Soulmate Drabbles

Соулмейт AU, где родственные души могут исцелять раны друг друга. В отличие от Микото и Кушины, которые являются сокомандниками-генинами и абсолютно неразделимы, будь то на миссиях или нет, у Фугаку на самом деле нет причин взаимодействовать с Намикадзе Минато в течение многих лет после окончания Академии. Они были в паре несколько раз, и Фугаку возмутился бы этим — гениальный вундеркинд с абсолютно болезненно заурядным шиноби — за исключением того, что Минато всегда был очень мил с ним. Это остается его впечатлением от мальчика, вплоть до тех пор, пока им не назначают миссию вместе в пятнадцать лет. Фугаку не гениален, но он знает, как усердно работать, как заставлять себя идти вперёд, пока не преодолеет средний уровень благодаря силе воли. Возможно, из-за этого у него всё ещё есть кое-что жизненно важное, что у Минато, несмотря на всё его великолепие, похоже, отсутствует. (Спойлер: это чёртов здравый смысл.) — Я не умираю, — повторяет он, слегка раздраженный после нескольких минут наблюдения за возрастающим отчаянием Минато. — Намикадзе, если бы ты просто дал мне бинты, я мог бы перетянуть это, и мы могли бы закончить чёртову миссию. К счастью, это, кажется, шокирует Минато, выводя из состояния паники, по крайней мере, немного, потому что он ныряет в их вещи и продирается сквозь них, находя рулон бинтов в течение мгновений. — Мне очень жаль, — говорит он с досадой, начиная разматывать их. — Я должен был заметить того, последнего, я знал, что их было больше, чем те, которых мы видели… Фугаку пришлось приложить усилия, чтобы не закатить глаза. Как наследник клана, он более чем знаком с нереальными ожиданиями, но независимо от того, насколько он гениален, нельзя ожидать, что Минато будет следить за каждым противником в бою. Это просто глупо. — Не будь идиотом, — говорит он, прежде чем успевает остановиться, и вздыхает от раненого взгляда, который он заслужил. — Ты убил его, не так ли? И у меня все хорошо. Он не задел ничего жизненно важного. Могу я наконец получить свои бинты? — Я помогу! — Минато протестует, протягивая руку к его форменной рубашке. Он поднимает её, прежде чем Фугаку успевает запротестовать, пальцы касаются кожи, и… Внезапного отсутствия боли достаточно, чтобы Фугаку резко вдохнул. Он вздрагивает, и Минато мгновенно отдёргивает руки в сторону, бормоча извинения. Однако, прежде чем он успевает отшатнуться на шаг назад, Фугаку ловит его запястье, создавая чудо, и чувствует, как боль ослабевает, когда их кожа соприкасается. Он смотрит широко раскрытыми глазами и видит, как взгляд Минато смещается на глубокую колотую рану. Фугаку не нужно смотреть, чтобы понять, что она исцеляется. — О, — говорит Минато, слегка ошеломленный. Он наклоняется вперед, прижимая другую руку к ране, и Фугаку закрывает глаза, стискивая зубы, чтобы сдержать стон, когда успокаивающее тепло распространяется по ноющему холоду. Он должен издать какой-то звук, потому что он слышит, как у Минато перехватывает дыхание, и когда он снова открывает глаза, тот наклоняется. Поцелуй застаёт Фугаку врасплох, более неуклюже, чем он ожидал, теплее, мягче. Их носы сталкиваются, их зубы немного раздражающе ударяются, но Фугаку кладет руку на щеку Минато, откидывается назад и притягивает Минато к себе, показывает ему, как наклонить голову и приоткрыть губы, и… О. Они прерываются, задыхающиеся и немного ошеломлённые, щеки Минато вишнево-красные, но он не движется, наполовину разлёгшись на Фугаку. От раны на боку Фугаку остаётся лишь гладкая розовая кожа.