***
— Но я не просил вас следить за мной! — выпаливает Питер, и Тони едва не отшатывается, оборвав нотацию на полуслове — ошеломлённо глядя на перепуганного, залитого кровью, полного пугающе мрачной решимости Паучка. Не узнавая его. — С чего я вообще вам сдался? Решайте свои проблемы, а не отвлекайтесь на то, с чем я могу справиться сам! Слова бьют острее шрапнели — без промаха, на поражение, навылет. Точно опомнившись, Питер вдруг осекается, но, слыша свою фамилию его дрогнувшим голосом, Тони находит в себе силы лишь на то, чтобы вскинуть руку, пряча за ней растерянный взгляд — не зная, выдержит ли его надтреснутая броня ещё хотя бы пару неосторожных фраз. — Довольно, — не призыв к молчанию, но просьба: пожалуйста, прошу тебя, остановись. И, высадив его в ближайшей частной клинике, Тони может лишь дать себе негласное обещание не бросать Питера вопреки чему бы то ни было — обещание, в отношении кого угодно ещё оказавшееся бы ослеплённым в приступе горькой ярости, но теперь же отзывающееся в груди чем-то странным, незнакомым, болезненным, ноющим, омытым тоской и обидой — и отчего-то невыразимо правильным. Впервые за всю его жизнь. Именно поэтому что-то внутри беспокойно ёкает, стоит Пятнице оповестить его о визите Питера в Башню посреди ночи. Именно поэтому, спускаясь на серверный этаж, он успевает перебрать в голове все возможные первопричины происходящего и десять раз пожалеть, что не существует универсального руководства по воспитанию подростков для чайников. Именно поэтому, когда он замечает ключ взлома в центральном компьютере, а Питер, обернувшись на его голос, смотрит в ответ пустым, пробирающим до мурашек взглядом, Тони понимает, что случилось нечто гораздо более страшное, чем можно было предположить. — Пятница, изолировать ключ, всю информацию мне на стол, — командует он, тщетно пытаясь уловить хоть малейшее изменение в до неузнаваемости безучастном выражении лица. — Питер, объясни, наконец, что всё это значит? Но Питер лишь вздрагивает, словно неосторожно задетая марионетка, и делает шаг — ломанный, неестественный, точно неподконтрольный собственной воле. А в следующую секунду, стоит руке Тони машинально метнуться к генератору частиц, в грудь, перекрывая доступ, врезается плотная паучья сеть, и, метнувшись за ближайший системный блок, он ругается сквозь зубы, перебирая в памяти расположение этажей со старыми наработками. — Питер, что, чёрт возьми, с тобой происходит? Мгновение — и в коридоре раздаётся оглушительный грохот, а затем металлическая перчатка одного из древних Марков, влетев через открытую дверь, как влитая обхватывает ладонь. «Лишь бы не пригодилось», — взмаливается Тони, прежде чем, поймав свободной рукой вторую, осторожно выглянуть из-за угла — и тут же отпрянуть обратно, потому что перед глазами мелькает лезвие одной из паучих лап, а затем из-за поворота выскакивает и сам Питер, полностью облачённый в металлический костюм — и красный блеск в глубине кромешно-чёрных линз невольно заставляет сердце пропустить удар. — Пожалуйста, поговори со мной, — не веря тому, что вынужден идти на подобное, он медленно наводит заряженный репульсор на Питера, но тот лишь стремительно бросается вперёд — и Тони с ужасом понимает, что не может заставить себя дать предупредительный залп — только не в сторону Питера, — когда врезается спиной в один из системных блоков, а горло сжимает нечеловеческая хватка, закованная в броню. — Пятница, особое приглашение нужно?! Вырубай «мгновенное убийство»! — хрипит он, с лязгом хватая Питера за запястье, но тот лишь сильнее смыкает пальцы над бешено бьющимся на шее пульсом, и, уперев другую перчатку прямо ему в грудь, Тони до скрежета сцепляет зубы, проклиная собственную бесхребетность и понимая, что скорее умрёт, чем собственноручно выстрелит в него. Но всё замирает, стоит паучьей маске внезапно погаснуть — и с тихим шелестом раствориться, обнажая под собой полный беспомощности взгляд. — Это не ты, — неверяще шепчет Тони, глядя, как очерчивает щёку мальчишки безотчётно сорвавшаяся слеза, — не ты. Где Питер, которого я знаю? Слова бесследно тонут в тишине, пронизанной отчаянием, а за спиной Питера, зловеще сверкнув в полумраке, поднимается одна из смертоносных паучьих лап — и на кратчайшую долю мгновения Тони готов поклясться, что в перепуганных глазах проскальзывает осознание. — Простите, — с внезапной ясностью вдруг произносит Питер. И тускло-золотое остриё взрезает воздух, окрашиваясь багровым. Короткий хриплый вздох. Пальцы, дрогнув, соскальзывают с