Монстр Кровавого Тумана

***

      Самое жаркое время дня заняла дорога по тенистому лесу, и вот, когда солнце перевалило через зенит, они, наконец, вышли к южному пляжу.       — Народу!.. — сокрушённо протянул Фугуки, поверх солнцезащитных очков оглядывая кромку прибоя, — нет, ну вы только посмотрите! Стоило тащиться сюда, чтобы отдохнуть в уединении, если здесь собралась вся деревня разом? Теперь все уже прознали про этот пляж.       Его спутницы (а именно: Каори, Ами и Амеюри) посмотрели налево, направо, и увидели широкий пустынный берег. Только справа, довольно далеко, у скал, виднелся некто одиноко загорающий, а слева, также далеко, стоя на большой раковине, какой-то синоби практиковался в тайдзюцу, но тут же спрятался, заметив группу людей.       — Да тут почти никого нет! — возразила Каори. — К тому же, все и так всегда знали про этот пляж. Ты что, думаешь, что это ты его открыл?       — Вон в тех кустах ещё кто-то сидит, — сказал Фугуки от глаз которого не могла укрыться ни одна засада, — а по лесу за нами шли как минимум двое.       — Ну, — сказала Амеюри, — одного из них мы точно знаем — это Кисаме-кун. Ладно!.. Берег большой. Я иду купаться.       И она, вдруг резво сорвавшись с места, побежала к воде, бросив по пути на песок вязаную сумку и платье. Ами, заразившись порывом, тут же ринулась за ней. Скоро они обе уже боролись с невысокими волнами. Фугуки вздохнул, воткнул в песок принесённый с собой пляжный зонт, сел в раскладной стул, открыл книгу и сказал, что на солнце сегодня больше не вылезет.       Через полчаса пришёл Кисаме и отчитался о выполненном приказе.       — Выбирал, как я учил? — спросил Фугуки.       — Так точно, капитан! — Кисаме развязал узел на отрезке ткани и явил свету большой красивый арбуз с жёлтым пятном на боку.       Девчонки сгрудились вокруг. Каори расстелила на песке покрывало и начала доставать из корзины для пикника столовые приборы.       — У меня дома есть складной столик, — сказала Амеюри, — что-то я не подумала и его прихватить с собой.       Кисаме отошёл чуть в сторону, наклонился к земле и тут же над песком выросла небольшая ровно-прямоугольная каменная площадка. Её почти гладкая поверхность вполне сошла за столешницу, и Кисаме, чуть самодовольно улыбаясь, радушно указал на неё рукой. Ами наградила его изумлённым взглядом и аплодисментами — ей было только девять лет, и каждая незнакомая техника приводила её в восторг. Арбуз был перемещён на новый стол, и все снова столпились вокруг него.       — Высоковат столик, — сказала Амеюри. Кисаме растерялся. Для него, как и для большинства присутствующих, столик был, напротив, слишком низким.       Все помолчали некоторое время, задумчиво наблюдая лаконичное зрелище этого зелёного монстра на фоне пустоты желтоватого камня. Величина арбуза и его почти идеальная сферическая форма вызывали смутное чувство уважения.       — Откуда пошёл дурацкий обычай разбивать арбуз или тыкву бейсбольной битой? — спросила Амеюри.       — Если завязать глаза и покрутиться на месте, — сказала Каори, — сложно попасть даже по такой большой штуке как тыква или арбуз. Если попал — ты молодец.       — Да ну! — усомнилась Амеюри.       — Наверное, если ты не ниндзя, то попасть действительно непросто.       — Всё равно разбивать арбуз битой — значит портить еду, — сказал Кисаме веско, с серьёзным и даже задумчивым видом, — сомневаюсь, что те, кто ломают арбузы, потом едят их! Можно же всё сделать аккуратно.       Он всё с тем же отстранённым, но сосредоточенным видом медленно занёс над арбузом кулак, молниеносно замахнулся, ударил, и арбуз с сочным треском развалился на две симметричные половины, открыв алую, чуть белесоватую на сломах мякоть. Тут ему похлопали в ладоши все женщины, не только генин.       — Эй! — недовольно проговорил Фугуки, — возьми нож и нарежь по-человечески! Кисаме вздохнул, повиновался и нарезал арбуз дольками. Все попробовали его.       — Освежает, — сказала Каори.       — Да, — согласилась Амеюри, — и получше чем та банка тёплой газировки, что я взяла с собой. Знаете, что на самом деле освежило бы и стало бы полезным? Если у кого-то из нас были бы изменённые гены, способные объединять воду и ветер.       — Нельзя использовать способности кеккей генкай для того, чтобы замораживать напитки, — строго возразил Мечник.       — Почему?       Фугуки потерялся на миг.       — Не думаю, что нужно объяснять такие вещи, — выдал он, поразмыслив, - ты же не станешь с помощью Киба открывать консервные банки или рубить дрова.       Амеюри же, однако, притихла и, пока остальные синоби ели, выковыривала косточки из своей дольки арбуза.       — А вы никогда не задумывались, что бы мы делали, если эпоха мира на самом деле наступила?       Никто не ответил ей. Было понятно, что эта мысль дала толчок к размышлениям и все, кроме Ами, оставили еду. Кисаме утёрся тыльной стороной ладони, и на его лице отразилась работа мысли. Он, похоже, впервые в жизни понял, что на свете существует множество других призваний, кроме работы синоби.       — Постепенно необходимость в ниндзя сошла бы на нет, — сказал Фугуки, — и эта профессия исчезла бы.       — Я слышал, — подал голос Кисаме, — что иногда людям с кеккей генкай сложно контролировать изменение природного свойства чакры. Если другим приходится учиться формировать чакру и преобразовывать её, то у них это происходит спонтанно…       — Бывали такие случаи, — согласился Мечник неохотно. Судя по хмурому виду, эта тема ему не нравилась.       — К сожалению, — пришла на помощь Амеюри, — часто случалось так, что таких от природы одарённых людей убивали их же соплеменники. Это пугает — когда с человеком происходит что-то непонятное… Их называли дьявольскими отродьями. Наверное, генофонд старых кланов ниндзя многое потерял из-за этих суеверных страхов.       — Наверное, в каждой стране полно подлых трусливых деревенщин, — проговорил Кисаме зло, — которые готовы уничтожить всё, что кажется им непонятным! Нет ничего хуже, чем родиться в семье крестьян, которые боятся, даже когда гром гремит.       — Полегче с деревенщинами, Кисаме-кун, — усмехнулся Фугуки, — большая часть людей живёт в сёлах и деревнях и занимается сельским хозяйством. Они и есть народ любой страны. Да и, знаешь ли, когда-то все наши предки были земледельцами, а уж потом из них произошла каста воинов, некоторые из которых стали синоби.       — Я знаю, сенсей, — ответил Кисаме, слегка стушевавшись, — но, согласитесь, всё равно нет никого трусливее и глупее деревенщин.       — Ты так говоришь, только потому что деревенские девушки тебя боятся, — вдруг выдала Ами спокойным тоном и с серьёзным видом.       Амеюри прыснула, чуть не поперхнувшись арбузом, и расхохоталась.       — Плевал я на них, — проговорил дзёнин, потирая плечо, но тоже сконфуженно улыбнулся.       Мысль о том, что делать профессиональному военному, если он окажется не нужен обществу была не очень приятна. Каждый теперь размышлял об этом в своём собственном ключе. Амеюри думала, что это очень грустно, если, например, тому же обладателю изменённого генома пришлось бы с помощью дзюцу морозить рыбу в порту, а Фугуки ничего не думал, он знал — бывших синоби не бывает. Если они оказываются вне иерархической военной системы, они неизбежно организовываются по-другому — в преступные группировки. Кисаме подумал, что хорошо, что сейчас не мирная эпоха, иначе он просто не нашёл бы себе никакого места в этом мире, но вслух ничего не сказал.       — Кстати о предках, — сказала Амеюри, желая поддержать Кисаме и пользуясь моментом сменить тему, — в твоей фамилии есть кандзи «хурма». Вы когда-то были садоводами?       — Вполне возможно, — ответил Кисаме всё так же растерянно. Он вспомнил своего известного предка Тору в том виде, в каком тот был изображён на барельефе в арсенале — в виде морского чудовища — и вообразил, как тот нанизывает на нитку хурму для сушки.       — А мои держали яблоневый сад, — сказала Амеюри. — Дай пять, Кисаме-кун.       Он вежливо и послушно подставил ей ладонь.       — А наши предки разводили бахчевые культуры, — сказала Каори, — хотя, я и сейчас выращиваю на огороде патиссоны и кабачки.       — Вы, значит, разбираетесь в арбузах? Скажите тогда, почему говорят, что арбуз — это ягода, а не фрукт.       — Ну, — сказал Фугуки, — он похож на ягоду, но на самом деле плод арбуза правильно называется «тыквина».       Амеюри снова рассмеялась, но осеклась, заметив, что Фугуки даже не улыбнулся.       — Да ладно! — воскликнула она. — Что это за слово такое?       И Фугуки, и Каори, и Ами посмотрели на неё, имея очень серьёзный вид.       — Я тебе больше скажу, — проговорил Мечник, — огурец — это тоже тыквина.       — Ты шутишь.       — Нет.       — И дыня? И патиссончики?       — Да.       — И тыква?!       — Да, чёрт побери! Тыква — это тоже тыквина.