Сто тысяч миль

      Мы похоронили Уэллса в тот же день. Если в прошлый раз мне было легко представлять, что мой лучший друг просто где-то далеко, то теперь опустошающее чувство потери стало невозможно игнорировать. Все мои мыслительные процессы перешли на автопилот — я лишь смутно помнила, как сбивчиво объясняла нашим ребятам истинное положение дел. Иногда меня дополняли Джон или Беллами. Эвелин заявила, что нашим нужно лишь попросить — и всё необходимое тут же будет предоставлено её командой, а затем помогла разместить всех в освещённом лампами трюме. Никто пока не верил, что кошмар в самом деле закончился. В это не верила даже я.       — Не знаю, как тебе это удалось, Гриффин, но спасибо тебе, — тихо сказала осунувшаяся Рэйвен. Харпер и Джаспер, которых я уже не надеялась увидеть, молча обняли меня.       — Мы уже почти потеряли надежду, — добавил Монти.       — Почему вас так мало? — хрипло спросила я, оглядывая остальных, расположившихся в подвешенных под потолком гамаках. — Вас должно было быть шестьдесят. Где ещё двенадцать? Где Финн? Где…       — Ты ничего не знаешь? — изумлённо уставился на меня Джаспер. — Уэллс что, ничего не сказал?       А когда Джордан начал рассказывать, я не могла перестать отчаянно хотеть, чтобы он замолчал. После смерти Уэллса все эти слова казались клеветой и кощунством, хотя умом я понимала — это правда. Вот ответы на мои вопросы, которые Уэллс боялся мне дать. И почему-то я не испытывала отвращения. Только бесконечную боль и тоску. Почему он не рассказал мне? Почему? Я бы поняла. Я бы всё поняла!       — Шестеро девочек покончили с собой, — проговорила Харпер внезапно и яростно, а затем опустила взгляд в пол, обхватив себя руками.       — За смерть каждой нас наказывали, но это не помогало, — зло и грустно усмехнулась Рейес. — Я думала, станет легче, когда они все сдохнут, но пока почему-то не помогает.       Меня внезапно затошнило. В горле застрял ком. Я обещала себе больше не сметь плакать, но от горечи невольно скривилась.       — Простите, — вырвалось внезапное. Не знаю, за кого я просила прощения — за себя или за Уэллса, или за нас обоих, но правильнее слов не нашла. — Простите.       — Замолчи, — резко сказала Рэйвен. — Никто не посмеет осуждать тебя за то, что ты пробыла там меньше нашего. Мы все познали ад. Лишь за единственным исключением, — она бросила полный ненависти взгляд на молчаливого Джона, привалившегося к стене.       — Я тоже помогал, как только мог. Не то, чтобы я жду хвалебных од, но простого «спасибо, Джон» было бы достаточно. Извините, что не сдох героем ради великой цели, как кое-кто, но, уверен, у меня ещё будет шанс, — в привычной ему саркастичной манере возразил он.       Рейес гневно нахмурилась, но ничего не ответила. Я тоже едва остановила гневную отповедь — и как он только посмел говорить о Уэллсе в таком тоне? Но если мы не прекратим ругаться, то рано или поздно неизбежно проиграем.       — Давайте всё забудем. Пусть всё, что было до этого, больше не имеет значения. Мы должны держаться вместе. У нас достаточно врагов. Нам нет нужды искать их друг в друге.       — Кларк права, — сказал Монти и устало вздохнул. — Нам всем нужно отдохнуть. Хотя бы несколько часов на то, чтобы всё переварить. А потом уже будем разбираться.       — Я начну осмотры завтра. Сегодня я не готова, если нет ничего срочного. Мне нужно помочь с ранами некоторым воинам землян, а потом я… — тяжело сглотнув, я отвернулась, не зная, что сказать.       — Нам тоже нужно время, — кивнул Джаспер. — Больше ничто нам не поможет.       После полудня я заперлась в своей каюте и проигнорировала приглашение на обед. Потом ещё одно — на ужин. Мне не хотелось есть. Не хотелось говорить. Я сначала бестолково пялилась на наше с Уэллсом старое фото в планшете, потом закрывала его, прятала в ладонях лицо и пыталась не завыть в голос. Как всё так получилось? В какой момент всё пошло не так? Я искренне считала, что мы будем у друг друга всегда. Только совсем не в том смысле! Я никогда не позволяла себе ни единой мысли о чём-то большем, чем дружба. Никогда не хотела чего-то большего. Совесть напомнила: ещё как хотела. Но не с ним.       Глаза снова заслезились от бессильной тоски и какой-то злой обиды. «Я хотел тебя поцеловать с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать». Боги… Пять лет. Он молчал почти пять лет! Сколько всего с тех пор делал из дружбы, а сколько — ради чувств? Как часто мечтал, представлял, думал, желал того, что нельзя, того, на что так и не осмелился? От одной мысли об этом брала оторопь. Я чувствовала себя такой запачканной, грязной, преданной. Мне было стыдно за то, что он ко мне испытывал. За то, что я ничего не могла с этим поделать. За то, что я должна была дальше учиться жить не только без лучшего друга, но и со знанием, что все последние годы нашей дружбы были ложью. Фальшивкой. У меня больше ничего не осталось. Совсем.       