горла. Словно в замедленной съёмке Тони наблюдает, как лезвие, воткнувшееся Питеру в шею, рассыпается на частицы вместе со всем остальным костюмом, и едва успевает подхватить его, прежде чем, прижав к себе, тяжело осесть на запятнанный кровью пол. — Мистер Старк, — отрывисто выдыхает Питер, вцепившись в его рубашку, как будто придя в себя, — Мэй, Нед, ЭмДжей… Они… Они… — судорожный лепет слабеет с каждым новым словом, но, сделав над собой усилие, он всё-таки выдавливает: — Они в опасности, пожалуйста, мистер Старк, если прямо сейчас ничего не сделать, их могут… — Пятница, костюмы по адресам, сейчас же, — с трудом поборов сдавливающее рассудок оцепенение, отзывается Тони, не до конца уверенный, что его собственное сердце до сих пор не остановилось. — Питер, какого чёрта?! — Спросите… Пятницу… про чип… — едва успевает прохрипеть тот, прежде чем содрогается от удушающего кровавого кашля и, попытавшись сделать вдох, лишь впустую хватает ртом воздух, вздрагивая всем телом и больше не фокусируя взгляд. — Не смей умирать у меня на руках! — выпаливает Тони с такой яростью, словно бы это способно предотвратить неизбежное. Только не снова, чёрт подери. Двойное кольцо, спустя многочисленные споры закинутое во внутренний карман пиджака пару месяцев назад, словно живое обжигает пальцы странным холодком, оказавшись на его руке, и, не веря, что идёт на это взаправду, Тони зажмуривается, вычерчивая в воздухе один круг за другим, стараясь не думать о вязком багровом тепле, стремительно расползающемся по одежде, и изо всех сил сконцентрировавшись мыслями на высокой фигуре, укутанной в алый плащ. Отчаянно, безысходно надеясь, что лишь один ещё раз вселенная позволит ему обогнать ради Питера время.***
Когда за спиной раздаётся шипение разбивающихся об пол искр, Стивен с тяжёлым вздохом захлопывает книгу, оборачиваясь в полной уверенности, что кто-то из нерадивых подопечных в очередной раз самым наглым образом игнорирует его убедительную просьбу не беспокоить по мелочам — и чуть не роняет древний фолиант при виде бледного как смерть Старка с окровавленным Питером Паркером на руках. — Какого… Без промедления шагнув в портал, он на ходу кастует заклинание — и яркая зелёная вспышка заставляет мгновение замереть. — Что с ним? — коротким касанием сбросив со Старка оковы времени, Стивен опускается подле него на пол и сосредоточенно вытягивает над Питером мягко светящуюся в полумраке ладонь. — Он стал сам не свой, — мрачно отзывается Тони, пристально следя за каждым его движением. — Долго объяснять, но мы сцепились, а потом… целясь в меня, Питер вдруг полоснул лезвием себя самого, и это будто вернуло его в сознание. Ненадолго, правда — минуты не прошло, как он начал задыхаться, ничего толком не объяснив. — Но дыхательные пути своим ударом он не задел, — нахмурившись, констатирует Стивен. — Ещё что-нибудь? — Перед тем, как отключиться, он всё твердил про какой-то чип, о котором знает Пятница, но отчего-то не знаю я — возможно, разгадка кроется тут. Времени прояснить, правда, не было: боюсь, мои системы пока не научились функционировать в условиях поставленной на паузу вселенной. Кивнув, Стивен коротко касается лба Питера — и время, словно позабыв о его существовании, возобновляет свой бег. — Действуй. Когда Пятница вскрывает тщательно зашифрованный под видом архивного документа проект, во всех подробностях описывая устройство вживлённого Питеру чипа, оба они теряют дар речи, пытаясь хоть немного осознать происходящее. — То есть выходит, что он… — наконец выдавливает Тони, потрясённо глядя на повисшую перед ними в воздухе голографическую модель, — знал об этом и специально метил в треклятую железку? Какого чёрта это вообще в нём оказалось?! — Так или иначе, выделившийся при нарушении целостности чипа токсин привёл его в сознание, — подмечает Стивен, бегло окидывая взглядом неподвижно лежащего Питера. — Но если не устранить интоксикацию сразу же, как я верну его в поток времени… Боюсь, может оказаться слишком поздно. — Док… умоляю, вытащи его, — дрогнувшим голосом произносит Тони, и, встретившись с ним глазами, Стивен понимает, что никогда ещё не видел его настолько разбитым — даже на Титане, когда в схватке с Таносом проиграна оказалась судьба всей вселенной. — Я не могу потерять его вновь. — Я… — Стивен осекается, чувствуя, как в горле встаёт ком, не позволяя ему переступить общее для магов и для врачей сакральное правило, древнее как сам мир: нельзя обещать невыполнимое. Даже если на тебя возлагают свою последнюю надежду те, благодаря кому этот мир оказался спасён. Даже если для тебя самого они значат намного больше, чем могут вообразить. Даже если, отказавшись, ты никогда больше не сможешь спокойно уснуть. Нельзя. Взглянув на Питера вновь, он на мгновение задумывается, сумеет ли однажды простить себя за данный сегодня ответ. Но слова сами находят путь: — Я сделаю всё, что смогу.***
