Зоопарк

- Нам пора прощаться, - мягкая ладонь скользнула по щеке, по шее Макса. Пальцы сжались на плече. И вдруг решительно схватили, откинули край одеяла. - Уже?.. – расслабленному счастливому мозгу все слова казались неважными. - Совсем. - Что?! – Макс подскочил, как от выстрела. – Как это?! Нет! Я же... Я люблю тебя! Правда… - голос сорвался на жалкие детские нотки. - Максим. Мирон поднялся с постели, накинул халат, который прежде позволил снять с себя. Включив маленькую бра над журнальным столиком, сел в кресло. Вальяжно, медленно подтянул к себе пачку сигарет, пепельницу. Прикурил от зажигалки Макса, что оказалась в кармане халата. Бросил её на кровать, откинулся на спинку кресла. Когда ночью они вошли в спальню после душа, Мирон попросил огня и Макс подал ему эту зажигалку из кармана лежащей на тумбочке одежды. А сам сбросил набедренную повязку из полотенца и сел на край кровати. Мирон сразу же натянул резинку на его член (обёртка ещё валяется на ковре, а остальная пачка – на нижней полке журнального столика), оседлал и начал плавно, по-змеиному двигаться вверх-вниз. Лишь тогда закурил и расслабился в кольце жадных рук, стаскивающих халат. Тогда он так же откинул голову, свободно выпуская дым. Он казался сытым драконом. Теперь же облака дыма выглядят как эктоплазма на старинных фотофейках со спиритистами. Плавно вылетают из приоткрытого рта, пропадают в темноте над светильником. Темноту создают наглухо завешенные плотные шторы, а на улице уже должно светать. Как будто они спрятались от мира в своём, личном пространстве-времени. Но вот время закончилось, а скоро и пространству пизда. «Вокруг него всегда другой мир. Без меня таким же останется, я ничего не добавил и ничего не унесу. Всё моё золото превратилось в черепки,» - Макс лизнул правую ладонь. Последний раз Мирон кончил на неё со сладким криком в подушку. Прогибаясь так, чтобы принять глубже… - Максим, - тон по-доброму отцовский, взгляд почти матерински-тёплый. Не те мать и отец, что дают жизнь кому-то лично. Они дают жизнь вообще. И вот так смотрят, рассказывая про смерть. Сочувствие, неизбежность. Любовь, но не та. Макс мелко дрожал от внезапного землетрясения, что рушило его жизнь – замок на песке, как он только что понял. Нет, понимал всегда. И этого момента не мог не ждать. Но в последнее время с ним произошло слишком много чудес. Почему бы не ещё одно? Нет. Алисе пора просыпаться. Мирон продолжал молча курить и смотреть на Макса. У того среди спутанных мыслей красиво и грозно выплыло слово «императрица». Да, он сам был мелким служкой. Даже не солдатом, а каким-нибудь конюхом или трубочистом. Именно незначительность его персоны позволила раскрыться этой простой одинокой женщине, тоскующей по ласке. Раньше. А сейчас перед ним сидит Императрица. Владычица несчётных земель и душ, любящая мать своего народа, но готовая любого отдельного человека раздавить как мошку, если этого потребует политика, общее благо или маленький каприз. Капризом и была та простая женщина. А настоящая – теперь. Макс припомнил, что ещё однажды думал о Мироне как о женщине. Тогда он посмел вообразить, что завоюет, покорит, возьмёт себе. Это всё рыжебородый коротышка. Заболтал, запутал. Лепрекон. И как это Максим сразу не догадался? Нет, просто Забэ удачно уловил и развил мысли молодого глупого «голубёнка». Каким космическим абсурдом сейчас кажутся те мысли! Каким непролазным кретином он был тогда. «Тогда – когда? Минуту назад?! Пискнул про свою любовь цыплячью, типа это должно поменять что-то. Был тупой, стал ещё тупее. Пёсик Микси-Микс, добытчик мышей и зайцев,» - он снова лёг, отвернулся, закутался в одеяло. - Можно я посплю? - Нет, Максим, тебе пора. - Пять минут. Мирон молчал, пока не закончилась сигарета. Звякнул пепельницей, когда тушил. - Пол часа. Я приму душ и выпью кофе. Потом надо готовиться