Меч, Корона и Посох. Часть I "Меч"

Как и сказал вождь, по прибытии на место ихтифрогмены обнаружили в море скопление кораблей, пароходов, а на берегу — несметное число воинов, большая часть из которых были морланы — те самые альбиносы, которым был легат Морланталайна барон он Зирквирт. А если посмотреть на воинов в мэгляндских доспехах, то сложилось впечатление, что здесь собрался весь Мэглянд, представители всех племён. Это без преувеличения было так — ведь за оружие взялись все мужчины Мэглянда, от шестнадцати до пятидесяти лет. И отец Эйрента, Рендом Лаэртит Гамильтон, тоже был в составе войска, только плыл на другом пароходе. На отдельном пароходе находились мегафальки. Разглядывая с борта парохода всю эту сборную солянку, Эйрент почувствовал на себе чей-то взгляд. Он обернулся: возле ближайшей мачты стояла та самая спутница морланского барона и буквально пожирала его взглядом. Эйрент в долгу не остался и принялся в ответ сверлить женщину глазами сам. Неизвестно, сколько бы продолжалось подобное фехтование взглядами, пока женщина не подошла к юноше. — Ваше лицо, — объяснила Эйренту женщина на чистом мэгляндском языке, — кого-то мне напоминает. — Может быть, — уклончиво ответил Эйрент. Ему вовсе не хотелось говорить о чём-то с этой странной женщиной. К тому же участие в боевых и разведывательных действиях научило его быть осторожным в словах и поступках. — Скажите, пожалуйста, как вас зовут? — не отставала она. — Вы ведь ихтифрогмен? — Я Эйрент. Эйрент Рендомит Гамильтон, — не очень охотно отвечал он. — Да, я ихтифрогмен. — Хмммм, — на лице женщины появилась лёгкая улыбка, несколько оживившая её лицо. — В таком случае, вам должно быть известно имя Леандра Корвинита Гамильтона. При этих словах Эйрент вздрогнул всем телом и вытаращил глаза на свою собеседницу. Уж где и от кого он ожидал услышать имя брата дедушки Лаэрта в последнюю очередь. — И имя его брата Лаэрта Корвинита Гамильтона, я уверена, вы очень хорошо знаете, — засмеялась женщина, видя, как её собеседник напрягся. — Успокойтесь, Эйрент. Я родом из Мэглянда, меня зовут Айрина он Монктан, я баронесса он Зирквирт, а до замужества меня звали Айрина Леандрит Гамильтон. Вы очень похожи на своего отца Рендома Лаэртита Гамильтона, а я — его двоюродная сестра, наши с ним отцы — родные братья. Вот оно как… Мала Антагея, мала оказалась. Не только в родном Мэглянде у Эйрента родственники, оказывается, есть. Эти мысли бродили в голове Эйрента, но вслух он только и сказал: — Весьма рад приветствовать вас. Разговор шёл дальше, но говорила в основном госпожа Зирквирт, а Эйрент ограничивался немногословными ответами. По всему было видно, что госпожа Зирквирт соскучилась по родине и землякам и задавала кучу вопросов об Ихтитеуне, о родителях, братьях и сёстрах Эйрента, на которые тот не успевал отвечать. Тем не менее, за этим разговором дорога прошла быстро, и пароходы очутились в устье реки Мэгрив и в простиравшемся за ним открытом море. * Вокруг устья реки для предстоящего генерального сражения уже строились полки объединённого мэгляндско-морланского войска. Легионы империи Морланталайн, строившиеся вытянутыми прямоугольниками, отличались этим от мэгляндской армии, выступавшей боевыми соединениями в форме квадратов. Войска отличались и цветом доспехов — белыми у морланов и тёмно-золотистыми у мэгляндцев. Эйрент отлично знал, что обо всех деталях предстоящего сражения легаты легионов договорились с Верховным Вождём Мэглянда, которым в то время был тот самый вождь дракомандров Морган Герионит Дюренматт, которого из плена вёз на Ротбаре Эйрент, и что переговоры состоялись за два дня до того в том же самом устье Мэгрива. Об этом рассказал дружинникам Кериан, чей отец присутствовал на переговорах. К слову сказать, всем Мэгляндом, как в мирное, так в особенности в военное, управляет так называемый Верховный Вождь, которым становятся вожди племён по очереди, а именно по алфавитному порядку названий племён. Если сейчас Верховным был вождь дракомандров, то следующим станет вождь ихтифрогменов. В этом сражении вождь дракомандров и командовал всей армией Мэглянда. Во главе войсковых соединений хорошо были видны командиры — рядом со штандартами морланских легионов верхом на конях, от вида которых успел уже отвыкнуть Эйрент, находились легаты легионов. «Там мой муж!» ¬— шепнула Эйренту госпожа он Зирквирт, она же тётя Айрина. А командиры мэгляндских подразделений отличались от рядовых воинов высокими шлемами с султанами перьев цветов мэгляндского флага — зелёные перья по краям, голубые в середине. На голове Кериана виднелся такой же шлем — господин Кингстон командовал пятьюстами воинами. Высадка только что прибывших воинов, и Эйрента в том числе, произошла вопреки его ожиданию спокойно и организованно. Дружинники