Не осталось ничего, кроме запаха виски

      Дуновение ветра буквально пробило реальность, и Хесус резко подорвался с места. Осознание происходящего ещё не пришло, но он уже воспринимал очертания квартиры. В глазах туман...холодный, пробирающий. Ощущения не из приятных. По спине прошли мурашки. Безумно хочется пить. Флэшбеками воспоминания прорывались в память Леши, больно вбивая в ещё не до конца проснувшийся мозг осознание случившегося. В комнате пусто, окно открыто. Шторы колышутся, поднимаясь на уровень половины комнаты. Мороз пробирает до костей, практически выкручивая наизнанку дрожью. За ночь он сполз на пол, и теперь просто сидел рядом с креслом, на котором отрубился. По полу был разлит тот самый виски, из соседней комнаты доносился тихий храп.       Джесус в несколько попыток встал с пола, и головная боль буром пыталась треснуть мозг, но он не давал ей никаких шансов. Пройдя по скользкому паркету к окну он закрыл его, отмечая наличие тумана и пасмурную погоду на улице. Люди шли на работу, значит, сейчас ещё совсем утро. Свет скорее холодный белый, чем тёплый дневной.       Типичный конец весны.       Парень положил руку на стекло, смотря бессознательным взглядом промеж пальцев, не ощущая практически ничего кроме мурашек от низких температур, головной боли и тошноты. Пальцы замёрзли, однако надо же ощущать хоть что-то. С таким девизом он в детстве резал себя. «Хоть что-то чувствовать». Воспоминания о минувшем снова пробили сознание, и он видел, как Вова бьет его по лицу, что приносит все новые волны боли, от которых просто не скрыться.       Чувствовать?       Что-то.       Когда боль немного утихает, он старается вспомнить, что произошло, разглядывая комнату на наличие особых предметов. Мокрая клавиатура, бокалы, валяющиеся на полу, по одному из них, кажется, пошла трещина, и разлитый виски. Если бы он был андроидом, все определенно было бы проще. Парень просто мог бы проанализировать все за пару секунд и отметить важные для себя улики. Но вместо этого отходит от подоконника, направившись в сторону кухни, где в холодильнике он нашёл пластиковую бутылку холодной воды, и это сейчас было наверное единственным, что ему нужно. Опустошив целую 0,5, он на всякий случай осмотрел и кухню, проводя рукой по лицу, так как просто не мог понять, что за херня произошла вчера. Место, которое он затронул резко пронеслось волной боли, из-за чего он чуть не вскрикнул, и посмотрев на пальцы, убедившись, что на них нет следов крови, парень зашёл в уже известный туалет, где и проверил своё лицо в небольшом зеркале над раковиной. Волосы были растрёпаны, что вообще противозаконно, лицо опухло. Он был похож на привокзального бомжа в лучшем случае. На щеке был синяк, а под носом засохшая кровь. Сомнений в том, что что-то произошло не оставалось совсем. Определенно вчера произошёл какой-то пиздец, и если Вова узнает о нем раньше Хесуса, то ему не поздоровится. Он намочил руку, протирая лицо от крови, и засматриваясь на красные от неё пальцы. И снова воспоминания о детстве. Холодок прошёл по спине и он закрыл глаза, но зачем? Зачем, ты же не хочешь это вспоминать, правда?       «— Эй, ты что это там делаешь!? — Н-ничего! Уйди! Уходи! — Истеричные вскрики раздавались из угла комнаты, где и сидел наш маленький Джесус. Он ощущал панический страх, это было личное, никому нельзя было узнать. Но вместо того, чтобы послушаться, фигура прошла в комнату и выхватила запястье Леши, из-за чего оно пронеслось оттенками самой разнообразной боли, оставляя на пальцах фигуры красную, как спелое яблоко, кровь».       Шатен тихо прошёл в комнату, где сопел хозяин квартиры, и подкрался к его кровати, чтобы осмотреть на наличие таких же синяков, на его лице, или чего-бы то ни было ещё. Хотя, на самом деле, меньше всего хотелось бы, чтобы на лице Вовы появлялись гематомы. Меньше всего.       