***
На окраине маленькой деревни, что славилась своим урожаем в любое время года, находился дом заместителя ее главы. Это был мужчина средних лет, что живет здесь уже десять лет вместе со своей женой и двумя сыновьями, которые стоят друг за друга горой. Дом семьи всегда имеет гостеприимную атмосферу и рад любому, кто пройдет за порог. Емитсу — глава семьи — являлся альфой благородных кровей, будучи наследником Вонголы. Его магическая сила, что бурлила и жаждала высвобождения, была несравнима с обычным наследием, что имело всего пятьдесят процентов силы от предка. Его жена Нана была бетой, но также занимала высокий статус, поскольку ее поведение было сравнимо с самодостаточными альфами, а улыбка, что сияла для каждого, очаровывала не только мужчин. Тсунаеши и Энма были их детьми и младшими членами семьи Вонгола, которым было по десять и двенадцать лет соответственно. Первый обладал каштановыми волосами и молочно-шоколадными глазами, второй же имел ярко-алую шевелюру и в тон им кроваво-красные омуты, что действительно показывали его как истинного альфу. Уже сейчас его показатели и способности к магии были доказательством того, насколько сильна их кровь. Тсунаеши тоже ожидал определения своей сущности, хотя обладать магической силой ему не очень-то хотелось. Встав с кровати и подойдя к комоду, он зажег свечу и стал ждать первых лучиков солнца, что должны сообщить о рассвете. Ему нельзя пропустить это, чтобы вовремя начать готовку. Отец в последнее время был очень строг, и мальчик подозревал, что это связанно с тем, что скоро определится его дальнейший путь. Как только проявится сущность, человек сможет заполучить магическую силу, с которой она и поможет справиться. Альфы и беты имели равные шансы стать отменными магами, поэтому вопрос заключался только в том, чья кровь сильнее и кто по родству получил больше сил. Тогда как омеги и вовсе были не способны к магии или же, будучи исключением, могли, разве что, с ее помощью сделать что-то по хозяйству. Никто из них не получал достаточно сил, чтобы сражаться или даже быть в тылу и помогать раненым. Омеги стали символом домашнего очага, это люди, что всегда будут ждать своих родных дома, воспитывая детей. Тсунаеши, конечно, не хотел стать бесполезным и обычным человеком, но идти и сражаться насмерть тоже не прельщало. Сердце глухо билось каждый раз, когда он представлял свою первую битву в качестве мага, а руки начинали дрожать, когда приходило понимание того, что он может из-за одной ошибки расстаться с жизнью. — Тсу, — позвал Энма и вошел в комнату. — Что такое? — удивился шатен и обернулся. — Еще рано. Сегодня моя очередь готовить. — Я знаю, — улыбнулся подросток. — Но я хочу тебе помочь. Пошли. Тсунаеши всегда ощущал поддержку со стороны брата и доверял ему даже чуть больше, чем родителям, хотя последних любил не меньше. Однако с Энмой ощущалось какое-то неведомое спокойствие, а его еще слабый запах лаванды был очень приятным и приносил умиротворение. — Что ты планировал приготовить? — спросил подросток. — А… Ну, вчера мама принесла много картошки, так что, наверное… — Понятно. Значит, в любом случае нам сначала нужно ее почистить. Емитсу и Нана спустились как раз в тот момент, когда дети уже начали раскладывать столовые приборы на стол. Они были еще полусонные, но только завидев родные макушки, улыбка озарила их лица. Тсунаеши любил вместе завтракать и слушать про сны, который каждый видел. Энма же больше любил ту атмосферу, при которой все еще были расслаблены и только размышляли о будущих делах. — Тсу, — мужчина обратился к сыну, — сегодня обследование у лекаря? — Д-да, — несмело ответил мальчик. — Не волнуйся. Уверен, все будет в порядке. Ты будешь таким же альфой, как твой брат. На это шатен ничего не