Ихтитеуна, составившие костяк этого подразделения, привыкли беспрекословно слушаться своего молодого командира и произвели высадку и последовавшее за ним построение на берегу без спешки и суматохи. Каждый знал своё место. Когда войска построились, все стали смотреть вперёд. Эйрент, стоя в строю, поддался всеобщему настроению тягостного ожидания и крепче сжимал рукоятку меча, который уже столько ему служил и которому предстояло то же самое сейчас. Со всех сторон Эйрента окружали его друзья, родственники и сослуживцы. Здесь был и философ Святомир, и скептик Идмон, и меткий стрелок Мерлин, и пылкий Гедеон, и весельчак Тиамин. Эйрент видел отца и дядю Спирана — они стояли бок о бок немного в стороне. Гнетущее предчувствие предстоящей битвы по-прежнему владело всеми. * Вот впереди замаячили знакомые корабли — их близнецы были сожжены магическим огнём Эйрента в битве под Ихтитеуном буквально пару месяцев назад. А сейчас их было намного больше, чем тогда — наверняка зоргаданцы желали вернуть своего хана, пленённого девонами, и решили собрать для этого все силы. «У них ничего не получится», — мелькнуло в голове Эйрента. Зоргаданцы большой ордой высадились с кораблей ближе к берегу моря и двинулись прямо на армию союзников. Подразделение Эйрента стояло ближе всех к месту высадки зоргаданцев, так что он видел всё со своего места очень даже неплохо. Как только зоргаданцы встали всей ордой напротив расположения частей союзников, от неё отделился какой-то их военачальник верхом на косматом животном, которое лошадью можно было бы назвать с большой натяжкой. Он подъехал к месту, где стояли легаты легионов и вождь дракомандров как главнокомандующий армией Мэглянда. Они начали беседовать, но, несмотря на близкое расположение к месту событий, Эйрент содержания разговора слышать не мог. Но зато он видел, как кипятился зоргаданский главарь, и как спокойно отвечали ему один из легатов Морланталайна и Верховный вождь Мэглянда. В конце концов, зоргаданский главарь до того распалился, что подпрыгнул в седле, затем повернулся к орде, и рявкнул что-то нечленораздельное. Орда мгновенно ощетинилась копьями и ятаганами. Морланские легаты и Верховный вождь Мэглянда отдали приказ своим войскам. Его превосходительство вождь ихтифрогменов, передал его воинам своего племени. — В бой! — заорал господин Кингстон, передавая приказ вождя своему подразделению. Подразделение ринулось вперёд и влилось в водоворот сражающихся войск. Все воины армии союзников как будто слились в одно тысячерукое и тысяченогое существо, бьющее, колющее, рубящее и убивающее. Началась Мэгляндская битва, вошедшая потом в историю не только республики Мэглянда, но и империи Морланталайн. Сражение началось взаимной атакой войск союзников и зоргаданских орд. Главные силы союзников широким клином, как разогретый нож в масло, вошли в соединения противника и принялись крушить их с силой, умноженной на ярость и ненависть мэгляндцев и морланов к врагу. Эйрент знал, что в помощь главным силам сидят в засаде вспомогательные подразделения армии союзников и что эти подразделения надёжно спрятаны в скалистых берегах бухты. Там же под присмотром находились и мегафальки, которые ожидали своего вступления в бой. Находясь в самой гуще битвы, Эйрент был бесконечно благодарен своим наставникам по Спецлицею, которые независимо от своего предмета неустанно говорили ученикам об отваге, приводя бесконечные примеры доблести в битвах далёких предков. Юноша хорошо помнил их слова, и они словно воспламеняли его и давали ему всё новые и новые силы. Когда Эйрент в очередной раз наносил удар врагам, он вкладывал туда всю свою любовь к родной стране и всю свою ненависть к её захватчикам. Также во время сражения он думал об Адамастеуне и оставшихся там родственниках и друзьях и каждый свой удар мечом посвящал им. — Эйрент, справа! — донёсся голос Святомира. Эйрент глянул в ту сторону и понял, что отвлёкся на свои мысли: прямо над ним занёс сверкающий ятаган зоргаданец, исторгая зловонное дыхание. «Ещё немного, и мне конец», — благодарно подумал о Святомире Эйрент. Сделав несколько оборонительных выпадов, он крутнулся на месте, держа рукоять меча в обеих руках и отсёк зоргаданцу отвратительную башку; в стороны брызнула чёрная кровь, а башка покатилась прочь, на автомате бормоча что-то бессвязное. Потом Эйрент увидел, как трое зоргаданцев напали на Мерлина. Мгновенно в юноше вскипела ярость, он высоко поднял меч, и с криком: «Ихтифрогмены, вперёд!» рванулся в атаку. «Урааа!» «За Мэглянд!» услышал он крики Тиамина и Гедеона, последовавших его примеру. Зоргаданцы обернулись на крики троих друзей, и буквально несколько минут спустя яростной схватки рухнули смертельно раненными на траву, заливая её кровью. * Если бы Эйрент и его друзья поднялись