Меня ждут в Бруме

— Чем ты хочешь заняться, когда это всё закончится? — О чём это ты? Каролин подняла отчего-то мечтательный взор в бескрайнее небо, с которого медленно и безразлично ко всему на свете падали снежинки. Словно строгий военнокомандующий, морозный ветер подгонял их вперёд, и они ровными рядами укладывались на крыши Храма Повелителя Облаков, переплетаясь лучиками и сливаясь в белоснежную массу. — Очевидно, мы либо вернём Амулет Королей, и Мартин станет Императором, либо ты сгинешь в бездне Обливиона, и твою работу придётся выполнять другим. — Спасибо за поддержку. — Я же не говорю, что именно так и будет, — пожала плечами та. — Если бы ты больше тренировалась, я бы не переживала за тебя так сильно. И Мартин — тоже. Он может прятаться за этими своими книжками, и его никто за это не осудит — ведь ему нужно быть достойным императором и всё такое, чтобы подданные не роптали — но пока ты скачешь по горам, словно лань, собирая ингредиенты для зелий, он, быть может, волнуется за тебя, как и все мы. Наверное, у вас, эльфов, это принято, но на севере повсюду горы и лёд. Ты можешь запросто поскользнуться, и всё. Плюх, и тебя нет. — В Валенвуде не так холодно, это так. У нас есть горы, но у нас растут другие растения. Чертополоха и пустырника, например, нет. Грета сложила руки перед собой, опираясь на каменную перегородку. Север. Север казался ей неприветливым и слишком холодным, и она бы не задерживалась здесь ни на секунду, если бы Клинки не решили воздвигнуть Храм на самом севере Сиродиила — на границе со Скайримом, подумать только! — и спрятать внутри императорского наследника, которого ей вверили под защиту… Боги ли это были, или слегка сбрендивший на старости лет ныне покойный император, никто бы не мог сказать наверняка, но теперь это было неважно, ведь она оказалась на севере и должна была здесь оставаться, нравилось ли ей это, или нет. — Если чертополох и пустырник спасают тебе жизнь — это другой разговор. Рискуешь жизнью, чтобы спасти себе жизнь. Что мы будем делать, если выбранная Богами героиня вдруг поскользнётся и закончит жизнь кровавой кляксой где-то в горах Джералл? Твоё мясо растащат волки и пумы с медведями, а какая-нибудь лань, счастливая от того, что сегодня её пощадили, будет продолжать скакать по горам, потому что вместо неё растерзали тебя. А тебя уже не будет. И кто тогда будет бороться с Обливионом? Кто будет закрывать врата? Кто тогда будет помогать Мартину править? Стеречь его сон? Грета перевела на Каролин взгляд — та выглядела как-то по-особенному хитро и подозрительно, словно знала самую страшную тайну собеседницы (о содержании которой та не имела ни малейшего понятия) или прятала под подушкой четвертый том «Комментариев». — Значит, помогать ему буду я? — спросила Грета с усмешкой, надеясь, что ошибается насчёт хитроумных намёков Каролин. — Скажем так, я бы не удивилась. Среди Клинков, конечно, не так много женщин, но тебе он почему-то доверяет больше, чем любой из нас, даже больше, чем Баурусу, как и Джоффри. Наверное, это всё потому что ты избранная. Бегаешь себе по горам, а мы почему-то сидим тут, охраняя храм. Не то чтобы я жаловалась, и всё же… — Мне как будто бы доверился его отец, — Грета пожала плечами, перебивая Каролин и раз и навсегда пресекая подобные разговоры. Та нахмурилась. — А что взбрело в голову его отцу, я понятия не имею. Я просто сидела в тюремной камере и не знала, что меня ждёт в следующие несколько месяцев. Меня могли повесить, но в темнице появился Уриэль Септим и… — выпрямившись, она обвела руками широкий склон, открывавшийся взгляду с дозорной вышки Клинков. — И вот, я здесь. — Ты сидела в тюрьме? — Каролин нахмурилась ещё сильнее. Кажется, перспектива общения с бывшей преступницей её совсем не радовала. — Что ты там делала? Грета натянуто улыбнулась и пожала плечами. Говорить ей об этом, кажется, не хотелось, но она явно раскаивалась. «Ладно, допустим, это просто небольшая провинность», решила