Слепая симфония

Меня разбудил Сэт, холодный собачий нос уткнулся в щеку, а просящее поскуливание заставило открыть глаза и ответить: — Сейчас выпущу. Я говорил очень тихо, чтобы не разбудить Романа, чье дыхание хорошо слышал. Еще никогда мне не было настолько сложно встать. И вовсе не потому, что пятая точка тут же мстительно заныла, напоминая о вчерашнем слишком вольном с ней обращении. Нет, это было вполне терпимо. Не хотелось вылезать из постели, оставлять Романа одного и оставаться без его тепла. Но псу нужно на улицу, я давно уже приучил Сэта выгуливать себя по утрам самостоятельно. Мне надо было только открыть ему дверь и потом впустить обратно. Стараясь производить поменьше шума, я выпустил своего помощника, заодно отлил и вернулся в комнату, но заснуть уже не смог, хоть голова и немного побаливала от недосыпа и вина. Я вообще с алкоголем не дружу, или он со мной? Стоит выпить хоть немного, и на следующий день голова раскалывается и тошнит. Мутило и сейчас, но не уснул я по другой причине. Близость спящего Романа волновала: хотелось прижаться к нему, вдохнуть поглубже запах красок, зарыться носом в волосы... Не отпускать, хоть и не имею на это права. Ведь очень даже может быть, что, проснувшись, Роман сделает вид, что вчерашнего разговора о переезде не было. Ничего не было, кроме секса. Такой вариант тоже нельзя сбрасывать со счетов. Лучше не обольщаться и не строить далеко идущие планы, мне же будет потом хуже. И как это получилось? Почему я так быстро привязался? Не знаю, не могу понять, не хочу понимать. Хочу просто быть с ним. Мне хорошо и спокойно в его руках. Кто знает, может, и на самом деле, Роман вернет мне свет? Ведь были же вчера те пятна и вспышки! Я помнил, что врачи говорили — зрение может вернуться ко мне в любой момент, а может и никогда. Не посчитает мозг нужным «включить свет» и не сделает этого, а спровоцировать обратное включение может что угодно. Но врачи сходились в одном — это должен быть такой же сильный стресс, как и ослепившая меня гибель брата, только с положительным знаком. Мой долбаный мозг должен захотеть увидеть что-то или кого-то так же сильно, как испугался увиденного тогда. Вчерашние светлые пятна заронили во мне надежду, что Роман и станет тем самым положительным раздражителем, и в какой-то момент я наконец-то его увижу, по-настоящему, а не пальцами. Я безумно этого хотел. Особенно остро я почувствовал это, когда мы занимались любовью тут, в моей комнате. Когда я привязал его к постели и на время окунул в свою тьму, Роман испугался. Я ощутил запах страха, когда ходил за льдом, и услышал страх в его голосе, когда отвязывал руки. Он боялся тьмы, и мне даже стало неловко — зачем я сделал это с ним? Я пообещал себе никогда не устраивать таких экспериментов. К тому же, снизу мне все же нравилось больше, как и ему — сверху. Это я тоже уже успел понять, и в этом мы подходили друг другу так же хорошо. Я не хотел расставаться и уже устал быть один. Редкие случайные любовники — часто неумелые и грубые или... что еще хуже — жалеющие таким образом. Лучше самому с собой, не так противно и оскорбительно. А с Романом все было не так — он не жалел, не был грубым, а от его ласк я сходил с ума. Вспомнив об этом, я невольно прижался к спящему Роману, понял, что он лежит на боку, опустил руку ему на живот и уткнулся носом в лопатку. Снова стало тепло и... хорошо, несмотря на стучащую в голове боль и неунимающуюся тошноту. Я вздохнул, впитывая тепло его тела всей кожей. Мой. Не слишком ли я самонадеян? Но пусть. Я давно не позволял себе мечтать, запретил, после истории с Андреем, и все эти годы держал слово, а вчера... Еще в клубе мне понравился голос Романа, понравился запах и то, как он повел себя с той... Женечкой, потому-то я и пригласил его к себе домой. Уже тогда я решил, что проведу с ним ночь, проверю, насколько совпадем мы в постели, ведь