Братишкин лишь свернулся в некое подобие клубочка, по всей видимости из-за холода. Окно ночью было открыто и в этой комнате, а одеяло он с себя сбросил, оставшись в домашних шортах и слегка задравшейся футболке. Выглядел он максимально спокойно, и даже... мило. Заметив неприкрытый участок тела парня, захотелось провести по нему рукой. От этой мысли сперло дыхание, это уже и правда пугало. Хесус закрыл окно и в этой комнате, быстро накрыв напарника по платформе одеялом, и осмотрев лицо, заметил только один небольшой синяк на подбородке. Он поспешил ретироваться, чтобы не разбудить стримера, и направился на кухню, где провёл минут 40 за кружкой чая и размышлениями о произошедшем. В итоге он вспомнил все. Или ему казалось, что все, но самую ужасную часть в том числе. Это оставляло много неразрешенных вопросов. «Зачем?»; «Помнит ли он?»; «А что будет дальше?». В том числе нежелание и какая-то отверженность с мерзотностью, смешанная в идеально ровной пропорции с какой-то мимолетной привязанностью. Появилась даже мысль о том, чтобы просто сбежать как проститутка после ночи с парнем, вот только это невозможно, потому что у них ничего не было, да и Хесуса слишком просто найти.       Тем временем до стримфеста оставалось два дня, и он не может просто остаться здесь и делать вид, будто ничего не произошло. Потому что это стирает грань вообще чего бы то ни было. Любых дружеских отношений.       На часах двенадцать, Хесус на всякий случай собрал все вещи в своей комнате и ещё несколько раз постарался определить случившееся. Однако ничего более не вспомнил. Братишкин уже встал, и на данный момент сидел на кухне. Его не хило так развезло, из-за чего он просто растёкся по столу, прикладывая ко лбу бутылку с водой из холодильника. На самом деле же хотелось вылить эту воду на себя, чтобы хоть немного взбодриться. Спустя пару минут Лёша все-таки решился и зашёл на кухню, где его встретил взглядом Вова.       — Чего стоишь-то как статуя? Может сядешь? — Заспанным, низким, и слегка хриплым голосом сказал он, слегка приподнимаясь и отставляя бутылку в сторону.       — Да просто на тебя красивого засмотрелся, — Шутки абсолютно не лезли из горла, однако нужно было делать вид, что ничего не произошло. Хотя, он даже не виноват. Это Вова начал. Ему должно быть хуево. Он должен объясняться.       Только это один из тех людей, что вряд ли в таких ситуациях возьмут на себя вину. Очень вряд ли. Именно поэтому он должен делать вид, не смотря на то, что хочется просто сбежать. Сбежать, закрыться в своём псевдо-подвале и дальше не вылезать в люди. Это так ужасно, это ощущение безысходности и непонимания людей вокруг. Внутри что-то сжалось, меньше всего он хотел бы сейчас находиться здесь, учитывая, насколько оба конфликтные люди. Только вот Хесус это делает для хайпа, а Вова — просто потому что такой человек.       — Я хочу доставку заказать, что будешь есть? Можно пиццу опять же, но у меня от неё уже живот крутит так, что пиздец, — Он разговаривал так непринужденно, как будто ничего не помнит. Это действительно так? — Днём можем сходить пошариться по улицам, если к тому времени выживем, встретимся с кем-нибудь, и, как вариант, пойдём бухать дальше.       — Запой, так по-крупному, да? — Усмехнулся Хесус, осматривая синяк на подбородке Вовы. Ну, не может он, блять, не помнить. Со стороны, кстати, этого Хесус не видел, но Вова смотрел на него полу-влюблёнными глазами с очень легкой улыбкой. Возможно, это воздействие похмелья, но сейчас меньше всего хотелось, чтобы он уходил. Зеркальная композиция.       — Ты хоть помнишь, что вчера было? — Карпов решил постепенно приходить к теме, хотя его слегка потряхивало от того, что был действительно шанс, что Вова все помнит. До малейших деталей.       — Кстати, бля, нет. Вообще. Меня вырубило где-то после того, как мы сели звуковую карту устанавливать, потом все как в тумане. А ты помнишь? — Парень встал из-за стола и нажал кнопку на чайнике, доставая из шкафчика две кружки и кидая в них пакетики с чаем, оборачиваясь к Джесу.       — Нет, меня по-моему ещё раньше отрубило. Даже не помню, когда именно, — Пиздежь, однако, Вова, к счастью, не обладает интуицией, так что он не распознал. А мог бы.       — Надеюсь, мы ничего не разьебали, квартира съемная, меня выселят нахуй, — поржал Вова, а Джесус его поддержал, больше даже из солидарности, потому что не мог сейчас даже улыбаться искренне. После чего тот отвернулся от сидящего в напряжении Хеса, заливал кипяток в кружки, и со стороны это выглядело так же уютно, если забыть вчерашний инцидент. Это заставило парня немного расслабиться.       — Бери свой любимый чай, выпивай, и собирайся, надо встретиться с Соколянским, — Братишкин повернулся к Хесусу, но он не мог ожидать, что тот уже будет стоять в этот момент рядом прямо перед ним.       Карпов потянулся за кружкой, из-за чего Вова оказался прижат телом Джесуса к столу сзади. Это длилось секунды две, однако оба заметили в этом подтекст. У обоих что-то екнуло внутри. И оба не сознались друг другу. Брюнета, кажется, начало потряхивать.       — Я пойду переоденусь, и ты тоже, а то как баба в моих вещах ходишь, — Он поспешил уйти с кухни, оставив Джесус одного. Но и второй тоже пошёл в свою комнату, и, переодевшись, как пёс, стал смиренно ждать хозяина... что вообще за сравнения?       Вообщем, он пил чай, а после к нему присоединился и сам Вова. Вышли из дома они примерно через пол часа, и им попался нерусский водитель, которых так не любил Братишкин, из-за того, что им невозможно ничего объяснить,из-за чего машина и подъехала совсем к другому подъезду. Соколянский, по словам Вовы, жил на другом конце города, однако точную цель такой дальней поездки он так и не назвал. Он лишь сел на заднее сидение и уткнулся в телефон, по всей видимости проверяя сообщения в директе и ВК. А вот общение с водителем досталось Хесусу, благодаря чему он просто сидел и рофлил с его плохого произношения. Когда они подъезжали, то Лёша спросил у стримера, куда именно нужно подъехать, но не услышал нужного ответа. Окликнув его ещё пару раз, он обернулся, увидев милейшую картину: Вова спит с телефоном в руке, прислонившись головой к двери автомобиля. Это было просто невозможно не сфотографировать, что Карпов и сделал. Понаблюдав за ним ещё какое-то время, когда машина остановилась, Хесус открыл заднюю дверь, из-за чего Вова чуть не вывалился из машины, но был вовремя пойман парнем.       — 110, блять, кто вообще двери открывает, на которых человек спит, — обматерил сам себя Хесус, возвращая парня в положение сидя, и легко дергая его за кофту с призывами по типу «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой». После того, как Вова разлепил глаза, он в сонном состоянии даже не понял, что от него хотят, но все же вылез из машины, так как этого хотел ангел.       — Я что, умер?       — Пока что нет.       — Бля.       Но, позже оказалось, что это был не ангел, а просто Джесус, стоящий против света. Вот хуйня.       Когда они вышли из машины, то Хесус пожал таксисту руку, и оба парня направились к подъезду. Вова чуть не наступил на мирно сопящую около дороги собаку, но Хесус вовремя его оттащил, все оставшееся время пути держа его за рукав куртки. Мало ли что. ***        Соколянский был весьма неплохим парнем, однако совершенно не типаж друзей Хесуса (были бы они ещё), именно поэтому он просто сидел в углу комнаты, отвечая только когда в разговор вклинивался Братишкин, пытаясь сделать так, чтобы Джесус участвовал в этом тоже.       В интернете ничего интересного не происходило, подписчики все ещё ждали стрим фест, постоянно спрашивая, почему нет никаких стримов, и вообще активности со стороны Леши, в мировых новостях так же ничего интересного, как и обычно. Тем временем, между Соколянским и Вовой каким-то образом завязался разговор о девушках. Ну, конечно. О чем ещё разговаривать-то?       — Внешность — самое важное. То, что «важна душа» — Это пиздежь. Конечно, мозги важны, но когда твоя девушка выглядит как баба Зина из третьего подъезда, помомему это пиздец, — Распылялся Вова, постепенно убивая что-то глубоко внутри Хесуса.       — Да ну, за то красивая девушка и мозгов у неё как у пробковой доски. Смысл тогда вообще? Можно шлюх ебать и не париться в таком случае, — Опровергает его теорию Соколянский.       — Так я, блять, всегда и говорю, что проще всего шлюх ебать и не париться с девушками вообще, например, ты, Джес, как считаешь? — Вова повернулся к нему, и обе пары глаз ждали какого-то ответа.       А ответа не было.       Его просто нет.       