой был безмерно в них разочарован, а взрослые были слишком огорчены тем, что дети якобы их предали. На такие заявления мужчина мог только отмахнуться, сказав, что это их грёбаные проблемы, которые он решить не в состоянии. Он давно перестал реагировать на смс с просьбой образумить сына. Образумить, блять! Это было просто несоизмеримо с адекватностью. Бэкхён понимал, что такое обида и боль. Чанёля оскорбили до глубины души, и теперь эту травму сложно будет излечить, даже спустя большое количество времени. За последнее время в Ёле появилось больше злости или, возможно, так он проявлял своё истеричное равнодушие. Бэкхён не успевал за ним в силу своих лет и обязанностей, но Чанёль вовремя успевал остановиться, ухватив его гневный взгляд. Что-что, а слушался он его очень хорошо. Удивительно, что за такое длительное время он смог сохранить свой авторитет. Прошел тяжелый год, за который они пытались разобраться в своих отношениях и прийти к согласию. Бэкхён как обычно не собирался ходить вокруг да около, после заданного в лоб вопроса он удивился, с какой преданностью Ёль позволил руководить им. Ему это действительно было по нраву, он прислушивался к каждому мнению и делал так, как говорили. Бэкхён, как считал Чанёль, был для него словно какой-то мудрец, угадывающий правильный выбор за пару минут. У них практически не было проблем во взаимопонимании, хотя… кое-что было — неизменно смущающийся Ёль.       — Не могу привыкнуть к расположению квартиры, — Чанёль плюхнулся на кровать, болтая ногами в воздухе, — жить в центре слишком плохо: выходишь проветриться в магазин, а вокруг их, блять, дохера, — он цокнул. — Когда мы жили в старой квартире, до магазина нужно было идти минут пятнадцать-двадцать, а тут вышел и уже.       — Зачем тебе прогуливаться где-то, если у тебя есть я? — усмехнулся Бэкхён, направляясь к парню. — Я знаю, что ты жутко недоволен перспективой столкнуться с ними на выпускном, но у тебя нет выбора. Будь умнее и просто промолчи. Я не заставляю тебя с ними общаться или подходить, если заметишь. Достаточно одного кивка. Чанёль взглянул на него и сразу же отвёл взгляд, утыкаясь в потолок. Бэкхён знал это упрямство, постепенно оно проявлялось и в характере Чанёля. Только это не устраивало Бэка, он не хотел ставить под сомнения свои слова. Попытавшись пару раз добиться от племянника ответа, он натолкнулся на стену игнора и поджатых губ.       — Ты меня расстраиваешь, Ёль.       — Ты меня тоже, — проронил парень, взглянув на него. — Ты же сам прошел через подобное, почему ты так настаиваешь на этом? Мужчина взглянул в окно и нахмурился, пытаясь прогнать в голове образы. Он уже открыл рот, чтобы выразить мысль, как вдруг поднялся и вышел из комнаты, закрывая дверь. Чанёль удивленно приподнялся на локтях, не решаясь выйти следом. Это за ним можно было идти сразу и давить, чтобы Ёль раскололся, а за дядей так было нельзя. Он это сказал сразу, уточнив, что обычно ему нужен либо хороший секс, либо около часа тишины, чтобы успокоиться. Вангой Ёль не был, чтобы угадать в этот раз количество времени, но был его парнем, который ещё смущался от того, что могло возникать в чужой голове. Бэкхён часто говорил, что он слишком напряжен, что много думает не о том. Чан не понимал, как раньше удавалось отключать голову. Возможно, чувства были сильнее?.. Он всё так же умирал под чужими прикосновениями, подстраиваясь под мужчину, но что-то было не так. Бэк разговаривал с ним об этом, но Ёль продолжал смущаться. Он просто не мог перебороть себя в какой-то мере. Откуда вырастала стена во время интима, он не знал. Постепенно дядя перестал намекать на это, а потом и вовсе дожидался инициативы от Ёля. Чанёль-то хотел, только боялся и не понимал, чего. Он вышел из комнаты раньше положенного. Обычно он следовал за Бэком через час, но разве это было правильно?.. Дядя стоял у плиты, дожидаясь, пока заварится кофе в турке. Постепенно распространялся аромат по всей комнате, Чанёль знал, что вскоре и дядя весь пропахнет напитком. Бэкхён сильно напрягся, ощутив чужие руки на поясе, обхватившие его в объятьях.       — Чанёль, иди в комнату, — он так часто его прогонял…       — Прости меня, — …что Ёль перестал это замечать, — я полез не туда, да?       — Чанёль, — твёрдо прозвучало.       — Ну, дядя, — проскулил парень, прижавшись сильнее. Бэкхён почему-то всегда зверел. Ёль не понимал, что могло становиться отправной точкой: сам тон или это «дядя». Чанёль никогда его так не называл, но это, видимо, заметно портило мужчине настроение? хотя с виду не скажешь. Правда, если не считать, что в его руках появлялось столько силы, чтобы вмять Ёля в стенку и засосать до потери сознания. И снова всё повторилось, только он не знал, продолжится ли всё на кровати. Чанёль чувствовал себя виноватым, но не пытался таким образом искупить вину.       — Я тебя когда-нибудь убью, — прохрипел Бэкхён, сжимая его ягодицу. — Я же попросил уйти, чего ты добиваешься? Мм?       — Ну, Бэк, — выдохнул тот, сжав руки на его плечах, — боже, почему ты вечно останавливаешься?       — Потому что у меня кофе остывает. Мужчина усмехнулся и, мимолётно чмокнув в губы, оторвался от парня. Чанёль ещё недостаточно понимал, почему у старшего получается так легко его оставить неудовлетворённым. Сам он был тоже крайне возбужден, но почему-то неизменно останавливался. Закатив глаза, Ёль сел за стол, зная, что дядя не приветствует обычную дрочку для снятия напряжения, и самому Чанёлю запрещает.       — Тебе просто нравится меня дразнить, — бурчит он, разваливаясь на стуле. — Бессердечный. Бэкхён усмехается, отпивая из чашки.       — Иногда… очень хочется узнать, что происходит в твоей голове, — признается Чанёль. — Я не хочу усугубить и так дохера тяжелую ситуацию, но даже спустя год мне всё ещё тяжело привыкнуть ко всему этому, — он не уточняет, лишь неопределённо взмахивает рукой, вынуждая прищуриться мужчину. — Может… или не может, а точно! Но не отрицай, что в обычных буднях и сексе у нас явно из-за меня проблемы. Признайся, что часто об этом думаешь, Бэкхён: я не могу дать тебе того, чего ты хочешь.       — И на что ты намекаешь? — вздёргивает бровь тот, вновь отпив напиток. — Даже если это и так, то это ничего не меняет. Во-первых, мы родственники, и так просто страх над неправильным не проходит. Я знаю, что ты всё ещё боишься и иногда банально не хочешь иметь со мной связь, и я это принимаю. Я прошел это быстрее, чем ты, потому что мне есть с чем сравнивать и есть, что отбирать у тебя моментами. У тебя нет ничего, никакой помощи с моей стороны, потому что от страха нужно избавиться самостоятельно. Хочешь, напою тебя? По-пьяни оно всегда легче, только на утро ничего не остаётся в голове и всё идёт дальше по кругу. Ну, и во-вторых, даже если мы сменили квартиру и половину вещей, это не значит, что это лишит нас воспоминаний о том, что было. Я не могу купить тебе новую голову, но я могу заменить тебе воспоминания на какие-то хорошие, когда ты сможешь принять меня полностью.       — Почему ты не давишь на меня? — недоумевающе хмурится Чан.       — Думаешь, тебе станет от этого легче? — вздёргивает бровь мужчина, принимаясь мыть кружку. — Пока я буду грубо брать тебя у стенки, в лучшую сторону явно ничего не изменится. Я хочу взаимности, а не ещё большего страха перед сексом со мной. В начале года я дал тебе столько времени, сколько тебе будет нужно, но не факт, что я продержусь ещё год. Так что имей совесть и обдумай то, что тебе мешает быть со мной. Я уверен, что всё возможно принять и изменить, раз уже мы, будучи родственниками, имеем такую глубокую связь вместо обычной родственной. Бэкхён тянет его за руку обратно в спальню и плюхается за свой стол, потерев глаза ладошками. У него катастрофически нет сил, чтобы продолжать заниматься этим бредом, но выбора нет. Чанёль какое-то время смущённо пытается найти себе место в комнате, но в итоге так и остаётся на