Аааа! Что Вы со мной делаете??? Ночь без сна, и я забила на работу!!! ТТ_ТТ надеюсь оно того стоило…
Умирать от любви — значит жить ею. (Виктор Гюго)
Ранним воскресным утром Мандарин отправляется на Тайвань. Ненавижу самолеты — меня всегда укачивает. За место возле окна чуть не подрались с Чжоу Ми, в конце концов, он мне уступил. К середине полета удалось уснуть, но ненадолго. Рядом раздался шорох; куда там хён собрался? Открываю один глаз и вижу, как рядом со мной садится Сонмин; оказывается, Мими попросил поменяться местами – захотелось ближе перебраться к окну. Спасибо, хён! Продолжаю делать вид, что все еще сплю, наблюдая за Тыковкой за стеклами темных очков. Он рисует в большом розовом блокноте крючки и завитушки, которые по мере написания превращаются то в рисунок, то японский иероглиф. О! Этот, кажется, обозначает любовь. Интересно, о чем сейчас думает Мин? Пристально смотрю на него, пытаясь проникнуть в мысли; он оборачивается на меня, но я продолжаю изображать спящего. Он думает, что показалось и гладит по взъерошенным волосам. Пожалуйста, не убирай руку. Окутанный теплом от одного его присутствия, я снова уснул. Мне снилось, что самолет падает, что я признаюсь ему в любви и, не прекращая, держу его за руку. Просыпаюсь, так и не услышав ответа; в ушах гул, вокруг гул, в руке – рука. Похоже, все это время я не выпускал его ладони. Тяжело дышу; сердце стучит где-то в горле, заставляя молчать; глаза слезятся и лихорадочно бегают, не понимаю где я. — Все в порядке. Я рядом с тобой. – уже у самого руку свело. Неужели он эту хватку всю дорогу терпел? – Самолет уже сел; нам нужно выходить. Размяв руку, отстегивает мой ремень и, поднявшись, помогает мне встать. До автобуса поднялся сам, без происшествий, никого не замечая. От эдакого транса очнулся, когда на полном ходу врезался в Ми. В автобусе мы сели вместе, и только тогда я заметил, что сам он выглядел не лучше моего – такой же трупик на ножках. — Тебе, случаем, не кошмар приснился? – киваю. – Тогда почему ты такой довольный? — Спасибо, хён! – хитро улыбаюсь, благодарно хватая его за руку. – А с тобой что? — Та же фигня. – по-домашнему так улыбнулся. Именно из-за ощущения уюта с ним так удобно находиться рядом. *** Весь следующий день был посвящен репетиции на новой сцене. А после каждый день до конца недели проходили живые выступления в разных городах. В последний день перед возвращением мы решили сходить в ресторанчик местной кухни и отобедать посоветованной «пляшущей» рыбой. Зря. Хотя начиналось все очень даже неплохо: выпили, пожарили барбекю, Рёук вновь продемонстрировал чудеса кулинарии, я, воспользовавшись привычкой Сонмина откидываться на стул, просидел почти весь вечер с ним в обнимку. Памятуя о том, кто рыбу посоветовал, все ее есть не стали, смельчаками (дураками) оказались я, ЫнХе и Шивон. Вернувшись в номера, мы поселились в туалетах. Рыбка съел меньше всех, поэтому его просто тошнило, а вот мы трое траванулись конкретно: Ханген устроил Шивону промывание желудка подручными средствами, Вукки по-быстрому отпоил Фиши какой-то дрянью, Хёкдже госпитализировали под чутким присмотром Чжоу Ми, а я всю ночь провел над унитазом, прощаясь с завтраком, обедом и ужином. Все это время в голове без остановки крутились слова «благодарности» Хичолю. Что было хуже, от того, что Сонмин увидел меня в таком свете, хотелось расплакаться. Но в то же время я был безумно ему благодарен. Он снова стал моей опорой. Легкие поглаживания на спине сменялись хлопками в особо трудные моменты; когда приступы рвоты прекращались, он умывал меня, пытаясь придать более-менее божеский вид; наполовину раздел, чтобы