— Стивен, телепортации в библиотеке по-прежнему запрещены, даже если ты Верховный маг, — привычно ворчит Вонг, переставляя книги на полке, стоит ему закрыть за собой портал из Башни. — Если ты за Вандой, то мы уже почти закончили, она скоро будет. — Мне нужна помощь, — хмуро отзывается Стивен, и Плащ тревожно жмётся к его плечам, словно каким-то магическим образом предчувствуя, на что им предстоит пойти. — Вонг, как давно ты уже в Камар-тадже? — Достаточно долго, чтобы ответить практически на любой вопрос, — озадаченно хмыкает тот и, обернувшись, настороженно сощуривается при виде крови на его руках. — Но некоторым вопросам иногда лучше оставаться неотвеченными. — Мне нужно знать, удавалось ли кому-нибудь обойти Равноценный обмен. Повисшая вслед за его словами пауза яснее некуда даёт понять, что разговор предстоит не из простых. — Равноценный обмен — это не просто правило, а древнейший магический закон, не терпящий исключений, — наконец нарушает тишину Вонг. — Ты не хуже меня знаешь, что за всякую магию приходится платить. — В таком случае, на этот раз придётся оформить кредит, — дёргает уголком рта Стивен, но Вонг, не оценивший шутку, лишь смеривает его суровым взглядом. — За последние несколько лет мы не раз пренебрегали законами вселенной ради её спасения, но попытаться нарушить что-то настолько фундаментальное как принцип Равноценного обмена даже для мага твоего уровня может оказаться равносильно смерти. Об этом предупреждают всех прибывающих в Камар-тадж: однажды ты обращаешься за персональным чудом к самой сущности магии — и, даровав невозможное, она иссякает в тебе, ведь больше к числу поклявшихся ставить защиту Земли превыше собственных желаний ты не принадлежишь. Никаких исключений. С чего вообще мы говорим о подобном? — Прямо сейчас на другом конце мира умирает мальчишка, благодаря одному взгляду на фото которого Тони Старк решился открыть перемещение во времени и вселенная оказалась спасена, а моя копия удерживает его едва живым во временной петле, пока мы разговариваем — вот с чего! — не выдерживает Стивен. — Мы все в неоплатном долгу перед ними, и если я должен лишиться магии, чтобы вернуть себе способность оперировать, то так тому и быть — но только после того, как вытащу Питера с того света. Возможность манипулировать временем и прежние руки нужны мне одновременно — и я не отступлюсь, не попытавшись! — Ты оставляешь Землю без Верховного мага, Стивен, — доносится до него дрогнувший голос Ванды, незаметно вернувшейся в библиотеку, и, обернувшись, он видит, что в глазах её стоят слёзы. — Утратив магию или погибнув из-за нарушенного ритуала — всё одно. Ты правда понимаешь, на что собираешься пойти? — Порой мы совершаем самые безрассудные поступки ради тех, кто нам дорог, — покачав головой, вдруг тихо произносит Вонг, и отчего-то Стивену кажется, что больше в его словах не слышно прежнего осуждения. — Он уже всё решил, Ванда. И единственно верное, что мы можем сделать — это не оставлять его наедине с и без того непростым выбором.***
Прозрачные грани зеркального измерения тускло переливаются в свете десятков расставленных по залу свечей, и, завершая чертить золой на полу последний символ магического круга, Стивен на мгновение замирает, вслушиваясь в разлитый в воздухе тихий стеклянный перезвон. До чего иронично время: однажды на этом самом месте он умолял Старейшину принять его в ученики в последней надежде вернуть свою прежнюю жизнь, даже не подозревая, что вскоре весь мир перевернётся с ног на голову и магия станет новым смыслом его существования — и всё это только затем, чтобы годы спустя вновь оказаться готовым отдать что угодно в обмен на утраченную твёрдость рук. Как будто ничего и не изменилось, но вместе с тем изменилось всё. Опустившись на колени в центре круга, он складывает ладони в замысловатом жесте и, глубоко вдохнув, прикрывает глаза. Возможно, это и правда верх безответственности — решаться на подобное, когда на твоих плечах лежит забота о благополучии вселенной. Возможно — но останется ли во всём этом смысл, если твоя собственная вселенная больше никогда не будет прежней? Только не без абсолютно беспардонным