к выходу - важная встреча, извини. - Выйдем вместе? – тихо, глухо, зажав рот одеялом. Чтобы его не услышали и можно было бы поверить, что не отказывают. «Ещё одно чудо, на прощание! Очень маленькое!» - Максим, - холодно бросил и вышел из спальни, прикрыв дверь. Макс повернулся на другой бок, обнял подушку, на которой Мирон лежал так недавно. Накрылся с головой. Пол часа он старался не плакать. Ведь от этого забьётся нос и не выйдет нанюхаться, набрать полные лёгкие про запас этого запаха, который никогда больше не услышать. Через пол часа и ещё пять минут на одежду и туалет (просить кофе Макс не посмел. Тем более душ. Мыться он не собирался как можно дольше) маленькое прощальное чудо всё-таки случилось. Протянув руку к замку, Мирон обернулся. Долго смотрел своим нечитаемым взглядом инопланетного захватчика. И вдруг потянулся обеими руками, обнял за шею, поймал в поцелуй. Максим тихо застонал. Ощущения острые и оглушающие, как тогда, впервые. Когда ментор вызвал его «на ковёр» и строго отчитал за слишком откровенное общение со всякими ненадёжными рыжебородыми коротышками. Потом так же странно посмотрел и вдруг так же… Тот же кофе, те же сигареты и необычная зубная паста с горьковатыми травами. Мирон Янович не доверяет средствам личной гигиены в отелях, всё своё всегда с собой. Он редко меняет привычные вкусы и запахи окружающих вещей. Люди – другое дело. Это как тёплый солнечный дождь – может попасть на любого, но не принадлежит никому. Максу всегда было плевать, сколько народу знает на вкус эти ласковые и настойчивые губы, о которых начинаешь мечтать, как только увидишь. И не перестаёшь, даже касаясь их. Плевать, сколько счастливчиков танцует под этим дождём. Но невыносимо узнать, что его мир может вот так вдруг превратиться в вечную пустыню. Макс прощупал под халатом линии спины, талии. Осмелев, сжал упругую подтянутую задницу. Совсем недавно на ней переливались брызги его семени. Где-то час назад. До нашей эры. Мирон жарко выдохнул, подался вперёд. Почти показалось, что… Нет. Отстранился, поправил халат. Уверенно щёлкнул дверной замок. – Тебе пора, Максим. Удачи. Чудо лопнуло, как пузырь. Даже не мыльный, а, например, в газировке. - Спасибо… - Макс закрыл глаза, досчитал до пяти – и как ошпаренный выскочил из номера, из гостиницы. Долго бежал серыми утренними дворами и переулками. Остановился, когда в лёгких совсем закончился воздух и закололо в боку. Осмотрелся. Никаких ориентиров. Он ведь даже не знал, где находится отель. Или мотель. Мирон просто, как обычно, по телефону посреди ночи приказал быть на такой-то остановке. Высунулся из подлетевшего такси, втащил на заднее сидение и всю дорогу целовал, поил вискарём, лапал повсюду и пьяно шептал, какой Микси красивый, красивый, хороший мальчик… «Ты любишь меня? Правда любишь? Почему? Расскажи… Нет, выпей…» Макс вцепился зубами в руку, чтобы не завыть. Страшнее всего то, что сезон не закончился. Они ещё не раз увидятся, поговорят. Мирон будет делать вид, что всё нормально и ничего не было. Глупому провинциальному щеглу Максимке приснился глупый сон. Он ещё долго петлял по мрачному питерскому лабиринту, пока не наткнулся на облезлую кафешку. Уже открытую, но, к счастью, пустую в раннее время. Пристроился за столиком в самом углу, залпом выпил два бокала пива. Ничего. Макс подозревал, что сейчас и водка не сработает. Перед третьим бокалом, как перед собеседником, процедил сквозь зубы: - Нет, я не добытчик мышей. Я – мышь. Достал сигареты и сунул обратно в карман. Зажигалка осталась в номере, на широкой смятой постели. Может, её уже прибрали. Может, работница отеля – или мотеля – прямо сейчас прикуривает этой зажигалкой длинную ментоловую сигаретку и жалуется коллеге, какие же свиньи снимают у них номера. Максим тихо заплакал, спрятав лицо в ладони. Запахи чудес на них были ещё сильными.