roommates only

Дом. Это понятие для Кисока давно перестало вызывать теплоту в груди. Маленький Кисок жил с мамой и папой и у него был дом. То особое место, куда он бежал после школы, где прятался от хулиганов, куда приводил друзей. То место, где ему всегда были рады, где его ждали. Затем домом стала комната в общежитии: своё сакральное значение слово "дом" потеряло, однако именно там случились первые важные события, первая пьянка, первая любовь. Там Кисок познакомился с Джебомом. На вечеринку по поводу окончания третьего курса Джебом притащил Сонхву и Хёку. С Минтэком они все познакомились спустя пару лет. Потом была череда успешных выставок, поездки по всему миру, бесконечная вереница девушек, согласных на многое за пару коктейлей и на всё - за пару сотен. Сменялись города и страны, бары, подруги, адреса. Ни одна из многочисленных съёмных квартир не стала домом. А потом Кисоку стало всё равно. На выпивку, на девушек, на себя. Просто в один момент он проснулся и понял, что не хочет больше ничего: не хочет есть, пить, не хочет ж и т ь. Все знакомые, которыми Кисок оброс за эти годы, крутили пальцем у виска и советовали выбросить эту чушь из головы. "Тебе просто надо выпить", "Тебе просто надо трахнуть какую-нибудь красотку", "Тебе просто надо... " Надо-надо-надо... Как им объяснить, что успешные люди тоже - люди? Что беда может случиться и с ними тоже? Что Кисоку тошно от самого себя, что один он не справится? Все, кого он считал друзьями, испарились, когда он на месяц заперся в мастерской, словно их не было. Все, кроме четырёх, тех, кто был рядом с институтских времён, кто не отвернулся, когда Кисок снискал славу и пропал, уехал на долгие семь лет покорять мир искусства. И вот теперь его "дом" сменился уже в четвёртый раз. Называть так квартиры Джебома, Минтэка и Хёку ему не приходило в голову, но Сонхва сказал "Я жду тебя, дома", и в этот момент что-то внутри оборвалось. Возвращаться было страшно, не потому что видеть место, где ты чуть не простился с жизнью, больно - Кисок давно не обращает внимание на такие вещи. Страшно было, потому что для Сонхвы, с его любовью к чистоте и уюту, где каждая мелочь стоит на своём месте, где всё пропитано Сонхвой, эта квартира была Домом. Кисок некудышный сосед, да и человек так себе, раз пренебрёг этим местом и осквернил своей темнотой. Сонхва заслуживает лучшего. *** Первые три ночи глаз сомкнуть не удавалось совсем. Сонхва прислушивался к малейшему шороху, казалось, он слышит каждый вдох и выдох Кисока за стенкой. От напряжения болела голова, Сонхва уговаривал себя расслабиться и поспать хоть немного, но вот Кисок снова поменял положение на диване - сна ни в одном глазу. Выходить и проверять как он там, Сонхва считал неправильным. Это только сильнее будет угнетать и злить Кисока, Сонхва решил, что должен показать, что доверяет ему. Глубокий вдох, длинный выдох. О том, что случилось, и почему, не говорили, но переступив порог квартиры, Сонхва не сдержался и крепко обнял Кисока. Тот замер, напрягся всем телом, кажется, перестал дышать на пару секунд, а потом робко положил ладони на спину Сонхвы, провёл по лопаткам, будто извиняясь, потёрся виском, будто прося прощения, прижался сильнее, будто обещая, на самом деле, что больше такого не сделает. И Сонхва теперь должен доказать, что поверил. *** - Кисок, я заварил твой любимый рамён, иди есть! За месяц он набрал два килограмма. Вроде бы через раз, но стал спать. А главное - держит немое обещание. - Ты не думал о том.. О том, чтобы рисовать снова? Возможно это было слишком рано. Кисок замирает с лапшой во рту, с трудом проглатывает и смотрит на Сонхву осуждающе, обиженно. - Я просто подумал... Ты же посвятил этому жизнь, Кисок, такой талант закапывать это просто... Давай сходим в галерею завтра? - Ты думаешь, если бы я мог рисовать, я бы не делал этого? Сонхва, три года назад я закончился. В тот самый момент, когда понял, что выезжаю за счёт прошлых успехов, а нового так ничего и не создал. И я попытался, и знаешь что? - на лице Кисока проступает тень и чёрные глаза становятся ещё темнее, и Сонхве страшно от этого зрелища - Ни-ху-я. Я не смог нихуя. За месяц я не написал ни одной мало-мальски приличной картины. Я закончился, Сонхва, как художник, как человек закончился. Мне нечего дать этому миру, так скажи мне, в чём смысл? Сонхва теряется под острым печальным взглядом и поэтому молчит. Кисок это расценивает как-то по-своему, поэтому хмыкает так, будто говорит "вот и я о том же". - Спасибо, всё было вкусно, как всегда. - Но ты даже половины не съел... - говорит Сонхва, глядя на полную тарелку. - Перехотелось. Кисок устраивается на своём диване, а Сонхва мысленно ругает себя за поспешность. В его голове это всё было более мягко и просто: он бы просто предложил сходить в галерею, Кисок бы просто согласился, а там к нему бы просто вернулось вдохновение. Браво, Сонхва, пять баллов. Он убирает недоеденный ужин в холодильник и ещё немного сидит на кухне, не решаясь показываться Кисоку на глаза. - Клип Джебоми показывают, - тихо говорит Кисок, когда Сонхва проходит мимо. Он смотрит на экран и невольно улыбается: Джебом совсем не такой в жизни, каким предстаёт перед поклонниками, и это различие умиляет Сонхву. - Твои декорации? Сонхва присаживается на краешек дивана и кивает. - Не все, вот этот сет и... сейчас... Вот этот. - Ты молодец, Сонхва. Выглядит очень круто. Отчего-то слышать похвалу от Кисока неудобно. Особенно после фиаско на кухне. - Извини, что я так отреагировал, просто... Я знаю, ты хочешь как лучше, и я очень благодарен за одно это, поверь. Это для меня важнее, чем ты можешь представить. Сердце у Сонхвы стучит рвано и сжимается, поднимаясь к горлу. - Нет, я всё понимаю, это ты извини, я не должен был поднимать эту тему. Знаешь, забудь. Давай просто куда-нибудь сходим? Вообще в другой стороне от галереи, от любых культурных мест, можем потусить с бомжами, я знаю, где они собираются. Кисок сначала как-то хрюкает, а потом смеётся. Смеётся. У Сонхвы сердце в горле делает кульбит. - Вот откуда ты, чистоплюй, можешь знать, где собираются бомжи? Хотя нет, не говори, эта тайна будет придавать тебе особый шарм в моих глазах. "Они очень красивые, когда ты смеёшься, смейся чаще", думает Сонхва, улыбаясь в ответ. А Кисок вдруг делается серьёзным и тихим, и Сонхва задерживает дыхание. - Я хотел бы... Я давно не был... В Пусан. Там родители... Надо сходить, наверное. Сонхва двигается ближе и берёт ладонь Кисока в свою, накрывая другой. - Я отвезу тебя, если хочешь. Когда скажешь. - И сходишь со мной?.. - Конечно. Чёрные провалы уже не такие глубокие, но по-прежнему тёмные, и по-прежнему не умеют лгать. Кажется, Кисок в ы д ы х а е т.