это тоже важно. И что бы там ни говорили, без этого совпадения ничего не получится. Так у меня тоже было, я пытался сойтись с парнем, который устраивал меня во всем, кроме секса. Он делал это слишком жестко, с моего тела не сходили синяки и следы укусов. Я не видел их, но чувствовал, да и удовольствия от такого секса получал мало, а потому мы расстались быстро, хоть в остальном мне с ним было хорошо. Роман не разочаровал и тут, он был именно таким, как хотел я, и если бы все зависело только от меня! Я вздохнул и легко поцеловал его в лопатку. Желание увидеть Романа становилось навязчивой идеей. Я примерно представлял себе, как он выглядит, но все равно это было не то. Моя рука случайно соскользнула с живота на проснувшийся член Романа: горячий, твердый, доставивший мне вчера столько удовольствия. Я хотел убрать руку, чтобы не будить любовника, но не успел — на мои пальцы легла его ладонь и хриплый спросонок голос спросил: — И давно ты не спишь? — Нет, — честно ответил я, — выпускал Сэта, не хотел тебя будить. — А ты и не разбудил, — я услышал, как Роман поворачивается, через пару секунд теплые губы коснулись моих в легком утреннем поцелуе: — Как ты, мой хороший? — Твой? — я повторил это слово, от которого мгновенно плеснулось внутри теплом, и дрогнул голос. — Ну, мы же вчера кое-что решили, или мне это приснилось?.. — Одинаковых снов не бывает, — ответил я, не скрывая радости — вот и разрешился сам собой вопрос, мучивший сильнее всего. — Вот и я так думаю, — Роман снова поцеловал меня, на сей раз в шею. — Какая разница, кому платить за квартиру — тебе или хозяину? — Платить? — я напрягся, высвободил руку и буркнул. — Тогда я тоже буду тебе платить за стирку, уборку и готовку. Какая разница кому — Алке или тебе? — Я идиот, — послышалось в ответ смущенное, и в плечо уткнулся нос, почти такой же холодный, как у Сэта, только не влажный. — Простишь?.. — Подумаю, — протянул я делано-капризным тоном, изображая оскорбленную добродетель. — Подумай, а я пока, — теперь по шее прошелся язык, и я выгнулся, подставляясь под ласку. Принимать такие извинения мне нравилось — слаще неторопливо-нежного утреннего секса может быть только безумно-страстный ночной. Я задышал чаще, когда губы Романа сомкнулись вокруг соска, а рука обхватил член. Желание свилось тугим узлом, выгибая тело навстречу ласкам. Мои пальцы зарылись в его волосы и без того спутанные за ночь, шелковистые, приятно-прохладные, пахнущие нежностью. Мой протяжный стон слился с хлопком входной двери, повизгиваниями Сэта и громким Алкиным: — Что, дрыхнет твой хозяин? Выпустил тебя и снова в кровать? Ну, ничего, сейчас я тебя покормлю. — Твою мать, — в сердцах ругнулся я. — Я же сказал ей, чтобы не приходила! — Твоя помощница? — Да, — прошипел я. Злость на так «вовремя» явившуюся Алку пересилила даже тошноту и головную боль, но сказать что-либо еще я не успел, снова послышалось громкое: — А это еще что такое? Все покрывало засрали! Ну ладно, притащил бабу, но свинячить-то зачем?! — в голосе Аллы явственно слышалась... обида. — А мне стирать за его шалавами! — Ого, да она, похоже, на тебя точно виды имеет, — прошептал в ухо Роман, — шалавой меня еще не называли, — добавил он иронично. — Прости, — пробормотал я сквозь зубы, — я её сейчас выгоню. Я сел, чтобы выполнить угрозу, но тут услышал, что открывается уже моя дверь. Похоже, Алка совсем обалдела! Я запрещал ей входить в эту комнату, когда я здесь. Точно выставлю! — Что ты тут забыла? — я повернул голову на звук, надеясь, что в голосе достаточно ярости. — Я запретил тебе входить! — Вик, я... я просто хотела проверить, как ты себя чувствуешь, — извиняющийся тон, даже забота почти натуральная. — Тебе же нельзя пить, да и мало ли что могло случиться, эта девушка, с которой ты... — Это вы обо мне? — голос Романа, полный иронии, ворвался в наш разговор, и я услышал, как Алла