Хесус постоянно думал о том, какие девушки ему нравились, о том, какие же лучше, однако все ему представлялись хорошими вне зависимости от внешности или склада ума. Именно по этому со всеми девушками Хесус встречался не дольше полугода. Просто пропадал интерес у обоих. И первый даже не страдал после расставаний. Как будто простая пустота, ничего, отсутствие чувств. «Почувствовать хоть что-то».       — Да ты нашёл, у кого спросить про девушек, он же сиськи ни разу в жизни вживую не видел, — Угорал над ним Соколянский, что забавляло и самого Вову.       — Да я! Да у меня женской аудитории больше, чем у вас двоих вместе взятых! Мне каждый день стабильно в семь утра в директ сиськи прилетают, — подхватил рофл Хесус, ибо только таким образом можно уйти от темы девушек без особых проблем.       — Скорее девочек, лет двенадцати, — все ещё продолжал стебать его парень, а Вова тем временем копался где-то в рюкзаке, и достал свою старую звуковую карту, передавая ее Соколянскому, из-за чего разговор сразу же был переведён в другое русло. Ну и прекрасно.       — Не идеальная, но тоже ниче такая. Лучше, чем на данный момент у меня есть, — Друг забрал карту и пошёл разбираться с ней в свою комнату к компьютеру, — Сейчас я чекну, совпадает, или нет, посидите пока здесь.       И парни снова остались наедине. Тем для разговора без алкоголя снова не находилось, в животе урчало, так как оба не позавтракали. Именно поэтому Братишкин пошёл исследовать холодильник, лишь бы не стоять в этой гробовой тишине.       А Лёша продолжил сидеть в телефоне, в сотый раз пролистывая ленту инстаграмма, как будто пытаясь увидеть там ответ на свой вопрос. Квартира у Соколянского была самый обыкновенной. Если бы Джесуса попросили показать самую неинтересную холостяцкую квартиру, то он бы показал именно эту. Обычный кремовый диван, белые стены, большой телевизор с лежащей рядом плойкой, такой же кремовый ковёр и шторы цвета хаки. Все стандартно.       Вова, не найдя ничего путного в холодильнике, дождался пришедшего на кухню друга, который достал из духовки, что весьма «удивительно», пиццу, которую заказывал ещё вчера, там как раз осталась одна целая, которую даже не трогали ни разу. После чего тот слегка сбавил тон голоса, задавая компроментирующий вопрос:       — А тебе не кажется, что Хесус немного гей? — Из-за чего у Вовы внутри что-то резко начинает болеть, ну это конечно условно. Просто кое-кто задел струну, которая в любой момент может порваться. И это будет не самая лучшая боль.       — В смысле? — Если верить психологии, вопрос для отклонения внимания. Сделать вид, что не расслышал, чтобы заполучить больше времени для ответа. Неосознанное действие.       — Я ни разу не видел его с девушками, он внешне очень похож на пидора, ты вообще видел его лицо? Да ни один натурал так за собой не ухаживает, — Струна натягивается, — Он постоянно трется с парнями, особенно с этим своим Лололошкой. Вообще ни разу не было информации о его отношениях. Он даже на стримах об этом не говорит. Уходит от темы. А как он на тебя смотрит? — После последнего предложения Вову просто пробило.       Струна порвалась.       — Знаешь, что? Может ты не будешь лезть не в свои дела, называя кого-то пидорасом просто потому что тебе так показалось, а? — Он пошёл в наступление, каждый раз подходя все ближе и ближе, казалось, что он его сейчас просто ударит, — В любом случае, это не твоё ебаное дело, даже если я, блять, выйду за него замуж, тебя это ебать не должно, понятно? Пидор он, или не пидор, похуй вообще! — Братишкин, кажется, был готов свернуть ему шею.       Если бы не закрытая на кухню дверь и Джесус, что сидел в наушниках, было бы намного веселее, однако Соколянский просто согласился, что удалось ему с трудом.       После чего Вова резким открытием двери вышел из кухни, и, схватив сумку, пошёл в прихожую, кидая Джесусу короткое «Мы уходим», из-за которого Лёша мягко говоря опешил. Состояние брюнета больше было похоже на вчерашнее, только теперь направлено было не к нему.       Соколянский не волновался, так как он знал, что такие взрывы у Вовы проходят довольно быстро, и что обижаться он не умеет. Однако он их даже не проводил, потому что знал, что лучше сейчас просто не лезть. Лучший совет дня.       — Спасибо за карту! — Крикнул Соколянский из другой комнаты, после чего услышал громко захлопнувшуюся железную дверь.       — Точно пидор.