ответил, предполагая, что так все и будет, а чуть позже проявится и магическая сила, которая будет душить своей ответственностью и обязательствами, возлагаемыми на него. Он знал, что фамилия Вонгола очень влиятельна, а значит, и отношение к нему будет другое. Хотелось по мере возможностей не выделяться, но вряд ли это получится так просто, хотя маленькая надежда еще теплилась. Когда родители уже встали из-за стола и начали мыть посуду, Энма только сжал руку брата и приободрил легкой улыбкой, говоря, что все будет хорошо. — Спасибо, — ответил Тсунаеши, чувствуя, как лавандовый запах обволакивает его и успокаивает. — Приятный… — Хм? — Твой запах. Очень приятный, — улыбнулся шатен. — Ты… Ты чувствуешь его? И… Он тебе нравится? — испуганно спросил подросток. — Да, что-то не так? — недоумевал мальчик. — Тсуна, — позвал мужчина, — пошли. Лекари были востребованными колдунами, поскольку, кроме изучения биологии человека, разных препаратов и другого, они могли в особо тяжких случаях помочь людям с помощью целебной магии. Хотя они и сами утверждают, что традиционное лечение действует лучше. Лечение магией в основном проходят боевые волшебники, потому как после нескольких таких сеансов вырабатывается привыкание и организм больше не воспринимает что-то другое как помощь в регенерации. Будучи все время в пылу сражений, они сами соглашаются на этот риск, не думая о том, что будет в мирное время. В маленькой деревне Намимори был только один лекарь-маг, что принимал людей каждый день. Поскольку здесь не было всех целебных трав и ингредиентов, то он использовал чародейство исключительно для того, чтобы совершить быстрый обмен нужным товаром с ближайшим городом или же чтобы в кратчайшие сроки доставить в особо тяжких случаях больного туда. На памяти шатена не было ни одних, ни других экстренных ситуаций, поскольку деревня находилась почти на границе с другой страной и жили здесь в основном старики и немолодые пары, которые хотят провести спокойную жизнь. Боевых магов здесь отродясь не было, а если и были, то те использовали все возможности и больше не возвращались в такую глушь, где магия расценивалась как роскошь. Хотя сейчас детей за последние годы прибавилось, и все прогнозировали, что, возможно, и Намимори обретет свою славу благодаря новому герою, что родился здесь. И, конечно, они не забывали упомянуть детей семьи Вонгола, что уже вот-вот должны получить магическую силу. — Итак, Вонгола-сан, я проверил анализы несколько раз и должен сообщить, что ваш младший сын — омега, — добродушно оповестил лекарь. Тсунаеши резко поднял голову в сторону мужчины, что определил его будущее. Внутри все сжалось от этой новости, и он аккуратно взглянул на отца из-под челки. Это наверняка его не обрадует. — В-вы уверены? — переспросил Емитсу. — Я понимаю, что это тяжело принять, поскольку омега не сможет пользоваться магическим наследием, но результаты не врут и, скорее всего, у мальчика уже проявлялись некоторые признаки этого. Тогда Тсуна вспомнил, как ему приносил спокойствие запах Энмы и то, как брат округлил глаза от этой новости. Он не знал, являлось ли это подтверждением слов мужчины, но интуиция твердила, что именно этот порыв и был омежьим. Зрачки ненадолго сузились, когда пришло осознание, что Энма все понял. Он не был глупым, поэтому вряд ли посчитал сказанное шуткой, а новость о том, что Тсуна — омега, наверняка уже не окажется для него такой шокирующей. — Понятно, — поморщился отец и, выждав паузу, продолжил: — Это может остаться между нами? — Это все равно скоро проявится, и вы… — Вы не поняли, — рыкнул альфа и распространил свои феромоны, заставляя лекаря замолчать. — Это не должно стать достоянием общественности. — П-понятно, — подчинился тот, чувствуя, как его сущность