ахнула. Она не знала о моей ориентации, мне удавалось это скрывать и от нее, и от матери, а теперь все сразу стало известно — вот и хорошо. — Вик! — ее голос взлетел почти до визга, больно резанув по моим ушам и сразу окунув в головную боль. — Это... как? Ты что... Что этот человек тут делает? Он... он изнасиловал тебя? Напоил и... — Замолчи и выйди вон! — впервые заорал на нее я. Голова снова раскалывалась, да и тошнота накатила нешуточная. — Я не разрешал тебе входить! — Виктор, твоя мать просила меня заботиться о тебе, — не унималась Алла. — Я буду вынуждена сообщить ей об этом! — Девушка, — теперь в голосе Романа иронии я не слышал, холодная ярость — вот что там было. — У вас проблемы со слухом? Вам было приказано покинуть пределы этой комнаты. — А ты вообще молчи! — рявкнула она в ответ, и я обалдел — никогда еще не слышал такого тона у Аллы, а теперь отчетливо уловил одну яркую эмоцию — ревность. Значит, я был прав, когда подозревал ее в симпатии к себе. — Я сейчас в полицию позвоню! Ты воспользовался тем, что Вик... что он не видит, обманом проник в квартиру и, небось, уже успел ее обчистить? Я тебя отсюда не выпущу, понял, рожа наглая? — А ты меня обыщи, — с вызовом ответил ей Роман, и по шороху простыней я понял, что он встает. — Ну, давай, чего встала? — Прикройся! — теперь к ревнивой злости в голосе Аллы примешалось смущение, и я понял, что мой любовник просто предстал перед ней во всей красе. — Совсем совесть потерял, гомосек проклятый! — Фу, как грубо, а еще девушка, — теперь Роман снова был язвителен. — Так уж получилось, что тут моей одежды нет, а потому прикрыться нечем. И если ты все же послушаешься нанимателя и свалишь отсюда, то сделаешь только лучше. — Тебе? — Всем. Сегодня твои услуги Виктору не понадобятся, уяснила? — И не только сегодня, — я привстал, чувствуя, что меня все сильнее мутит. — Алла, с завтрашнего дня ты у меня не работаешь. — Извини, Виктор, — холодно процедила она, — но я подписала контракт не с тобой, а с твоей матерью, а потому уволить меня сможет только она. — Это правда? — Роман коснулся моего плеча. — К сожалению, — скрипнул зубами я. — Тогда я позвоню матери и... — договорить мне не дал рвотный позыв, который я еле подавил и, стиснув руку Романа, прошептал: — Ром, мне плохо, отведи меня в туалет. Я боялся, что просто не дойду туда сам — голова кружилась, тошнота наплывала волнами, грозя полностью накрыть. — Конечно, — заботливые и уже ставшие родными руки помогли подняться. Я сильнее сжал его пальцы, услышал, как Роман бросил сквозь зубы, обращаясь к Алле: — Отойди, блин! А потом я почти побежал, зная, что могу довериться его глазам и не врублюсь в стену. Новый позыв оказался сильнее прежнего, и я зажал себе рот рукой, но через минуту и это не помогло. Меня вывернуло наизнанку прямо в унитаз, над которым успел наклонить мою голову Роман. Приступ повторился еще дважды, в животе проснулась резкая боль, тело пробивала дрожь, липкий холодный пот выступил на коже. Меня трясло, похоже, я вчера умудрился основательно травануться. — Помоги мне встать, — попросил я, после того, как прополоскал рот водой из поданной Романом кружки. — Вот гадство, — я привалился к нему, — это только со мной могло случиться. — Нет, просто что-то не то съел, мало ли, — он успокаивающе погладил меня по плечу, но тревогу в голосе я уловил. — Давай вызовем скорую? — Не надо, — я сглотнул, — не хочу в больницу, все пройдет. — Уверен? Ответить мне не дал новый позыв, а следом за ним еще один. Потом я снова прополоскал рот, кое-как почистил зубы, и Роман помог добраться до кровати. Полегчало немного, только когда он укрыл одеялом, но меня всего трясло, желудок, измученный спазмами, болел, в висках продолжало стучать. — Я испортил тебе выходные, — прошептал я. — Ты... у тебя же свои планы были. — Ровным счетом никаких, — Рома взял мою руку в свои. — А врача я все-таки