Могло ли у нас что-то получиться, если бы Уэллс осмелился признаться раньше? Могло бы получиться сейчас, если бы он пережил сегодняшний рассвет? Свернувшись на постели, я закрыла лицо руками, снова испытывая невыносимую вину и стыд. Нет. Никакие мысленные запреты не спасли меня от неправильных чувств и приятного трепета от прикосновений. Не спасли от нарушения собственных запретов. Только нарушила я их совсем не ради Уэллса.       Я должна была быть рядом. Тогда не пришлось бы сейчас жалеть о том, чего никогда не могло случиться. Он старался изо всех сил, а я… Я не старалась.       — Кларк, — раздалось слишком знакомым голосом снаружи после тихого стука в дверь, — как ты там?       Я зажмурилась и пару секунд даже не хотела ничего отвечать. Может, будь это Рэйвен или Монти, кто угодно из наших, я бы попыталась сделать над собой усилие, ведь им явно было хуже, чем мне. Но смотреть в глаза Беллами… Он ведь тоже слышал это признание. Что думал? Что хотел сказать? Ведь, в отличие от Уэллса, никогда не скрывал свои симпатии и намерения. Был хотя бы честен.       Впрочем, Уэллса больше не было. Что об этом можно было сказать?       — Кларк? Мне казалось, ты уже знаешь, что нужно что-то посерьёзнее игнорирования, чтобы я отстал. Я не хочу переходить к угрозам. Так что ответь. Пожалуйста.       — Или что? Ты в самом деле собираешься сюда вломиться?       — А ты в самом деле во мне сомневаешься? Просто скажи, как ты. Можешь не открывать. И я тут же отстану.       — Дай мне минуту, — устало отозвалась я, нехотя поднимаясь на ноги.       Не знала, почему решила с ним всё же поговорить. Наверное, потому что в его голосе звучало искреннее беспокойство. Прогонять было бы некрасиво. Особенно после всего, что он сделал для нас. Пусть и стыдно было представлять, что бы он подумал, увидев ту жалкую развалину, в которую я позволила себе превратиться. Я всё-таки отперла дверь, поймала изучающий взгляд Беллами, отступила в сторону, кивнула внутрь, приглашая. Каюта показалась совсем крошечной, когда в ней появилась широкоплечая фигура командира, но его присутствие совсем не давило.       — Что-то случилось?       — Пришёл задать глупый вопрос. Как ты?       И правда — глупый. Я не удержалась от злой усмешки:       — Я спровоцировала катастрофу. Поучаствовала в массовом убийстве. Мои люди жили в аду последние три месяца, а некоторые из них не вынесли этого. Тот, кого я считала братом, умер у меня на руках сегодня на рассвете. Ещё и перед этим признавшись, что годами был в меня влюблён. Как я? А сам как думаешь?       — Злишься, — вздохнул он с каким-то облегчением. — Значит, не всё ещё потеряно.       — Если ты хотел убедиться, что я ничего с собой не вытворю, то я даже не думала.       — Кларк, — мягко произнёс Беллами. — Ты ничего не могла сделать.       — Неправда. Я могла прикрыть ему спину.       — А могла погибнуть, как и он. Это война. Здесь так бывает.       — Ага, — бросила я, отворачиваясь. Ком горечи подкатил к горлу. — Я всё это и без тебя знаю. Только легче мне не становится.       — Мы сегодня тоже многих потеряли. Их всех кто-то ждал. Если закопаться в этих мыслях, то можно сойти с ума. Так что не надо. Лучше поговори со своими. Они поддержат тебя.       Я замотала головой, закусила губу, ведь к горлу подкатили печаль, злость, бессильный гнев.       — Я не пережила и сотой доли того ада, который пережили они. Идти к ним плакаться о человеке, который у них на глазах убил нашего Канцлера и был в фаворе у чокнутой Хеды, пока они… Их… С его молчаливого согласия… Чёрт. Это всё будет несколько лицемерно, не находишь?       — Он что?..       — Джаспер мне всё рассказал. Его тайну. Не хочу это обсуждать.       — Мне жаль, Кларк. Мы все по нему скорбим.       Скорбят? Они? Он? С чего бы?       — А ведь не реши вы нас тогда украсть по-тихому, всё могло бы быть иначе, — вместе со всхлипом из меня вырвалась отчаянная мысль, застывшая внутри с самого первого дня. — Мы бы не шли в тот день через лес. Уэллса бы не унесла река. Он не попал бы к Лексе! Ничего из этого бы никогда не случилось! Этого всего бы не было!       — Кларк…       — Я знаю, что ты никогда не жаловал Уэллса. Не обязательно делать вид, что его смерть тебя опечалила. Не надо.       Беллами нахмурился, а потом покачал головой не то разочарованно, не то неверяще. Я замерла, поняв, что явно перегнула палку, но забирать слова обратно было уже поздно. Если бы он сейчас ушёл, хлопнув дверью, без единого слова — я бы его поняла. Потому что я идиотка. Вот почему.       — Мне жаль, что я не могу ничего изменить. Я бы сделал это, если бы мог, — его слова будто повисли в воздухе, придавив своей тяжестью. Кажется, он даже не разозлился, хотя явно должен был. Почему он не злился? — Если я не спешил с ним дружить, это не значит, что я всерьёз желал ему смерти. И тем более не желал тебе пережить всё это. Но если тебе легче так думать, то пожалуйста. Думай.       — Я так не думаю. Честно, — тихо ответила я, едва сдерживая подступающие слёзы. — Вот почему я не хотела ни с кем говорить. Я не в себе. Несу бред. А ты явно не заслуживаешь его выслушивать.       — Посидеть с тобой ещё немного?       