Каролин, чтобы всё не усложнять. Руки её собеседницы потянулись за висевшим за спиной луком, и она встала на изготовку. — Значит, ты хочешь сказать, что Боги не спросили тебя, хочешь ты этого, или нет? И если бы всё пошло несколько иначе, ты была бы очень счастлива? — Думаю, этого мы уже никогда не узнаем, — произнесла Грета, натягивая стрелой тетиву. — Я бы не сказала, что мне это так уж не нравится. Грета выстрелила, и парившая над сторожевой башней ворона рухнула вниз, раскидав в морозном воздухе тёмные перья. Каролин знала, что Грета — прекрасный стрелок и не худший мечник, но всё равно вздрогнула. Да уж. Надо полагать, что если ненавидишь сражаться и убивать даже столь беззащитных существ, так хорошо стрелять не научишься.

***

Порой, глядя на новобранцев и их тренировки, капитан Бурд начинал думать, что стареет. Обычно это случалось с утра, а к вечеру он уже рассматривал собственное отражение в зеркале, успешно выискивая признаки старения. Там морщинка, тут седой волос, и целый вечер печальных прогулок по опустевшим коридорам обеспечен. В прошлом году графиня поздравила его с юбилейным двадцатым годом на службе и даже выдала выходной, который капитан провёл, бесцельно шатаясь по улице. Ну, разве что ещё к Олаву завернул и навернул там пару кружечек, как добропорядочный северянин. Не имея работы, он даже не знал, чем можно заняться. Конечно, когда молодняк только начинал проходить обучение, он заваливал их без особых трудностей, так, для показательной тренировки, но стоило им научиться держать меч в руках, как на земле, бесконечно отряхивая жёлтую кирасу, оказывался он сам, и всё жаловался, как ему не повезло служить в гарнизоне с настолько безвкусным обмундированием. Он завидовал стражникам Легиона — у них и броня тяжёлая, и чёрная, так что даже если вдруг на них попадает кровь, пятен не остаётся, а здесь приходится каждый день возвращаться в казармы и чистить-чистить-чистить доспехи от грязи, потому что новички тебя свалили… и помощи просить не у кого, что бы там ни болтали про… — Я прошу прощения, — раздался сзади грубый женский кашель. — Вы капитан Бурд? Бурд обернулся, окинув говорившую взыскательным взглядом, характерным для капитана городской стражи (что взять с человека, привыкшего иметь дело с воришками и всякого рода хулиганами?). Перед ним стояла высокая эльфийка, с глуповатым бледным лицом и большими, вопрошающими голубыми глазами. Рыжие волосы были заткнуты в туго закреплённый палочками пучок. Её молодой голос, низкий и глубокий, должно быть, прекрасно помещался в её широкой груди, спрятанной под свободным камзолом. — Я. Я не видел вас прежде. Вы здесь недавно? — Нет, я от Джоффри. «От Джоффри?» Только теперь Бурд догадался оглядеть её в полный рост, словно оценивая новобранца для стражи. Хотя сверху и было что-то гражданское, женское, в какой-то степени даже привлекательное, на ногах оказались тяжёлые железные поножи… и кожаные сапоги. Странное сочетание. Мало этого, она была ещё и в железных перчатках — Бурд засматривался на них как-то давным-давно, однажды посетив Храм Повелителя Облаков. Подумать только: воинственная женщина, собирающая элементы различных доспехов, лишь бы это смотрелось привлекательно — по крайней мере, по её вкусу (а он, видимо, напрочь отсутствовал). Кожаные сапоги и железные поножи! Быть может, в них она легче ступает? А какую она носит кирасу? А какой носит шлем? Носит ли вообще, или боится испортить этот славный пучок? Голову нужно беречь — любое ранение в голову способно убить мгновенно, это одно из самых первых и самых главных правил. Нельзя же так… — Капитан Бурд? — спросила Грета, заметив, что её собеседник несколько задумался. Да, была у него привычка уходить в свои мысли — часы безделья на дежурных постах сделали своё дело. — Вы ведь не планируете в этом охотиться за шпионами? — подозрительно спросил он. Девушка, хотя и слегка замешалась, быстро ответила, не теряя достоинства: — Я оставила кирасу на постоялом