над полем битвы, они увидели бы, как войска союзников в тёмно-золотистых и белых доспехах теснят зоргаданские орды и как те словно тают под их отважным натиском. Но с северной стороны надвигались новые орды зоргаданцев. Эйрент, сделавший на миг передышку, услышал об этом, когда весть о зоргаданском подкреплении дошла до места, где сражались Эйрент и его друзья. Сослуживцы Эйрента были в полном отчаянии. Не переставая яростно биться, все они постарались сгруппироваться поближе к командиру, чтобы всем подразделением исполнить его потенциальный приказ. А пока им ничего не оставалось делать, как орудовать мечами, попутно мстя за раненых товарищей, некоторые из которых со стонами лежали на окровавленной земле. Помимо всего этого, Эйрента интересовало, где же отец и дядя Спиран. Он не мог их видеть, очевидно, в азарте битвы они переместились в другое место. Наконец, перекрывая шум битвы, над звоном мечей, яростными возгласами и рёвом раненых зоргаданцев раздалась команда одного из легатов легионов Морланталайна, сопровождаемая сигналом боевого рога. — Засада, к бою! — услышали они дублировавший её приказ Верховного вождя Мэглянда. Они поняли, что время пришло. Вдруг Эйрент услышал с неба знакомый клёкот, но этот звук не сразу дошёл до его сознания, затуманенного азартом битвы. — Эйрент, смотри! — ткнул Идмон в бок Эйрента рукой, наспех перевязанной грязной окровавленной тряпкой. — Как твой сумел вырваться? Эйрент посмотрел в небо и ахнул от ужаса. На фоне голубого неба прямо к нему стремительно снижался Ротбар. Перед началом сражения господин Кингстон поделился общим планом битвы со всеми дружинниками, и Эйрент прекрасно знал, что вступление в бой мегафальков планировалось позже. Не помня себя, Эйрент ринулся к Ротбару и, схватив мегафалька за поводья, рывком вкочил в седло. Повинуясь красноречивому жесту командира, указавшего отвести мегафалька на место, он поднял мегафалька в воздух, намереваясь увести его в место первоначальной дислокации. Но увиденная сверху картина заставила его на время забыть о своём намерении. Сверху Эйрент увидел полчища зоргаданцев, атакующих войска союзников, но, однако, вражеские орды с боков уже начинали теснить резервные части. Управляя мегафальком, Эйрент мог видеть, что у резервных частей это получалось весьма и весьма плохо. Сверху было отлично видно, что поле битвы было усеяно тяжело раненными бойцами, а, может быть, и убитыми. Скорее всего, нервное настроение юноши передалось птице, и та, не желая повиноваться поводьям, громко трубила и стремилась лететь вперёд, в сторону от места, где продолжали находиться другие мегафальки. Ротбар явственно рвался в бой, желая разделить со своим человеческим другом азарт сражения. Тут молодой ихтифрогмен глянул вдаль, на морской горизонт. Там шла эскадра кораблей, от вида которой у Эйрента сначала болезненно сжалось сердце. Неужели это новое зоргаданское подкрепление?! Если это так, то надо немедленно доложить господину Кингстону и сразу же действовать! Но Эйрент продолжал сражаться с внезапно потерявшим управление и ставшим непослушным мегафальком, он, как мог, наблюдал за постепенно приближающейся эскадрой. Наконец, Ротбар успокоился, подчинился, и Эйрент смог немного расслабиться и всё-таки позволить себе понаблюдать за происходящим внизу, а потом уже вернуть мегафалька на место. А посмотреть было на что. Корабли приблизились настолько, что их можно было бы разглядеть хотя бы в общих чертах. Эйрент увидел флаг, трепетавший на верхушке самой высокой мачты флагманского корабля, и его сердце затрепетало от радости: это был флаг королевства Девонгланден. Значит, на помощь войскам союзников пришли девоны! И Эйрент с чувством полного удовлетворения заставил мегафалька лететь к земле, в сторону, где находились другие птицы. Он не стал дожидаться высадки войск Девонгландена на берег и поспешил оставить Ротбара и снова присоединиться к сражавшимся товарищам. Эйрент снова нырнул в гущу схватки. Здесь творился самый настоящий ад: мэгляндцы, морланы, зоргаданцы — всё смешалось в одну кашу, лязгающую железом и исторгающую яростные крики. Эйрент перестал ощущать себя как отдельную личность, он был частью этого поля боя. Но неудачи преследовали союзников с новой силой: вокруг стонали раненые и лежали убитые, а зоргаданцы начинали испускать торжествующий рёв, чувствуя скорую победу и освобождение своего хана, который, как знали Эйрент и его друзья, участвовавшие в операции по спасению вождей, находился в заложниках у девонов. В один из этих моментов, полных безысходности и отчаяния, к ужасу дружинников Ихтитеуна, их командир господин Кингстон выронил меч, зажал живот руками и с громким криком, полным боли, рухнул на траву поля боя, и без того пропитанную кровью. Этого Эйрент не мог вынести. Размахивая