Остатки гнева испарились, и я обессиленно опустилась на постель. Стало почти физически больно от его молчаливого сочувствия, которое почему-то совсем не казалось жалостью. Кем нужно быть, чтобы с таким искренним пониманием утешать меня после всего, что он видел и слышал? Я не понимала. Но больше отказываться не собиралась.       — Да. Если хочешь. Тут как раз есть место.       Когда Беллами сел рядом, я положила голову ему на плечо и зажмурилась. Не знаю зачем. Наверное, хотела раствориться в умиротворяющем спокойствии и чувстве защищённости, которые испытывала только рядом с ним. Мысли всё ещё беспокойно роились в голове, но когда он молча перебирал мои волосы, внутри разливалось необъяснимое тепло. Когда он прижал меня ближе, укутал в объятиях, заметив, как я беззвучно плачу, боль немного отступила. Но не исчезла полностью. Она бы не исчезла полностью никогда.       Мы выиграли только битву. Не войну. И впервые мне так до боли отчаянно захотелось, чтобы всё было совсем не так. Чтобы нам не нужно было больше воевать — с собой, с устоями, со всем миром, друг с другом. Чтобы больше не нужно было ничего терять.       Но всё было так. И эта горечь пропитала меня насквозь.       В этот раз мы плыли немного дольше. Эвелин не намеревалась возвращать корабль своему Клану и пришвартовать его решила совсем в другом месте. На рассвете мы свернули в небольшой приток главной реки и поднимались по нему к горному озеру примерно в сутках пути от города Лесных. Узкое и неглубокое течение местами с трудом вмещало такое массивное судно, но для Водного Клана, казалось, нет ничего невозможного. Такой маршрут сократил сухопутную дорогу на несколько дней, поэтому на следующий день я старалась осмотреть сразу всех, пока гребцы сражались с течением.       Харпер и Джексон вызвались мне помогать. Мы не меньше получаса спорили о неизвестном антигене, который биохимический анализатор выявлял у всех, чья кровь изменила цвет. Таких оказалось больше, чем я ожидала. В основном те, кто попался в лапы Лексы при первой атаке на лагерь. Это в очередной раз укрепило мою гипотезу об инкубационном периоде заразы: время первого контакта с носителями имело значение. Первыми были мы с Уэллсом — у нас была фора в пару-тройку недель. За то время, что мы собирались на помощь, все захваченные «Вторым Рассветом» уже успели или выработать чёрную кровь, или погибнуть от чрезмерной иммунной реакции. По крайней мере, это была очередная гипотеза, которая сходилась и с описаниями землян, и со словами наших, вынужденных наблюдать плавное угасание пятерых товарищей без очевидных внешних причин. Предположение подкреплял и тот факт, что кровь Рэйвен, Монти и вообще всех, кто пытался дойти со мной до бункера, до сих пор оставалась типично красной.       Ни у кого из чернокровых не наблюдалось симптомов анемии — анализатор демонстрировал достаточное насыщение крови кислородом у каждого из сорока трёх. Поэтому мы перестали думать, что цвет изменили эритроциты. Их состав, очевидно, остался неизменным. Я решила попробовать думать в другом направлении — а вдруг прежде бесцветные лейкоциты обрели окраску, встретившись с экзотической заразой? Я не читала о таком никогда прежде, но и наша ситуация выходила далеко за рамки того, что успела исследовать традиционная медицина. Прогнозировать что угодно было невозможно, но хотелось верить, что старания генных инженеров не прошли даром. Что мы будем жить, пусть и с этой странной чёрной субстанцией вместо крови в артериях и венах.       После общего осмотра в трюме перед нами с Харпер собрались двадцать две девушки. И мне единственной из них не требовался самый тривиальный из тестов. Тест на беременность. Я нервно закусила губу, выбирая нужный режим на анализаторе. Кто-то отстранённо глядел в пол, кто-то смаргивал непрошенные слёзы, кто-то нервно озирался, перетаптываясь с ноги на ногу. В гнетущем молчании с палубы выше доносились отрывистые приказы для гребцов, скрипели доски киля, вёсла с плеском опускались в воду. Никто не решался заговорить первым. Только в стойке Харпер больше не угадывалось напряжённости и страха — она уже знала свой результат. Отрицательный.       — Сил уже нет это терпеть, — не выдержала Рэйвен и прошагала ко мне, вырывая анализатор из рук. Прибору как обычно понадобилась кровь. Уголки губ Рейес нервно подрагивали, пока на экране светилась загрузка результатов. А потом она побелела и отрицательно замотала головой. И едва слышно бросила: — Вот дерьмо.       — Мы поддержим любое твоё решение. И всегда поможем, — быстро проговорила я, чтобы голос не дрогнул от жалости или сочувствия. От них гордой и сильной Рэйвен лучше точно не станет. Только хуже. Она сунула мне прибор, и руки зачесались запустить им в стенку, только бы не видеть положительный результат.       — Мне нужно подышать воздухом, — сбивчиво пробормотала Рейес, тут же развернулась и почти бегом рванула к лестнице наверх.       — Справишься пока без меня? Я скоро вернусь, — я протянула анализатор Харпер, и та поняла всё без слов — тут же забрала у меня его и направилась к остальным.       