roommates only

Нехорошее предчувствие накатывает сразу же, стоит Сонхве переступить порог. За неделю Кисок стал частью этой квартиры, неотъемлемым предметом интерьера: его любимое место - в углу дивана, с подушкой, прижатой к груди. Сонхва не уверен, но думает, что спит Кисок в этой же позе, сидя. Если, конечно, вообще спит. Ест он плохо, как и предупреждал Хёку; Сонхва чисто из любопытства проверяет содержимое холодильника каждый день, оно уменьшается, но не в объёмах, нужных взрослому мужчине для нормального функционирования. Сонхва пробует заказать еду на дом, но Кисок так долго листает сайт доставки, никак не решаясь на выбор, что у него в конце концов пропадает аппетит. Тогда Сонхва готовит на скорую руку сам - простенький рамён и рис с кимчи, оставшимися от приезда мамы. К его удивлению, Кисок съедает всё до последней рисинки. - Я не могу готовить каждый день, ты же знаешь, график такой... Кисок поднимает на него глаза. - Я не прошу. - Да, но тебе нужно есть, ты очень похудел, Кисок. - Ты себя-то давно видел, бодибилдер? - Кисок ухмыляется, облизывая кончики палочек. - Я - это другое, у меня конституция такая, субтильная. Кисок смеётся, кажется, впервые тем, похожим на настоящий, смехом. - Всё было вкусно, спасибо, Сонхва. Он ставит тарелку в раковину и уходит на свой диван, сливаясь, кажется, с обивкой, врастая в неё. Сонхва вздыхает и пытается отвлечься мытьём посуды. За эти четыре дня он устал больше, чем за последние четыре месяца. И дело не в том, что прибавилось работы по дому или чужое присутствие давит - по правде говоря, если на Кисока не реагировать, его вполне можно не заметить. Он не доставляет особых хлопот, он словно всегда был здесь. Но Сонхва не может не замечать, не может не переживать, не может перестать пытаться найти способ помочь, и эта моральная усталость куда тяжелее физической. Сонхва думает о Кисоке даже во сне, иначе как объяснить, что он снится третий день подряд. Сейчас Сонхва понимает Джебома, Минтэка и Хёку куда лучше, на новом уровне. Но не понимает он другого: как они, сильные и телом, и духом, решили, что Сонхва справится? И куда девать Кисока, если сломается он? Вариантов, прямо скажем, не вагон, иными друзьями Кисок за 35 лет не обзавёлся, и это сильно усложняет задачу. Сонхва вздыхает и выключает воду. Нехорошее предчувствие обрушивается на Сонхву, когда угол дивана оказывается совершенно пустым, а тишина в квартире звенит натянутой нитью. На пробу Сонхва зовёт Кисока, но ответа не получает. Он не сразу замечает тонкую полоску света из-под двери в ванную и на секунду успокаивается, но сразу же затылок обдаёт жаром, потому что слишком тихо, слишком. Сонхва на одеревеневших ногах подходит к двери, стучит тихонько и зовёт ещё раз. Ничего. В фильмах обычно в такой ситуации человек ломает дверь, врываясь в помещение, быстро ориентируется и вообще ведёт себя как супергерой. В реальности дверь ломать не нужно, она не заперта изнутри, но всё, что происходит, происходит словно в замедленной съемке, и не с Сонхвой совершенно: вот он медленно поворачивает ручку двери, медленно толкает её, медленно, со вкусом и ужасом втягивает запах железа, медленно обводит распахнутыми глазами комнату, а потом, застыв, одурев от увиденного, просто пялится мутными от слёз глазами на бледное лицо Кисока. Такое бледное, что красные разводы вокруг кажутся ярче, невыносимо яркими пятнами. Сонхва почти ничего не видит из-за слёз и очень благодарен им. В себя его приводит заработавший на кухне холодильник; Сонхва вздрагивает, выбегает из ванной, его выворачивает на чистый кремовый ковер, пока непослушными пальцами он пытается выудить телефон из кармана, пока ими же, дрожащими, набирает службу спасения, а затем - Джебома. Сонхва не справится, он уже не справился. *** Навестить Кисока разрешают через пару дней, когда из реанимации его переводят в обычную палату. Накануне их всех пытали врачи, объясняя, что "вашему другу будет лучше всего в специализированном учреждении, там ему помогут". Там его погубят, думает Сонхва, ещё быстрее, чем он сам. Джебом, включив всё свое обаяние, доказывает, что это стало неожиданностью для всех, врёт, что это единичный случай, и виной всему несчастная любовь и слишком впечатлительная натура Кисока. Пожилой доктор не верит ни одному слову и это написано у него на лице, но принудительное лечение запрещено, поэтому он просто оставляет контакты тех самых "учреждений", и говорит, что на посещение не больше получаса. Сонхва совсем не хочет видеть Кисока. Он злится на него, на себя, на всё и всех. Кисок настолько эгоистичен, что думает только о себе, утопает в своей темноте, не пуская, не принимая помощь, не позволяя понять, как помочь. Сонхва злится на себя за то, что не особо и пытался. Что делать теперь он просто не знает. И видеть Кисока не хочет, но злость берёт верх и он просто хочет сказать ему в глаза, что Кисок - эгоистичная скотина. Сонхва заходит последним, после Минтэка, и весь пыл пропадает, стоит ему увидеть Кисока. Бледного, тощего Кисока на узкой больничной кровати, с туго перевязанными запястьями. Он так не вписывается в эту обстановку, его место - на диване Сонхвы с подушкой, прижатой к груди. Сонхва делает шаг в палату, закрывая за собой дверь. Кисок поднимает на него уставшие чёрные провалы медленно, будто веки весят по тонне каждое. - Прости, - тихо говорит Кисок - Я обещал не портить твою квартиру. - Я не ночевал там с того дня, - зачем-то говорит Сонхва. - У Хёку? Сонхва мотает головой: - У Джебома. Господи, Кисок... Сонхва выдыхает и делает ещё один шаг, не решаясь подойти ближе, не решаясь заглянуть в бездну. - Ну вот зачем?.. Вопрос риторический, поэтому молчат оба. - У меня левый глаз почти ничего не видит. - Что? - Глаз, левый. Если ты встанешь слева от меня, я тебя не увижу, прикольно, правда? Сонхва думает о том, какие неподходящие слова подбирает неподходящий обстановке Кисок. - У тебя очень красивые глаза. Это вырывается внезапно, и это совсем не то, что хотел сказать Сонхва. Кисок улыбается краешком губ. - Не делай так больше, ладно? Поправляйся и возвращайся давай. - Из меня плохой сосед, Сонхва. - Я жду тебя. Дома. Сонхва разворачивается на выход и не видит как Кисок одними губами повторяет "Дома".