дворе, в котором остановилась. — Какую, позвольте спросить? — Кольчужную. Примерно такую же, как у вас, только с другим гербом. Если вас это успокоит, шпионы тоже не разгуливают в дреморской броне, потому что владеют магией призывания. Да и вообще, едва ли девушка в кожаной кирасе вызвала бы у вас и ваших стражников доверие, не говоря уже о жителях города. Вы знаете, в смутные времена к чужакам относятся с большим подозрением, в особенности если они ходят целиком экипированные. «Как будто девушкам в железных поножах я доверяю больше». Про призывную броню Бурд не знал. Подозревал, конечно, и, всё-таки, были у него проблемы поважнее даэдрических культов — или кто там сейчас пытается всё испортить — начиная с неожиданной гибели Бэнлина и заканчивая жалобами на Жеанн Франсорик из Гильдии Магов… всё это почему-то касалось его, обо всём этом почему-то знал он, а вот о том, что кто-то из горожан — шпион из секты, нет. Наверное, он не мог знать всё на свете? Да и никто не может? Бурд прокашлялся, отгоняя от себя мысль о том, как, должно быть, захватывающе — защищать императорского наследника и оберегать его от возможной гибели, сражаясь с мифическими культами и выслеживая шпионов, пока того охраняет целая армия обученных рыцарей, спрятанных где-то посреди гор. — Они не привлекают к себе внимания и не творят бесчинства, и, всё-таки, я знаю, когда в городе чужаки, — Бурд выразительно искривил бровь, на что девушка кивнула и произнесла: — Я знаю. Стеффон сказал, что агенты Мифического Рассвета постоянно ошиваются у рунного камня, так что пришлось подождать там несколько часов и… — Она запустила пальцы в нагрудный карман и вытянула оттуда ржавый стальной ключ. Бурд пригляделся и заметил на зубцах капельки багровой крови. — Это ключ от дома убитой шпионки. Я подняла его с её тела и хотела попросить у вас, как у капитана стражи, разрешения на обыск. Эта девушка опережала все события. Торопилась и всё продумывала наперёд, при этом ни к кому не обращаясь за помощью. Всё сама, всё сама. Где же это слыхано? Бурд почувствовал, что злится. Казалось, он упустил нечто очень важное, когда впервые услышал о том, куда эти шпионы обычно направляются. Конечно, ему не очень хотелось связываться с даэдрическими культами (не хотелось ведь?), но эта странная незнакомка делала за него его работу, и ему было крайне обидно. Она была девушкой, плюс ко всему прочему. Девушки прекрасные создания, особенно эльфийские, но чтобы сражаться?.. Он даже подумал, не предложить ли ей помощь, но гордость заявила: «Только посмотри на неё, только послушай! Разве столь воинственной женщине потребуется твоя незамысловатая помощь в виде парочки стражников?» Но она же ровным счётом ничего из себя не представляла. Обычная девчонка. Не будь на ней тяжёлых доспехов, он бы запросто решил, что помощь ей понадобится… Конечно, нельзя судить о человеке по его внешности и по тому, в чём он выходит сражаться, но, всё-таки, что, если она возомнила о себе невесть что? На ком, в конце концов, лежала ответственность за судьбу Сиродила? — Ну конечно. Обыскивайте, если нужно. Я попрошу ребят не вмешиваться и сообщу графине, что на одного чужака, которому нельзя доверять, в городе стало меньше. — Спасибо, капитан Бурд, — коротко отчиталась она, даже не улыбнувшись, и тут же отвернулась. Конечно, манеры леди ей не пристали — военная выправка, обращение по званию и поразительная вежливость, холодная, острая, как клинок на её поясе… а ходит она так, словно подпрыгивает на месте, и это притом, что у неё тяжёлые имперские поножи. Да, видимо, кожаные сапоги нужны именно для намёка на типичную женскую грациозность — и ничего, что гремит железо. Выбор всё равно оригинальный. А походка, на удивление, женская. Нет, его парни так не ходят. Она даже слегка покачивает бёдрами. И ещё она высокая, и плечи у неё широкие — телосложение рыцаря, не иначе. Быть может, это всё определило — размер кости. У детей на это смотрят часто, когда