Рэйвен сидела на палубе у носа корабля, сквозь балюстраду перил глядя вдаль. Ветер раздувал паруса, и судно уверенно неслось вперёд, несмотря на встречное течение. Я молча села рядом, подтянув к себе колени. Даже не глядя на Рейес, знала, что она плачет, пусть и глубоко стыдится этого.       — Я не хочу твоей жалости или зачем ты там пришла, — буркнула она, а я кратко усмехнулась про себя. Вот значит как наигранно вчера выглядело моё напускное равнодушие. На подобную резкость и вправду даже не хотелось обижаться.       — Я не собираюсь тебя жалеть. Просто хочу посидеть рядом. Иногда ценно знать, что ты не одна против целого мира. По себе знаю. Мне помогает.       — Я сейчас впервые в жизни думала о том, что не хочу больше жить. Спасибо, что разделила со мной этот уникальнейший момент, — со злой иронией ответила Рэйвен. — Это прямо то, чего мне не хватало. Чтобы кто-то смотрел на мои слёзы сожалений о том, что я до сих пор не сдохла.       — Серьёзно? Ты сейчас захотела сдаться, когда всё уже закончилось? Ты в безопасности. И все наши теперь тоже. Это главное, а всё остальное… Оно же полностью решаемо. Ты сама это знаешь.       — В безопасности?! — изумлённо глянула на меня она. — А тебе почём знать? Куда мы плывём? Что там с нами будет? Ты в самом деле всё ещё такая дура, что всерьёз веришь, что нас спасали по доброте душевной? Очнись! Так не бывает! Просто их мотивы не так очевидны, как желания этих фанатичных ублюдков. Даже не догадываюсь, что нам уготовили эти, но, знаешь, эта долбанная планета не устаёт меня удивлять. Все эти Кланы и их порядки просто перемалывают нас в труху. Они все настолько сильнее нас, что бороться просто нет смысла. Я, конечно, благодарила тебя за спасение абсолютно искренне, но что дальше? В чём смысл? Зачем жить? Что делать? Куда идти?       Её мысли настолько совпали с моими собственными переживаниями, спрятанными глубоко внутри, что стало почти физически больно. Ничего привычного больше не существовало, а ответы на вопросы порождали лишь ещё больше вопросов.       — У нас есть миссия, — наконец, ответила я. — Да, не совсем та великая цель, о которой ты мечтаешь, скорее её иллюзия. Но только мысли о тысячах людей на станции, которым нужна весточка от нас, заставили меня сегодня встать с постели с утра.       — Знаешь, пока я сидела в той клетке, я много думала. И решила, что лучше мирно сдохнуть вместе со станцией, чем спуститься сюда. Пусть думают, что Земля — это радиоактивное пепелище. Даруй им эту милость. Они не заслуживают знать, что это место — это нечто намного худшее.       — Мы не имеем права решать за них, Рэйвен.       — Тогда и ты за меня не решай!       — Не решаю. Я никогда не пыталась, — пожала плечами я. — Но сейчас у нас есть шанс сделать всё как надо. Может, Лесной Клан и не кажется тебе другом, но он как минимум враг нашего врага. Не уверена, что эту дрянь в виде «Второго Рассвета» можно победить, но можно хотя бы не дать ей стереть с лица земли последний оплот здравого смысла. Разве это не достойная цель? Когда мы прибудем в город, нам придётся выбирать сторону. Прятать голову в песок уже некогда. Они не позволят. Подумай, что ты хочешь выбрать. И какой вклад хочешь сделать в нашу борьбу.       — Я подумаю, — сухо бросила она в ответ.       — Спасибо. О большем я и не прошу. И помни, что у тебя всегда есть мы.       Когда я вернулась обратно в трюм, Харпер уже заканчивала с тестами. Её странное выражение лица пугало и внушало надежду одновременно, когда она в очередной раз вглядывалась в экран с результатом. Почти все уже разошлись, потому я, обеспокоенная, направилась прямиком к ней.       — Как Рейес?       — Плохо. Но держится. Как остальные?       — Даже не знаю, что тебе сказать, — покачала головой МакИнтайр. — Я сделала всем по два теста. Кому-то — по три. Или четыре.       — И? Сколько?       — Все отрицательные.       — Что? В смысле? Как это возможно? — удивлённо спросила я. — Анализатор сломан?       — Не знаю. Он же дал один положительный результат. Многие жаловались на проблемы с циклом, но с учётом всего этого ужаса и вируса, который нас не то убивает, не то меняет… Не знаю, что и думать. Нужно больше анализов. В чём может быть дело?       — Рэйвен — единственная из нас, у кого ещё нет чёрной крови.       — Думаешь, это как-то связано? — нахмурилась Харпер.       Так у нас появилась очередная гипотеза, от злой иронии которой хотелось не то плакать, не то смеяться до истерики. «Второй Рассвет» так отчаянно грезил о своём новом поколении идеальных людей, а теперь все их старания — и все наши бесконечные мучения — оказались абсолютно бесполезными. Этот простой вирус, возможно, сделал нас бесплодными навсегда. Или на стадии трансформации настолько сильно нарушал гормональное равновесие, что у эмбриона не оставалось ни единого шанса. Вопросов снова было больше, чем ответов. Под рукой не было биохимической лаборатории или хотя бы чего-то отдалённо похожего — и все гипотезы оставались лишь досужими домыслами.       