беты хочет поклониться человеку напротив. — Тсуна, — так же строго обратился Емитсу к сыну, — подожди меня снаружи. — Д-да, — подавленно ответил он и вышел из комнаты, на секунду задерживая взгляд на отблеске глаз отца, что отражал безмерную ярость. От этого по спине прошлась стая мурашек и в груди все скрутилось, что выбивало воздух из легких. И почему-то шатен был уверен, что дома его ждет еще более серьезный разговор, который не будет таким же мирным, как раньше. Все изменилось. Такая промелькнула мысль в голове у мальчика, уже отчаянно желавшего вернуть назад то, что было. Он впервые почувствовал, как его тело немного подрагивает не из-за холода, когда альфа вышел из кабинета и таким же яростным взглядом приказал идти за ним. Тсуна старался шагать аккуратно в силу своей неуклюжести, потому как чувствовал, что любая оплошность сейчас повлечет за собой неминуемые последствия. Время от времени он ненадолго задерживал дыхание, когда чувствовал удушающую ауру со стороны отца. Стараясь не совершать лишних действий, он вцепился в края футболки и внимательно следил за своими ногами. И только дома отец наконец вновь взглянул на него, когда безмолвно приказал Тсунаеши проследовать в свою комнату. И уже там он присел перед сыном, что расположился на кровати, и более мягко, но с той же ноткой раздражительности начал разговор: — Мы должны держать это в секрете, — выразил он основную мысль, надеясь, что ничего не нужно пояснять. Но карамельные глаза зажглись непониманием, и с тяжким вздохом мужчина продолжил: — Наш род Вонгола непомерно силен. В каждом поколении рождались альфы, которые становились героями для всех. Твой брат также скоро заполучит магическую силу и, как только научится ею управлять, пойдет на войну. И хоть статус в этой деревушке не главное, но омеги стали слишком редким явлением. Возможно, сюда приедет кто-то из шумного города и попросту заберет тебя. От последних слов Тсуна неподдельно ужаснулся, расширив и без того большие глаза. Он вовсе не хотел покидать семью и родной дом, даже задир не так обидно вспоминались при мысли, что он больше не увидит улыбки матери, не взглянет на знакомые поляны и не почувствует прохладную воду реки, что сокрыта в лесу. Губы сомкнулись в тонкую линию, и он активно закивал в ответ, подтверждая, что ни за что на свете не расскажет о своей настоящей сущности. — Молодец, — усмехнулся Емитсу и протянул в руки мальчика маленькую прозрачную баночку, которая была заполнена бесцветными таблетками, сначала даже показалось, что емкость и вовсе пустая. — Пей их каждый день утром и вечером. Они помогут тебе скрывать запах и другие признаки. Тсуна послушно принял баночку и тут же проглотил одну таблетку, которая оказалась на вкус слишком горькой. Когда он уже убрал предмет в шкафчик неподалеку, то почувствовал, как все внутри начало жечь, будто кто-то проходился раскаленным металлом по органам. Мальчишка скрутился на полу, чувствуя, как все тело охватил жар, а перед глазами расплывалась реальность. И все же нечеловеческими усилиями он смог разобрать ровный и спокойный голос отца, что повторял: — Успокойся. Это побочный эффект. Каким-то образом ему удалось не закричать и подавить стоны, что так и норовили вырваться. Все вокруг окрасилось в самые темные оттенки черного, но перед глазами продолжал стоять грозный взгляд отца при его словах, что это должно остаться тайной. Хотя даже это казалось сейчас мелочной причиной, из-за которой все тело пробила крупная дрожь, несмотря на то, что жар уже перестал поглощать остатки разума. Только привкус таблетки оставался во рту, и Тсуне казалось, если он проглотит сейчас накопившуюся слюну с остатками этого привкуса, то ощутит еще большее жжение. Возможно, прошло только около пяти минут