пытаются предсказать, кем они в будущем станут. Интересно, как она сражается, как машет мечом, стреляет… у неё и колчан с серебряными стрелами за спиной, и меч висит на боку… всё продумано. И, видимо, она очень сильная, если ей удаётся… — Капитан, — раздался голос графини из-за спины, вырывая его из несколько разрозненных мыслей. Он обернулся и торопливо отдал честь. — Графиня? — она уважительно кивнула, опустив глаза, но потом перевела их туда же, где секунду назад был взгляд Бурда. Она наблюдала за удалявшейся эльфийкой, проскользнувшей между огромными деревянными дверьми и исчезнувшей где-то на заснеженных улицах Брумы. — Значит, это и есть спасительница Кватча? Я ожидала кого-то покрепче. Она выглядит как простая девушка, разве что в доспехах. Женская одежда и железные доспехи смотрятся в крайней степени странно. Быть может, я чего-то не смыслю в военном деле? — Очевидно, вопрос боевого стиля, — пожал Бурд плечами. — Кто-то валит напролом, сшибая всех на пути и размахивая огромным боевым молотом, или булавой — без разбору. Даже своих задевает, и хоть бы что. А кто-то юркается, прячется и стреляет из лука из укрытия. Кто-то скажет, что это нечестно, ведь лучников можно и не заметить, а по мне, так это использование своих лучших сторон. В бою все средства хороши. Ни разу не видел орка-лучника, зато эльфы только тем и занимаются. — И всё-таки, — графиня покачала головой, опустив взгляд, — не женское это дело — с даэдра сражаться. Да и вообще, носить с собой лук и стрелы… — Боюсь, у неё нет выбора. Как когда-то не было и у вас. Он знал, что этой фразой может задеть графиню за живое. Или подозревал, потому что прежде — хотя это было очень давно — графиня любила втайне ото всех предаваться горечи. На людях она то и дело улыбалась, ведя себя как полагается леди, но когда наступала ночь… что тогда происходило, почти никто не знал, но капитан, тогда ещё простой солдат, был её близким другом, и Нарина — тогда он дружески называл её Нариной — делилась с ним сокровенными тайнами, радуясь, что хоть кто-то готов её слушать. Потом она, очевидно, взялась за ум и перестала ему так доверять, а капитану ничего не оставалось, кроме как признать поражение. Теперь он боялся её осуждения, или слов, что он слишком многое себе позволяет. Он ради неё пошёл на службу, хотя она этого даже и не знала. Подозревала, быть может. Потому и перестала ему доверять — не пристало графине с простыми солдатами якшаться. Да с капитанами стражи, по сути, тоже. Бурд давным-давно к этому привык и даже не убивался. Однако он провёл в этом замке уже столько времени, что графиня могла закрыть на всё глаза исключительно за его преданность. Даже если её это обидело или оскорбило, она не подала виду, и, сдержанно кивнув, вернулась в свой зал. Бурд же остался стоять на месте, задумываясь о том, какие разные, однако, бывают женщины, и как сложно порой бывает их понять. А вот Грета, в свою очередь, ни о чём таком пока не задумывалась. Как, впрочем, и графиня, у которой было полно других дел — всё-таки, она была графиней. Графини всегда более остальных переживали за свой город, потому что стоило чему-то произойти, как все бы обвинили её, даже если от неё ничего не зависело, и опасность она предвидеть не могла. Когда через несколько дней у крепостных стен города раскрылись врата Обливиона, графиня не могла найти себе места от волнения — расхаживая из стороны в сторону по своим покоям, пока капитан городской стражи, которого она тут же призвала к себе, сосредоточенно думал. Графиня то и дело восклицала что-то бессвязное, бормотала что-то о мерах безопасности себе под нос и являла собой истовое беспокойство во плоти. Среди северян она славилась своим хладнокровием и, всё же, гигантская огненная геенна у стен города — это не спор крестьян о том, кто по ошибке чью курицу зарубил. Бурд не меньше её был шокирован и несколько минут не мог вымолвить ни слова, а потом обронил: — Кажется, им не очень понравилась смерть