мечом и закрываясь щитом, он одним прыжком очутился на месте командира, которого, как и всех раненых, старательно и осторожно утаскивали бойцы санитарных подразделений. — За Мэглянд! — отчаянно завопил Эйрент, кидаясь в атаку, и за ним последовало всё подразделение Кериана Амфибрахита Кингстона. Заняв место командира, Эйрент почувствовал, как будто у него открылось второе дыхание, он совершенно не замечал ударов мечами, которыми его щедро осыпали враги, превращая его доспехи в железное бесполезное кружево. То же самое творилось и с остальными дружинниками подразделения. Вдруг он почувствовал удар по голове и последовавший за ним сильный укол в левую часть груди. Эйрент издал громкий стон, и, не в силах удержаться на ногах, рухнул на землю. «Значит, всё-таки конец», — мелькали в затухающем сознании юноши мысли. — «Прощайте, папа, мама, братья, сёстры, кузены, кузины, друзья…» Вот, где-то сверху и со стороны он услышал звук рога, в котором узнал боевой сигнал армии королевства Девонгланден. С этим звуком девоны шли на приступ цитадели зоргаданцев, в которой некогда томились вожди и девонский герцог. Значит, они действительно пришли на помощь Мэглянду и Морланталайну. «Девоны отомстят за меня и за всех», — благодарно подумал напоследок Эйрент, окончательно теряя сознание. * Сознание возвращалось медленно, и этот процесс, оказавшийся весьма трудным, сопровождался жуткой головной болью. В эти моменты Эйрент чувствовал, что лежит на чём-то мягком и упругом, а вокруг царит тишина. Почему же так тихо?! Сейчас же сражение! И почему так мягко стало вдруг лежать на земле? Потом вокруг стали раздаваться голоса. — Когда же он очнётся? — узнал Эйрент голос Тиамина. — Господин Гамильтон говорил, что на этой неделе должен, — произнёс голос Святомира. — Скорей бы, — печально вздохнул голос, в котором, к своему удивлению, Эйрент узнал голос матери. Она-то с какой стати здесь?! Эйрент не вытерпел и распахнул веки. Яркий свет ворвался в его глаза, усугубив головную боль, так что юноша непроизвольно зажмурился и застонал от нахлынувшей волны боли. Но через несколько мгновений снова открыл глаза. Теперь всё стало гораздо более терпимо. Придя, наконец, в себя, он смог осмотреться. Он находился в помещении, в котором он узнал лазарет при администрации племени ихтифрогменов. Племя ихтифрогменов? Как он здесь очутился? И как же битва? И почему здесь присутствуют Тиамин, Святомир, мама, которых он действительно увидел здесь же, поодаль, по-видимому, ожидавших его пробуждения? На соседних кроватях лазарета сидели и лежали другие раненые, но большинство их всё же то ходило на костылях по полу, то смотрело в окна, сидя рядом с ними на стульях и креслах. Эйрент же чувствовал боль в левом плече и скреплявшую плечо плотную повязку. Кроме того, сильное чувство слабости не оставляло надежд на то, чтобы подняться с кровати. Дверь внезапно распахнулась, и Эйрент, к своему огромному удивлению, увидел на пороге его превосходительство вождя племени ихтифрогменов Амфибрахия Амброзита Кингстона собственной персоной. При виде вождя, лицо которого пересекал плохо заживший шрам, все присутствующие в лазарете почтительно встали. — О, сколько народа! — весело произнёс вождь. — Вижу, все в добром здравии, ну, почти все. Что привело сюда госпожу Гамильтон, а также Арникстона и Рюрикстона? — Ваше превосходительство, — взяла себя в руки при виде вождя Латона. — Обещали, что Эйрент на этой неделе придёт в себя. — Придёт? — засмеялся вождь. ¬— А ну-ка, посмотрите на него! — Эйрент, сынок! — кинулась к нему обрадованная Латона. Они крепко обнялись, и каждый почувствовал, как долго им не хватало этих объятий. — Мама, — отозвался Эйрент, удивившись, насколько слабо прозвучал его голос. — Святомир? Тиамин? Где я? Что со мной? Что битва? Вождь придвинул к кровати Эйрента табурет и сел. Затем посмотрел юноше в глаза и, положив руку на кисть его здоровой руки, рассказал юноше последние новости. Остальные почтительно стояли неподалёку и слушали: — Эйрент, всё хорошо, мы победили. Не волнуйся. Все дорогие тебе люди живы и уже здоровы. Спасибо армии королевства Девонгланден, они оказали нам, то есть Мэглянду и Морланталайну, неоценимую помощь. Мы, то есть Мэглянд и Морланталайн, уже заключили с Девонгланденом договор о трёхсторонней помощи. Сейчас идут бои, если это можно так назвать, за освобождение Мэглянда. Впрочем, зоргаданцы сами бегут с захваченной ими земли. Хочу тебя обрадовать, что наша территория ихтифрогменов уже освобождена. — Ваше превосходительство, — тихо вспомнил Эйрент, — говорили, что у Девонгландена содержался зоргаданский хан. Куда его дели? — Не волнуйся, — улыбнулся вождь. — Его казнили, как только он начал выкрикивать оскорбления того, кто его сторожил. Кроме того, зоргаданцы