этих мучений, но ощущения четко твердили, что все происходило не меньше получаса. И с ужасом представлялось будущее, где он терпит это каждый день по два раза. Нет, не представлялось. Совсем. И не хотелось. После того, как Емитсу ушел, положив своего сына на кровать, мальчик сквозь пелену смутно слышал крики матери из кухни, хотя не мог точно сказать, что это был именно ее голос. Глаза еще долго продолжали видеть только кромешную тьму перед собой, которая не спешила отступать. Дрожь в теле все не унималась, а по щекам скатывались слезы, которые Тсуна молча ронял, когда думал, что ослеп окончательно. Тело едва ли откликалось на позывы хозяина, будто он долго лежал в коме и все конечности стали слишком тяжелыми. Однако спустя некоторое время дымка почти полностью отступила, и он смог только подавленно улыбнуться, пока тело продолжало содрогаться. Сзади кто-то бережно обнял его, лежа рядом на кровати, и Тсуна слабо понял, что это старший брат. Его ладошки были теплыми, приносили и без того окутавшее его ощущение жары, но эти объятия были слишком желанными, поэтому, погружаясь в сон, он только тихо произнес: «Спасибо». И напоследок возникла мысль, что можно вытерпеть и не такое, если Энма после всего так же обнимет его, если мама продолжит радостно улыбаться, а отец похвалит и ласково погладит по голове.***
Сегодняшнее утро началось как обычно для десятилетнего Тсунаеши. Он встал с первыми лучами солнца, чтобы успеть приготовить завтрак для семьи. Первым делом он, конечно, тянулся к баночке с таблетками, хотя с каждым разом все меньше хотелось к ней прикасаться. Раньше он думал, что постепенно привыкнет к боли, которая сопровождала принятие лекарства, но она словно по нарастающей становилась только сильнее. А временная слепота увеличивалась в продолжительности, после чего глаза продолжало колоть вплоть до следующего принятия таблетки. Спустя неделю он смог привыкнуть только к этому, но жжение внутри, что, казалось, отражалось на всех органах, было почти нестерпимым. Он смутно осознавал, что, вероятно, именно из-за этого его в последние дни начало скручивать в области живота и обед неизменно возвращался назад. Рвота также не проходила обычно, сопровождаясь характерным жжением, но оно было намного мягче по сравнению с обычными болями. Отец иногда гладил мальчика по голове, когда замечал, что тот действительно стоически выдерживал «побочный эффект». Мама же, наоборот, закрылась в себе и перестала обращать внимание на сына. Даже Энма не знал причины такой внезапной перемены поведения у матери, но продолжал так же весело помогать брату по дому, да и интересные книги часто советовал, которые они читали вместе перед сном. — Ох, ты уже заканчиваешь? — грустно отозвался Энма. — Да, — подтвердил Тсунаеши. — Сейчас мясо доварится, и можно будет завтракать. — Тогда я разложу тарелки на стол, — улыбнулся подросток и потянулся к шкафу с посудой. Он аккуратно вытащил оттуда еще вилки и ножи, стаканы и чашки на всякий случай. Не всегда удавалось понять, кто с утра хочет чай, а кому достаточно воды. После того, как стол уже был полностью готов, обладатель алых омутов вновь взглянул на шатена и зрачки едва ли расширились, замечая сладкий запах, что исходил от брата. — Карамель… Нет, молочный шоколад? — пытался понять он. — Энма? — обратился Тсуна, когда почувствовал на себе взгляд. — Что-то случилось? — Твой запах, — выдохнул подросток. — З-запах?! — ужаснулся мальчик и вовремя вспомнил, что так и не проглотил утреннюю таблетку. С этим же чувством он хотел было подняться в свою комнату, но в дверях кухни неожиданно появилась Нана, которую шатен вовремя не заметил и, столкнувшись с ней, упал на пол. — Омега? — то ли вопросительно, то ли утвердительно промолвила женщина и взглянула