их шпионов. — Причём здесь шпионы! — воскликнула графиня, хлопнув себя по облачённым в тонкую ночнушку бокам. — Очевидно, это из-за Мартина и из-за того, что он здесь, а шпионы тут не причём. Не стоило ожидать, что и нас не постигнет судьба Кватча с таким-то окружением! Нас предупреждали, а мы даже не сумели должным образом подготовиться… — Озабоченная, она упала в кресло и спрятала голову в руках. Капитан всё ещё стоял у двери и нервно мялся на месте. Сказать ему было нечего. — Вы выставили охрану? — Выставил… Кватч был разрушен за несколько часов, — проговорил капитан утешительно, — но врата у Брумы открыты с полуночи, сейчас два часа ночи, и… — Это не значит, что они не начнут атаку в любой момент! Бурд, — сокрушённо произнесла графиня, и ему показалось, что она вот-вот скажет то, что он мечтал услышать юношей, — скажите, ну неужели с вратами ничего нельзя сделать? — Возможно… — он вспомнил о Храме Повелителя Облаков, о спрятанном в нём Имперском наследнике, которого графиня так некстати поминала не самым добрым словом, о разгроме Кватча, и о человеке, закрывшем врата… «Герой Кватча», так её звали, даже и не подозревая, что нужно говорить «Героиня». — В Храме Повелителя Облаков есть тот, кто сможет нам помочь. Грета, вы же её помните, кажется, её так зовут, я, честно признаться, не помню. — «Я даже не спросил её имени, когда мы виделись. А она-то моё знала». — Она уже закрывала Врата и, наверное, смогла бы… — «Не только закрыть врата, но и показать тебе, как они закрываются», подсказал разум. Он единолично закроет все врата, если потребуется, чтобы защитить родной город, или умрёт, попытавшись. Возможно, он всю сознательную жизнь ждал этого шанса, даже если никогда не задумывался об этом. Чем ещё объяснить то, что он так быстро выказал своё желание, даже о том не задумываясь? Графине, впрочем, совершенно не симпатизировала идея обращаться к неизвестной девчонке, что бы люди ни болтали о силе её духа и прочей чепухе. — Грета, значит? — она сморщилась. — Да. Я сейчас же отправлюсь в Храм и поговорю с Джоффри. Если её нет там… — Разве её место не рядом с Мартином Септимом? Она может быть где-то ещё? — Откуда мне знать? В городе я её не видел. — Клинки вообще не появляются в городе, — не очень-то аристократично фыркнула графиня. — И всё же, они могут помочь нам. Графиня снова тяжело вздохнула. Вся тяжесть мировых катастроф, даже тех, к которым она не имела никакого отношения, легла на её плечи. Сейчас ей даже было дело до независимости аргониан в Чернотопье. А, чёрт возьми, мир — та ещё помойная яма, решила она, но вслух ничего не произнесла. Даже в критической ситуации она оставалась графиней, верной своему долгу. — Я доверяю судьбу города худосочной эльфийке, решившей, что она достаточно сильная, чтобы носить на себе доспехи… Глупая девчонка может навлечь на нас судьбу Кватча, — выдохнула она и закрыла руками лицо. Графиня качала головой, не зная, что сказать, снова вскочила, заходила из стороны в сторону. Бурд, как верный солдат, просто стоял и наблюдал за ней, дожидаясь, пока пройдёт приступ беспокойства. Ему не было обидно за Грету, ведь он знал, что графине было свойственно время от времени выходить из себя. Наконец, она остановилась, подняла на него недоумевающий взгляд, словно только что поняла, что он здесь, и положила ладонь себе на грудь. — Я прошу прощения, капитан. Это всё… — Конечно. Ничего страшного. — Я очень боюсь за Бруму, вот и всё. За наш город, который… — Как и я. — Не хочется, чтобы всё здесь лежало в руинах только потому, что в горах неподалёку прячут Имперского наследника. Не такую жертву ради Империи я мечтала совершить... — Этого не будет. Если Греты не окажется на месте, мы будем сдерживать даэдра столько, сколько понадобится. Кватчу не повезло: они не были готовы, но мы знаем, чего ожидать. Я не знаю, что внутри, и её опыт будет незаменим. Сомневаюсь, что у нас есть право отказываться от её помощи, даже если вы не совсем доверяете