прямо во время генерального сражения предприняли попытку вытащить его из плена. Хана казнили прямо на поле боя. Но тебя это не должно волновать. Сейчас ты должен есть, спать и отдыхать. Это приказ вождя. Выполняй. — Конечно, — подтвердил голос Рендома Лаэртита Гамильтона откуда-то сзади. Эйрент обернулся и увидел отца, сидящего на соседней койке; на ноге отца виднелся бинт. — Его превосходительство прав. — Я зайду позже, — улыбнулся вождь и окинул тёплым взглядом членов семьи Гамильтон и друзей одного из них. — Ну, или пришлю Кериана. — Отец, ты ранен? — испугался Эйрент, когда вождь ушёл. — Всё позади, — успокоил его Рендом. — Да, в последней битве много было раненых, но ничего, уже почти все выздоровели. Те, которых ты видишь здесь, в лазарете, уже совсем скоро его покинут. А вот тебя должен осмотреть господин Дарлинтон — одному Касториосу известно, как на твой мозг повлияло ранение: ведь ты три недели пробыл в коме. — А как мы туда попадём? Ведь Адамастеун… — Адамастеун освобождён буквально три дня назад, — перебил его отец. — Так что… — Мы увидим и Астрея, и Ипатию! — закончил Эйрент, широко улыбаясь с безумным пламенем надежды и радостного предчувствия, загоревшимися в его сердце, но тут же помрачнел. — А я не принял участие в освобождении города… — Конечно, — сказала мама, смотревшая на старшего сына глазами, полными любви. — Не переживай насчёт Адамастеуна. Ты и так совершил много подвигов в этой войне. А теперь отдыхай, сынок. Я приду позже. — Ты права, — согласился с женой Рендом, с трудом вставая с кровати и, хромая, направился к выходу. — А вам, — он обратился к Святомиру и Тиамину, — тоже советую не задерживаться. Эйренту нужен отдых. — Хорошо, господин Гамильтон, — согласился Тиамин. — Скоро уйдём, — добавил Святомир. — Ребят, — спросил их Эйрент, когда они остались одни. — А где Ротбар? — С Ротбаром всё в порядке, — ответил Тиамин, — он, бедный, места себе не находил все эти три недели. Наши мегафальки охотились для него, по нашей просьбе. Сначала он не ел, а потом всё-таки принимал угощения. Но тосковал всё время, мы боялись даже, что заболеет и придётся обращаться к господину Симплинсону. Но теперь всё в порядке. Теперь он ждёт, когда увидит тебя. — Ой, спасибо, ребята! — растроганно обнял их Эйрент. — Ничего, я скоро встану, и Ротбар меня увидит. — В этом никто не сомневается, — уверенно сказал кузену Святомир. Они разговаривали до тех пор, пока Эйрент, не перестававший бороться со сном, не повернулся набок и блаженно уснул, чего добивался его неокрепший мозг. * В последующие дни от посетителей у Эйрента не было отбоя. Разумеется, одним из них был Кериан Амфибрахит Кингстон, сын вождя, командир Эйрента. Они разговаривали довольно долго, и бывший теперь уже командир благодарил Эйрента за то, что тот встал на его место в сражении. Эйрент был окончательно польщён таким вниманием как со стороны самого вождя, так и его сына. — А как иначе? — возразил Кериан. — Ты же так воодушевил мэгляндцев, что их атаки внесли весомый вклад в победу. На этот аргумент Эйрент ничего сказать не мог и попросту продолжал слушать рассказ бывшего командира о сражениях, в которых Эйрент из-за своего бессознательного состояния, естественно, участвовать не мог. И не мог видеть сражения мэгляндцев на мегафальках. И не мог видеть поистине боевого искусства, с которым, по, несомненно, заимствованному рассказу Кериана, сражались подразделения королевства Девонгланден. — А как ты сам себя чувствуешь? — вспомнил Эйрент о ранении Кериана. — Ничего, всё в порядке, — потрогал Кериан свой живот, — твой отец прекрасно залатал меня. А вот тебе пришлось вынести гораздо больше. В разгар их разговора краем глаза Эйрент заметил в видневшемся вдалеке дверном проёме фигуру человека в длинном одеянии. Эйрент и Кериан посмотрели в ту сторону, а, когда фигура приблизилась к постели Эйрента, тот воскликнул удивлённо и радостно: — Соргин?! Да, это был бывший одноклассник Эйрента! После окончания Спецлицея Соргин поступил в Касторианскую семинарию Мэглянда, а в одном из последних писем Эйрент узнал, что Соргин готовится принять младший касторианский сан, как положено в конце первого курса семинарии. — Я ненадолго, — смущённо сказал Соргин после того, как Эйрент представил друг другу его и Кериана. Ведь, как ни крути, Соргин собирался проповедовать в Ихтитеунском соборе, а Кериан, как все ихтитеунцы, принадлежит к прихожанам собора. — Вы священник? — оглядел Соргина с ног до головы Кериан, остановившись взглядом на солнце с лучами, свисавшем на цепочке на грудь юного семинариста. — Не совсем, — улыбаясь, с гордостью пояснил Соргин. — Я пока ещё арит Соргин. Так меня и называйте — арит Соргин. Просто арит Соргин, у меня уже нет фамилии. Эйрент знал, что арит и есть младший священнический