Мелкая россыпь

      Мне уже очень давно не снились кошмары. Так давно, что я забыла это ощущение грузного металлического холода под рёбрами. Я и мой страх — мы нашли способ взаимовыгодного сосуществования: он не мешает мне спать, а я беспрекословно останавливаюсь и поворачиваю, когда вдруг начинают покалывать звуки и запахи, а цвет затухает. Это уже настолько привычно, что даже не всегда осознаю, почему свернула в темный переулок с освещенного тротуара. Где-то там за спиной взвизгнули панически тормоза, грохнуло стеклом и металлом, резанул по ушам женский крик. «Спасибо, Рыжик», — молча киваю я и иду дальше, не сбиваясь с шага и не оборачиваясь. Оборачиваться не надо.       Я представляю его рыжим. Наверное, по аналогии с красным светофором — «Стой! Не суйся туда!». Иногда в шутку зову его своим ангелом-хранителем. Смеется. Из него ангел, как из меня балерина. Порой под настроение как втянет в какую-нибудь авантюру… Думаю, просто чтоб доказать — мне или себе — что в телохранители не нанимался. Люблю, когда он смеется. Это значит — все хорошо, по крайней мере, на пару километров в округе и на сутки вперед. Сейчас он даже не улыбается. Сейчас он вообще никакой — бесцветный, бесформенный, нейтральный. До меня не сразу доходит. А когда доходит, останавливаюсь и пару минут мысленно ощупываю дрожащую струну, протянутую от меня назад, за угол, к визжащей женщине. Со стороны это, говорят, выглядит странно: «Стоишь, как в ступоре, только глаза бегают, будто ищешь чего. И уши двигаются». — Чувак, ты здесь? Я сказала это вслух? Да, здесь. Но не шевелится даже. — Чёрт, малыш, да что с тобой такое? — бормочу я под нос и, присев на корточки, протягиваю руку, чтоб коснуться асфальта. Иногда это срабатывает, Рыжий любит чувствовать шершавое, как будто это я его самого глажу, как котенка. Но проходит минута, другая, я уже содрала кожу на пальцах, а он все не отзывается. — Рыжик, ну же! Все в порядке, я здесь. У тебя всё получилось, — уговариваю его, как ребенка. — Ты молодец, ты справился. И с какой-то беспомощной очевидностью ощущаю, как дрожащая струна постепенно затихает. Замирает. Каменеет. Сегодня я впервые за много-много лет проснусь от собственного крика.