вызову, нельзя рисковать. Ты же не ребенок, должен понимать, а вдруг ботулизм? — И где бы я его... — начал я и осекся — где угодно, от этого никто не застрахован — да в том же клубе. Я уже не помню толком, что там ел, но в этих заведениях очень часто кто-то чем-то травился. — Я уже позвонила в скорую, — голос Аллы пробился сквозь боль. — Мне были даны четкие инструкции относительно таких случаев. Сил возражать у меня не было. Совсем. Отравление случилось так некстати. — Вик, я на секунду тебя оставлю, — произнес Роман прямо в ухо. — Мне нужно одеться, не стоит посвящать врачей в тонкости наших отношений, — это он сказал громче и с нажимом, адресуя уже не мне. — Подождешь? — Постараюсь никуда не сбежать, — криво улыбнулся я. Но для себя я решил — в больницу не поеду, не лежал там с момента ожога и не собирался попадать. Я помню, каким беспомощным себя чувствовал в непривычной обстановке, без Сэта... Помню, как плохо было, как часто я натыкался на людей и предметы, а как-то даже вывернул тележку с медикаментами, за что выслушал много интересного, пока медсестра не поняла, что я просто не вижу. Помню, как она осеклась и забормотала извинения — не хочу снова так. А вот Алке я вызов скорой не прощу, она не имела права решать за меня! Я уже давно сам за себя отвечаю и вполне способен о себе позаботиться, но это будет потом, после того, как меня перестанет колотить дрожь. Из-за этого дурацкого отравления испорчен весь день и не только у меня. И как апофеоз маразма прозвучало мстительно сказанное Аллой: — А вино я отдам в лабораторию, я уверена, что это из-за него тебе плохо, что этот твой... — она замолчала и процедила сквозь зубы. — Этот человек подмешал туда какую-то гадость. — Не мели ерунды, — попытался заткнуть ее я. Похоже, Алка решила воспользоваться тем, что Роман вышел, чтобы высказать мне все, что не давало ей покоя. — Вик, послушай, — она положила руку мне на плечо, которым я тут же дернул, сбрасывая тяжелую, воняющую женской сладостью кисть, — если тебе так не хватало... секса... ты мог просто сказать. Я бы все для тебя... — А за это мать тебе отдельно бы заплатила? Или это входит условия контракта? — я попытался вложить в слова максимум сарказма. — Нет, — тихо послышалось в ответ, — я просто... — Ты просто этого хочешь? — продолжал иронизировать я. — Думаешь, я не чувствую, как от тебя воняет? — Чем? — Желаниями твоими! — ядовито бросил я, но стучащие зубы все испоганили. — Забудь об этом, я гей, Алла. — Неправда, — женское упорство меня убивало. — Тебя просто накачали какой-то гадостью и воспользовались тем, что ты... — она осеклась, но было поздно. Я прекрасно понял, что именно хотела сказать Алла, и закончил фразу: — Тем, что я нихрена не вижу? И не отличу парня от бабы? Не строй из себя большую дуру, чем ты есть, и свали, в конце концов! Оставь меня в покое! — Я уйду, после того, как приедут врачи, — заявила Алка в ответ, — а вино обязательно проверят. — На здоровье, — весело откликнулся Роман, — хоть я на твоем месте его все же выпил бы. Это дорогая вещь, ты такого сроду не пробовала. — И не собираюсь! — фыркнула она, наконец-то вставая с кровати. — А у тебя совести ни на грош! Нашел, кого травить, сволота! — Полегче на поворотах, — веселость в голосе Романа сменилась холодом, — сначала докажи это. — И докажу! — не унималась она, и тогда я попросил: — Ром, пожалуйста, выброси эту дуру вон, можно с балкона — первый этаж, не убьется. — С удовольствием, — ответил он, но, к моему глубокому сожалению, в этот момент в дверь позвонили. — Это скорая, — прокомментировала Алка, — я открою, — и пошагала к двери. А я вытащил из-под одеяла руку, и Роман тут же взял ее в свои. — Не уходи, — тихо попросил я, стискивая его пальцы. — Даже не думал, — на секунду он коснулся моих губ и тут же отстранился. Мы услышали хлопок двери, громкие чужие голоса и не менее громкие шаги.