сан в касторианских храмах. Он посмотрел на Соргина другими глазами: во взгляде того светился несвойственный ему ум и мудрость. — Я надеюсь, что потом вы будете помогать отцу Бикарею, — сказал Кериан, с уважением глядя на молодого арита. — Я тоже, — снова улыбнулся Соргин, вынимая из-за пазухи какой-то свёрток и протягивая его Эйренту. — Я виделся с твоим отцом, Эйрент, и он мне разрешил передать тебе это. А сейчас, извини, мне надо идти. Мы увидимся позже, у нас будет много времени. — Хорошо, — отозвался Эйрент. Соргин благословил Эйрента словами «Да пребудет с тобой Касториос!», встал, попрощался с Керианом и бывшим одноклассником и вышел из лазарета. Через некоторое время его примеру последовал Кериан. Эйрент остался, наконец, один. В свёртке оказалась маленькая статуэтка Касториоса, и Эйрент был благодарен Соргину за подарок. Но он развернул ещё один свёрток, подаренный ему братишкой Арлином в день ухода в казарму дружинников. Развернул и ещё раз перечитал сочинённые младшим братом строки стиха. После ужина, принесённого медсестрой лазарета, Эйрент помолился и лёг спать, будучи полностью умиротворённым. Это ж надо же, сколько людей относятся к нему столь тепло, думалось Эйренту, пока он засыпал. * Через несколько дней Рендом, который и был лечащим врачом родного сына, разрешил ему вставать. Сначала Эйрент ходил по лазарету, потом ему разрешили выйти и на улицу. Наконец-то! Эта мысль владела сознанием Эйрента, когда он собирался выйти из лазарета и одевался. Кроме него, в лазарете не осталось никого, все, кто первоначально лечился там вместе с Эйрентом, благополучно выписался и ушёл домой. — Оденься только потеплее, — велел отец, протягивая ему принесённую матерью тёплую одежду. На улицах, прилегавших к зданию администрации племени, царила радостная, но деловитая, суматоха, сопровождавшая шедшие полным ходом строительные работы. Ихтифрогмены, как и другие мэгляндцы, восстанавливали пострадавшую от вражеского нашествия родную страну. Последние враги на территории Мэглянда были истреблены две недели назад, и страна постепенно возвращалась к мирной жизни. В школах возобновились занятия, и Латона принимала в этом деятельное участие. Госпожа Уайтинг, здоровье которой было подорвано гибелью на войне единственного сына, назначила Латону своим заместителем, правой рукой директора школы. Погода, несмотря на самое начало Месяца Подснежников (марта), стояла ясная, тёплая и солнечная; на тротуарах быстро таял снег, и от него во все стороны весело бежали ручейки. В кронах деревьев по голым веткам прыгали синицы и другие птицы, звонко распевая песенки. Это было любимое время года Эйрента, и он, зажмурившись, не без удовольствия подставил лицо солнечным лучам. — Давно я не помню такого тёплого Месяца Подснежников, — говорил Рендом, с улыбкой глядя на пребывавшего в блаженстве сына. — Ага, папа, — согласился Эйрент, — очень тепло. Поди, у нас возле дома тоже снег растаял? — Растаял, — сообщил отец. — А домой-то скоро можно вернуться? Хочется, наконец, в свою комнату, в свою постель и увидеть, наконец, Ротбара. — Увидеть-то ты его увидишь, — сказал Рендом, — но вот в седло тебе пока ещё будет нельзя. Надо будет поберечься. К тому же ты не забыл, что тебе нужно обследоваться у господина Дарлинтона? — Жаль, а я так соскучился по полётам и по небу… А мне обязательно идти к господину Дарлинтону? — возразил Эйрент. — Я же прекрасно себя чувствую. — Эйрент, — тихим убеждающим тоном произнёс отец, — тебе нужно продлить медицинское наблюдение. Да, мне удалось справиться и с твоими сломанными рёбрами, и с раной в лёгких. С этим у тебя всё в порядке, сможешь плавать в бассейне и дышать жабрами. А вот за мозгом надо понаблюдать. Письмами с господином Дарлинтоном мы уже обменялись, он уже обещал приготовить для тебя палату. Эйрент замолчал и не мог не признать правоту отца, ведь за последние три недели пребывания в лазарете, который благополучно закрылся, он неоднократно чувствовал головные боли. Значит, снова больница, о которой он уже почти забыл за семь лет. Поэтому больше он отцу не возражал, и их прогулка продолжилась, но в более радостном ключе. На прогулке Рендом рассказал сыну, что скоро они с Латоной поедут в Юпитериан за Арлином и Раймоной, которые временно учились в тамошней школе, и что они с мамой день ото дня ждут писем от Дриадена и Флорены из Спецлицея и Спецгимназии. Эйрент выразил сожаление, что не может присутствовать при этих событиях сам. — Не переживай, — утешил его отец, — всё наверстаешь. * Провожать Эйрента в Адамастеун на пароходную пристань, а движение пароходов по озеру возобновилось в прежнем объёме, пришли, помимо Латоны, вождь, его сын и все ихтитеунские родственники и друзья. Соргин тоже пришёл, а подаренную им статуэтку Эйрент взял с