К землянам мы вернулись героями. Город ликовал, узнав о нашей победе, а чёрный флаг исчез с флагштока. Воины Клана сочли почившего командира Густуса отомщённым. Огромное вражеское войско довлело незримой угрозой ещё неделю назад, а теперь стихия смела его подчистую. Радуясь успеху, пекари бесплатно раздавали хлеб и булочки, торговцы снова зазывали на ярмарки, матери наконец-то иногда улыбались, гуляя по улицам. А я не чувствовала ничего. Совсем. Мне даже ни разу не стало жаль, что я не разделяла их восторгов. Было просто всё равно. Наплевать.       Всех Небесных, как они называли нас между собой, Совет матерей разместил в пустующей гостинице. Границы города уже давно перекрыли, и селиться здесь всё равно было некому. Радушный хозяин был безумно счастлив, что у него сразу появилось столько постояльцев и средств, которые город щедро платил ему за наше проживание. Пока комнаты у конкурентов пустовали, здесь кипела жизнь. Из кухни постоянно доносились аппетитные ароматы, в комнатах все поверхности тёрли до блеска, все пожелания исполнялись почти тут же. Когда я попросила отпустить весь персонал пораньше, чтобы в здании не осталось кроме нас ни одной живой души, мне даже не задали ни единого вопроса. На столах просторного обеденного зала девушки-прислужницы оставили фрукты, кувшины с компотом и свежие булочки и исчезли, растворившись в подступающих вечерних сумерках.       — Что за секретность? — удивлённо вскинул брови Мёрфи, наблюдая за проверяющими всё здание Монти, Джаспером и Атомом. — Ты же только лишнее внимание наших соглядатаев привлечёшь. Не верю, что за нами не оставили слежку.       — Без нашей помощи адекватные технологии прослушки тут появятся лет через сто, так что если ты не будешь орать, то от слежки всё равно не будет никакого толку, — резко ответила я. — Мы просто поговорим.       — И о чём? — нахмурилась Харпер. — Есть какие-то новости?       — Не совсем. Я хочу поговорить с вами о том, что мы будем делать дальше.       — Мы с тобой уже не раз об этом говорили, Гриффин. Ты знаешь, что нужно делать. Поскорее валить отсюда, — раздражённо бросил Джон.       — Заткнись и выслушай её, мразь, — резко ответил ему Монти. — Она, в отличие от тебя, никогда не старалась возвыситься за чей-то счёт. Благодаря ей у нас есть кров, еда и какая-никакая свобода.       — Я что, виноват, что её первой утащили из лагеря?!       — Ты много в чём виноват и ещё дышишь только потому, что дважды каким-то чудом нам помог, — сквозь зубы процедила Рэйвен.       — Уймитесь! Сейчас же! Я не отношения выяснять вас собрала! В чём ваша проблема?! — рявкнула я, зло оглядывая собравшихся. Никто не рискнул продолжать перепалку, и я сделала глубокий вдох, успокаиваясь. — Так. Если мы закончили с пустыми дрязгами, то давайте к делу. Ни для кого не секрет, что даже сейчас положение у нас так себе. Уверена, вы уже слышали, что завтра в полдень состоятся выборы главы Военного Совета. И, к нашему большому сожалению, с его мнением нам придётся считаться. Как и в нашем Совете, его слово всегда последнее и решающее. С предыдущим командиром я не очень поладила, и это едва не закончилось катастрофой. Поэтому нам критически важно подружиться. Особенно сейчас.       — Или можно свалить! — продолжал гнуть свою линию Мёрфи. — Почему никто об этом не думает?       — Можно, но тогда нашим единственным убежищем будет бункер. Думаешь, понимание этого факта не развяжет горцам руки? В этом конфликте нам нельзя выбирать сторону. Только балансировать между обеими.       — Как мы можем найти с будущим командиром общий язык? У тебя есть предложения? — спросила Харпер.       — Кажется, я даже догадываюсь, какие, — снова встрял Джон. — У Лесного Клана нет столько сил, чтобы в будущем отбиваться от полчищ последователей «Второго Рассвета», когда те очухаются от недавнего поражения. Так что сейчас она предложит их вооружить. Подарить им радиосвязь, огнестрелы, бомбы и чёрт знает что ещё. Только есть ли лучший способ выстрелить себе в колено?       — Весьма проницательно, — сложив руки на груди, я кивнула. — Я в самом деле хочу, чтобы наши технологии помогли им победить. И тут вопрос в том, что именно мы будем для них делать. Рации — это одно, а умная разведка с помощью дронов — совсем другое. Можем сделать сотню самых тривиальных гранат, а можем создать умные растяжки с датчиками движения. Я хочу спросить, насколько далеко мы готовы зайти и какие секреты открыть. Не дать ничего взамен мы не можем. Мы не в том положении, чтобы после всего просто спокойно уйти.       — Но Мёрфи в чём-то прав, — заговорил Джаспер. — Разве разумно давать им наше оружие? Наш последний козырь? Они ведь легко могут обратить его против нас.       — Не спорю, — я усмехнулась, — могут. Но, знаешь, в чём вся соль ситуации? Они уже сейчас могут делать с нами всё, что хотят. Нас пятьдесят. Их — тысячи. Больше оружия или меньше — что, по-твоему, изменится от количества?       — Я в деле, — Рэйвен поднялась на ноги со своего места. — Я хочу отомстить сволочам и плюну в лицо любому, кто посмеет меня за это осудить. К тому же у меня уже есть пара просто потрясных идей, от которых эти фанатичные недоноски будут трястись в праведном ужасе. Как насчёт первого постапокалиптического электрокара? Лично я даже готова сдаться сюда в вечный плен за одну только возможность собрать что-то подобное и выжечь мразей напалмом.       