не запачкались вещи. Еще помню контрастный душ: Тыковка прижимал меня к себе, не давая упасть, и то, как он на руках отнес меня мокрого в постель, когда я почти распрощался с сознанием. Боженька, я снова влюбился! Утром совершенно не хотелось просыпаться. Мое состояние после прилета просто легкое недомогание рядом с тем, что есть сейчас. И, вообще, что за дрянь мы вчера съели? Заметив, что я «собираюсь» встать, Сонмин снова укрывает меня со словами: — Мы полетим другим рейсом – Ынхёк еще в больнице. Поспи, тебе надо отдохнуть. Я лежал без движения наблюдая за уснувшим Мином до тех пор, пока в номер не постучался Ханген, сообщив, что вылет будет через два часа. Стараясь придать себе максимально первоначальный вид, мы почти опоздали; и только у трапа я заметил, что это была не наша Обезьянка. Наша зеленой не была… Уже в самолете, пристегивая ремень, я проклинал этот мир и то, на чем он стоит. В больнице Чжоу Ми выяснил, что рыба сама по себе не опасна, и даже является своеобразным деликатесом, но в сочетании с алкоголем… Да, теперь мы по себе знаем как тайваньская кухня ладит со спиртным. На этот раз в самолете уснуть не довелось – из-за циклона весь путь превратился в одну сплошную зону турбулентности. Трясло так, что вчерашняя тошнота снова накатывала. После посадки, ступая на землю Шивон поблагодарил Всевышнего за то, что остались живы, и несколько раз перекрестился. Чтобы мы покинули здание аэропорта без лишнего беспокойства со стороны фанатов, нас разделили на две группы: Шивона, Хангена, Мими и Рёука выводили через восточный выход, остальные воспользовались черным ходом. Постепенно я стал отдаляться от ребят – ноги с каждым шагом становились менее устойчивыми, в глазах все плавало, не было сил тащить за собой чертов чемодан. — Хён. – произношу едва слышно. Я впервые за все время обращаюсь к нему так. – Сонмин-хён… Вокруг слишком громко, я зову слишком тихо, он слишком далеко. Не услышит… В тот момент, когда я уже готов встретиться с полом, он подхватывает меня под руку почти на себе тащит до самых дверей. Его заботливое объятие; жар, почти духота, давит откуда-то сверху; и солнце, ослепляющее глаза – последнее, что я почувствовал. *** Уже немного прохладно; но внутри все горит, как будто лавы выпил, сердце пытается преодолеть скорость звука, в горле пересохло, в голове вакуум, тело трясется, словно я сижу на электрическом стуле. Кажется, голова лежит на чьем-то плече, открываю глаза и замечаю розовую футболку – Сонмин. Вижу все происходящее со стороны. Рука, мелко содрогаясь, вцепляется в его волосы и поворачивает его лицо к моему. Он смотрит на меня так, как будто не узнает. Это уже слишком! Мое небезграничное терпение не может выносить этих перепадов от нежной заботы до холодного безразличия! Едва сдерживая слезы, дрожащим голосом говорю то, что держу в себе уже два года: — Я люблю тебя, Сонмина. — выгляжу при этом как капризный ребенок, но мне плевать. — Я то… — не давая закончить, целую его жестко, словно пытаюсь разорвать его душу и заглянуть внутрь. Не смей! Если это не такое же чувство, которое буквально убивает тебя каждый день, не произноси этих слов! Так потом будет еще больнее. Обеими руками обхватываю лицо, пальцами зарываясь в мягких волосах, и не даю отстраниться. Продолжая целовать, перебираюсь к нему на колени. Эрекция отчетливо упирается так, что он не мог не почувствовать. Не отрываюсь от него, даже когда трудно дышать. Все мемберы, кто сидел сейчас в фургоне не могли закрыть рот от шока. Не дождавшись от Мина реакции, произношу отчетливо, так, чтобы слышали все: — Если ты не ответишь, я умру… — и снова целую…