кровати, уложив подушку к себе на колени. Мужчина настоял на том, чтобы спальня выглядела так, как в прошлой квартире. Ёль по-прежнему спал у окна, складывая телефон с наушниками на подоконник, и по ночам, когда не спалось, перелезал через дядю, чтобы скрыться на кухне. В его голове было столько сомнений и невыплесканных истерик после того, как они стали парой, что теперь стало трудно жить дальше. Чанёль понимал, что нужно отчаянно бороться за своё счастье, пока оно его не покинуло, но так было трудно понять себя. Понять, почему иногда он до темноты в глазах хочет дядю, но не знает, как подступиться, как дать понять, как… избавиться от этого страха перед тем, что это Бэкхён. Любовь не всегда перекрывает страх и стыд, иногда она только подталкивает к отчаянным поступкам. Пока что Ёль от них воздерживался. У него был план выпить после выпускного и вскоре уйти домой. Он не собирался оставаться там надолго, так что вечер он хотел просто провести с Бэком. Чанёль постепенно начинает вспоминать, с чего у них обычно начинается секс. Даже не удивительно, что зачинщиком был Бэк, но что вынуждает поджимать губы, так это чувства Ёля. Он помнит их. Каждый их раз. Они никогда не выходили за пределы кровати, хотя Ёль (мельком взглянув на дядю) с точностью мог сказать, что за тридцать пять лет у него была возможность оценить все плоскости на удобства. Чуть покраснев, Чанёль продолжил разравнивать подушку, пытаясь понять, что именно не так! Может быть, настойчивость и уверенность Бэка его притормаживает? Может быть, он применяет больше, чем обычно, силы? Или… сам Чанёль хочет проявить инициативу? Нет, на все вопросы ответ «нет». Бэкхён прекрасен, восхитителен. Он… способен и мёртвого возбудить, однако… только они доходят до кровати, как у Чанёля что-то ломается ниже пояса. Может, всему виной кровать? Может, попробовать где-то в другом месте? Ёль смущенно поднимает взгляд на дядю, который, прищурившись, смотрит на него, и парень впечатывает подушку в лицо.       — Чанёлли, иди сходи погуляй, ладно? — с усмешкой протягивает Бэк. — У меня голова не работает, пока ты здесь думаешь о чем-то неприличном.       — Не хочу, — надулся тот, убирая подушку, — просто не смотри на меня. Он надевает наушники и, тяжело вздохнув, включает музыку. Из головы всё равно не выходят эти мысли, перед глазами так и стоят воспоминания их первого раза, и Чанёль неожиданно чувствует прикосновение к щиколоткам. Мужчина стягивает с подушек прямо к концу кровати и, тяжело дыша, припадает к чужим губам, даже не пытаясь залезть на кровать. Да и зачем? Ёль садится на кровати сам, тянется к нему, хватается за руки, которые в любой момент могут поднять и впечатать в стену или посадить на стол.       — Либо не думай, либо проваливай в другую комнату, — хрипит Бэкхён, прикусив кожу на шее. Чанёль закатывает глаза, усмехаясь, и поднимается с кровати, поцеловав дядю в щёку. «Невыносимый», — думает Бэкхён, замечая неровную походку. — «Дайте мне сил». Душевная экзекуция продолжается в гостиной. Вообще-то Ёль должен пойти что-то приготовить на ужин, но боится, что за такими мыслями либо всё сгорит, либо будет полусырое. Чанёлю нужно в кратчайшие сроки разобраться в себе. Он слишком сильно боится потерять мужчину, которого любит. Парень мысленно перебирает каждый кусок воспоминания. Пускай это жутко неловко, и он не может смахнуть это жуткое смущение, Чанёль заставляет себя разбирать каждый момент. Он делает вывод, что каждое действие дяди возбуждает его, но крест на всём этом ставит сам Чан. Что-то внутри не так. И это не из-за того, что он спит с дядей, это из-за стеснения в плане секса, боязнь почувствовать что-то новое. Бэкхён на это намекал, старался быть помягче, возможно, это и привело к таким последствиям? Парень отправляется на кухню с мыслью, что должен избавиться от смущения. Раньше он на камеру пальцы в задницу засовывал, а теперь перед любимым не может полностью раскрыться — вот и что за абсурд?..