на Тсунаеши. Ее взгляд был холодным и сильно отличался от того, что она дарила сыну каждый день. Не было того солнечного тепла, что царил только в отблеске глаз, а лицо скривилось в гримасе. — Мама? — удивился мальчик, не узнавая Нану, что уже давно бы помогла встать и улыбнулась. — Какой отвратительный запах, — скривилась женщина и вышла из кухни, напоследок подарив взгляд, который окончательно заморозил все существо Тсуны, а по телу прошла мелкая дрожь. — Тсу, — начал Энма, но брат тут же выскочил из комнаты и побежал вверх по лестнице. Он думал только о поведении мамы, и все случилось по его ошибке. Мальчишеское сердце было полностью уверено, что, выпей он таблетку, этого бы не произошло, поэтому он вернулся в свою комнату и проглотил сразу две. В этот момент ему было наплевать, какую боль он испытает или что может произойти. Главным было только вновь не разочаровать мать. Препарат подействовал сразу, и голос брата стал лишь едва слышен сквозь мутную пелену. В ушах резко зазвенело, когда Энма вошел в комнату. Звук становился все громче и громче, но, сколько бы Тсуна ни пытался закрывать уши, он не исчезал и словно сдавливал голову. Переходя предел, он стал переключаться на ультразвук, и шатен увидел, как на руках появилась кровь, что текла из ушей. Спустя еще пару секунд он отключился, падая в объятия брата, что продолжал звать его. Темнота перед глазами уже стала привычным явлением. Он слышал, как Энма возится над ним и, кажется, привел отца. Звуки доносились в настолько переработанном виде, что в итоге только благодаря интуиции удалось угадать обладателей голосов. Однако он старался к ним прислушаться, чтобы все-таки различить голос матери. Его не было. А пробуждение отдалось головной болью и знакомым жаром. Возле его кровати лежал брат, что уснул на полу. Подумав о чем-то своем, шатен опрометью накрыл подростка одеялом, потому как тот уже начал дрожать и принимать позу эмбриона. Попытавшись встать, Вонгола неожиданно обнаружил, что не может пошевелить ногами. В душе успела закрасться ужасная догадка, а глаза все равно желали увидеть подтверждение, которое не заставило себя ждать. Мальчик сразу начал перебирать в голове последние события, которые могли повлечь такие последствия. Однако все, что он мог логически предположить – это побочный эффект. Верно, он же по собственной глупости проглотил сразу две, не думая о том, что будет дальше. Оставалось надеяться, что после определенного времени все придет в норму. За окном уже наступали сумерки, и Тсуна точно чувствовал, что прошло несколько часов с момента пробуждения, но ноги все еще продолжали безвольно лежать на кровати. А Энма не прекращал посапывать рядом, укутавшись в одеяло с головой. Неожиданно он почувствовал, как сердце сначала начало сдавливать, а потом оно судорожно забилось в бешеном ритме, отдавая колкой болью, что заставляла скрутиться и дышать очень быстро, но от глубоких вдохов оно болело только сильнее. От страха, что сковал теперь все тело, на лбу появилась испарина, но скоро все закончилось, а шатен мог спокойно вздохнуть. Пальцы на ногах резко дернулись, и на лице появилась слабая улыбка от осознания, что наконец закончился период принятия. Так объяснял отец появление странных последствий принятия таблеток, говоря, что, пока тело полностью не растворит в себе чужеродное вещество, препарат может негативно влиять до тех пор, пока «война» не прекратится. — Тсу? — послышался неуверенный голос рядом. С заспанными глазами и растрепанными волосами Энма выглядел очень смешно, отчего младший прыснул в кулак. Он пытался хоть как-то скрыть гибель городов, что разрушались в нем, скрыть настоящие чувства и эмоции, что переполняют его: смятение, боль, обида, гнев и отчаяние. Все изменилось.