Я не смогла сдержать улыбку. Та сломленная и запуганная девушка с палубы корабля точно ещё осталась где-то глубоко внутри неё, но сейчас миру она демонстрировала только уверенного и сильного офицера Рейес.       — Поддерживаю. И думаю, что без автоматического оружия тут тоже не обойтись, — поддержал идею Монти. — Оно точно хоть немного уравняет шансы с учётом превосходящих сил противника. Наши принтеры вполне справятся с новой партией, если земляне отыщут нужное сырьё. Мы с Харпер могли бы этим заняться.       — Вот. Если ещё и организуем стабильную радиосвязь между разными частями города и войска, то половина победы у нас в кармане, — закончила я.       — У нас? У нас — это у кого? — ядовито уточнил Мёрфи.       — А что с горцем? Он ещё здесь? — спросила Рэйвен, упрямо игнорируя факт существования Джона.       — Да. Он не хочет отвечать на мои вопросы. Наверное, боится, что я тут же разболтаю всё землянам. Пока нам всё равно нет от него никакого толку. Сейчас главное договориться с Военным Советом. Так что давайте проголосуем. Кто за идею с электрокаром?       Спустя пару часов жарких споров мы всё-таки пришли к полному согласию по целому списку пунктов и положений. Разбились на группы, распределив обязанности на случай, если земляне согласятся с нашим предложением, и разошлись по комнатам, уповая на фортуну. Во внутренней политике Клана я до сих пор не понимала решительно ничего, потому и прогнозы делать не решалась. Знала только со слов воинов, что избирают обычно самого опытного, сильного и закалённого множеством битв. Такого, как Густус — жёсткого, принципиального, взрослого. И, если быть до конца честными с собой, этот портрет не предвещал нам абсолютно ничерта хорошего.       К полудню следующего дня в центре города было не протолкнуться. Только благодаря тому, что все мы шли вместе с Советом матерей в кольце охраны, толпа расступалась и уважительно кивала. В полукруглом амфитеатре нам оставили почётные места в первых рядах рядом с Советами. Сцена была прямо перед глазами, её заднюю каменную стенку прикрывала красная, почти театральная занавесь с ламбрекенами и бахромой. В мыслях тут же вспыхнула картинка: приглушённый свет заката, неумелое подобие декораций, актёры, эмоционально спорящие по текстам классики, гневно восклицающие «Ад пуст, все черти здесь!» В самом деле, а была ли разница? Лучшее место для политических игр представить не получалось.       С каждым днём осени холодало всё сильнее, и я поёжилась ни то от прохлады, ни то от волнения, инстинктивно закутываясь в шаль. Взгляд сам заскользил по толпе. Я хотела хоть на миг увидеть Беллами перед тем, как всё начнётся. Мне не хватало его уверенного спокойствия, тепла и какой-нибудь дурацкой фразы о том, что он всё равно останется на моей стороне. Мне правда было страшно. Когда я наконец нашла его среди воинов, то даже не смогла облегчённо выдохнуть. Он показался мне не то напряжённым, не то задумчивым, окружённый своими верными товарищами. Разумеется, даже не думал высматривать меня в толпе. У них были дела поважнее. Они о чём-то переговаривались, почти не обращая внимания на шумный поток горожан, заполняющий ряды амфитеатра, и я поймала себя на мысли, что в очередной раз смотрю на него недопустимо долго и всё равно не могу оторвать взгляда.       — Он тебе нравится? — я услышала знакомый голос рядом, обернулась.       — Что? — спросила оторопело и напряжённо замерла, будто меня поймали за чем-то неприличным.       Анья тепло улыбнулась:       — Узнаю этот взгляд. Впрочем, полностью понимаю, пусть ты и далеко не первая.       И как это должно было меня успокоить? Захотелось только тихо выругаться. Или не очень тихо. Сказать, что это всё ничерта её не касается. Сил едва хватило только, чтобы выдавить ответную улыбку. Всё-таки я уважала Анью и испытывала к ней глубочайшую признательность за помощь и гостеприимство. Что-то в ней напоминало мне мою маму, по которой я безумно скучала, потому доверять этой женщине хотелось на уровне инстинктов.       — Вы что-то хотели?       — Заметила, что ты выглядишь задумчивой. Переживаешь?       — Немного. Не совсем понимаю, как у вас это происходит. Список кандидатов уже готов, и сейчас просто будет общее голосование?       — Верно. Список открытый, его утверждает Военный Совет, в этот раз там шесть человек, — она назвала пять совершенно незнакомых имён, которые вообще ни о чём мне не говорили.       Я узнала только последнее, шестое имя, но помнила командира Деррика лишь по паре кратких встреч. Ещё по словам Уэллса и рассказам Беллами, что он тоже поучаствовал в ликвидации «Второго Рассвета» из окрестностей города. Не густо. Но уже намного лучше, чем ничего.       — И почему у главы Военного Совета нет никакого особого титула? Почему такой же, как у всех остальных? Командир?       — Традиция. Так повелось с самого начала, — мягко пояснила Анья, а её многозначительная улыбка не давала мне покоя. — Их глава, как и я, первый среди равных, и не более того. Нам не нужно громких званий, чтобы нас уважали.       — У вас есть предположения, кто сегодня победит? Кого они выберут?       — Думаю, не обойдётся без сюрпризов.       — Сюрпризов? — я нахмурилась.       — Кто знает. Может статься так, что сегодня всё не закончится победой кого-то из этого списка. И во многом это будет твоя заслуга, дорогая. — Она едва успела закончить свою мысль, как распорядитель голосования громко захлопал в ладоши и попытался угомонить шумных горожан, призывая всех занять свои места. Глава Совета отрывисто кивнула мне: — Прости. Я бы ещё поболтала, но, кажется, сейчас всё начнётся. Мне пора.       Сбитая с толку, я прошла дальше и опустилась на место рядом с Джоном и Рэйвен. В горле пересохло, а руки похолодели. Что это было? Предупреждение? Констатация факта? Все в амфитеатре затихли, слушая порядок голосования, пока я пыталась собрать разрозненные мысли в кучу. Распорядитель объявил, что подсчёт голосов будет вестись, как и всегда, на учётной доске и попросил избавиться от занавеси. Дежурные мальчишки тут же потянули ткань на себя, сдвигая её в сторону.       Публика ахнула. Я ахнула следом, покрываясь холодным потом.       — Ты тоже это видишь? — хрипло пробормотала Рэйвен, крупно дрожа.       — Лучше бы не видела, — ответила я, не в силах отвести взгляд.       Отполированный светлый камень стены. И на нём уродливые крупные буквы нашего личного проклятья. «Из пепла мы восстанем». Выведено кровью — цвет бордовый с оттенком алого. Рядом — привязанное к карнизу занавеси соломенное чучело. Висящее в петле. Облитое кровью. В сердце у него — кинжал.       Толпа отмерла, взрываясь гулом и угрожающими восклицаниями. В возмущённом ропоте слышались ругательства и проклятья. Занавесь спешно натянули обратно, закрывая страшную картину. Анья выглядела глубоко ошеломлённой, матери обеспокоенно переглядывались. Военные командиры, напротив, спешно покидали свои места и собирались в круг для совещания. Побледневшие и растерянные сотенцы смотрели на меня в поисках ответов, которые я не могла дать.       — Нам нужно вывести отсюда людей! Они могут быть в опасности, — громко объявила Анья. — Мы не знаем, конец это или только начало!       Казалось, её заявление породило в толпе ещё больший хаос, если это было вообще возможно.       — Успокойтесь! — проорал Деррик, с трудом перекрикивая гам испуганной публики. — Если бы они хотели причинить нам серьёзный вред, то уже бы это сделали. Все в безопасности! Однако я предлагаю перенести голосование на другой день. Мы с командирами сейчас всё обсудим.       Со справедливостью подобного решения было трудно не согласиться. Гул постепенно сходил на нет, пока воины продолжали совещаться друг с другом. Я выдохнула и слегка расслабилась. В самом деле, не произошло ведь ничего страшного? Одна дешёвая театральщина, хотя более ясного послания от чокнутых фанатиков и представить было нельзя. Неужели Анья что-то подозревала? Знала, что в городе есть тайные агенты «Второго Рассвета»? Или она сама… Я не успела додумать, что именно она сделала, когда от горстки командиров отделилась знакомая мне фигура. Слишком знакомая. Беллами уверенно прошагал к самому центру сцены и беглым взглядом оглядел притихших зрителей. Все замерли — сейчас он будет говорить.       — Что ж, пока Советы принимают решение… Хочу отметить, что мои слова совершенно не относятся к сегодняшним выборам. И к процессу голосования. Я вообще хочу обратиться не к Клану, а к весьма конкретному человеку. Должен заметить, что это было неплохое представление. И готов поставить всё, что имею, что режиссёр и исполнитель этого фокуса сейчас сидит прямо здесь, чтобы оценить масштаб произведённого эффекта. Надеюсь, ты доволен, сукин сын. Потому что у меня есть для тебя ответное сообщение. И нет. Это не просто угроза, что мы в Военном Совете сделаем всё, чтобы найти и выпотрошить тебя и твоих подельников. Об этом я даже не хочу говорить. Это и так для всех очевидно, — от стали в его тоне по спине пробежали мурашки. — Я хочу сказать, что ты трус. И дам тебе шанс исправиться. Повторю то, что всем уже давно известно, так что на этот раз постарайся слушать внимательно. И запоминай! Это я придумал весь план от начала до конца. Это я заставил всех помочь мне уничтожить твоих братьев по разуму. Хочешь возмездия? Тогда нет нужды стращать детей и матерей. Нет нужды угрожать только освободившимся от вас Небесным. И совсем нет нужды устраивать дешёвые спектакли. Приходи ко мне. Поговорим с тобой по душам, ублюдок. По-мужски. Сам догадаешься, где меня найти. Я готов встретить тебя со всем радушием. А теперь простите, что отнял ваше время. У меня всё. Передаю слово Советам.       Не знаю, на какой эффект рассчитывал Беллами, но он не успел даже развернуться, чтобы уйти обратно к своим — амфитеатр тут же утонул в бурных овациях. Клан возликовал. Возрадовался. Воодушевился. «Так им! Нас просто так возьмёшь!», — эхом раздавалось отовсюду. «Мы не боимся! Раз победили — победим и во второй!», — вторили им. Глубоко восхищённая смелостью, граничащей с безрассудством, я в то же время больше всего на свете хотела, чтобы сейчас он забрал свои слова назад. Или вообще никогда их не говорил. Знать, на что способны эти нелюди и публично бросить им такой вызов — да кем он себя возомнил?       — Кажется, мы нашли того, кто может показать ублюдкам, чего мы стоим! — разнеслось где-то в рядах, и толпа подхватила это с довольным гулом.       — Давайте голосовать!       — Голосование! Голосование!       — Всё переносится! У нас есть регламент, — рявкнул распорядитель.       — А когда враг будет стоять под воротами, тоже будете думать про регламент? — прокричала вопрос Эвелин, и её замечание тут же поддержали бурными аплодисментами.       — Блейка — за главного! — звонко пронеслось по рядам.       — Его даже нет в списке! — возмущённо заметил кто-то из командиров.       — Он не подходит!       — А я вот голосую «за», — выступил вперёд Линкольн, запуская по амфитеатру новую волну восклицаний.       — Я тоже «за». Кто со мной?! — выкрикнул Райдер, и ряды опять одобрительно заревели.       — Я тут недавно, но куда же без моего «за»? — с широченной улыбкой подняла руку Эвелин.       — Густус отомщён! И я «за», — сделал шаг вперёд Артигас. Его поддержала Индра.       Другие командиры тоже постепенно выходили вперёд. Публика скандировала имя Беллами, и от этого восторженного единодушия у меня по спине снова пробежали мурашки. Я посмотрела на него, всё ещё стоящего в самом центре сцены, немного растерянного, со смесью изумления и благодарности глядящего на всех голосующих за него. Кажется, он сам не мог поверить в происходящее. От вдохновляющего хора тысяч голосов мне тоже в абсолютно иррациональном порыве хотелось крикнуть «за», хотя у нас даже не было права голоса.       — Вот будет смешно, если он сам организовал это представление. И сам себе так смело угрожал со сцены, — тихо засмеялся Джон. — Тогда ведь он даже ничем не рискует. А всенародная любовь уже в кармане. Разнёс врага благодаря нам и почести все себе забрал. Умён, чертяка.       — Что ты несёшь?       — Не мы одни выиграли от этого освободительного похода. Разве тебе это до сих пор не очевидно?       — Хочешь сказать, что нас использовали? Он использовал? Ради этого? Что за бред?       Я было хотела до хрипоты доказывать Джону, что Беллами совсем не такой человек. «Такой» человек не стал бы утешать меня, когда больше было некому. «Такой» человек поступал бы с нами иначе. Но рациональный голос разума напомнил, что выводы делать ещё рано. И я, как и всегда, хорошо знала только то, что он сам хотел мне показать. Но, возможно, не его самого. В этом ракурсе слова Аньи выглядели совсем иначе — до леденящего ужаса пророческим предостережением.       — Это ведь не первый раз, как он играет с тобой в игру и выигрывает, разве не так, Гриффин? Ты такая наивная, это даже мило, — ухмыльнулся Мёрфи, упиваясь своей правотой. — В любом случае, мы надеялись хоть на какую-то милость, а тут на подходе настоящий джек-пот. Теперь твой выход. Дай своему командиру понять, что мы его жуть как любим и обожаем. И ждём взаимности, конечно. У него к тебе явно особое отношение. Пришло время им воспользоваться.       К горлу подкатила тошнота. В мыслях стало до звона пусто. В странной прострации я наблюдала за ожесточёнными спорами между противоборствующими сторонами Военного Совета, которые подогревала взбудораженная толпа. Вывести из анабиоза меня смог только взгляд Беллами, вновь намеренного обратиться к своему Клану. Взгляд долгий, внимательный, твёрдый, зачаровывающий внутренним сиянием. Обещающий, что теперь всё точно будет хорошо. Такой, что внутри всё замирает. Наверное, когда кто-то вроде него, невероятнейшего из людей, смотрел так именно на меня, следовало откинуть все сомнения и просто поверить. Но я смогла только слегка улыбнуться и кивнуть, стараясь не выдать своих сомнений.       — Военный Совет вынес решение, — заговорил командир, и все разговоры тут же стихли. Трибуны обратились в слух. — Они решили принять результаты сегодняшнего волеизъявления Клана несмотря на нарушение всех возможных правил и регламентов. И я безумно благодарен за тот кредит доверия, который получил от вас всех сегодня. Со всей ответственностью даю слово, что сделаю всё возможное и невозможное, чтобы защитить наш Клан от любых врагов и опасностей. Я всегда боролся на благополучие каждого. И продолжу делать это вдвое усерднее. Спасибо!       — Отныне главой Военного Совета объявляется командир Беллами, пока волей Клана не будет решено иное! — громогласно объявил распорядитель.       Новая волна ликования пронеслась по амфитеатру. Все командиры отрядов почти синхронно опустились на одно колено, приветствуя своего лидера. А потом также одномоментно поднялись на ноги, освобождая сцену. Поймав ещё один долгий взгляд нового главы Военного Совета, я встала и с улыбкой захлопала. Вслед за мной встали Джон, Рэйвен, Харпер, Монти, Джаспер. Все пятьдесят «Небесных», весь Совет матерей, все вокруг. Даже когда ладони уже болели от хлопков, я не могла перестать аплодировать.       Даже если это всё действительно просто игра, партия оказалась воистину превосходной.