ей. Признаться честно, я сам понятия не имею, чего от неё ждать, но выбора у нас, повторю ещё раз, нет. Можно рискнуть, но ни к чему терять людей. Несколько людей Матиуса всё-таки погибло, но Грета выжила. — Конечно-конечно… — кивнула графиня, но Бурд прекрасно понимал, что она его уже не слышит. Ушла в свои мысли, как и все чрезвычайно заботливые и умные женщины, способные просчитать про себя все возможные ходы событий. — Я сейчас же отправлюсь в Храм, — решительно ответил Бурд. Однако в Храме его ждало разочарование. — Боюсь, мы ещё с утра отправили Грету по одному очень важному поручению, — вздохнул Джоффри, когда Бурд, тепло принятый и напоенный горячим чаем (всё-таки, воздух в горах был крайне холодный даже для нордов), сел с грандмастером Клинков в обеденном зале Храма. — Она отправилась по Оранжевой дороге сегодня утром, после ей пришлось оставить лошадь и идти пешком, подниматься в горы. Я не знаю, сколько времени это может занять, потому что не совсем представляю, сколько ей нужно пройти. — Куда именно она отправилась? — Этого я, увы, сказать не могу, — Джоффри пожал плечами. — Надеюсь, вы понимаете. Это не из недоверия к вам. — Разумеется. — Скажу лишь только, что без того, за чем она отправилась, нам не вернуть Амулет Королей. Об этом и вы, и графиня прекрасно знаете. Честно говоря, — Джоффри позволил себе усмехнуться, — мне кажется, что сейчас, когда у Манкара Каморана есть Амулет, самая главная задача выполнена. Без Амулета Мартин бессилен, в отличие от Мифического Рассвета. Они открывают врата не для захвата, а для запугивания. Когда они приобретут полную силу и будут готовы к захвату, они откроют врата у Имперского города, уничтожат его, и остальные города сдадутся сами по себе, особенно если Империя не выстоит. Я могу не любить Окато, и это может быть взаимно, но Каморан представляет, насколько он опасен, поэтому не рискует. Это очень умно. Они хотят быть уверены в победе, а поэтому тянут время. — Хотите сказать, бояться нечего? — Если бы они хотели убить Мартина, они бы открыли врата ближе к Храму, поверьте мне, они уже догадываются, где он. Поздно ночью, как это случилось с Кватчем. И применили бы огромный краулер, как при захвате Кватча. Однако даэдра у Брумы из врат выходить не торопятся, и для вас это хорошо — у вашей стражи получится сдерживать натиск до той поры, пока… не появится Грета, — Джоффри позволил себе улыбнуться. — Уверен, долго нам ждать не придётся. Она не любит подолгу задерживаться на своих вылазках, если только это не очередной сбор ингредиентов для зелий. Она главный алхимик Храма, чтоб вы знали. «Она ему, видимо, очень нравится, — решил для себя Бурд. — Как отцу нравится дочь, или как священнику нравится особенно преданный прихожанин». — До той поры, — продолжал Грандмастер, — единственное, что я могу вам предложить — это небольшой отряд из Клинков и постель на ночь. Сейчас достаточно холодно, в горах сильный ветер, лошадь может сойти с тропы и, не дай Талос, разбиться насмерть. В смутные времена каждый солдат на вес золота, а уж опытный капитан и подавно. Бурд огляделся по сторонам, разглядывая сидевших неподалёку Клинков. Они просто ужинали, переговаривались, шутили и громко смеялись совсем как его ребята, даже расплёскивали своё пиво — и ничто не выдавало в них рыцарей тайной службы Императора. Их доспехи всё ещё приветливо поблескивали со стоек, и Бурд понимал, что не прекращает ими восхищаться. — Полагаю, Храму тоже нужна охрана. И не будет ничего страшного в том, что каждый будет делать свою работу. Мы защитим город своими силами. — А что насчёт ночлега? — Я почтён одним только предложением, и, всё же, я нужен своему городу. — Похвально. Впрочем, я всегда считал, что если рыцарь свалится от усталости, а не от ранений, и пропустит победный залп, до конца жизни ему будет обидно, если он выживет. А если затопчет враг — так и подавно. Бурд рассмеялся. — В этом вы меня подловили. Я действительно очень устал. И, хотя