образом поселившихся в ней неловкого подростка, не умеющего просить о помощи и рвущегося отдать своё сердце за других, и невыносимого гения, который никогда не признает вслух, что пытается быть тому хорошим отцом. Короткий взмах пальцев — и надпись на полу вспыхивает, когда мёртвая зола оборачивается мельчайшими золотистыми пылинками, с трепетом взмывающими в воздух. Словно орудуя хирургической иглой, одним плавным движением за другим он выводит из них заклинание — остроконечную сияющую нить, несущую в себе те доводы сердца, которых не знает разум — и, подхватив её, чувствует, как мелкая рябь пробирает пространство, заставляя изойти дымом свечи по ту сторону зеркального барьера. Древняя, первозданная магия обжигает ладони, словно предупреждая о том непоправимом и непреклонном, что заключает в себе, но Стивен лишь крепче сцепляет зубы, позволяя её пылающей энергии разлиться по телу, переполняя каждую его клеточку — и с той же ледяной уверенностью, что сотни раз направляла его руку над операционным полем, одним точёным движением вгоняет золотистую нить себе в самое сердце — мгновением прежде, чем запечатанная в ней сила, сжавшись до крохотной пульсирующей точки, разрывается на мириады сверкающих осколков, прошивая насквозь всё его существо.***
— Готовим операционную, — спустя целую вечность раздаётся в больничном крыле знакомый голос, и, вскинув голову, Тони взволнованно поднимается навстречу вышедшему из портала Стрэнджу. — Удалось что-то придумать? Вместо ответа Стивен поднимает ладони в воздух, и Тони настороженно присматривается к тускло светящимся поверх старых шрамов магическим символам. — Хочешь сказать… ты сам собираешься оперировать? Док, не пойми неправильно, но… Его плохо прикрытое сомнение явно не ускользает от внимания Стивена, но тот лишь сдержанно кивает. — Я понимаю твоё недоверие, но это единственно верный выход. Как бы ни хотелось, чтобы это оказалось неправдой, но, боюсь, мне знаком почерк того, что сделали с Питером, и если я прав, то, при всём уважении, никто из собранных тобой хирургов с этим не справится. Никто, кроме меня. Я знаю, магия — не твой профиль, Тони, но на моих руках древнее заклинание, которое не позволит им дрогнуть, клянусь тебе. Если будем действовать без промедления, у нас ещё может быть шанс всё изменить. Но выбирать нужно сейчас. Что-то в самой глубине его льдистого взгляда неуловимо переменилось с того момента, как Стрэндж отправился на поиски решения — и эта тихая пронзительная уверенность словно касается самого сердца Тони, обнажая его бессилие, укрытое последней осыпающейся бронёй. — Ты прав, я не доверяю магии, — не сводя со Стивена глаз, качает он головой — и, самую малость помедлив, точно решаясь на прыжок над пропастью, тихо добавляет: — Но верю тебе — и вверяю всё, что у меня есть.***
Время тянется так долго, словно замкнулось в бесконечную ленту Мёбиуса. Круг за кругом секундная стрелка подгоняет минутную, минутная подстёгивает часовую — и всё впустую, потому что ожидание — безжалостно сжигающее заживо ожидание — не заканчивается. Первые несколько минут проходят в беспокойной ходьбе по пустующему коридору, следующие полтора часа — напротив дверей операционной, с до боли запущенными в волосы пальцами и сочувственно опустившимся на сгорбленные плечи Плащом. Безжизненная, безнадёжная, удушающая тишина снаружи — а в мыслях снова, и снова, и снова отдаётся это короткое сдавленное «простите», которое Тони не забыть никогда. Такое же, как тогда, на Титане — за мгновение до того, как Паучок серым бездушным пеплом рассыпался в его окровавленных руках, заставив весь его мир рассыпаться следом. Только лишь затем, чтобы после отвоёванного назад времени всё повторилось вновь. — Босс, я закончила с ключом взлома, — заставляя вздрогнуть, внезапно раздаётся из-под потолка металлический голос. — Обнаружено сродство с кодом из секретного проекта мистера Паркера. — Пятница, не до того сейчас, — устало зажмуривается Тони, чувствуя, что при всём желании не сможет переключиться на что-то кроме наглухо затворённых больничных дверей, за которыми решается судьба Питера. — Думаю, вам всё же стоит взглянуть. В ходе сопоставления была выявлена скрытая подсистема, обозначенная вашим именем — похоже, с её помощью в микрочипе зашифрован реально существующий адрес, предназначающийся вам. — Как далеко? — настороженно замирает он — и что-то в груди обрывается, лязгнув, когда Пятница невозмутимо отвечает: — Согласно моим данным, адрес указывает на здание прямо напротив нас.