собой. — Эйрент, — напоследок сказал его превосходительство юноше, уже поставившему ногу на сходни парохода, — я бы хотел, чтобы ты по возвращении в Ихтитеун явился ко мне в кабинет в администрации племени. Я буду тебя ждать. — Слушаюсь, ваше превосходительство, — пообещал Эйрент. — Эйрент, — попросил Святомир. — Если увидишь Астрея, Ипатию и Лаэрта, передавай им привет. — Передам обязательно, — улыбнулся Эйрент и принялся подниматься на палубу. Провожающие посылали отцу и сыну воздушные поцелуи и махали руками. Вот Ихтитеун растаял вдали, в серо-голубой озёрной дали. Ничего, Эйрент скоро туда вернётся. Взойдя на палубу, Эйрент обратил внимание на пассажиров, как всегда, наполнивших палубы и их надстройки. С виду пассажиры парохода были прежними, но хромота, шрамы на лицах некоторых и общий измождённый вид говорили о высокой цене, которую мэгляндцам пришлось заплатить за подобные безмятежные поездки и возвращение к прежним занятиям. Поездка прошла спокойно. Эйрент с отцом говорили об Адамастеуне, предполагали, что они там увидят и очень надеялись, что их будет встречать не только господин Дарлинтон. — Вот бы это была Ипатия, — произнёс Эйрент мечтательно. — Ведь мы её с осени не видели. — Ты прав, — согласился Рендом, а потом улыбнулся. — Думаю, мы её скоро увидим. * Вот и пристань Адамастеуна. Только в памяти Эйрента и его отца она сохранилась совершенно другой, к тому же она носила следы недавно сделанного ремонта. Сойдя с парохода, Эйрент с отцом были настолько заняты рассматриванием набережной, что вздрогнули от неожиданности, услышав за спиной очень знакомые голоса: — Они нас не замечают, — весело произнёс один мужской голос. — Сильно заняты очень, — вторил ему девичий голос. — Давайте пойдём отсюда, раз так, — добавил голос, принадлежавший молодому мужчине. Рендом с сыном обернулись и действительно увидели собственной персоной господина Дарлинтона, Астрея и Ипатию. Они все выглядели под стать пассажирам парохода — измождённые, но улыбающиеся тёплыми, но слабыми улыбками. Несколько мгновений молчания сменились радостными криками: Эйрент и Ипатия с Астреем бросились друг другу в объятия. Старшие — Рендом и господин Дарлинтон — повторили то же самое, но гораздо сдержаннее. А после этого Рендом привлёк к себе старшую дочь и крепко прижал к груди. — Доченька, — всё, что сорвалось с губ старшего Гамильтона, и в этом единственном слове выразилась его накопившаяся тоска. — Наконец-то мы вместе, — радостно, со слезами на глазах говорил Эйрент наконец обретённым другу и сестре, то и дело обнимая их. — Эйрент, братец, — только и могла сказать Ипатия; было видно, насколько её переполняют чувства. Она снова бросилась к брату и спрятала лицо на его плече, а тот почувствовал на себе вмиг промокшую от слёз одежду. — Теперь никто не заставит нас с тобой расстаться, — сдержанно улыбаясь, произнёс Астрей. — А мы были в полном отчаянии, когда узнали, что не сможем получить от вас известий, — грустно отозвался Эйрент. После того, как радость встречи после столь продолжительной разлуки несколько улеглась, все без промедления направились в больницу Адамастеуна, в здании которой только ещё заканчивался ремонт. По пути адамастеунцы рассказывали приезжим, как жил город в оккупации. Многое в рассказе Эйренту было знакомо ещё по письму лицейского друга вурдимена Райхана: было очевидно, что методы захвата и оккупации у зоргаданцев были одинаковыми — Здесь был один из пунктов обороны против зоргаданцев, — рассказывал господин Дарлинтон своим ихтитеунским друзьям. — Больницу удалось удержать с огромным трудом и большими для неё разрушениями. Это единственное здание в городе принадлежало нам. Даже префектуру заняли эти гады. Тут лицо господина Дарлинтона потемнело от нахлынувших воспоминаний. Астрей ободряюще сжал отцу руку; Ипатия же положила руку на плечо другу своего отца. Эйрент же спросил: — А куда делся префект господин Аткинсон? — Он возглавил подпольное Сопротивление врагам, — сообщил Астрей, — только благодаря его двойной игре мы выжили и смогли просуществовать до штурма города. — А сам штурм? — не смог удержаться от вопроса Эйрент. — О, он оказался совсем недолгим. Господин Аткинсон сумел усыпить бдительность атамана зоргаданцев, который был во главе оккупационных властей, и это помогло открыть путь осаждавшим наш город союзникам. Знаешь, там было на что посмотреть! В особенности мне понравилось, как зачищали город после его взятия от оставшихся захватчиков! Мы, дружинники Адамастеуна, тоже принимали в этом участие. — Ага, а потом я места себе не могла найти, — печально вспомнила о тех днях Ипатия. — Сидела и ждала о тебе известий. — Но я же живой, вернулся к тебе, — возразил Астрей, обнимая за плечи Ипатию и привлекая её к себе. Ипатия, не говоря ни слова, прижалась