я норд, и Брума — самый южный город в Скайриме… — Сиродиле, — поправил Джоффри. — Ах, да. Но в здешних горах так же холодно, как в Винтерхолде. — Кстати, вы бывали в Скайриме, капитан Бурд? — Только в детстве. У бабушки с дедушкой когда-то была там ферма. Они там овец разводили, пока всё не разгромил великан. — Обидно. — Не то слово. Всё детство мамонту под хвост. Постель оказалась ничуть не лучше, чем в замковых казармах, разве что капитан стражи Брумы не позволял своим подопечным спать на полу, как это делал Джоффри — а тот, всё-таки, был грандмастером Клинков. Должно быть, для него дисциплина и суровая солдатская жизнь превыше всего, решил для себя капитан. И питаются-то они одними овощами, фруктами и травами… Бурд поймал себя на почти малодушной мысли: интересно, в какой кровати спит Мартин Септим? Спит ли он вообще, отрывается ли от книг? Мельком капитан видел будущего императора в главном зале Храма — он был окружён пятью рыцарями, по одному в каждом углу комнаты, и ещё одним рядом. Спал ли он точно так же на полу, как его рыцари, или Джоффри отдал ему собственную кровать? Он, конечно, был будущим императором, но, в то же время, бывшим священником. Он, должно быть, привык к неудобствам, хотя… на самом деле, Бурда это беспокоило мало. Он просто не мог заснуть, а поэтому размышлял обо всём, что его окружало. Свет в спальной комнате уже не горел, но в темноте капитан продолжал различать очертания акавирских клинков, шлемов и щитов. Да, конечно, у Клинков крепкая защита, даже если местные торговцы давно разуверились в её ценности. Бурд ворочался на месте, не прекращая думать о вратах, открывшихся возле его города, о ребятах, вышедших на ночную службу… по сути, даже если дремавшие рядом Клинки охраняли императора, многое ли они делали иначе? За день они наверняка устали от тренировок, но во всём остальном они точно так же не двигались с места, оберегая покой Императора, а пока Уриэль Септим был жив — чем они занимались? Неужели всей армией — а ведь в замке было человек двадцать-тридцать — охраняли его? Если так, то их службу тоже не назовёшь завидной или опасной, а значит — в известной степени интересной. Другое дело — особые поручения от самого императорского наследника… другое дело — Грета, укравшая сердце всех и каждого в этом храме. Даже Джоффри, казавшегося ему суровым и непреклонным начальником. Она всем нравилась, только и всего. Создавалось такое впечатление. Мартин Септим в ней наверняка души не чаял — только рисковал её жизнью почём зря. Возможно, больше ему некому доверить нечто столь ответственное. Вернуть Амулет Королей… если она не отказывается, быть может, ей и самой это по душе… Стоит ли пытаться разгадать её, даже не перемолвившись с ней хотя бы словечком? Бурд чувствовал, что его глаза уже слипаются, как вдруг в комнате, в противоположном от него конце, скрипнула дверь. Зажгли несколько свеч, и у крайнего спальника, ещё не занятого, он увидел ту, о которой только что думал — то была Грета, и она старалась вести себя как можно тише, чтобы никого не разбудить. Она тяжело дышала, явно уставшая после дороги, и несколько секунд просто стояла на месте, переводя дыхание и глядя в потолок. Бурд видел, как она снимает наручи, как свободными пальцами развязывает тесёмки и снимает наплечники, кирасу, блузку, оставаясь в темноте в одном только хлопковом лифе. Она расправила спину, сделав глубокий вдох и расставив длинные руки в стороны. Бурду казалось, что он должен отвернуться, но шевелиться не хотелось, чтобы не привлечь к себе её внимания — и он, годами не видевший обнажённую женщину, смотрел на неё во все глаза. Она развернула сложенную на тумбе рубашку, натянула её и снова выпрямилась, снова сделала глубокий вдох. Мягкая тонкая ткань заскользила по её коже, прикасаясь к ней легко и нежно. Это была дорогая ткань, наверное, шёлк. Бледные руки казались почти мраморными в отблеске свечей, и Бурд невольно вспомнил статуи божеств в айлейдских руинах — только у камней был настолько благородный цвет. Так же быстро Грета расправилась с сапогами и поножами, надев на себя простые хлопковые штаны, и распустила волосы — они оказались давно не стриженными, ниспадали чуть ниже её плеч. Её волосы не были похожи на волосы местных красавиц — это были волосы солдата, у которого нет времени слишком ухаживать за собой; жёсткие, сухие, но от того не менее притягательные. И, всё-таки, она была красивой. Это было бесспорно. По-женски красивой. В конце концов, так ли это было плохо, что она сражалась не хуже любого мужчины? Это придавало известного очарования её облику. Даже если бы за ночь до этого Бурд увидел несколько других обнажённых женщин, он всё равно бы не отказался признать, что и Грета оказалась на удивление привлекательна для той, кто без конца машет мечом и стреляет из лука. Нет, мужчины рождаются сильными, с мужественными фигурами, и потому выглядят достаточно привычно, но вот женщины… Он не знал, сколько было времени — в спальной не было окон — но прекрасно понимал, что со сложного задания Грета вернулась очень быстро, спустя всего день… и снова выжила. Грета задула свечи и легла, так и не заметив притаившегося в темноте Бурда. Он же перевернулся на другой бок и наконец-то заснул, зная, что уже очень скоро эта женщина — о да, прекрасная женщина! — поможет и ему, и его городу, и поделится с ним секретами своего мастерства… но ему снилось, как графиня Карвейн, сидя на покрытом зелёным покрывалом троне, протягивает к нему руки, улыбаясь и подзывая к себе. Он идёт к ней, идёт, но трон отдаляется всё дальше и дальше, пока, наконец, не врезается в стену и не рассыпается вместе с графиней, превращаясь в золу и не оставляя после себя ничего, кроме капель крови и едва уловимого в воздухе запаха гари. Огонь забрал от капитана его графиню, и он так и остался стоять посреди разрушенного замка, и каменные кирпичи падали рядом с ним, плюхаясь в болото, оставшееся от города, но Бурду было уже всё равно. — Сумели выспаться, капитан? — поинтересовался Джоффри с утра, когда Бурд, всё ещё несколько уставший и разозлённый ночными кошмарами, вышел в столовую и взял из миски большое яблоко. — Полагаю, совесть пыталась намекнуть мне, что я должен был остаться в Бруме, — он покачал головой. — Могу я взять нож? — Джоффри кивнул. — Я так привык, что могу явиться по любому зову графини, чтобы броситься на защиту города, что мне было не по себе думать, что она не сможет позвать меня в случае опасности… впрочем, — заметил Бурд, разрезая яблоко, — она была окружена стражей, которой я доверяю. К тому же, меня никто не разбудил, и вы выглядите достаточно довольным жизнью, так что плохих новостей из замка не поступало. Это очевидно. Значит, моя совесть была неправа. Или, во всяком случае, нужно быть благодарным, что на этот раз всё обошлось. Сок брызнул в стороны от лезвия, капнув на деревянный стол. — Действительно, плохих новостей из Брумы нет. Но есть хорошая: ночью вернулась Грета. Мы не ожидали, что это произойдёт так быстро. Она ещё отдыхает, но Мартин сказал, что она нашла то, что нужно, и теперь может помочь вам. — Ни секунды покоя, — Бурд с усмешкой покачал головой, — только вернулась с одного задания, как тут же отправляют в другое. — Такие времена, — согласно кивнул Джоффри. — Но ей и самой никак не сидится на месте. Полагаю, вы с ней не успели познакомиться — но и сами всё поймёте, как только она проснётся. — Я успел составить о ней некоторое впечатление, — возразил капитан, — не каждый день встретишь девушку в тяжёлых доспехах и лёгких сапогах. — Это всё боевая необходимость, — Джоффри развёл руками, — она говорит, что была бы рада носить исключительно лёгкие доспехи, но они очень быстро ломаются при её-то занятости, — грандмастер усмехнулся, — клянусь Талосом, я столько сердец даэдра в жизни не видел, сколько лежит у неё в шкафу! — он засмеялся, и Бурд, даже не будучи уверенным в том, что именно это значит, засмеялся тоже.