к нему. Эйрент видел, что отношения друга и сестры за прошедшие месяцы значительно окрепли и углубились. * Вопреки ожиданиям, Эйрент пробыл в больнице совсем недолго. Господин Дарлинтон с первого дня пребывания там Эйрента окружил его всем возможным уходом. Обследовав юношу и услышав жалобы того на головные боли, господин Дарлинтон нашёл у него последствия сильного сотрясения мозга и принялся энергично устранять их. Первые дни Эйрент благодаря лекарствам постоянно спал, что и было важной частью лечения. Наверное, во сне Эйрента продолжали усиленно лечить, потому что под конец второй недели он заметил, что голова у него болит гораздо меньше. — О, значит, ты уже уверенно пошёл на поправку! — радостно сказал господин Дарлинтон, когда Эйрент ему об этом сообщил. — Значит, скоро можно отправиться домой? — спокойно уточнил Эйррент. — Меня Ротбар заждался. — Конечно, где-то через неделю. — Отлично! Посетителей было немало и здесь. Рендом вернулся к работе в больнице и часто навещал сына. Однажды Эйрент был обрадован, но больше удивлён визитом лицейского друга Рендома Корвинита Шейлинга в компании Лаэрта, соседа юноши по лицейской комнаты. Рендом как уроженец города Маратбор, был в Адамастеуне проездом, случайно встретил Лаэрта на улице, и они вместе зашли к Эйренту, у которого пробыли больше двух часов. Оказалось, Рендом учится в Академии изобразительных искусств, занятия в которой, прерванные войной, собирались возобновиться в ближайшее время. Эйрент сердечно приглашал Рендома в гости в Ихтитеун. Вот, наконец, пришёл день выписки. Хотя господин Дарлинтон дал Эйренту добро на полёты верхом, тем не менее, домой Гамильтоны собирались плыть на пароходе, а вместе с ними домой собиралась и Ипатия. — Приезжайте в Ихтитеун, — уже на пристани приглашал Эйрент своих адамастеунских родственников и друзей, — у нас с Ипатией через три дня день рождения, так что ждём. — Обязательно, — ответил за себя и отца Астрей, бросая нежные взгляды на Ипатию. На следующий день после возвращения домой Эйрент, помня о своём обещании вождю, явился к нему в администрацию племени, в кабинет. Рендом решил идти туда вместе с сыном. Вождь тепло приветствовал обоих и поздравил Эйрента с выздоровлением. — Эйрент, — теперь уже по-деловому начал вождь. — Я бы хотел, чтобы ты занял место одного из помощников моего секретаря. Это место вакантно из-за гибели прежнего помощника в войне. Ты доказал, что верен клятве воина, которую ты принёс в прошлом году. Мне такие люди крайне нужны на службе в администрации племени. Оплата будет пятьсот талеров в месяц. Я бы хотел, чтобы ты приступил к службе как можно скорее. — Но ваше превосходительство, — осмелился возразить Рендом. — Эйрент же учится на медика… — Я понимаю, господин Гамильтон, — оставил последнее слово за собой вождь. — Но по вашим стопам, как вы мне однажды говорили, пойдёт ваша старшая дочь Ипатия. К тому же Эйрент мне однажды сказал, что служба родному племени — высшая для него награда, а я подобных слов не забываю. Так что пусть Эйрент принесёт пользу племени и стране на этом поприще. — Слушаюсь, ваше превосходительство, — поклонился вождю Рендом. Как и любой мэгляндец, и ихтифрогмен, в частности, он понимал, что подобные назначения вождя — это приказ, которому надо беспрекословно подчиняться. К тому же ещё до войны он прекрасно видел, что учёба в тягость его старшему сыну. * Через несколько дней в Ихтитеуне, в доме 24 на Зелёной улице состоялся праздник по поводу семнадцатилетия близнецов Эйрента и Ипатии Рендомитов Гамильтонов. Несмотря на возобновившуюся учёбу в восстановленной школе, в праздновании активно принимали участие Арлин и Раймона. Из-за большого количества гостей, а кроме бабушки Аквилегии, приехали родственники и знакомые, и не только ихтифрогмены, длиннющий стол накрыли прямо в саду, аккурат под окном комнаты Эйрента. В числе гостей был также сам вождь и его сын Кериан, и даже тётушка Айрина из Морланталайна. Празднование же на открытом воздухе стало возможным непривычно тёплому в этом году Месяцу Подснежников. Праздник получился небывало шумным и радостным. Однако, ближе к вечеру Эйрент решил сесть на Ротбара верхом и немного полетать над озером. Он пригласил сделать это своих друзей, которые прилетели на своих мегафальках, а они предложили взять в эту поездку тех, у кого мегафальков не было. Эйрент был совершенно счастлив. Он летел в компании друзей, над гладью родного Большого Хрустального озера, над родным Мэгляндом, свободным от врагов. Эйрент был горд, что он исполнил воинскую клятву, данную после окончания Спецлицея и внёс вклад в освобождение родной страны. У Эйрента и его друзей вся жизнь была впереди, полная радостного труда и свершений не только для родных племён, но и для всего Мэглянда. Жизнь была прекрасна!